Особенности национальной промышленности

Павел Михайлюк

Особенности национальной промышленности

Эпиграф

Все описанное здесь – чистый вымысел, хотя и изложенный в контексте реальных событий начала XXI века. Роль реальных людей, государственных структур и организаций в этих событиях – так же вымысел. Любое сходство с реальными людьми является чистым совпадением.

Начало истории

Проходная впечатляла своим величием и фундаментальностью. Молодой специалист, а именно будущий инженер-программист сидел в кожаном кресле и смотрел на бабушку в стеклянной будке. Мимо проходили люди, прикладывали электронные пропуска и проходили через турникет. В холле был сделан евроремонт. На окне висело объявление «Требуются», но прочитать его с улицы было невозможно, так как окна были плотно задернуты жалюзи. За турникетами на стене был виден большой белый стенд, на котором золотыми буквами было написано название предприятия: АО «НПФ «Параллелепипед». На стенде висели грамоты, медали, газетные вырезки и прочие документальные свидетельства героического пути предприятия. Внезапно с улицы шумно ворвался небольшой, крепко сложенный мужчина средних лет в помятом костюме (про таких говорит – легче перепрыгнуть, чем обойти). Размахивая кожаным портфелем в стиле 70-х, он попытался пройти через проходную без пропуска.

– А ну, Клава, открой!

– Я не Клава! – заголосила бабка.

– Все равно открой!

– А ты пропуск приложи!

– Ты что не знаешь, кто я?

– А мне все равно, пропуск прикладывай!

– Я тебе щас по шее дам, главного инженера не узнаешь?

– По шее? – спросила бабка и достала газовый баллончик.

Мужик пошумел, попытался перелезть через турникет, бабушка приблизила газовый баллончик к окошку. В итоге из глубин портфеля был извлечен пропуск и главный инженер прошел громко ругаясь и обещая уволить строптивую вахтершу. Она сидела с победным видом. Через несколько минут с той стороны проходной к турникету подошел приятной внешности пожилой интеллигентный мужчина с толстым кожаным портфелем, на вид очень тяжелым. Я подумал, что хотел бы работать с таким интеллигентным спокойным человеком и, думая, что это за мной, встал с кожаного кресла. В груди у меня защекотало от страха и предвкушения. Мужчина с тяжелым портфелем смущенно топтался возле турникета пытаясь приложить пропуск. Вахтерша, набравшаяся смелости после победы над главным инженером, закричала на него:

– Что у тебя в чемодане?

– Ничего.

– Покажи!

– Ой, я кое-что забыл, сейчас вернусь.

Мужик ретировался. Я сел обратно в кресло. Вскоре он вернулся, его портфель заметно сдулся.

– Ну что, показывать?

–Не надо!

– Как, Вы же попросили?

– А теперь не надо! Проходите не задерживайте!

За мужиком с портфелем появился еще один, стройный и высокий с молодцеватой улыбкой на лице и шикарными усами. Под мышкой он держал тубус с чертежами и еще кроме тубуса свернутые чертежи. Я опять встал с дивана и начал волноваться. Он попытался обойти своего менее удачливого коллегу.

– Стойте! У Вас там что? – заорала на него вахтерша.

– Чертежи!

– Чертежи нельзя выносить!

Бабка отвлеклась на интеллигента и заорала на него грубым басом:

– Да проходи ты!

Он вышел, но сразу же вернулся и сказал:

– Да мне не надо выходить, я пришел вам чемодан показать!

После этого он снова приложил пропуск, прошел через турникет обратно и удалился в дебри предприятия с красным лицом.

– Что там у вас? – переспросила бабка мужика с чертежами.

– Ээээ… Эскизы!

– Проходите тогда, не задерживайте!

С таинственной улыбкой мужик удалился. Тут к ограждению подскочил небольшой черноватый очень шустрый мужичок и спросил меня:

– Вы на собеседование?

Этот? Ну и ну. Я его совсем не так себе представлял.

– Да, я.

– Пройдемте.

Я подошел к вертушке. После пяти минут препирательств с бабушкой оказалось, что на территорию режимного предприятия пройти нельзя. Мужичок убежал и вернулся с начальником охраны, который повелительным голосом разрешил проход.

– У нас строго. Однажды даже жену директора не пустили. Директор, говорят, спустился и лично поблагодарил вахтера за бдительность. Впредь сказал тоже не пускать. А то мало ли чем он там занимается. На совещании, например, – при этих словах он двусмысленно захихикал.

Мы шли по директорской лестнице, сопровождающий посвящал меня в тайны директорской жизни благоговейным шепотом. Лестница была очень красивая: кованная решетка, красный ковер, на стенах и потолке – лепнина. Мы поднялись на второй этаж и оказались в светлом, просторном коридоре. Деревянные двери кабинетов блестели лаком, кабинеты имели золотые ручки, стены были оклеены дорогими обоями под ткань. Директорский коридор производил впечатление музея.

– Тут у нас иностранцы часто к директору ходят, поэтому все так представительно.

Таблички на дверях свидетельствовали о том, что мы шли мимо юристов, отдела системы менеджмента качества, планового отдела, экономистов, бухгалтеров и, наконец, пришли к отделу кадров. В отделе кадров посередине комнаты стоял стеклянный стол и кожаные кресла. Возле него горел электрический камин. По углам стояли столы, за ними сидели бабушки и две симпатичные девочки, над которыми висел плакат с изображением мозга и надписью «Нам нужен твой мозг!» При виде меня они зашушукались и начали хихикать. Я покраснел. Одна из девочек дала мне заполнять очень подробную анкету чуть ли не до 10 поколения, где жил, чем занимался, есть ли родственники за рубежом и не владею ли я языками народностей России.

– А для чего надо владеть языками народностей? – спросил я.

– Это такая анкета для службы безопасности, – ответила одна из девочек.

Я начал нервничать. Ничего такого в описании вакансии не было. Виталий Юрьевич спросил меня, умею ли я программировать. Это было ближе ко мне, и я сказал, что я мастер программирования. Он спросил: «Нормально делаешь, с классами там?» Я сказал, что конечно с классами, и упомянул для внушительности Страуструпа и банду четырех. Я ждал более серьезного испытания, возможно даже теста или домашнего задания на разработку программы. Но ничего этого не последовало. Шустрый мужичок убежал за начальником отдела программистов. Они вернулись через пять минут, и Виталий Юрьевич представил меня невысокому добродушному старику. Он немного прихрамывал и не видел на один глаз. Начальник отдела крепко пожал мне руку, а В.Ю. начал перечислять ему мои достоинства. Старик кивал головой. Я покраснел, потому что ничего из того, о чем говорил В.Ю., я ему не сообщал. Видать он старался представить меня в лучшем свете, значит я им нужен.

– Вы про БИУСы (боевые информационно-управляющие системы) знаете? – спросил меня старик.

– Да, конечно! – ответил я.

Наконец-то знакомая тема, хотя про BIOS (basic input/output system) я знал не много, но хотя бы я знал про него, в отличие от диковинных разновидностей операционных систем и технологиях, о которых они толковали. Они оба расписали, что у них полная социальная защищенность, есть своя поликлиника, база отдыха, испытательная станция, современное производство и офис недалеко от метро. Правда показать ничего не могли, так как все было совершенно секретно. Я испугался.

– А заграницу пускают?

– Да, мы же в основном с Индией работаем, поэтому даже наоборот, в Индию, Китай съездишь.

– Здорово, – сказал я. – А тестовое задание будет?

– Какое?

– Ну обычно дают тестовое задание сделать.

– Нет, не будет, у нас все данные секретные, мы даже приблизительно не можем тебе сказать, с чем придется иметь дело.

– Я много не знаю из того, что вы требуете… – сказал я.

– Ничего, – сказал начальник отдела. – Научим. Приходи через две недели, а то у нас сейчас сокращение, мы делаем реструктуризацию предприятия. Омоложение, вливаем новую кровь. Очень важно попасть между сокращениями, когда открыт набор. Иначе мы не имеем права набирать не предложив вакансии сокращаемым. Если они узнают, что такая вакансия есть скажут: «Конечно хочу, чего это программистом за хорошие деньги не работать».

– Кстати, о деньгах, сколько платить будут?

– Директор сказал обещать 10 тысяч каждому молодому специалисту.

– Это до или после налогов?

– Это все включено, с будкой и костями. Ну а когда получишь контракт – будут золотые горы под золотым дождем!

– А как получить контракт?

– Надо на деле доказать, чего ты стоишь. Это может очень быстро случится, а может и подольше, смотря как стараться будешь.

Но я то собирался очень стараться, поэтому мы пожали друг другу руки и меня отправили в поликлинику для прохождения медосмотра.

Поликлиника

Поликлиника была на соседней улице. В регистратуре никого не было, и я стал ждать, поглядывая в окно. Из окна было видно заднюю стену здания будущей работы – брандмауэр с кое-где пробитыми окнами. Вдруг окно на третьем этаже открылось и из окна выглянул мой бывший знакомый – интеллигентный мужик. Он огляделся и начал из окна спускать чемодан на веревке. Внизу подъехали Жигули, и вышедший оттуда молодой парень загрузил чемодан в машину. Затем пошли в ход стулья и целлофановые мешки, набитые чем-то тяжелым. Скоро все закончилось, окно было закрыто, вещи погружены, и машина уехала. Я стоял с открытым ртом. Из оцепенения меня вывел визг регистраторши. Я растерянно посмотрел на нее и спросил:

– Что нужно что бы стать у вас на учет?

– Сифилисом заболеть! – заорала она на меня, чем ввергла в еще большее изумление. – Не на учет стать, а завести карту! В «Параллелепипед» на работу устраиваетесь?

– Да.

– Лучше не идите.

– Почему?

– Да ходят тут всякие, я на них карту только заведу, только все анкеты заполню, а они уже приходят – увольняются!

– Я не такой, я еще в институте не закончил обучаться.

– Ладно, все вы так говорите, только бумагу переводите.

– А вы карточку заводите только после того как год отработает, – предложил я.

– Хорошая мысль! А то они то болеют, то умирают, то увольняются, все время карточки надо править. На каждого по 50 карточек лежит.

– А что часто болеют?

– Да то на кораблях по пьяни разобьются, то муха цеце укусит, то понос, то золотуха, то лихорадка, то малярия, то птичий грипп, то свиной. Отдыхают там со всякими конголезками, привозят кучу заразы, а ты их лечи тут.

Мне стало не по себе. Я даже сглотнул. Но от слов «корабль», «малярия», «конголезка» повеяло романтикой. Я представил, как я стою на палубе, вокруг меня плещется море, блестят волны, кричат чайки, абсолютно черная конголезка вожделенно смотрит на меня своими большими карими глазами. И вдруг она закричала на меня:

– Иди уже, что за тормоз! Господи, понабирают идиотов на полставки! Ты точно не уволишься, потому что ты мудак, и в конкурсе мудаков ты бы занял второе место! – заорала бабка.

– Почему второе? – от растерянности спросил я.

– Да потому что ты мудак!

Я поспешил уйти от разгневанной регистраторши и поднялся на второй этаж. Медкомиссия работала по конвейерному типу – в ней было всего три кабинета. На первом было написано: «Терапевт, хирург, невропатолог, проктолог – д.м.н. Долгопалец А.Д.», на втором: «Психолог, нарколог – к.м.н. Кальян К.А.», на третьем: «ЛОР, окулист, уролог, гинеколог – врач высшей категории Сексамбаева С.С.» «Слесарь-гинеколог» – хмыкнул я про себя. В кабинетах был сделан ремонт и было чисто, в отличие от общего обшарпанного состояния поликлиники. Комиссия мне понравилась: работали быстро и слаженно. Пока «ЛОР, окулист, уролог, гинеколог» одновременно проверяла мне зрение и простату, медсестра взяла кровь из пальца и тут же дала бумажку с результатами анализов. Вскоре я стоял с ворохом бумаг возле окошка с большой надписью «Касса». Там сидел представительный мужик с усами и в костюме.

– Я директор поликлиники. Кассирша отошла, попросила посидеть, – ответил он на мой недоуменный взгляд.

Строгая осанка и командный голос выдавали в нем бывшего военного.

– Я из «Параллелепипеда».

– Молодец. Давай бумажку.

Я протянул ему деньги и бумажку на которую он с размаху шлепнул штамп.

– А эти бумаги куда? – спросил я показывая на ворох бумаг, которые мне дали в кабинетах.

– Вот эту с печатью отдашь в отдел кадров, вот эту об оплате и чек не теряй, тебе возместят затраты. А остальные хорошо помни’ и забери с собой – пригодятся, – мужик засмеялся и захлопнул окошко.

Где бы ни работать, лишь бы не работать

В первый рабочий день на проходной меня встретил шустрый. Так как мой пропуск еще не был готов мы оформили разовый пропуск в бюро пропусков и прошли через вертушку. Я хотел было повернуть на парадную лестницу, но Виталий Юрьевич сказал:

– Не туда, – и повел меня через внутренний двор-колодец к черной лестнице.

Мы переходили с одной черной лестницы на другую по коридорам, стены которых были выложены из квадратных блоков зеленого стекла грубо замазанных раствором. В некоторых помещениях сквозь мутное стекло угадывались очертания мебели, но большинство помещений были пустыми. Увидев, что я разглядываю эти стены мой сопровождающий сказал:

– Это советские стеклопакеты, в этих стеклянных блоках вакуум, и они хранят тепло.

– А зачем вы их в коридоре сделали?

– В советское время строили из того, что есть, а не из того что хочется. Что достали, то скорее всего и поставили.

– А почему некоторые пролеты лестниц фанерой зашиты?

– Сегодня заказчики приезжают, а тут лежит дорога от кабинета директора до стенда, на котором им должны показывать наши пульты. Вот и заколотили, что бы лестницу не видно было, а то она уже почти обрушилась.

Мы прошли дальше. На одной из стен в пролете черной лестницы висел плакат «Олимпиада 80» символично изображавший олимпийские виды спорта. Под ним стоял неработающий советский автомат по продаже газированной воды с олимпийской символикой. Я засмотрелся на плакат и споткнулся. В темноте было плохо видно, но похоже одна ступень на лестнице была чуть выше. Заметив мою заминку мой сопровождающий сказал:

– Тут все спотыкаются. Столько народа попадало. По тому споткнулся тут человек или нет можно судить – местный ли он.

– А почему не починят?

– Весь пролет внесен в план реконструкции, но она движется очень медленно. Короче пока руки не дошли, а точнее нет денег.

В одном из коридоров была открыта дверь за которой я увидел большое пустое помещение, заваленное хламом. На стене была надпись: «Мы приложим все силы, чтобы воплотить в жизнь решения XXVI съезда КПСС!!!». В помещении одиноко ходил молодой высокий парень.

– Это у нас ремонт. Скоро тут будут новые помещения. Их цеха в офис перемонтируем. Уже не нужно столько цеховых помещений как раньше. Теперь все больше не руками, а головой работаем, а изготовление в Китае заказываем по нашим чертежам.

– Как в Китае? Они же секретные?

– Молодец, сечешь. Ну, ту часть заказываем, которая не секретная.

Одновременно с нами шла куча народа, в основном старики и молодежь.

– Опаздывать нельзя, все идут в одно и тоже время, поэтому так много народа. Раньше у нас столько народа по этим коридорам ходило, что опасно дверь открывать было, кого-нибудь зашибешь. Сейчас только по утрам так, в остальное время поспокойней, у всех телефоны, компьютеры, да и ходить уже некому, в 1990 году у нас работало 15000 человек на предприятии, а сейчас 400.

Толстые старушки с одышкой карабкались по ступенькам, так как лифт работал только на генеральской лестнице, а старые работники боялись туда ходить лишний раз. Дедушки и прадедушки шли с красными лицами, кто-то волочил ногу, кто-то хромал с палочкой. Все это воскресило в памяти картину Брейгеля про калек. Стало как-то не по себе. «Куда я попал?» – подумал я.

Мы с толпой вошли в огромное помещение. Люди растворилась среди бесчисленных лабиринтов, нагороженных в комнате из шкафов и полок поставленных друг на друга как этажерки. Каждый находился как бы в своем маленьком кабинете. Полки были завалены книгами из местной библиотеки, разворованной в 90-х, каталогами и материалами со всевозможных выставок. Рабочие места женщин были заставлены цветами, чашечками, статуэтками, на стенах шкафов висели фотографии, вырезки из журналов, календари. У мужиков на столах лежали стопки бесплатных газет, валялись какие-то платы и железяки. Посреди этого перегороженного поля в самом центре стоял стол. На нем стоял старый принтер и лежали груды папок с какими-то документами.

– Это место Миши Взбрыкина, можешь пока тут посидеть, – сказал В.Ю.

Я сел на красный матерчатый советский стул и тут же упал с него. Начальник покраснел, начал извинятся, стал просить у коллег лишний стул. Почти у всех в кабинетиках стояли гостевые стулья, но никто не спешил ими делиться. В итоге шустрый куда-то скрылся со сломанным стулом и вернулся с таким же, но исправным (почти исправным – спинка его была всегда в полулежащем положении).

– Это нашего эколога, хороший парень, видать на горшке сидит, – сказал начальник.

На рабочем месте не было компьютера, я разгреб бумаги и разложил их на общие стеллажи, принтер поставил на пол и сел, а точнее полулег на матерчатый стул. Больше делать мне было абсолютно нечего. Вскоре ко мне подошла молодая девушка, мы познакомились, и она показала мне где брать воду для чайника, где стоит этот самый чайник и дала почитать книгу про программирование. Я почитал. Было скучно, хотелось спать, но заснуть или даже просто закрыть глаза было невозможно, так как мой стол стоял посередине проходной комнаты и мимо меня все время ходили люди. Все остальные сотрудники находились в своих загороженных кабинетиках и только я один торчал посередине Думская башня на Невском. Вскоре пришел шустрый и дал мне коробку с документацией от одной из операционных систем, о которой он упоминал на собеседовании. Народ, как мне показалось, был в комнате неприветливый. Со мной никто не говорил, никто ко мне не подходил и не торопился меня учить. В туалете не было бумаги (тут я вспомнил слова директора поликлиники про бумажки). Мыла, полотенец и ершика тоже не было. После обеда ко мне подошла пожилая женщина и пригласила пить чай. Я согласился. Она повела меня этажом ниже. Там в пустом и обшарпанном помещении цеха стоял большой стол. За ним сидела компания и пила чай. На столе стояли печенья, выпечка. Сюда приносили кто что мог. Многие женщины были одинокими, а заботиться о ком-то хотелось, вот они и подкармливали молодежь, которой было в достаточном количестве, как сказала одна из них – реализовывали нерастраченный материнский инстинкт.

***

В скором времени режим моего рабочего времени установился: придя в 8 утра на работу я здоровался с соседями, пил чай и ложился на стол спать. Сначала я стеснялся, откидывался на спинку стула, прикрывал глаза и делал вид, что задумался. Но вскоре я заметил, что большая часть сотрудников в это время спокойно спит, и перестал стесняться. Более того, было не принято обращаться по рабочим вопросам в первый и последний час работы. Мой сосед спал и одновременно однообразно пальцем стучал по клавиатуре (это годы тренировок, это дорасти до такого надо!). Так как комната была проходная, то люди часто проходили мимо меня, хлопая дверью. Сначала я вздрагивал и просыпался, но очень скоро привык и перестал вздрагивать даже когда меня звали. В 9 часов было общее чаепитие, в 10 часов все садились играть в шахматы или шашки, молодежь уходила играть в настольный теннис расставленный на ремонтируемом этаже. Я ходил вместе со всеми, но не играл, а больше наблюдал за более опытными коллегами. Обед был с 12 до 12:45, выходить за пределы режимного предприятия можно было только в это время, в остальное время проходная была закрыта и пропуски не работали (у начальства и у избранных сотрудников работали). Поэтому во время обеда никто не ел, все ели или раньше, или позже. Когда же наступало время обеда, все выходили погулять по окрестным улицам, посетить почту, сберкассу, универмаг, кабачок. После обеда у тех, кто уже пообедал начиналась бурная деятельность. Все куда-то ходили, носили бумаги, звонили, совещались. В 15 часов начиналось второе чаепитие на нижнем этаже. Под занавес все расходились по рабочим местам заниматься своими делами и собираться домой. С первой зарплаты я накупил книг по программированию, принес их на работу и начал штудировать. В скором времени я стал большим авторитетом в программировании, много народа приходило ко мне на консультацию. После создания положительного имиджа я попросил шустрого дать мне компьютер.

– А что, ты уже документацию прочитал?

– Да.

– А если проверю?

– Проверяйте.

– Ну смотри, – сказал В.Ю. и вышел из комнаты.

Пришел он только к концу дня. Я напомнил про компьютер.

– Подожди, я сейчас, – сказал он и снова ушел.

Я ждал до конца рабочего дня. За 15 минут до окончания все спешно прекращали все свои дела и уходили домой. Я подождал еще и тоже ушел домой.

***

Однажды утром я как обычно крепко спал на своем рабочем месте. Проснулся я от того, что кто-то сильно треплет меня за плечо. Я открыл глаза. Рядом со мной стояли шустрый и начальник отдела. У меня пересохло в горле. Спросонья я очень испугался. Начальник отдела добродушно заметил:

– Молодец, надо же как быстро втянулся в коллектив!

Они оба заулыбались. При таком раскладе я чувствовал себя виноватым и все мои попытки как-либо качать права, как я себе это представлял, провалились. Вдруг вылетели все фразы из головы о том, как я им скажу, что уволюсь, если мне не дадут компьютер и работу. Я промямлил, что хотел бы, чтобы мне дали компьютер и задание. Начальник отдела сказал, что с компьютерами у них проблема и что он даже свой компьютер отдал программистам, так как у них много работы, а ему он не нужен.

– Работать можно на стенде, пока там компьютер свободен и на нем никто не работает, – предложил Н.О.

– Пошли на стенд, сейчас там никого нет, можешь поработать, я тебе задание дам, – сказал В.Ю.

– А что делать?

– Учиться.

Я обрадовался, мне стало легче от осознания, что до меня наконец-то дошли руки. В.Ю. дал мне задание, и я погрузился в работу. Вдруг я почувствовал, что возле меня уже какое-то время кто-то стоит. Я поднял голову и увидел молодого парня. Мы познакомились. Оказалось, что он тоже программист без компьютера из нашего отдела. Его звали Вова, он был из Липецка. Сначала он учился в Питере, а когда закончил, вернулся в родной город. Там он успел поработать электриком на одном из предприятий ВПК, но вернулся обратно, так как хотел быть программистом, а в Липецке были нужны электрики. Он снимал комнату в коммуналке напротив конторы и всегда опаздывал на работу.

– Понимаешь, официально можно не к 8, а к 8:05 приходить. Поэтому я выхожу ровно в 8, а там то шнурок порвется, то штаны, которые я хотел надеть грязные окажутся, то посрать приспичит… Вот и получается, что живу ближе всех и всегда опаздываю…

Я закончил свою задачу, и Вова повел меня к своему стенду, чтобы показать, чем он занимается. Его стенд представлял собой стол с прибитой к стене доской, из которой торчали гвозди. На этих гвоздях висели платы, соединённые тонкими кабелями, которые Вова называл «соплями». Он запустил программу тестирования на стоявшем на столе компьютере. Программа не работала.

– Пошли к разработчику платы, – сказал он.

Мы пошли по длинным коридорам и лабиринтам к разработчику платы. Разработчик долго смотрел через лупу на плату и в конце концов изрек:

– Все нормально, должна работать.

– Как ты это увидел? Через лупу? – спросил Вова.

– Конечно, я же ее разработал!

После долгих уговоров он нехотя пошел с нами. Когда мы пришли на стенд, разработчик посмотрел на результаты тестов и стал копаться в проводах-соплях проверяя целостность цепей при помощи щупа. В итоге он случайно задел шину данных, и мы увидели, что он надорвана.

– Вот в чем проблема! – сказал я.

– Да тут надо через COM разъем подключать, но у него попка раздрочена, – сказал разработчик.

– У него что? – переспросил я.

– Да я ему попку раздрочил, вот и подключил через LPT, – он говорил о платах и разъемах как о одушевленных существах.

Затем он зашел в соседнюю коморку и вынес коробку старых LPT-шных шин, порылся в ней и заменил порванный кабель. Старый он не стал выкидывать, сказав:

– Положу в коробочку, вдруг пригодиться.

Программа заработала, и я стал помогать Вове ее тестировать. Затем мы вернулись к стендовому компьютеру и стали дорабатывать тесты. Вскоре к нам подошел шустрый с каким-то бородатым мужиком. На вид ему было лет тридцать пять, он был одет в грязную водолазку и засаленные джинсы. В его бороде были крошки, чаинки, кусочки бумажек и еды. От него нестерпимо воняло потом. Если бы я встретил его на улице, я подумал бы, что это бомж.