У горизонта событий. Том II

Ингар ухватил из вазочки аппетитный абрикос с красным бочком, впился зубами, некультурно измазав соком подбородок, потом отправил в рот горсть черешен.

– Что вы на меня так смотрите? – он недовольно покосился на Ханлаха Сэйда. – У меня настолько ммм… неинтеллектуальное лицо?

Магистрат отчаянно замотал головой. И как понимать это мотание?

– У вас голова плохо на шее держится? – поинтересовался Ингар.

Стукнув о столик прицепленными к поясу ножнами, он ухватил из вазочки еще один абрикос.

– Гухулы сосредотачивают войска здесь, здесь и здесь, – доложил один из лиорентийских штабистов, Сабас Илде. Он состоял в штабе еще при Зуйле, но оказался довольно грамотным офицером, и Ингар оставил его на должности. – Скорее всего, в ближайшее время они предпримут пробный штурм, но на каком именно участке – остаются вопросы.

Илде указал на три вынесенных вперед бастиона – с северной и западной стороны – Северный, Широкий и Наугольный. Они соединялись с основной крепостью потернами. Наугольный бастион – ближе всех к морю, для наступающих он наименее удобен. Штурмовать Широкий – значит, получить продольный огонь вдоль рва и куртин с двух остальных.

– Гухулы и там, и там копают траншеи и подводят пушки, – добавил Брензайн. – Прикрываются разборными щитами, фашинами и турами. Действуют обстоятельно и планомерно.

Понятное дело, не сами гухулы копают – у них достаточно пленников для подсобных работ, и саперов с инженерами тоже хватает. Да и с артиллерией проблем нет. И с пехотой, если уж на то пошло.

– Тут они поставили мортирные батареи и забрасывают бомбы внутрь наших бастионов. Но сюда ведет один из подземных ходов. – Маттис Брензайн, найдя нужную карту, указал точное место. – Мы можем ночью предпринять вылазку и ближайшую батарею уничтожить.

– Так и сделаем, – согласился Ингар. – Пусть враги знают, что смерть может поджидать их в любом месте и в любой момент. Что мы способны подкрасться к ним, неуловимые и незримые, перерезать им глотки и вывести из строя их пушки!

– Мы видим, что гухулы вынуждены разделить силы. – Илде бросил на Ингара вопросительный взгляд. – Могут ли они ударить сразу по трем бастионам?

Ингар взял из вазочки на столике очередной абрикос, откусил половину, выплюнул косточку в специальное блюдечко, прожевал мякоть и ответил:

– Насколько я смог понять, изучив проведенные гухулами осады, их армия предпочитает массовые атаки, и перераспределение войск не является ее сильной стороной. А потому одновременное ведение боя из разных точек, если таковое случится, лишь проявит наши преимущества. Если им так не терпится начать штурм, я бы на их месте ударил сначала по какому-то одному бастиону.

Илде, Брензайн и остальные офицеры с готовностью закивали, а Ингар решил, что после совещания стоит посетить все три бастиона: проверить их боеготовность и оценить ситуацию после личного осмотра.

И все же – какой из бастионов будет атакован в первую очередь? Возможно, Северный – он небольшой, расположен немного на отшибе. Или Широкий? Он имеет более важное значение, но и укреплен лучше других.

– Я предложил бы обсудить пока другие насущные вопросы, – продолжил Ингар, дожевав вторую половинку абрикоса. – Эвакуация идет слишком медленно. Город до сих пор забит людьми до отказа и больше напоминает муравейник. Беженцам требуется еда, одежда, кров над головой. Обеспечить все это – задача местных властей. Нашей армии и без того есть, чем заняться.

– Мы делаем все возможное, – горячо уверил Ханлах Сэйд. – Однако… есть признаки нарастающей паники. Нам, к сожалению, не удалось пресечь их в зародыше.

Сэйд посмотрел на Рузнара Уфука, тот кивнул, проворно оглядел свои записи и приступил к докладу, касавшемуся ситуации в городе.

– Осведомители доносят, что на площадях и рынках неизвестные кричат, что магистраты и богачи их предали и уже покинули Элмаден на лиорентийских судах. Как мы все знаем, это не так!

Не так, не так! Хотя некоторые местные сановники, разумеется, были бы не прочь сделать ноги, и удерживает их лишь отсутствие такой возможности. Да ладно бы только гражданские об этом мечтали – половина наемников тоже думает, как бы улизнуть из осажденного города. Наемники представляли собой весьма разномастную компанию, и балюлец Джожкун Явюз, выбранный больше их номинальным предводителем и сейчас присутствовавший на военном совете, по-настоящему контролировал далеко не все отряды. Среди них были хоремцы, велгарцы и жители Магических земель, а сами балюли, между прочим, верили в Пророка и еще в какого-то Ключника – стража Адской Бездны. Ну, Ингар, в общем-то, не имел интереса разбираться в деталях их религии.

Явюз, как и начальник элмаденской стражи, являлся обладателем густой черной бороды, на совещания приходил в чалме, а не в шлеме, но в блестящем нагруднике, который надевал поверх легкого хлопкового халата. Он носил широкие штаны, завязанные под коленями, и кожаные сапоги высотой по щиколотку с острыми загнутыми мысками. Воины из его отряда помимо ружей были вооружены копьями с раздвоенными наконечниками, между остриями которых пробегали, трескучие фиолетовые разряды. Ингар прежде такого оружия ни у кого не видел. Похоже, копья работали на магических накопителях. У балюлей было два колдуна, которые могли бы эти накопителя заряжать и на которых Галена яростно точил зубы.

– Среди горожан и беженцев гуляют ужасные слухи о жестокости неприятеля, – продолжал свой доклад Уфук. – Гухулы, мол, подвешивают над костром тела убитых, вытапливают из них жир и используют его в своих колдовских ритуалах. Есть те, кто утверждает, что видели своими глазам огромные котлы с разрубленными человеческими телами…

Все эти россказни, ясное дело, не прибавляют воодушевления жителям, да и солдатам тоже.

– У стен Старого города в районе богатых усадеб отмечены случаи грабежей и мародерства. Грабежи начали вновь прибывшие беженцы и некоторые наемники. Подстрекателей найти не удалось. Наверняка, это гухульские лазутчики. И к распускаемым слухам они могут быть тоже причастны.

– Вы поймали кого-нибудь? – спросил Ингар, имея в виду, если не лазутчиков и подстрекателей, то хотя бы грабителей и паникеров.

– Да. – Начальник стражи гордо расправил плечи и резко кивнул. – Мы арестовали больше двадцати человек. Всех их придется сурово образумить.

– Как именно? – поинтересовался Ингар, кусая очередной абрикос.

– Публично казнить!

Ингар покривился, но что он мог возразить? В военное время смертная казнь для тех, кто нарушает дисциплину, сеет панику и хаос – разумная и законная мера наказания. И пусть заниматься этим ему совершенно не хотелось, но он понимал, что по-другому не получится.

– Есть еще проблемы. – Уфук переглянулся с Танривером Седлаком -элмаденским военачальником. – Группа наемников планировала устроить пороховые взрывы и пожар, и, пользуясь возникшей суматохой – открыть ворота у Наугольного бастиона, чтобы впустить гухульские части. Вы проявили исключительную прозорливость, генерал-командующий, когда приказали внимательно следить за наемниками.

Уфук уставился на Джошкуна Явюза, не сводя с того придирчивого недоверчивого взгляда.

«Ты или такой же предатель, как они, или не способен контролировать своих людей», – перевел его взгляд Ингар.

– Они не из балюлей, – медленно протянул Явюз и скривился с нарочитым презрением. – Они хоремийцы. Их подкупили единоплеменники, которых гухулы используют в качестве штурмовой пехоты.

– Нужно посадить их на кол! – потребовал Седлак.

– На кол? – Ингар поскреб голову через повязанную косынку. – И вы считаете себя… цивилизованными людьми? Просто повесьте – и дело с концом!

Да, лучше повесить – экономно, довольно легко в исполнении и доступно. Помост, два вертикальных столба, соединенных балкой, и между ними навешать пеньковых веревок – сколько потребуется.

– И никаких пыток! – потребовал Ингар, понимая, что какие-то пытки уже состоялись, а о происшедшем ему доложили с достаточным опозданием: элмаденцы считали, что с внутренними делами, не связанными напрямую с обороной, они прекрасно разберутся и сами. – Никаких пыток и никакого сажания на кол!

– Люди должны осознать, какова цена измены! – упорствовал Седлак. – Суровое наказание – пример для остальных!

Ингар фыркнул, сложил на груди руки, повел плечами.

– Я слышал, что на Среднем Западе меня называют кровожадным мясником…

Он красноречиво посмотрел на магистратов, и те дружно зарделись от неловкого смущения, а Ханлах Сэйд, выбранный, очевидно, главным по общению с лиорентийцами, оправдываясь, пробормотал:

– Не в Элмадене!

– Неважно! Важно то, что ни в одну из военных кампаний мне не приходило в голову никого сажать на кол! – рявкнул Ингар и долбанул кулаком по столу.

Столешница хрустнула, а лежавшие на ней карты красиво подлетели в воздух.

Ингар сложил руки на груди, поиграл мускулами. Джошкун Явюз одобрительно хмыкнул и покосился на его мышцы с уважением. Вроде бы, на наемника произвело хорошее впечатление и то, как Ингар приложил Зуйля.

«Тешь себя этим. Гордись своей немереной крутостью».

– Сейчас идет война, – потупившись, заметил Ханлах Сэйд. – У войны свои законы.

Старший инквизитор Галена с густыми сросшимися бровями многозначительно улыбнулся. Может, он тоже был против того, чтобы сажать кого-то на кол, но пытать или сжечь на костре – тем более в городе нечестивцев, где не следуют Учению Пророка – почему нет?

– У вас тоже есть… Инквизиция, – сказал Керт Тривим, покосившись на Галену и отчаянно труся. – Она и в мирное время сжигает людей на кострах.

Галена злобно зыркнул глазами. Ингар криво усмехнулся:

– Последний раз в Лиоренции разводили костер двадцать один год назад.

– Официально, – упрямо уточнил Тривим. – Но то, что устроил в Абре ваш фанатик Агавида еще хуже!

Ну как после подобных заявлений не подумать, что Тривим связан с магами и им симпатизирует? Но лучше уж тему костров не продолжать. Решив так, Ингар вытащил из ножен кристаллический клинок и, пошебуршив им лежавшие на столе карты, повел острием, направляя на балюльского наемника.

– Итак, некоторые из ваших… товарищей по оружию сбились с пути, командир Явюз…

Будет ли Явюз пытаться поймать удобный момент, чтобы переметнуться на другую сторону? И дело тут даже не в оплате, а в сохранении собственной шкуры…

Балюлец состроил равнодушную гримасу и поинтересовался:

– Это ведь вы шесть лет назад надрали задницу Видящим?

Ингар красноречиво поскреб шрам, бегущий по скуле к подбородку.

– Верно. Я считаю, это честь для любого – сражаться под моим командованием.

– Безусловно! – Джошкун Явюз осклабился, показав большие кривоватые зубы. – Я всегда об этом мечтал.

– Мне лестно это слышать. И я очень рад, что ваша мечта наконец-то осуществилась.

«Хорошо, что ты сообразительный, – подумал Ингар. – Понимаешь, что я, если мне позарез приспичит, смогу найти тебе на замену кого-нибудь более сговорчивого и отважного из твоей ватаги. Или более жадного».

– Никто не сделает вам более выгодного предложения, – сказал Ингар с дружелюбной улыбкой и чарующей мягкостью.

– Пожалуй, – согласился Явюз.

– У нас в Лиоренции говорят – человек стоит столько, сколько стоит его слово.

– О! Несомненно, ваше слово – дороже любой платы.

Ингар усмехнулся и с силой убрал в ножны лязгнувший клинок.

– Я вам от себя обещаю хорошую драку и то, что буду стоять до конца. А что бы ни обещали гухулы – обещаний своих они не держат и не жалуют предателей.

– Вместо награды они сдирают с предателей кожу и натягивают на барабаны, – мрачно проговорил Ханлах Сэйд.

Это, к прискорбию, были вовсе не досужие выдумки. На днях гухулы прислали парочку таких барабанов, якобы из Беляра. Были ли те, с кого содрали кожу, предателями или особо досадившими им врагами – вопрос. Но лишний раз припугнуть Явюза не повредит.

После совещания Ингар отправился на передовые бастионы, неустанно подвергавшихся артиллерийскому обстрелу. Он залезал на верх каждой башни, осматривал парапет, куртины, пушки, а внизу – помещения, где располагались пороховые погреба и хранилища.

Хуже всего дела обстояли на Северном бастионе.

– Неприятель продолжает продвигаться. Подводные траншеи и окопы подходят с каждым днем все ближе. Люди в постоянном напряжении и почти не знают отдыха. Равелин, который прикрывает ворота, скоро обрушится, – докладывал комендант, элмаденский офицер Астир Зайни.

Волосы его покрывала пыль, нагрудник был испещрен царапинами, одежду пятнали грязь и пороховая копоть.

Словно бы в доказательство его слов в очередной раз грохнули пушки. Секция парапета неподалеку и зубцы разлетелись ливнем обломков. Ингар поскреб раствор кладки. Качество не ахти, могло бы быть и лучше. Облицовка стен осыпалась и разрушалась, со временем появятся и бреши. Но не сейчас. И равелин обвалится. Но тоже не сейчас. Ну а будут пробоины – во внутреннем дворе форта сложены дерюжные мешки с землей, чтобы заделывать дыры в стенах.

– Так чего же вы хотите? – нетерпеливо спросил Ингар коменданта.

Тот дрогнул под его взглядом и потупился.

– Ну? – резким холодным тоном понукнул Ингар.

Зайни так и не рискнул поднять взгляд.

– Я пришлю вам свежих людей, – сказал Ингар, не дождавшись ответа. – Провианта и боезапаса у вас достаточно. Если вы хотите попросить у меня разрешения оставить форт…

Комендант вскинул голову – с надеждой.

– То мой ответ – нет, – продолжил Ингар. – Это исключено. Враги не предприняли еще ни одной попытки штурма, а вы думаете, как бы заранее позорно сбежать?

– Никак нет! – Астир Зайни испуганно вытянулся.

– Так вот – вы ни о чем таком меня не просили. Задача гарнизона – продержаться так долго, как это возможно, нанеся неприятелю максимальный урон. Вам ясно?

– Ясно, генерал-командующий.

Ингар встал на парапете, уперев руки в камень. Брензайн и Явюз пристроились по бокам. Зайни стоял в нескольких шагах. Вид у него был виноватый и пристыженный.

Специальные отряды сожгли неубранные поля и постройки на подступах к городу, чтобы врагу ничего не досталось. Вдали, будто мираж, в мерцающем зное и тучах пыли плыла призрачная колонна огромных повозок. По всей видимости, тяжелые пушки. Вырытые гухулами траншеи зигзагом вытягивались к форту. В ясном небе висели облачка дыма от выстрелов. Вон там – артиллерийские батареи, для которых разровняли площадки и насыпали брустверы.

Ингар наблюдал за строившейся гухульской пехотой. Эти части подошли недавно, и были они вовсе не малочисленными. Рослые воины в конических шлемах с кольчужной бармицей, у каждого – длинные фитильные мушкеты. Оружие не самое удобное и современное, но, тем не менее, вполне эффективное.

– Глядите-ка – со щитами, – удивленно присвистнул Брензайн, указывая на круглые щиты, прикрепленные сзади к заплечной поклаже. – Кто мог подумать, что у кочевников будет столько огнестрельной пехоты!

– Это не гухулы, а ясыки, – Джошкун Явюз недовольно уставился на вражеских мушкетеров. – Из Земель Воспринимающих. И кочевники они лишь отчасти.

Из Ясык-Балюля… Значит ли это, что Орден Воспринимающих открыто вступил в войну?

– Вы, балюли, как погляжу, ясыков недолюбливаете? – полюбопытствовал Ингар.

– У нас типичные добрососедские отношения. – Явюз ухмыльнулся. – Мы имеем давно укоренившуюся привычку отрезать друг другу головы, складывать их в мешки или насаживать на копья. Голова – это почетный военный трофей.

– Вас не устраивали… сложившиеся традиции вашей родины?

– Элмаденские и лиорентийские порядки мне больше по душе. Как и деньги, которые мне платят. Ничто так не ободряет солдат, как звон серебра в кошельке… Хотите совет? Не экономьте! Подкиньте людям на бастионе побольше монет и бочонков с вином, поставьте игральные столы, чтобы они резались в кости и карты, отводя душу. Вы не играете?

– В карты – иногда. Не на деньги. А вообще-то я предпочитаю ок-читронг, – ответил Ингар. – В целом, я с вами согласен: деньги и вино – полезные вещи, поднимающие боевой дух.

– Эти пехотинцы не все в шлемах, – заметил Брензайн. – Многие – просто в войлочных колпаках. Они что – из другого племени?

– Хоремийцы. – Явюз состроил пренебрежительную гримасу.

Еще одни добрые соседи балюлей.

Солнце отстреливало от оружия и доспехов вражеских солдат беспорядочными бликами. Среди рядов покачивались высокие шесты с конскими хвостами и какими-то золотыми эмблемами.

– Что это? – спросил Ингар у Явюза.

– Змеехвост – символ Ясык-Балюля. Зверь, которого укротил Пожиратель Душ.

– Вы же, балюли, вроде как, верите в Пророка?

– Да, – не стал отрицать Явюз. – Пожиратель Душ служит Пророку.

– Как все у вас сложно, – пробормотал Ингар.

Он достал подзорную трубу, приложил к глазу и принялся рассматривать позиции новых гухульских частей, стараясь не упустить ни одной детали.

– Курган. Вон тот! – Он махнул рукой. – Неплохо бы затащить туда тяжелые орудия и как следует ударить!

Только вот как затащить? Ингар опустил трубу, поскреб рубец на скуле. Гухулам куда проще оборудовать на том месте свои батареи и бить продольным огнем по внешним укреплениям Элмадена…

– Генерал-командующий! – горячо шепнул Брензайн. – Я обещал генералу Кори присмотреть за вами. Вы должны себя беречь и не рисковать без крайней необходимости!

– Я должен – что? – Ингар пронзил Маттиса Брензайна острозаточенным взглядом. – Не рисковать? Это уж как получится – мы, в конце концов, на войне!

– Нет! – с еще большим жаром выдохнул Брензайн. – Вы должны! Подумайте о боевом духе нашей армии! Все мы будем смотреть на вас и идти за вами. Вы – образец силы и стойкости. Вы должны поставить наши общие интересы выше собственной доблести!

– Я пока никуда не лезу! – прошипел в ответ Ингар, борясь с желанием долбануть трубой по парапету.

– Это просто потому, что пока у вас не было подходящей возможности.

Ингар сдержался – подзорную трубу не сломал и на Брензайна не наорал.

Повешение было назначено на следующий день. Положение обязывало Ингара на этом мероприятие присутствовать. Всяких дезертиров и мародеров он не единожды приказывал вешать, и был к этому неприятному зрелищу привычен. Да и вообще за свою жизнь он уйму смертей повидал, и он не Юст. Хотя гордиться тут было нечем.

Ингара сопровождал десяток гвардейцев, Брензайн, Сэйд и начальник городской стражи Уфук. Экзекуция должна была состояться у Южных ворот Внутреннего города с наружной стороны стены. Здесь возник стихийный базар, где торговали рыбой, птицей, мукой, овощами и фруктами, и народу собралась тьма. Однако перед отрядом лиорентийских гвардейцев люди старались побыстрей расступиться, прижимаясь к откосу сухого рва.

Приговоренные уже стояли в ряд на длинном помосте, с накинутыми на шеи петлями. У них были связаны не только руки, но и лодыжки – как понял Ингар, чтобы при повешении они не дрыгали ногами.

Над собравшейся толпой разносился голос – глубокий, зычный, хорошо поставленный. Ингар пригляделся – это вещал один из приговоренных, по-ронийски.

– Воинов у гухулов больше, чем песчинок в пустыне, чем капель в море! Сопротивляться им так же бессмысленно, как пытаться остановить песчаную бурю или шторм. Лишь глупцы и безумцы этого не понимают! Пока не поздно – сдавайтесь и падите на колени. Молите о пощаде – иначе вам всем уготована мучительная смерть!

Надо было прийти пораньше и заткнуть этому проходимцу рот!

Вот если бы его насадили на кол или язык вырвали – он не нес бы чушь, вовсе не поднимавшую боевой дух местных жителей. Издержки принятого Ингаром решения, издержки!

– Довольно слушать этого придурка! – процедил Ингар.

Он подступил к помосту и хотел уже сделать знак, чтобы палач без лишних слов выбил из-под ног вещуна высокий табурет, на котором тот стоял. Зря Ингар это сделал – он теперь слишком хорошо видел выстроившихся в ряд висельников. Пусть бы им хоть мешки на голову понадевали!

Ханлах Сэйд, подошедший к виселицам вместе с Ингаром, бросил на него нервный взгляд. Сэйд был бледен и весь вспотел – не от жары: магистрату не нравилась предстоящая процедура. Экий он изнеженный.

Говорун был смуглокожим, с лохматыми, кучерявившимися волосами, худым, грязным, в рваных обносках – явно беженец, и порядком оголодавший. А потом Ингар встретился с этим человеком взглядом.

И пусть он не был сейчас никак связан с Юстом, но все равно чувствовал, будто тот стоит за его плечом, исполненный горечи и сострадания. И Хеймир с Илинорой. И Джионна. Будь все проклято!

– Вы хоремиец? – мрачно спросил Ингар.

– Да, – человек вздернул подбородок, показав выпирающий кадык и веревочную петлю со скользящим узлом под ухом.

Он смотрел на Ингара очень странно, затем что-то мелькнуло в его глазах, он переменился в лице и неожиданно добавил прежним, вещательным и убедительным тоном:

– Вот – тот, кому покровительствует львиноголовая богиня! Он – единственный, кому под силу спасти город! Он не отступится – его отвага и решимость непоколебимы!

Если бы у мужчины не был связаны за спиной руки, он наверняка наставил бы на Ингара указующий перст. Находчивый пройдоха! И как же теперь его вешать?

Хоремиец продолжал красноречиво и пафосно разглагольствовать, теперь убеждая толпу ровно в обратном – в том, что надежда на спасение не потеряна. Брензайн, понимавший по-ронийски и худо-бедно способный на этом языке изъясняться, хмыкнул и громогласно заявил:

– Твой рот наконец-то не лжет, хоремиец! Генерал Бьоргстром всегда знает, как выиграть предстоящую битву. Всегда – значит, и сейчас тоже. Это известно всем в лиорентийской армии!

Брензайн не поленился и перевел свою речь на лиорентийский, гвардейцы поддержали его одобрительными возгласами, воодушевленно закивали и дружно хлопнули кулаками себя по груди.

Ингар ухмыльнулся и провозгласил:

– Глядите! Даже этот отчаявшийся человек прозрел и уверовал в непобедимость защитников Элмадена!

Потом Ингар жестом подозвал городских стражников и велел:

– Снимите с него петлю!

Хоремийский болтун плотно зажмурился. Грудь его часто вздымалась и опадала, кадык ходил ходуном. Когда на руках его и ногах распутали веревки, а с шеи убрали петлю, он принялся неверяще ощупывать горло. Пальцы у него тряслись.

В глубине души Ингар был рад, что не придется вешать хотя бы этого человека, умудрившегося в критический момент переобуться на лету.

– Пусть ходит по городу и проповедует, – обратился Ингар к начальнику стражи. – Язык у него хорошо подвешен, и голос звучит убедительно. Только хорошенько за ним следите – чтобы говорил правильные вещи.

Оглядев остальных висельников, Ингар заметил:

– Что-то вы лишку перебрали. Ваши стражники похватали больно много народу. Небось, даже тех, кто просто мимо проходил. Давайте их поподробнее расспросим.

Большая часть приговоренных были всего лишь оголодавшими и измученными беженцами. Ингар подходил к каждому и спрашивал, в чем тот повинен. В основном, они лопотали что-то бессвязное и невразумительное.

– Их всех поймали с поличным! Они грабили продуктовые лавки! – настаивал Уфук, поборник неукоснительного порядка.

– Это ваша недоработка – магистратов и прочих чиновников, – бросил Ингар Ханлаху Сэйду. – Пунктов выдачи продовольствия должно быть достаточное количество. Мы не можем позволить себе внутренних волнений и беспорядков. Тем более что поставка припасов, пока вражеские войска не контролируют порт, реку и идущую на восток дорогу, – наименьшая из наших проблем. Если еды для раздачи беженцам не хватает – значит, кто-то набивает ей свои погреба и товарные склады. Проведите расследование, проверьте отчетность. Я должен учить вас складывать и вычитать? Я могу.

– Я все сделаю, – Сэйд стал пунцовым от стыда.

Он считал себя положительным человеком, и на это легко было давить.

– Разберитесь с этим делом! И ускорьте эвакуацию!

Лишние люди в осажденном городе не нужны, а желающих убраться от гухулов подальше, хоть куда-нибудь – хватает, и с избытком.

– Этих людей вместо петли отправьте на работы. Хоть на пороховые мельницы, хоть бочки и мешки с землей таскать.

Когда народ вокруг сообразил, что происходит, некоторые, в основном женщины, начали протискиваться к Ингару и бросаться ему в ноги. И ладно бы это были только родственники помилованных! Ингар чувствовал себя крайне неловко.

Оставшиеся на помосте – трое убийц и насильников и пятеро наемников, обвиненных в измене, в конце концов, повисли в петле.

– Снимите их потом и похороните, – приказал Ингар. – Не оставляйте качаться на потеху и гнить. Обойдемся без подобных назиданий.

– Вы очень милосердны, господин. – Освобожденный болтун уставился на висельников. – Я говорю это совершенно искренне. В Хореме во время осады людей за воровство и другие нарушения, даже самые незначительные, сажали на кол.