Дело некроманта

На обратном пути Льерт мечтал о паре бокалов горячего глинтвейна. То есть о паре кружек – бокалов у Вагарты не водилось в принципе. Велх же думал о вещах менее приземленных: о том, что наставничать оказалось довольно интересно, и о том, что свалившийся ему на голову великовозрастный ученик внес в его неяркую, надо честно признать, жизнь новые краски. Пусть и не все эти краски были радужными. Велх соскучился по сложным эмоциям, по общению. Он считал себя одиночкой, по большому счету, он им и был, но все же последние два года были слишком одинокими.

А назавтра, когда солнце уже склонилось к западу и пропало за деревьями, они растопили баню. В деревенской бане Стриж парился впервые. Столичные дорогие термы и частные городские купальни были совсем другие. Впрочем, ему настолько уже надоело умываться снегом и обтираться водой из щербатого таза, что он был согласен на что угодно. Растапливали вдвоем: Вагарта и сейчас не подумал воспользоваться своей нежитью. Стрижа все больше смущало то, что его учитель не прибегает к помощи мертвяков, но он пока не заговаривал об этом.

Велх щедро полил нагревшиеся камни в парилке водой с примесью кваса, и баня наполнилась душистым хлебным запахом. Окатил и полки, присел на свой, довольно улыбнулся:

– Неплохо натопилась. Похлещете веничком, Стриж?

– Эль Стриж, – в который раз поправил Льерт. – Я, знаете ли, не банщик.

Вагарта иронически посмотрел на него, фыркнул. Стриж, чтобы нагревшиеся волосы не обжигали кожу, к жаре куда более чувствительную, чем к холоду, обмотал косу венцом вокруг головы. Велху это казалось смешным: в деревнях так волосы носили добропорядочные женщины средних лет. Льерт пощупал свой полок, опасаясь заноз. На его вкус, баню они перетопили, было жарковато и даже дымно. Вагарта вытянулся на своем полке, потянулся за веником, слегка похлопал им себя по ногам, животу и груди.

– Что, это как-то несовместимо с дворянской честью, веник в руки взять? – насмешливо спросил он. – А я вот, если хотите, могу вам кровь разогнать. Хотя я тоже совершенно не банщик.

– Не хочу. Дымно тут как-то.

– Не угорим, не волнуйтесь.

Стриж, наконец, лег на свой полок, закрыл глаза. Он чувствовал, что его тело просто лоснится от пота и оседающей влаги. Дышать было тяжело: слишком горячо.

– Тело человеческое – храм, – вдруг сказал Вагарта.

Стриж поднял голову:

– Что?

Велх, приподнявшись на локте, созерцал свои ноги, шевеля пальцами.

– Тело человеческое – храм, – повторил он уже без пафоса. – Слышали такое выражение?

– От жрецов, – Стриж снова уронил голову.

– Угу. Но некромантия… тоже рассматривает тело – не только человека – как храм. Храм природы. Сперва в нем царит жизнь. Потом наступает смерть. Тело может истлеть, и тогда все заканчивается. Но если его коснется некромант, оно еще какое-то время останется храмом. Храмом жизни-в-смерти. Храмом магии.

– Красиво сказано про возню с трупами.

– Зачем этот сарказм? – лениво сказал Велх. – Вот вы уже… семь дней учите анатомию. Узнаете больше – и тело вас восхитит своей сложностью. Своей правильностью. И вы поймете, что просто расточительно оставлять его бессмысленно тлеть. Даже жестоко.

– Вас послушать, так некроманты поднимают трупы из чистого альтруизма.

– Нет. Но с уважением и заботой. Ну, во всяком случае, так полагается.

– Ох, – Стриж сел. – Как тут все-таки жарко.

– Это баня, Стриж. Эль Стриж. Слушайте, ну не вредничайте, а? Или мне сюда нежить звать, чтобы банщиком поработала? Вам это больше понравится?

– Ну ладно, сейчас схожу только остыну, – распаренное тело уже желало холода. Выйти и рухнуть в сугроб! – Только предупреждаю, я никогда раньше этого не делал. Так что на ваш страх и риск.

– Да понял я, понял. Еще парку? – и, не дожидаясь отрицательного ответа, Велх, не вставая, зачерпнул и плеснул на камни еще. Заклубился пар. Стрижа это моментально смело с места, он толкнул дверь, вываливаясь в предбанник, потом сразу во двор.

Вагарта, посмеиваясь, вышел следом. Начинались сумерки – синие-синие, как бывает только зимой. Стриж блаженно отдыхал в сугробе.

– Ну как? – спросил его Вагарта, непринужденно поддевая босой ногой снег. Сам он в сугроб нырять не спешил – недостаточно распарился.

– Отлично, – Льерт перевернулся на живот, подгреб под себя снег.

Вагарта бросил взгляд на его спину.

– О, у вас грива растет, – отметил он.

У Льерта действительно росла грива. Не такая шикарная, как у чистокровных джелу, но явно нечеловеческая. Он брил ее до приезда к Вагарте, но за неделю шерсть успела покрыть его шею, плечи, и спуститься по хребту до поясницы.

– И грива, и ликосы, и ребер шесть, да, – огрызнулся он. – Вы еще копчиковые позвонки мне посчитайте! Нашли себе развлечение!

– А что вы так реагируете? Ну грива… мне интересно, я с джелу раньше близко знаком не был…

Стриж молча встал и ретировался в баню. Вагарта вздохнул, набрал в горсти снега, обтерся им и вернулся тоже. Сели в предбаннике.

– Да ладно вам, не дуйтесь, – сказал некромант. – Ничего плохого в том, чтобы быть джелу, нет.

– Да не джелу я! Дед мой был джелу. А я – нет.

– Хорошо, хорошо. Извините меня, эль Стриж, что сказал что-то про вашу гриву. Больше не буду.

– Эта сартова грива портит мне жизнь лет с четырнадцати. Вся шея в шерсти. Я и брил, и воском выводил – все равно отрастает, да так быстро. У джелу-то грива нормально смотрится, у них и мода под нее, а у меня – ни то, ни се. А тут вы еще… «у вас грива», – передразнил Стриж, – приятно слышать эту новость!

– Да нормально и у вас смотрится, – попытался как-то успокоить его Вагарта, но зря.

– Вам, может, и нормально. Вам, наверное, и шуба ваша кажется нормальной. Я удивляюсь, что вы бреетесь, с вашим-то походом.

Велха этот выпад скорее позабавил, чем рассердил.

– А я и не бреюсь, – сказал он.

– Как это? – удивился Льерт.

– А так. Магией вывожу.

Стриж был в чем-то прав, Вагарта не стал бы и этого делать, если бы его манера работать позволяла бы носить бороду. Но, пару раз раскрасив бороду эликсирами в забавные цвета, и один раз чуть не спалив ее, Велх стал периодически выводить волосы.

– А это как? – Стриж уставился на лицо учителя, оценивая результат.

– Ну просто убиваю волосы, вернее, их корни, они и не растут.

– О! И надолго?

– Месяца на два можно вообще забыть о щетине.

– Отлично. А… можно вас попросить убрать мне гриву?

Вагарта, улыбнувшись, качнул головой:

– Это долго. Кстати, вот вам еще стимул заниматься некромантией. Чары не из самых сложных…

Льерт, наконец, тоже улыбнулся.

– Как-то мелковато. Вы же сами говорили: искусство, мол, наука. А теперь – гриву выводить.

– Искусство, наука и образ жизни, – Вагарта потер грудь, – пойдемте в парилку.

Там он вручил Стрижу веник, кратко объяснил, что требуется, и лег на свой полок ничком. Льерт, спрашивая себя, не придется ли ему в итоге научиться и землю пахать, нехотя плеснул водой на камни и, насколько хватало дыхания в жаре и пару, разогнал Вагарте кровь. От ответной услуги думал было отказаться, но в итоге согласился. Велх орудовал веником, по его словам, в треть силы, но Стрижу хватило за глаза. Он счел, что Вагарта, если его вдруг разочарует некромантия, вполне может наняться банщиком в самые лучшие столичные термы. Говорить это Льерт, конечно, не стал.

Сходив еще раз остыть, Вагарта надел обратно снятые перед парилкой перстни, завернулся в простыню и стал заваривать чай. Льерт же стал расплетать косу. Беленые волосы были ему ниже ягодиц. У корней они уже начали отрастать: от природы Стриж был русым.

– Удобно вообще с такими длинными? – спросил Вагарта. – Может, вам их подрезать?

– Ага, еще чего, – Стриж опустился на колени перед бадьей с теплой водой, сунул туда голову и принялся рьяно отмывать волосы.

– Вы слишком следите за внешностью. Тут-то вас кто видит?

Стриж вынырнул.

– Я себя вижу. В зеркале.

И нырнул снова.

– А в обычном виде вы себя не устраиваете?

– Немытым, небритым, плохо одетым? Нет.

Очередное погружение.

Вагарта отпил чаю, задумался. Он себя устраивал почти в любом виде.

Наконец, Стриж вынырнул окончательно, отжал волосы, выплеснул воду на улицу, завернулся тоже в простыню – их, к счастью, в доме некроманта было несколько – и сел к Вагарте. Тот учтиво налил и ему чаю.

– Спасибо.

Льерт, прикрыв глаза, представил, что он сидит не в этой зачуханной баньке, а в лучшей столичной терме, и не с Вагартой, а с Ралле́ном и другими друзьями. Остроумная беседа, симпатичные банщицы… Стриж вздохнул и открыл глаза. Ему захотелось – неожиданно остро – домой. Такая жизнь: тихая, провинциальная – не для него.

– Давайте, мейстер, разберемся уже окончательно с моим джельским происхождением, – начал он, собравшись с мыслями, – а то мне изрядно надоело, что вы при любом удобном случае его поминаете. Не вы один такой, кому диковинку подавай. При дворе я этого уже наелся. «Ах, ах, эль Стриж пригласил меня на свидание», «ах, ах, дорогая, как интересно». «Милый Льерт, вам так идут эти полосочки». Полосочки, сарт! Как котенка обсуждают. И: «вам действительно не холодно в такой мороз? Прелестно!» Меня угораздило пойти в деда, вот и все.

– Вам же нравится находиться в центре внимания, – спокойно сказал некромант.

Льерт принужденно улыбнулся.

– Ну, себе на пользу это внимание обратить несложно, но… вы, мейстер Вагарта, не дама и не родич княгини. От вашего внимания, простите за откровенность, мне пользы мало.

– Понимаете ли, в чем дело. Мне как некроманту… сложно не обращать внимания на особенности тела. Я понимаю, что вам это может быть неприятно, но я привык на любого человека смотреть в том числе как на будущий труп. Чисто умозрительно прикидываю, как его лучше поднимать. Это необходимая тренировка ума. Вы вот тоже не единожды заостряли внимание на моей манере одеваться. И весьма дурно оценивали по ней. Потому что вы – придворный, и для вас важно, кто что на себя надевает, из чего пьет чай, как себя ведет. Скажете, не так?

– На самом деле… – Льерт вдруг растерял слова. Это казалось ему таким естественным, это было впитано с молоком матери: внешность и манеры – показатели статуса, а статус – это очень важно. При дворе так и было, но тут-то он не при дворе.

– Так вот, – продолжил Велх, – я готов постараться не оценивать вас как будущий труп, но вы тогда тоже постарайтесь не так явно ужасаться моим привычкам.

Льерт кивнул. Он уже успел заметить, насколько Вагарта откровенен в выражении своих чувств и мыслей. Без экзальтации, но все же чрезмерно. Для светского человека такая откровенность неприемлема. Но некромант живет один, а когда живешь один, некому и незачем обращать твои слова против тебя. Стриж и сам был по большей части честен в разговорах с новым учителем – куда более честен, чем привык. Он чувствовал, что это – наилучшая тактика. Но ему приходилось прилагать для этого усилия, а Вагарта был естественен.

– Париться еще будете? – спросил Велх.

– Нет. Я пойду в дом уже.

– Как знаете, – Велх направился к печке подбросить дров.

Льерт уже представлял себе, как откроет бутылочку игристого вина, сядет перед камином с трактатом о мускулатуре, и совместит приятное с полезным. Но стоило ему войти в дом, как раздался тот самый вопль, что несколько ночей назад разбудил его.

– Сарт гляди… – Стриж бросился обратно.

Ввалившись в баню, Льерт распахнул дверь парилки:

– Мейстер!

– Что? – недовольно спросил едва видимый в пару Вагарта.

– Там в доме… что-то опять воет. В подвале.

– Ну воет… повоет и перестанет, – брюзгливо сказал некромант, давая понять, что его отвлекают от важного дела всякой ерундой.

– А… что с этим делать? – Стрижа сбило это равнодушие.

– Дайте мне уже спокойно попариться, а, Стриж? Вам с этим делать точно ничего не надо. Идите и ждите меня. Только дверь закройте.

Стриж не нашелся с ответом. Закрыл дверь. Почувствовал себя дураком: ведь некромант и в прошлый раз едва ли заинтересовался воем. Значит, это не опасно? Возвращаться в дом было все же страшновато, но и оставаться в бане – признавать свою трусость. Вздохнув, Льерт двинулся снова в дом.

Вой больше не повторялся. Хотя Стриж, как и хотел, сел у камина с вином и книгой, вникнуть в написанное не удавалось. Через полклина из бани вернулся Вагарта, довольный, порозовевший, в простыне, наброшенной на голову, словно покрывало у древних статуй святых.

– Ну вот и я. Вопил еще раз?

– Нет.

– Замечательно. Учитесь? Похвально.

– М-м, – промычал Льерт. Довольство Вагарты казалось ему наигранным, хотя могло иметь вполне прозаическое основание. – Почему оно воет-то?

– Видимо, как обычно. Некое не законченное при жизни дело не дает покоя. Я как раз пытался решить эту проблему, когда вы свалились мне на голову…

– И что за дело?

– Откуда мне знать.

Льерт не поверил беззаботности, звучащей в голосе некроманта. Но под ней был не страх, а что-то другое.

– А узнать нельзя?

– Нет, – быстро ответил Велх.

Слишком быстро.

Прошло еще три дня. За это время Стриж успел доучить мускулатуру и немало озвереть от постоянного присутствия Вагарты и отсутствия других людей. У Велха были сходные проблемы: правда, ему остро не хватало привычного одиночества. Так что на просьбу ученика отпустить его на день в деревню некромант отреагировал положительно:

– Отличная идея! Заодно купи́те в лавке кофе, муку, соль и леденцов.

– Леденцов? – за этот удивленный вопрос Льерт был вознагражден зрелищем слегка смущенного некроманта.

– Что? – спросил Велх с вызовом.

– Каких? Петушков на палочке? – Стриж не сдержал улыбки.

– Да, – подчеркнуто-спокойным тоном сказал Вагарта. – Штук пять. Деньги у вас есть?

– Конечно.

Льерт взял сумку, надел снегоступы и направился к тракту. Был один из тех мягких зимних дней, когда нежно-серое, жемчужное небо кажется близким, и невесомый снег не то опускается на землю, не то взлетает над ней. У посланца княгини была еще одна причина сделать вылазку в деревню. Шел десятый день его ученичества. В таверне его должен был ждать связной.

Первым делом он туда и направился. В таверне было довольно людно для маленькой деревни. Когда Льерт вошел, люди покосились на него с каким-то подозрением. Успели как-то прознать, что он стал учеником местного чернокнижника?

– Добрый день, господин, – сказал трактирщик.

– Добрый день. Налейте пива получше.

– Сей момент.

Стриж подождал, пока на него перестанут обращать внимание, потягивая пиво. Улучив момент, он негромко спросил у хозяина, не останавливались ли у него еще гости из столицы.

– Вчера прибыла благородная госпожа.

Госпожа. Очень интересно. Малия приехала самолично? С чего такая честь?

– Пошлите кого-нибудь сказать ей, что эль Стриж мечтает засвидетельствовать ей свое почтение, – он выложил монету.

– Сей момент, – это было любимой присказкой трактирщика. – Халко!

Пока хозяин объяснял этому Халко, что от него требуется, Стриж пытался сообразить, что может означать приезд «благородной госпожи» вместо обычного связного – приказчика или кого-то вроде. Он не успел еще допить пиво, как Халко вернулся. Не блещущий, видимо, живым умом, он затоптался рядом и выдал:

– Вам эта… госпожа… подняться к ней велела.

Поднявшись на второй этаж, к комнатам, Стриж оправил одежду, пригладил волосы, с неудовольствием вспомнив, что корни волос давно следовало подкрасить, и деликатно постучался.

– Да-да? – отозвался женский голос, но не тот, которого он ждал. Это еще и не Малия. Кто же, и что это означает?

Он открыл дверь. Миниатюрного сложения дама, сидящая в кресле напротив двери, была ему немного знакома. В свите княгини было несколько образованных, ловких и опасных женщин разных сословий, в равной мере способных поддержать светскую беседу и подсыпать собеседнику яд в бокал. Злые языки называли их «змеями при гаргулье». Эта женщина, как и Малия, была из «змей», но Льерт редко видел ее при дворе и даже не знал ее имени.

– Добрый день, госпожа, – Стриж с удовольствием отвесил положенный по этикету поклон.

– Я не «госпожа», – тут же заявила она. Внешность – черные волосы при светлой коже, высокие скулы – выдавала в ней истази́йку, но говорила она без всякого акцента. – Меня зовут Афина́й. Инобе́к Афинай.

Да, только в Иста́зии женщину могли назвать Инобек.

– Рад служить вам, сье Афинай. Льерт Линде эль Стриж к вашим услугам. Надеюсь, госпожа эль Малия в добром здравии?

– О да, – Афинай благосклонно улыбнулась, – но она больше не сможет курировать вас. Вас беру я. Присаживайтесь, эль Стриж. Итак, два года назад Велх Вагарта занял место предыдущего местного пугала – У́раса Тойса.

Стриж кивнул.

– Наш источник предполагает, что Вагарта его и убил.

– Вагарта утверждает, что это был несчастный случай.

– Понятное дело. Всего тут, в Западном уезде, три некромантские… хм… линии. Вагарта и Лика́рис – одиночки, и эль Мирэ́л с ученицами. Тот же источник утверждает, что Вагарта в хороших отношениях с эль Мирэл, и в плохих – с Ликарисом, – Афинай странно улыбнулась. – Что до интересующего нас вопроса, то есть вероятность, что Вагарта о тайне и не знает. Но покойному Тойсу она точно была известна. Так что есть резон выяснять в этом направлении. А у вас что?

– У меня не сложилось впечатления, что Вагарта знает нечто такое, о чем следует молчать. Он, я бы даже сказал, довольно откровенен, правда, не в фактах, а…

– Мыслях, идеях, чувствах, эмоциях, – перечислила Афинай с понимающим видом, – поняла, продолжайте.

– Да. Он не производит и впечатления человека, который чего-то боится. Он не пытается меня контролировать, ничего не прячет, и запрещает ходить только в подвал – там у него нежить. Правда, что странно… за все десять дней я не видел, чтобы его нежить хоть что-то делала. Я ее вообще не видел. Один раз он оживил руку скелета, просто для демонстрации, причем мне пришлось специально об этом просить, и еще дважды в подвале что-то вопило. Он сказал, что это призрак. Причем эту тему он обсуждать не горит желанием, но, опять же, кажется, дело не в страхе. Скорее ему неловко… стыдно? Он обмолвился как-то, что с этой нежитью у него что-то не получается.

– То есть, по-вашему, никакой тайны он не знает?

– Или не знает, или знает, но не придает значения. Мой приезд его здорово вышиб из колеи, он был недоволен, но быстро освоился и сейчас с энтузиазмом учит меня анатомии.

– Почему анатомии?

– Говорит, это необходимо для занятий некромантией.

– Любопытно… эль Стриж, будьте любезны, передайте мне… вон, мундштук.

Льерт подал изящную, инкрустированную перламутром, вещицу. Афинай закурила. В Вилории курить, особенно женщинам, считалось моветоном, а в Истазии, наоборот, знатные дамы и горожанки курили почти поголовно: кальяны, трубки, самокрутки. Афинай, хотя жила в Вилории уже почти десять лет, отказываться от своей привычки не собиралась.

Деликатно выпустив дым в сторону, она посмотрела на своего агента.

– Узнайте, что там вопит в подвале. Было бы, конечно, слишком шикарно, если это имеет отношение к интересующей нас теме…

– А может быть, никакой тайны и нет? – решился Стриж.

– Все может быть, – философски сказала Афинай. – Но ее пресветлость полагает, что есть.

– Вагарта меня обрадовал тем, что мне понадобится не менее трех лет, чтобы стать хоть каким-то некромантом. Признаться, я бы не хотел…

– Сейчас это бессмысленно обсуждать, – отрезала «змея», – вы слишком мало узнали. Я не тороплю вас, время терпит, да и хотя бы поверхностное знакомство с магией агенту не помешает. Все в ваших руках, эль Стриж.

– Служу государыне.

– Княгиня надеется на вас. И я надеюсь.

Стриж посмотрел в ее темные актерские глаза. Отчетливо почувствовал, что она опасна – пожалуй, опасней Малии. И даже красы и гордости вилорского двора – госпожи Нара́г а-Гарш, сорхской высокородной леди, что покинула родину из-за каких-то интриг и присягнула княгине Палле. Афинай может казаться энергичной и деловой, наивной и доброй, прелестной и томной – если ей этого захочется. Она не была красивой, в отличие от той же а-Гарш, она не была дворянкой, она была старше Льерта лет на десять, но что-то в его душе она сумела зацепить даже за столь короткий и деловой разговор.

Оба поднялись с кресел. Афинай была Стрижу едва ли по грудь. Она протянула ему руку, и Льерт галантно склонился к маленькой белой ладони.

Тем временем Вагарта, спровадив ученика, спустился в подвал утихомиривать нежить. Стрижу он сказал, что это призрак, хотя призраком эта тварь не была. Чем она была на самом деле, Велх до сих пор не мог разобраться. Частично материальная оболочка у твари сохранилась, но большинство ключевых признаков были подобны таковым у бестелесной нежити.

Ощутив присутствие Велха, нежить сперва затихла, а потом рванулась к нему, натягивая цепи. На остатках лица не было глаз, но чем-то твари удалось уставиться на некроманта с мучительным исступлением.

– Вееее… – протянула нежить полуразложившимся ртом, – уееееиии…

«Убей». Велх иногда понимал, что пытается сказать это кошмарное существо.

– Как? – спросил он в сотый раз. – Я уже все перепробовал.

– Мммм…

– Что вас здесь держит? Почему я не могу ничего сделать? Это заклятие, проклятие, эликсир? Что?

– Ннннееее… – череп с остатками седых волос качнулся в отрицании. Послышались жуткие звуки: тварь, у которой не было уже глаз и истлели легкие, казалось, плакала от отчаяния.

Лицо Велха исказилось. Он перепробовал даже самое глупое: серебро, символы Белой Семьи… но даже огонь не мог прекратить мучений этого существа.

– Я почти приготовил ла́рис хьеса́т, быть может, удастся…

Нежить дико завыла, задергалась в цепях, заскрежетала и защелкала зубами – раза в два длиннее и острее, чем были при жизни. Иногда в твари просыпалась безумная кровожадность. Велх чудом спасся, когда это случилось в первый раз, и с тех пор держал нежить в цепях.

Вагарта опустил голову, выжидая, когда тварь притихнет. Он догадывался, что «белый яд» тоже не поможет. Как и любой другой эликсир, если на то пошло. Но он все продолжал попытки упокоить эту тварь с миром. Вот уже два года. И кое-каких успехов добился: нашел средство усыплять нежить на какое-то время, от десяти дней до месяца. Это время в очередной раз вышло.

Когда нежить перестала выть и рваться из цепей, Велх снова поднял голову:

– Сейчас немного помогу, – сказал он.

Кое-что эта тварь понимала, в ней сохранились остатки разума.

– Не бросайтесь только, мейстер…

– Ннее… саааа… – простонала нежить. «Не стану».

Вагарта нанес приготовленный заранее эликсир на свои руки, подошел вплотную, взял в ладони полуистлевшее лицо живого трупа и уставился в пустые глазницы. Начал читать заклинание: слегка измененный классический текст усмирения дикой нежити. Проговорив формулу до конца, Велх отступил и оперся о стену – после этого колдовства у него всегда кружилась голова. Переждав период дурноты, некромант отмыл руки от эликсира и подошел к трупу проверить, все ли сработало, как надо. Голова мертвеца бессильно свесилась на оскалившуюся ребрами грудь, повисли в цепях и высохшие, мумифицированные руки. Вагарта коснулся трупа. Все было в порядке. Относительно.

Велх уже привык не видеть в твари черты своего учителя: да, жестокого, иногда несправедливого, но все же самого близкого ему человека. Он сумел разделить в своей душе того, настоящего Тойса, что умер два года назад, и это несчастное, безумное, опасное нечто. Он все еще обращался к нежити «мейстер», все еще жалел души, запертые в мертвой плоти, и еще не отчаялся найти способ прекратить эту посмертную пытку, но боль потери, невольное чувство вины, бессильная ярость уже притупились.

Льерт вернулся под вечер – в хорошем настроении, немного под хмельком, с покупками.

– Вот соль, мука, – он выложил продукты на стол в кухне, – вот порошок цикория, так как кофе в той дыре не было, а вот, это вам, – он торжественно протянул Вагарте пучок леденцовых петушков. Велх укоряюще улыбнулся, принимая леденцы. Он не думал, что Стриж устроит себе развлечение из его любви к сладкому.

– Какие новости? – спросил он.

– Я даже не знаю, какие у вас тут старости, мейстер. Да и местные уже как-то пронюхали, что я учусь у вас, и не особенно желали со мной пообщаться. Боятся они вас.

– Боятся, – без гордости и без сожаления сказал Вагарта.

– Вот я так и понял, что от местных красавиц мне ничего не светит, – посетовал Стриж.

– Прискорбно, – отозвался Велх без всякого сочувствия.

Льерту было очень любопытно, а сам-то Вагарта давно ли касался живой женщины, да и были ли у него они в принципе, или он так и просидел всю жизнь, уткнувшись в трупы. Спрашивать он, конечно, не стал, но мысли его свернули в пикантном направлении, а хмель дернул за язык: