На грани

– Галина Васильевна! Меня тоже скоро заберут, меня никогда не оперировали и вдруг… злокачественная меланома. Откуда только этот чертов рак берется? Ну а потом, после операции, мы, голодные прооперированные женщины, устроим ужин. Муж мой должен принести вечером фрукты, овощи и сладкое к чаю. Мне тоже очень хочется быть здоровой и жить долго.

– Знаете что, Наденька, я лучше по секрету вам расскажу, что творится у бедной Кати дома. Но только для того, чтобы вы опять отвлеклись и не тряслись так, как сейчас трясетесь… Только никому потом не говорите. Надя посмотрела на часы, еще оставалось два часа до операции. – Кому я могу рассказать? Я никого здесь не знаю. Если у вас есть силы, то я слушаю очень внимательно. Галина Васильевна посмотрела на угомонившуюся и спящую Тамару, на посвистывающую в углу во сне бабулю Лилю Хакимовну, на медленно поступающее из капельницы лекарство в ее вену, и начала:

– Мы все тут в больнице находимся в каком-то нереальном мире, ко всему присматриваемся и прислушиваемся. И я не исключение. Это еще и потому, что дома мне не с кем поговорить, муж не слышит, с сиделками мне не о чем говорить, не знаю, почему нам с ними не везет… У находящихся здесь людей на короткое время жизнь изменилась и вывернулась наизнанку. Они напуганы, становятся откровенными, боятся даже что-то не договорить чужим людям. Действительно, мы все здесь находимся в особом состоянии, каждый из нас на грани чего-то неизвестного…

Хотя вы ещё совсем молодая, Наденька, но может быть помните – была когда-то в СССР популярна карикатура, где был изображен старый седой американец в полосатом цилиндре, дядя Сэм, в зрачках которого были знаки долларов? Так вот, теперь у всех у нас точно так, как и у американцев. В глазах – значки долларов и евро. За большие деньги люди легко могут пойти на любые преступления и авантюры. Так вот, у Кати, представьте себе, муж оказался подлым человеком, аферистом, вором и манипулятором. И ее, и ее родных, и друзей он вовлек во все свои грязные делишки. В результате кого-то из них он опустил на самое дно, а кого-то держит до сих пор в страхе и на крючке. А сам прекрасно себя чувствует, всем доволен, а возможно, даже и счастлив.

– То есть, вы хотите сказать, Галина Васильевна, что Катя знает, с кем жила, и продолжает с ним жить?

– Катя рассказала мне о себе. Видимо, некому ей подобные ужасы про себя рассказывать. Хочется иногда выговориться именно чужим людям. Она познакомилась с ним в институте, где оба учились. Аркадий не москвич, на пять лет ее старше, Катя вышла за него замуж и родила двух детей. Дочери уже взрослые и самостоятельные. Жила она все это время беспечно и прекрасно в загородном доме под Москвой, который был построен якобы на деньги Аркадия. Оба работали. Катя занималась ремонтом, обставляла и украшала новое жилище. Она преподавала в вузе на кафедре и, как все женщины, занималась воспитанием дочек и хозяйством. Дом Аркадий просил записать на единственную старшую сестру Кати. Никто тогда не придал этому никакого значения. Первый звоночек случился, когда Кате пришлось отдать квартиру, которая досталась ей от отца и матери, за вступительную миноритарную долю в новом бизнесе мужа. Она восприняла это нормально.

– Понятно, надо помогать самому близкому человеку.

– Ну да… У них осталась однокомнатная квартира Аркадия, куда Катя с дочерями прописались. Она, конечно, вела двойную параллельную жизнь. В вузе наша бегунья казалась самой бедной, одевалась скромно, ничего о своей личной жизни никому не рассказывала. Этого вообще-то делать там нельзя, во всех вузах царят конкуренция и зависть. Я сама в прошлом преподаватель и прекрасно это знаю. Наоборот, она жаловалась руководству и коллегам, что ей очень тяжело жить вчетвером в однокомнатной маленькой квартире, и что это мешает ей готовиться к лекциям, а детям – учиться. Её сразу же поставили в очередь на получение новой большой квартиры, которую она обязательно со временем должна получить. Она прикидывалась бедной и несчастной, а сама жила в огромном новом доме, муж и дети владели тремя шикарными машинами-иномарками, никого к себе домой из коллег не подпускали на выстрел. Кате хватало общения со студенческими подругами. Женщина покупала себе и дочкам дорогие украшения и наряды.

– Видимо, её кредо – «красивая, умная женщина достойна прекрасной жизни», а её муж, красавец Аркадий, должен был обеспечивать ей это «сказочное» существование.

– Видимо… Он дома гордо докладывал, что является успешным бизнесменом, часто ездил в командировки по России, в европейские страны, но особенно в Дубай, общался с людьми уровня олигархов. В «тумбочке», как в репризе Аркадия Райкина, Катя всегда могла обнаружить требуемую сумму денег на все свои капризы, не выходящие за разумные, с её точки зрения, пределы. Дети получили самое престижное платное образование в МГИМО, вместе отдыхали не менее четырех раз в год за границей, благо, что отпуск у преподавателей большой. И так благополучно жили они все эти годы.

– Я уже предполагаю, что как это часто бывает, что-то пошло не так.

– Точно. Вдруг Аркадий объявляет Кате и дочкам, что у него в жизни недавно появилась другая женщина, которая родила ему двух маленьких сыновей с разницей в год, что он купил ей квартиру в Дубае, и что его новая семья будет теперь там жить. В связи с этим он просит Катю подать на развод. Катя, до конца не понимая своего положения, находясь в полном шоке и стрессе, естественно, так и сделала.

– Удивительно, на что только мужчины способны. Вот чего им не хватает в жизни?

– Аркадий категорически настаивал на том, чтобы все недвижимое и движимое имущество было переписано на близких родственников. Дом в Москве уже был оформлен на сестру Кати, еще один дом и участок в элитном поселке под Москвой – на дочек в равных долях. Машины – на племянника Кати. Это он все объяснил кризисом в его бизнесе и временными трудностями. А через пару месяцев начались суды, где выяснилось, что ее «красавец» все эти годы, представляете, Наденька, все эти годы занимался финансовыми аферами. Он брал деньги взаймы у всех подряд, у своих знакомых, у бизнесменов под якобы процветающий бизнес, обещая им золотые горы, деньги с большими процентами и долю в бизнесе. Аркадий обзавелся еще в 90-е фальшивыми документами, по которым числился и академиком, и изобретателем с кучей различных патентов. Все это были копии документов его коллег, которые он фальсифицировал и копировал уже со своей фамилией.

– А многие алчные люди во все это верили.

– Еще бы не верить! Великолепно разодетый красавчик Аркадий приезжал на новом красном мерседесе в дорогой ресторан на встречу с бизнесменами, угощал всех, щедро отдавал чаевые из портмоне, набитого деньгами. Потом, правда, он просил немного ему помочь. Как отказать ему? Иванов, Петров одалживали, а значит и Сидоров шел на это. Аркадий ни в чем себе не отказывал, кое-что своей щедрой рукой отдавал Кате и дочкам. Брал взаймы даже у сестры и племянника Кати и ее самых близких подруг, под проценты и без них. Предлог был надуманным: то внезапная тяжелая болезнь Кати, а она была тогда абсолютно здорова, то экстренная и необходимая помощь его любимым дочерям. Все это было якобы в строгой тайне от нее. В результате, одалживая у одних, он закрывал проценты и долги у других. Но источник этот постепенно иссяк. Тогда он под какие-то гарантии своего умирающего бизнеса набрал кредитов сразу в пяти банках в один день. Коммерческие банки тоже у нас алчные. Под огромные проценты выдали ему приличные кредиты в валюте.

– И что, все они от него не потребовали возврата средств? И на тех, кому он был должен, ему было в высшей степени наплевать?

– Конечно, Аркадию было на них плевать! Он как рассуждал: «Они не обеднеют, им просто не надо было жадничать».

– А вот близкие Кате люди, наверное, влипли по полной?

– Сестра с племянником, получив так или иначе недвижимость, все свои обиды съели и утерлись посемейному.

– А подруги?

– А вот её самые близкие подруги, те, которые отдали ему последнее, желая Кате и её семье только добра, не думая ни о каких процентах, они не получив вообще никаких денег, остались на бобах в преддверии старости в силу своей доверчивости и открытости, в силу дружбы и доброты. Однако Аркадию на этих Катиных «баб-лохушек» совсем уж было наплевать, им и их мужьям он пригрозил бандитской расправой. Они испугались и тоже утерли носы. Никакого сопротивления…

– А новая семья?

– Только Аркадий собрался удрать с деньгами к ним в Дубай, как кто-то из его «олигархов», которому он был должен восемьдесят пять миллионов рублей, подал на него в суд. Новая молодая любимая женщина с двумя детьми бросила Аркадия, обещая проклинать его всю оставшуюся жизнь. Слава богу, она недавно вышла замуж за богатого индийца в Дубае и отстала от них с Катей со своими проклятиями. И это еще не все. У него было полно других исков.

Поверьте мне, Наденька, я знаю, что такое быть должной сумму в двадцать раз меньше. Это – настоящая катастрофа! Банки тоже все вместе заявили на него в суд. Однако по решению суда брать-то с него оказалось нечего. Имущества – нет, машин – нет, стоимость бизнеса после установления банкротства какие-то копейки. Аркадий наш – банкрот, безработный пенсионер. Банкам он тоже не смог отдать долги, успел потратить на себя любимого, спрятал на старость или отправил деньги в Дубай. Кто это знает? Тогда суд сделал его невыездным, присудил ему и Кате, которая на протяжении многих лет жила на средства от его афер, не вникая в их происхождение, выплачивать ежемесячно сначала самый большой долг, а если они умрут, то их дети обязаны будут погашать оставшиеся долги. Суд признал Катю и ее мужа аферистами. А Катя как раз к тому времени заболела, и денег теперь у нее нет, сил тоже нет. Позор ужасный, отвратительный осадок, все друзья отвернулись.

– А как же Аркадий? И почему же он, этот аферист, пока еще на свободе? Он что, прекрасно себя чувствует? – И да, и нет. Предательство на предательстве, измена на измене. Такое нормальные люди не прощают и не забывают. Он нанес удар по всем человеческим отношениям и останется навсегда для всех и для себя предателем на всю жизнь. Бывших же предателей не бывает. Живет с этим грехом. Однако, такие как он, мерзкие холодные ужи, везде проползут. Самое интересное то, что Аркадий никуда не делся. Он не работает, ходит в лучший фитнес-клуб, в бассейн, прекрасно живет в доме у Кати, так как больше ему жить негде. Их дочкам на жизнь родителей наплевать, они вышли замуж, родили детей, теперь у них свои семьи. Вот Аркадий и гуляет с внуками на свежем воздухе, жарит, сукин сын, шашлыки на мангале. Таких подонков почему-то бог не забирает, в тюрьму сейчас махинаторов тоже не сажают, слишком много их развелось, мест для них в тюрьмах не хватает. Катя работает, все ею заработанные деньги уходят на погашение долгов. Это хорошо, что об этом на работе никто не знает. Вот она и бегает туда-сюда, туда-сюда, и чтобы выжить, и чтобы хоть как-то себя немного защитить. Дай ей бог выкарабкаться и выздороветь…

– Ужасно узнать, что твой муж предатель и, конечно, аферист. И очень плохо то, что он ее до сих пор использует.

– Ах, Наденька! Если бы… Её ведь такая жизнь вполне устраивала! Катя его абсолютно во всем оправдывает, она его любит. Она считает предательством не то, что он обманным путем вымогал деньги у бизнесменов и, в частности, у ее друзей, а то, что друзья имели с ним дела за её спиной. То, что он подписывал расписки с ними по поддельным старым просроченным документам, это, с её точки зрения, просто недоразумение. То, что ей было неловко друзьям рассказать, что они в разводе, что они с Аркадием вовремя предусмотрели перспективные проблемы и переписали все имущество на третьих лиц – это их сугубо личное дело. Аркадий, по её мнению, все делал во имя большой любви к семье. Естественно, Катя сама по горло замазана в этих аферах. Никто из ее друзей не дал бы Аркадию денег, зная, что он ей давным-давно не муж. Она сама себя убедила, что он всем хотел отдать долги, но… случились непредвиденные обстоятельства.

– А! Это обычная история! Я это очень хорошо представляю. Дальше обычно идут разглагольствования типа: «Всякое же бывает. Люди разоряются, бизнес закрывается. А воруют вокруг абсолютно все, и называется теперь это бизнесом. А кто не ворует, те просто не умеют этого делать, и это самые обычные „лохи“».

– Да, да, да… Правильно… Жаль мне её. Несчастная она женщина! До сих пор думает, что деньги не пахнут. Еще как они пахнут! Я точно это знаю. Она не понимает и прощает мужу даже то, что он мог прекрасно без нее обойтись… прощает ему всё-всё-всё… И в каком отчаянии и безнадежности, как мне показалось, она рассказала про свою жизнь сразу после моих откровений!!! Видимо, у нас обеих накипело… А что я? Я человек намного её старше, к сожалению, абсолютно ничем от нее не отличаюсь… Я тоже без памяти люблю своего парализованного афериста! И мечтаю о том, чтобы быстрее поправиться и пожить с ним хотя бы ещё немножко… И прошу вас ни словом, ни намеком никому ничего не говорить о Кате. Это был крик её души. И он был обращен только ко мне. Мне захотелось поделиться с вами по-матерински только потому, что эта жизненная история Кати очень уж многому может научить…

– Не волнуйтесь! И большое спасибо вам за доверие, Галина Васильевна! Эта история безусловно очень поучительная. Я как раз принадлежу к этим «лохам», о которых мы с вами говорили. Клянусь вам, что никто ничего об этом не узнает.

– Ладно, Наденька! Вы ложитесь в постель, сейчас уже за вами приедут на каталке. А Катю, наоборот, скоро привезут после операции. Она сильная, выносливая, обязательно выкарабкается, у нее обнаружили какое-то образование на груди. Что-что, а это у нас умеют – по кусочкам отрезать… И действительно, в палату привезли на каталке бледную полусонную Катю, которая выглядела как-то необычно постаревшей и поседевшей. А через несколько минут на другой каталке увезли в операционную Надю. После операции прошло какое-то время, и в полной тишине Галина Васильевна, немного передохнув после своих откровений, все-таки решила ответить на звонки родных. Она надела одной рукой очки и стала читать сообщения. Раздался её громкий, полный отчаяния, крик:

– Ужас!!! Какой ужас!!! Не может этого быть! Я жива, а мой Филипп умер! Как же так? Как же мне теперь жить? Ты что же, Филипп, наделал? Тамара немедленно вскочила и подбежала к Галине Васильевне. Лиля Хакимовна подняла голову. Катя, еще слабая после операции, тоже проснулась. Тамара держала руку Галины Васильевны. Лицо женщины стало красным, она жадно хватала ртом воздух, моргая глазами.

Лиля Хакимовна довольно громко, шамкая губами произнесла:

– Тамара, милая! Дергай шнур над кроватью, кнопки все нажимай! Беги быстрей, как можешь, за врачами. Ей немедленно нужна помощь. Тамара выбежала в коридор, предварительно нажав все существующие кнопки и дернув все шнуры на стене у изголовья кровати бедной Галины Васильевны. Екатерина попыталась сесть на кровати, но ее голова сильно кружилась, она хоть и проснулась, но была еще под воздействием наркоза. Она тихо пробормотала Лиле Хакимовне: – Сегодня у Галины Васильевны умер муж. В палату вбежали врачи, они увидели женщину в состоянии развивающегося острого сердечного приступа. Лечащий врач что-то прошептал сестре, та позвонила на пост, приехала реанимационная бригада: сделали необходимые уколы, отключили капельницу, аккуратно переложили больную на каталку и увезли в реанимационное отделение. После операции Надю привезли в палату. Она сразу же заснула с большим облегчением. Все самое страшное было позади. На спине ей лежать было запрещено, да и невозможно, так как именно там была проведена операция. Четверть её красивой спины оказалась изуродованной швами, но главное – удалили меланому вовремя и на ранней стадии. Спать ей пришлось не более часа. В дверях стояла дежурная с телегой, она гремела кастрюлями, половниками, звала всех на ужин. Теперь неприятный кислый запах совсем не чувствовался. У Нади на тумбочке стоял пакет с продуктами, который доставил муж. В пакете была записка от Ильи, где он писал, что дома все в порядке, все ждут Надю и желают ей скорейшего выздоровления, что никто не сомневается в успешной операции и что она окончательно выздоровеет. А также приписка: «Все фрукты и овощи мытые, а сыр и колбаса уже в нарезке. Торт не жирный и очень свежий»».

Дежурная громко проговорила:

– Девоньки! Кушать подано! Где вы еще такое увидите? Сами по себе плавающие макароны в подливке. Плюс огурец свежий. Хватайте, живем все только раз! Надя встать самостоятельно не могла, но присела на кровати и осмотрелась. Катя лежала, не шевелясь… Казалось, что эта стойкая спортивная женщина только что плакала. Галины Васильевны не было, ее кровать была застелена. Тамара грустно смотрела на Надю.

Надя взволновано спросила: – А где наша Галина Васильевна?

Тамара, единственная, кто двигалась, подошла к Наде и тихо сказала:

– Галина Васильевна поговорила с сыном по телефону, и тот сообщил ей, что сегодня умер отец. Она, как это узнала, вскрикнула, побледнела и замолчала. Мы сразу ничего не поняли. Я подошла к ней, а Галина Васильевна уже была почти без сознания. Врачи сказали, что у нее обширный инфаркт. Её увезли в реанимацию. Вы, Надя, лежите, я сама всем разнесу тарелки с ужином.

– Это кошмар! Мы так душевно разговаривали с ней всего несколько часов назад. Она такая чудесная, открытая и общительная женщина, неожиданно здесь в больнице она оказалась для меня очень близким человеком! Делилась со мной своими историями. Она, как мама, этими рассказами меня отвлекала и одновременно успокаивала, чувствуя, что я трясусь как банный лист. Боже мой!!! Она ведь полностью пришла в себя после операции, рассуждала о жизни, о ее ценности, сказала, что ей очень жить хочется, мечтала о том, что все у нее будет хорошо. Её обязательно должны спасти, здесь же в больнице все условия для этого есть?

– Конечно, спасут, я по-другому и не думаю. Надя посмотрела на Катю, та, уткнувшись лицом в подушку, тихо всхлипывала!

– Тамарочка! Мне муж передал вкусные овощи и фрукты, нарезку сыра и колбасы. А к чаю – тортик. Все уже вымыто, раздайте всем, пожалуйста. Праздника сегодня никак уж не получится, но все-таки…

5. Вторник.

Надю разбудил небольшой шум от каталки, на которую укладывали Тамару. Её увозили на операцию. Наде сначала показалось, что у нее ничего не болит – помогли уколы, которые ей сделали накануне на ночь. Но при движении женщина сразу почувствовала боль в спине, швы тянули. Она подняла голову, Катя сидела на кровати и тоже смотрела в ее сторону.

– Я сейчас подойду к вам. Катя с трудом встала и подошла к кровати Нади. Рядом никого не было, но она все равно довольно тихо проговорила:

– Как вы себя чувствуете, Надя?

– Мне кажется, что все у меня более-менее, посмотрим, перевязка будет сегодня. Врач подробно должен рассказать, как дальше лечиться. И, как и все, я буду ждать результатов гистологии. А вы как себя чувствуете?

– У меня все очень болит. Я под действием лекарств вчера заснула, но проснулась с ужасным настроением. И я как предчувствовала: нашу Галину Васильевну не спасли, она под утро умерла. Только не говорите сейчас громко и не плачьте!

– О господи! Какой кошмар! Вот видите, с каким ужасом она восприняла смерть своего мужа, больного и парализованного! Это только нам казалось, что её муж отмучился, что ей должно было бы стать лучше после операции и, возможно, в дальнейшем легче было бы жить без забот. А она умерла от любви к нему…

– Надя! Я хочу вам кое-что рассказать о себе. Мне необходимо многие вещи проговорить с чужим для меня человеком, чтобы лучше себя понять и оправдать, если это возможно. Я надеюсь, что нас завтра выпишут домой и, скорее всего, мы больше с вами никогда не увидимся. Почему-то я уверена, что наша Галина Васильевна вам кое-что обо мне все-таки рассказала, мы с ней полдня проговорили в первый день пребывания в больнице. Это может многим показаться очень странным – в онкобольнице встретились две абсолютно разные, чужие, больные женщины и открыли друг другу души. Удивительно, да? Она мне показалась каким-то очень неравнодушным близким человеком, она обладала удивительными качествами – умением спрашивать и умением слушать. Это сейчас редкость. Я тоже очень люблю своего мужа, человека, который плотно вошел в мою жизнь и приучил меня жить по своим жутким понятиям. Душа у него порочная: совести нет, морали нет, он – профессиональный аферист. Он брал огромные деньги в долг у всех людей, кого знал, и никому не возвращал долги. Да, да, да… И не смотрите на меня с таким ужасом, дослушайте мой рассказ. Но он всегда мне клялся, что все грехи совершал исключительно во имя семьи, во имя меня и наших детей. Откровенно говоря, все прожитые с ним годы были сплошным праздником: любимые красивые родные и муж, и дети, теперь уже и внуки, свой уютный дом, классные импортные машины, джипы, путешествия по всему миру, моря и пляжи, шопинги и рестораны, музеи и концерты. Как же мне это не ценить? Я никогда даже и не мечтала о такой жизни! Как же мне его за это не любить? Конечно, я пользовалась всем, что он наворовывал, конечно, я подозревала, что так не бывает: деньги то пачками лежат в ящике рядом с кроватью, то их нет совсем. Он меня даже однажды бросил и предал, а я его все равно простила. Вот он и вернулся к нам. Девчонки его любят, внуки тоже. Друзей я лишилась, да сейчас и нет времени на дружбу. Если бы они не хотели, то не давали бы ему взаймы. Он, конечно, ужасная свинья – всех их кинул, никому ничего не отдал. А что я-то могу? Я что, должна его бросить? Лично у меня НИ-ЧЕ-ГО-ШЕНЬ-КИ нет. У меня одна жизнь, в ней мой муж – самый лучший и любимый, он занимает главное место! Я почему вам это рассказываю. Я от любви не умру, как Галина Васильевна, и уже не умерла, когда он от меня ушел. Но и сейчас, черт знает откуда, он опять достает понемногу деньги и платит за услуги моим врачам. И никто его никогда не посадит, все хотят вернуть себе деньги, хоть какие-то. Как говорил Бернард Шоу, а мой муж частенько мне повторял, «вор не тот, кто крадет, а тот, кого поймали». А таких не сажают… Да… Он аморален, но, слава богу, аполитичен. А я – его верный пес, который, может быть, проживет с трудом еще несколько лет (врачи мне вчера сказали, что у меня третья стадия рака, химии не избежать), а может быть и нет. Знаете, одни женщины без ума от «левиных», с которыми постепенно умирают всю жизнь от скуки, а другие без ума от «бендеров». Я предпочитаю Бендера. Судите меня, как хотите, мне в общем-то абсолютно все равно. Я живу по его воровским понятиям, в настоящий момент конкретных карательных законов для нас нет, да они и не сработают, именно на это мой умница Аркадий и рассчитывал. Может быть, так и надо жить?

– А как же ваши друзья, они же остались под старость нищими, совсем без денег?

– Если честно, то я никогда ни в какую дружбу и не верила. Уверена, что все друзья мне страшно завидовали. И я уже почти про них забыла. Все эти их переживания в конце концов пройдут, для кого-то бесследно, а для кого-то нет… Я на самом деле, в философском смысле из всех самая бедная, это свойственно людям, которые, как оказалось, больше всего любят деньги. И вот вам мой главный жизненный совет: если у вас есть лишние деньги, то поделитесь со страждущими, но в долг деньги никогда никому не давайте, даже близким. Зачем вам дополнительные волнения? Хоть страдание, как говорится, лучший учитель, но лучше выбирать себе других учителей… Вот, собственно, и все. Я никому из знакомых подобные истории рассказывать не могу и не буду. Вы причину прекрасно поняли.

– Знаете, Катя, и мне тоже захотелось вам кое-что рассказать о себе. Я часто здесь слышала, что все здесь люди больные в той или иной степени и все они здесь оказались на грани перед своим будущим. Я – не исключение. Мне тоже необходимо высказаться. Уж простите, откровенность за откровенность. Что касается вашей жизни, то я скорее всего, не смогла бы так жить, как вы. Однако, в конце концов, пусть каждый живет как хочет и несет свой крест, если, конечно, это для него крест и, конечно, если это для него тяжесть. У каждого из нас всего одна жизнь, наша собственная. Каждый вправе жить по своим правилам. Кто-то, следуя всем известным заповедям, а кто-то, как хочет и как может. И я вам точно не судья… Катя! Лично я не очень верю в сумасшедшую любовь. Возможен и тот факт, что мне не повезло с самого начала нашего брака. Мы с мужем представляем собой внешне прекрасную пару, которая давно живет спокойно и размеренно. Мне даже кажется, что до этого моего ужасного заболевания я была на грани развода со своим порядочным мужем. Слишком мы разные с точки зрения отношения к жизни, к оценке воспитания нашей дочки, к обязанностям в семье и к родителям. Сначала у нас, как у всех, – учеба, работа, становление, маленький ребенок, молодые и еще здоровые наши родители, свои увлечения, хобби, то есть, нормальная инерционная жизнь. Но с возрастом ты вдруг начинаешь понимать, что человек, который с тобой живет рядом, оказался совершенно случайно в твоей жизни. С ним прекрасно можно жить пока ты молод, здоров, занят, успешен и материально независим. Но если что-то с тобой происходит, например, как в настоящий момент тяжелое заболевание, то возникает вопрос: на что способен этот близкий тебе человек? Есть ли у него чувство искренней любви, жалости, сострадания, верности самым близким людям? Каким примером он будет для твоего ребенка? Я вот думаю, способен ли мой муж преподнести мне какой-либо сюрприз, вроде новой пламенной любви на стороне? Возможно, его интеллигентность не позволила сообщить мне об этом накануне операции? Какое счастье, что у меня обнаружили опухоль на самой ранней стадии. Он не видел и не увидит меня беспомощной и больной! Любовь, держащаяся на унизительной жалости, – это не любовь… Я, к сожалению, совсем не уверена в нем, в его верности. Возможно, я кардинально ошибаюсь и его не понимаю. Вполне возможно, ему иногда хочется побыть в кругу своих друзей. Я тоже сочла возможным с вами поделиться своими опасениями и переживаниями. Все это безусловно очень интимное. Не хочется никому о подобных подозрениях рассказывать, даже друзьям и родным. Вы это тоже прекрасно понимаете.