Выше, чем облака

– Отец всех драконов и всех Ваших подданных, с которыми Вас связывает общий огонь, я выражаю свою скорбь. То, что произошло здесь, ужасно. Я искренне опечалена тем, что оказалась гонцом дурной вести, – сами собой с губ сорвались искренние слова, предвосхищающие иные просьбы. – Моя помощь была посильна, и вряд ли я смогу еще чем-то Вам помочь. Вам стоило бы обратиться к кудеснику…

– Но они… не смогут нам помочь, – прервал дракон на полуслове, щелкнув хвостом.

Ирис незаметно прижалась бедром к Мярру в поисках поддержки:

– Я думаю, никто из кудесников Вам не откажет…

– Конечно, не откажет, а вот сможет ли продержаться? – Лелайкис уставился на нее неподвижным взглядом. – Ты ведь уже поняла, что здесь самое невероятное место на земле, неподвластное нам самим, а уж людям и подавно.

Волшебница резко провела ладонью вправо перед глазами, смахивая возможные чары дракона. Лелайкис изогнулся всем своим туловищем, грозно выпрямился и удивительно спокойно произнес:

– Кто-то осмелился привести сюда василиска. Такое мог сделать только этот монстр. Кто-то, кто перешел границы, святые для любого кудесника. Они прошли сквозь Кирзак, как будто это какое-то заурядное место привала, и разгромили наше гнездо. Куда они отправились дальше, я не знаю. Но знаю, что нельзя оставлять ту самую «дыру», которая зияет там, под водой, откуда исходит хуррор. Иначе будет плохо всем, не только нам.

Ирис сложила руки на груди. Она не собиралась так просто сдаваться и снова зависнуть в неизвестном ей измерении, из которого не всегда можно выбраться живьем и с тем же количеством конечностей, а упоминание о василиске не вызвало доверия.

– Там наложено заклятье. Очень сильное, я знаю, как его снять, – медленно начал Лелайкис.

– Тогда почему не снимаете? Или Вам необходима человеческая жертва? – Волшебница с вызовом сделала шаг в сторону собеседника, пытаясь убедить саму себя, что избавилась от страха.

– Нам нужен волшебник, – Лелайкис указал правой лапой на гнездо. – Заклятье составлено так, что его не может снять именно дракон. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю. Видела, как мы не могли приблизиться к месту, откуда шли те энергии. – Но тот, кто это сделал, не рассчитывал, что мы обратимся за помощью к человеку.

– Вероятно, он думал, что так просто сможет науськать Вас за утро сжечь весь Архипелаг с помощью василиска, – Ирис устыдилась бесчувственности собственных слов, которые сами сорвались с языка.

– Именно. Кто-то рассчитывает на большую резню, благодаря которой не станет ни нас, ни вас, как пятьсот лет назад. Но я не хочу разделить посмертную участь Нашего Великого Предка. Помоги мне, пожалуйста.

Ирис еще раз посмотрела на пену хуррора, вспомнила о Великом море, из которого возник Кирзак, о том, что этот остров особенный и скрывает множество тайн. Да и сам хуррор – вещество, которое никто не смог разгадать: что станет с девушкой, когда она окажется в нем. Хуррор был совершенно непредсказуем, как те мудрые воды из древних и малопонятных сказаний Аквалии, которые сами повелевали землей и ее обитателями.

– Я не могу… – Она начала придумывать убедительную причину для отказа, с надеждой вцепившись в крыло непривычно молчаливого Мярра.

Дракон, как всегда, понял гостью и все же рискнул высказаться:

– Лелайкис, может быть, действительно, стоит позвать кого-нибудь другого. Для девочки это очень опасно.

– Меньше, чем для других. Забыл, что сам про нее рассказывал?

– Он всегда меня переоценивал.

– Лелайкис, простите мою дерзость…

– Мярр, тебя извиняет лишь твое происхождение, но не забывайся – ты лишь посредник между нами и Балтинией. – Заметив, как Ирис побледнела, Повелитель драконов чуть смягчился и добавил: – Разве забыл, я поклялся тебе черепом Нашего Великого Предка, что с твоей девочкой ничего не случится, иначе будут наказаны Принц Туллий и его наследник.

Волшебницу обескуражил такой странный подход, однако почему-то тут же на ум ей пришел самый важный аргумент против погружения в «дыру», откуда исходил хуррор.

– Я не могу здесь приготовить зелье, чтобы дышать под водой, да и готовится оно слишком долго, – гостья сказала это спокойно, но с небольшим сожалением.

Лелайкис криво усмехнулся в ответ как на неуместную шутку.

– Если главная проблема в этом, то можешь не переживать.

Волшебница не успела опомниться, как он распахнул пасть и ударил гостью клыком в солнечное сплетение. Она не ощутила ничего – лишь проступившая на шубе кровь подтверждала, что удар ей не померещился. Инстинктивно она стащила с себя одежду и с ужасом уставилась на огромное пятно, расплывающееся на животе, вовсе не липкое и вообще существующее отдельно от ее тела.

– Что Вы со мной сделали?..

– Найдешь дыру и произнесешь… – Лелайкис прошептал заклинание на ушко волшебницы. – Не волнуйся, хуррор вынесет тебя к нам. Ты не задохнешься и не потеряешься.

Не давая Ирис понять происходящее, дракон столкнул девушку в гнездо. Уже погружаясь в бурлящую пену, она услышала напутственный крик Мярра:

– Ничего не бойся! Все, что ты увидишь, почувствуешь там, – это только порождение тебя самой – боишься ты этого или хочешь. Главное, не пытайся ему сопротивляться.

***

Ирис с трудом приоткрыла глаза. В первые секунды она подумала, что просто оказалась в другой пещере, просторнее и светлее, с чистым воздухом. Стены ее сделаны вовсе не из камня, а скорее из пенки от варенья. Девушка парила над полом совершенно спокойно: со стороны ее можно было принять за неприкаянный дух, и только задирающаяся шуба и вставшие дыбом волосы не давали почувствовать себя более свободно.

С трудом извернувшись, Ирис выскользнула из меха, как краб – из укрытия, и, насколько это оказалось возможным, скрутила локоны в тугой узел. К ее удивлению, на платье от удара клыка Лелайкиса не осталось никаких следов. На всякий случай девушка прощупала пальцами солнечное сплетение, но не было никакого намека на рану. Сверху раздалось дружелюбное бульканье, от которого волшебница вздрогнула: не захлопнет ли кто-то «крышку» гнезда, сделав ее одним из ключевых ингредиентов?

Однако здесь – безопаснее, чем в чужих воспоминаниях. Не было пытающихся зловредных химер, всплесков грязи и затягивающих чужих безумных фантазий. Только тишина и легкий приятный запах, не дурманящий, а лишь слегка успокаивающий, настолько уютно, что можно забыть о возвращении домой.

Волшебница еще раз огляделась. То, что она приняла за стены, было самим хуррором: стоило проплыть вперед или вытянуть руку, как они тотчас меняли форму, подстраиваясь под гостью. Это мало помогло – сквозь пену все равно ничего не разглядеть, но почему-то девушка постоянно ощущала присутствие теней – странных искривленных фигур.

«Мярр сказал, что это лишь отображение моих мыслей, значит, надо думать только о том, чтобы найти дыру и “залатать” ее. На самом деле ко мне никто не приближается», – успокоила себя волшебница.

Вытянув руки и сконцентрировавшись на кончиках пальцев, Ирис поплыла вперед. Позади нее оставались крики, невнятные всхлипы и ощущение, что вот-вот кто-то схватит за руку и потащит в неизвестность. Здесь не было ничего незнакомого. Все эти явления она уже видела, и не раз, а теперь старалась не замечать, как мошек, кружащих над озером в знойный день. Прощупывая ускользающую из ладоней пену, девушка пыталась найти разгадку: как поступить, оказавшись рядом с тем местом, где совсем недавно прополз василиск. С ней не было и маленького справочника, а о том, чтобы попытаться материализовать сюда толстый фолиант не могло быть и речи.

Пробиваясь сквозь все более вязкую пену, она посчитала, что выбрала правильное направление, если, конечно, это место не посчитало ее чужеродным предметом, который стоит сразу же уничтожить. В теле возникла ломота, словно разрывающая ее тело на части, а горло и низ живота будто прожгло раскаленными прутьями. Девушка остановилась, тщетно пытаясь привести себя в чувство. Волосы выбились из узла и теперь торчали, как нескошенные травинки на гладком газоне.

Ирис раскинула руки, стараясь таким глупым способом удержать равновесие и отвлечься от боли. Пена начала оборачивать ее плотным коконом. Волшебница зажмурилась и принялась вспоминать все истории о том, с чем вряд ли сталкивался кто-либо из кудесников Архипелага вне книжных страниц. О разуме, присущему воде, камням, деревьям, ветру: в иных землях они могли даже заговорить, повергая в оцепенение мудрецов и самых отважных воинов. Хуррор же изначально отличался от всего того, что встречалось в природе островов. Вероятно, он был даже их дальним родственником.

– Я не хочу тебе зла… – прохрипела она. – Я только хочу помочь. Василиск тебя обидел. Я попытаюсь все изменить. Покажи мне, куда тебя ранили. Приведи меня туда.

Ирис с трудом заставила себя ровно дышать и держать спину прямо. Иной идеи, кроме как продолжить переговоры, у нее так и не возникло, поэтому, напоминая, что и драконы не смогут ее спасти, девушка произнесла:

– Не сердись на меня… Я тебя понимаю… Сейчас ты обижен на драконов за то, что они не защитили тебя… Они просто заблуждались. Они привыкли, что их оберегаешь ты… – В груди у волшебницы разлилось тепло. Она сочла это добрым знаком: вполне возможно, удалось поймать нужную энергию, значит, хуррор действительно обладает разумом. – Я… Не смотри, что я заблудилась… Они сейчас даже не могут тебя коснуться из-за заклинания… Но у меня есть шанс помочь… Знаешь… – Она стала говорить еще медленнее, давая этой странной субстанции шанс полностью понять ее язык или подсказать свой. – Знаешь, как-то одна колдунья чуть не покалечила одного моего друга… Я закрыла его собой и, видит Создатель, не допустила бы, чтобы с ним произошло что-то дурное… Я защищала его, как самое дорогое в жизни. Хотя у нас с ним тоже не всегда все гладко… Он считает меня… – Ирис невольно вздохнула и шмыгнула носом. – Я ведь волшебница, и он считает, что во мне таится опасность… Хотя я бы никогда не причинила ему зла… Но он все равно меня боится… Так и ты с драконами: они переживают за тебя, забыли о своей гордости, позвали меня… Мне самой очень страшно! О, Создатель…

Волшебница прикусила губу – не стоило говорить столько нелепиц, но если она правильно поняла природу хуррора, то рано или поздно от него придёт ответ, или эти призраки перестанут ее здесь преследовать.

– Приведи меня, – спазм внизу живота настолько усилился, что ей показалось, будто внутренности разорвет, и начнется кровотечение. – Может быть, я помогу залечить твою рану…

Хуррор еще бурлил, но каким-то образом он начал обдумывать сказанное. Постепенно он успокаивался. Все призраки отступили. Кокон тихонько развернулся, боль и удушье прошли. Возник своеобразный коридор, отделивший волшебницу от всего остального моря. Нечто схватило ее за руку и повело за собой. Она парила между огромными аквариумами, обитателями которых были вздрагивающие от малейшего колебания воды водоросли. Они то стелились по дну свалявшимся ворсом, то, напротив, растрёпанными нитями тянулись вверх. Мимо чинно проплывали рыбы с огромными глазами и платиновой чешуей, приоткрывая немые рты для беззвучных замечаний. Пирамиды песчаных бурь поднимались, стоило течению чуть сменить направление, а мелкие камушки все равно оставались неподвижны. Изредка взгляд цеплял законсервировавшуюся древесину, в далеком прошлом послужившую материалом для ладей, затерявшихся у берегов Кирзака. На чьи-то огромные останки, венчающиеся вогнутым со всех сторон черепом, падали, как когти хищной птицы, тени, похожие на те, с которыми она столкнулась в глубине гнезда. Сверху же, точно корни могущественного старого дерева, все вокруг обвивали потоки света, сквозь которые можно было с трудом пробраться, просто-напросто забыв об их эфемерной сути.

Между тем волшебница не могла не заметить, что прежняя умиротворенность сменилась некой нервозностью и отстраненностью, будто нечто пыталось сокрыть все неприятности, сделать вид, что они не существуют и таким образом избавиться от них. Корни света больше не пробирались сквозь увядающие комки водорослей, несколько рыб прямо на глазах у изумленной Ирис взлетели брюхом вверх, а запах тухлятины стал значительно острее.

Хуррор потянул за собой, не позволяя отвлекаться. Но это оказалось излишним: волшебница уже заметила перед собой пятно ржавого цвета, напоминающее раздавленного морского ежа.

Ирис глубоко вздохнула: исходящие от странного пятна энергии с каждой минутой становились все более видимыми и, заприметив новую жертву, потянулись к девушке. Как назло, у той в голове не было ни одного дельного заклинания. «Если я что-нибудь не сделаю, то никогда отсюда не выберусь, – от этой мысли сердце волшебницы учащенно заколотилось, как у птички, запутавшейся в паутине. – Спокойно… Тот, кто это сделал, рассчитывал на приход кудесника, но не волшебницы, значит, пойдем от противного и самого глупого в этой ситуации. Только бы сработало… И только бы я его не вынула…». Однако кошелечек по-прежнему лежал в потайном кармане платья. Руки девушки почти не дрожали, когда она доставала швейные принадлежности и начала вдевать нитку в иглу.

– Помоги мне, – скомандовала она хуррору, попутно стягивая узел.

Субстанция нехотя повиновалась, напоминая каждым колебанием об опасности этого решения. Раскаленные прутья вновь вонзились в горло и низ живота, но Ирис бодро проткнула ближайший к приплюснутому морскому ежу край.

– Сайвиной ятис аудунс лай адата нотикс цауригай сунсай венос вейну ар отру.

На секунду волшебницу парализовало, а потом работа пошла сама собой. Ирис пыталась заштопать ежа, как обычный старый носок, но он тут же осыпался. Девушка заставила себя сделать последний стежок и, завязывая финальный узел, еще раз повторила последнюю фразу:

– Сайвено свейну ар отру.

В первую минуту ничего не произошло, а потом волшебницу отбросило назад прямо в хлынувшие волны хуррора, подхватившие ее и уносящие за собой так нежно, будто девушка была маленькой жемчужиной, которую оберегает плотно сомкнутая раковина. Вокруг не осталось ничего, кроме завораживающего опалового сияния. Каждая попытка сопротивления оканчивалась тем, что тело сводило судорогой, которая проходила, стоило лишь довериться своевольному потоку. Исчезала любая связь с привычной жизнью. Волшебница становилась частью вод. Одной капелькой, которой нет дела до огромных драконов, врывающихся в Великое море сквозь гребни волн.

«Наверное, сверху это больше всего похоже на огромный фонтан», – подумала Ирис, чуть не задев мелькнувшую рептилию, а потом в голову ей пришла интересная мысль, которая тотчас была забыта из-за непонятного грохота.

***

Обхватив колени руками, Ирис неподвижно смотрела на скромные языки небольшого костра, разведенного Мярром. Откуда-то ей приволокли новую шубу, еще более теплую, чем предыдущая, и положили к ногам гору свежих яблок, к которым она не притронулась. Гостья сидела так уже несколько часов, не желая признавать связь с внешним миром, отчего спину начало покалывать, и лишь из чистого упрямства девушка отказывалась сменить позу и разрешить себе уснуть, хотя глаза закрывались сами собой, а наконец-то согревшееся тело молило об отдыхе.

Сейчас она особенно остро ощутила ту растерянность или, скорее, недоумение, которые таила сама от себя, не позволяя не только раскрыть их причину, но и сам смысл. Ибо думала она о настолько чуждых вещах, грозивших разрушениями не менее страшными, чем иной пожар.

Когда-то ей объяснили, как выглядит настоящее волшебство, объяснили на примерах и дотошно расспрашивали в день посвящения. Она бойко отвечала и сумела так ладно продемонстрировать, что об этом до сих пор рассказывали ученикам. Однако сейчас все перестало быть столь понятным.

Ирис легла, завернувшись в мех, изо всех сил стараясь уснуть, а не лишать себя долгожданного отдыха. Однако с каждой минутой она только начинала все сильнее нервничать, и пальцы инстинктивно закручивали пряди все еще мокрых волос.

Что с ней произошло за все это время? Окунувшись в самые запутанные заклинания, девушка вместо того, чтобы увериться еще больше в правильности своих поступков, попросту растерялась. Впервые в жизни заплутала и не смогла ухватиться ни за одну из мелких веточек, не приметила ни одного камушка. Ибо тропинка, что ее вела, вдруг исчезла, поросла травой и высокими деревьями, бросила у огромного омута, который вот-вот затянет ее в свои глубины, такие же зыбкие и пугающие, как волны хуррора, чуть не сыгравшие с ней злую шутку. Впрочем, из него можно выбраться, но что окажется на поверхности?

Разве в детстве было меньше волшебства? Когда мама могла починить внезапно сломавшуюся игрушку, помирить с кем угодно и защитить от любого кошмара? Тогда девушка ощущала магию гораздо сильнее, чем сегодня, лицезрея разные ужасы и беспомощно барахтаясь в море. В конечном счете, Ирис убедилась, что ей по душе простенькие заклинания в духе кудесника Хабмера, чем серьезные и сложные, приносящие порой только вред. Но сегодня именно подобные чары позволили помочь драконам.

Кем она стала? Мошкой в паутине, которую сама помогла сплести вокруг себя. Она слушается Туллия и, теперь уже по просьбе кудесника Гульри, оказывает Принцу мелкие одолжения.

А что же в итоге?

Тени от языков огня дернулись, взмыли, а потом накрепко переплелись. Странствуя по стенам пещеры, они принимали неожиданные обличия, превращаясь то в простые круги, то в хрупкие силуэты, тянувшиеся друг к другу.

Ирис зажмурилась, лишь бы не видеть их. Они раздражали, напоминая обо всех тех чувствах, что она старалась не просто игнорировать, а полностью исключить, считая несовместимыми с избранным когда-то планом. Впрочем, он теперь все чаще вызывал сомнения. Приятно чувствовать восхищение окружающих, чтобы мастерство никем не оспаривалось, но почему истинное волшебство ощущается, когда она смеется вместе с Эмеральдом, а вовсе не сейчас?

Глаза разболелись от напряжения. Девушка нехотя распахнула их, и вновь тени начали поддразнивать. Они издевались над ней, заманивая соблазнительными картинками. Шум разыгравшегося шторма на Великом море доходил и до пещеры. Он вовсе не пугал обещанием забрать в свои глубины. Он звучал в такт настроению теней, тем самым только подстегивая и обещая нечто неизведанное, прекрасное и одновременно ужасающее. Совсем как в том невероятном сне, когда она вдруг предстала настоящей – незнакомкой для самой себя.

Ей не хочется быть тенью – разве иначе бывает, когда живешь ради себя? Не хочется никаких полутонов – она сама создала вокруг себя пустоту. Почему не позволяла себе поверить в очевидное с той самой минуты, когда заглянула в зеленые глаза этого мужчины?

Тени слились в одну и вновь распались, как фейерверк в воздухе, под грохот обрушившейся на одну из скал волны. Сколько раз она отвергала это в себе. Убеждала, что неловко и стыдно испытывать к нему поразительную ревность, непонятное сочувствие и желание, слишком сильное, чтобы быть, на ее взгляд, реальным. Но, тем не менее, она все это чувствовала, словно попала в одну из сказочных историй. Как ощущала и множество других эмоций, которые не испытывала больше ни к кому на свете.

Волшебница приложила ладонь к груди – именно отсюда шла эта энергия с самых юных лет, ярко-красная, знакомая и таинственная, порой даже различаемая среди множества других, особенно в его присутствии. И теперь, когда она это приняла, все в жизни переменилось – стало просто, легко и непривычно радостно.

– Я люблю тебя, Эмеральд! – Ее голос неожиданно звонко зазвучал под сводами пещеры, а громкое эхо, заглушившее очередной удар волны, возможно, добралось и до Балтинии.

***

Утром Мярр отвел девушку к Лелайкису, чтобы попрощаться. Ирис, необычайно бодрая и воодушевленная, крутила головой по сторонам и совсем не слушала напутствий друга. В конце концов, ящер недовольно умолк, прошипев, что Лелайкис не будет столь снисходителен. Но угроза тоже осталась без внимания.

Девушке было настолько легко на душе, что ей казалось, ничего дурного в ближайшие десятилетия не случится вовсе. Она поняла самое главное, а остальное не имеет значения.

Однако волшебница приложила все силы, чтобы спрятать улыбку, заходя в пещеру драконов. Вчера, впервые за столетия, нарушился ход их жизни, а собственная беззащитность не могла не разозлить рептилий. Поэтому им не захочется разбираться в причинах ее радости и верить в искренность соболезнований.

К ее немалому изумлению, Лелайкис и его подданные были спокойны, словно накануне ничего не произошло, но в глазах каждого из них затаился плохо скрываемый гнев. Любой посторонний человек и не заметил бы, но Ирис теперь безошибочно могла разгадать любую эмоцию на их притворно бесстрастных мордах, и, пожалуй, именно эта отстраненность показалась девушке еще более опасным знаком, чем волны хуррора.

– Надеюсь, тебе пришлась по вкусу обновка? Мне кажется, она гораздо теплее предыдущей. – Белый дракон выпустил клуб дыма.

– Благодарю, что нашли время позаботиться обо мне, – Ирис опешила. – Вчера я не успела высказать Вам свои соболез…

– Не стоит. – Лелайкис дернул хвостом. – Все же мы обошлись с тобой не самым любезным образом. – Между тем раскаянья в голосе Повелителя драконов не было, а интонации выдавали стремление лишь сгладить незадачливый момент, попутно выпытывая у собеседника парочку секретов.

Ирис предпочла промолчать и сухо улыбнуться. Если от нее ничего больше не хотят, то нет смысла продолжать долгие беседы с великим прародителем драконов – достаточно напоследок проявить уважение.

– Надеюсь, теперь мне можно вернуться домой? Тут неплохо, но меня ждут дела, пусть и не такие важные. – Последняя фраза прозвучала с небольшим ехидством, которое волшебница от себя не ожидала, но, похоже, драконов это ничуть не задело.

– Разумеется. – Лелайкис вновь выпустил облако дыма и обвил хвост вокруг лап, его чешуя немного приподнялась, демонстрируя сильную обеспокоенность. – Мярр доставит тебя, убедится в твоем благополучии и сразу вернется. – Повелитель драконов приблизился к гостье.

Ирис была неподвижна и спокойна: после неожиданного открытия накануне она на самом деле забыла про страх или испуг. Девушку оплела упругая оболочка уверенности и небывалой силы, равной которой сложно найти.

– Я не могу тебя понять, волшебница Ирис, – Повелитель драконов неотрывно смотрел ей прямо в глаза, ожидая чего-то. – Ты смотришь, не мигая на меня, прощаешься и пока еще ни разу не заикнулась о награде за свою работу.

– Волшебница не должна попрошайничать.

– Но не каждый следует этому правилу… – Лелайкис спохватился. – Я говорю не о попрошайничестве, а о цене.

– Вы сами должны ее назначить.

– В таком случае… – Драконы, как и тысячу раз до этого, стали единым организмом, пестрым питоном, еще более коварным в своем единстве. – …я оставлю это на будущее.

ГЛАВА 5. PSEUDECHIS VS MICRURUS

Принц Туллий все явственнее ощущал прохладу, исходящую от стекла, но это не даровало столь желанного избавления от головной боли. Последние несколько дней он не открывал ни одну из бутылок, поэтому свалить на похмелье было невозможно. Обычно выпивка и дальнейшее раскаянье позволяли переключиться от изматывающих ощущений на самобичевание, обещание больше так не поступать и простую жалость к себе. Однако сегодня ничто не могло заглушить боль, а от трезвой головы последние пару часов не было никакого толка. Принц стиснул зубы до скрипа и посчитал до двадцати. Вот-вот должен прибыть князь Ферла, с одной стороны, поверивший ему на слово и обещавший помочь экстренно созвать общий Совет, а с другой, решивший ничего не предпринимать пока лично не посмотрит в глаза Его Светлости.

Принц Туллий обратил внимание на пейзаж за окном. Несколько недель назад последние деревца дали свои плоды, и теперь Вишневые горы издалека походили на узкую зеленую ленту. Светло-розовая черепица небольшого замка, почти летнего домика, назло всем слухам поблескивала, как свежая карамелька, а желтая штукатурка, несмотря на грязь и запущенность, походила на сахарную глазурь. Многочисленные стеклышки в окнах посылали солнечных зайчиков всей округе, а запущенный садик смотрелся весьма неплохо. Дальше можно было разглядеть лишь дома Амнити и пару приморских поселений. Все выглядело отсюда, из башни, благообразно и очень спокойно. Как и на любом другом острове Архипелага, здесь крайне редко происходили серьезные преступления, требующие непременного вмешательства властей и сурового приговора. Однако в памяти Его Светлости воспоминания о прежних волнениях были свежи, а случившееся позавчера, возможно, совсем скоро продемонстрирует, кто именно во всем этом виноват.

Принц Туллий уже точно знал, что здесь, как всегда, не обошлось без Харркона (при одной мысли об этом имени его передернуло), но этот бунтовщик, что бы о себе тот не думал, оказался лишь вспомогательным инструментом, покорной марионеткой, наивно уверенной, что именно она руководит кукловодом.