Выше, чем облака

– Я не могу этого до конца прочувствовать. Никто здесь не может! Западная часть острова словно ушла из-под нашего контроля. – Лелайкис замолк, давая себе передышку.

Ирис сцепила руки в крепкий замо̀к. В ушах застучали миллионы мелких молоточков. Она не думала, что поручение будет простым, но все же до последнего надеялась, что оно окажется более привычным, без стольких недоговоренностей.

– Помоги нам найти причину этого. Ты много лет жила бок о бок с Мярром, значит, тебе легче почувствовать энергию Кирзака. – Лелайкис ударил хвостом, рассеивая дымку и одновременно разбивая питона на составляющих его драконов. – Я не буду ничего обещать тебе за работу, но, поверь, мы окажемся щедрее любого князя.

Волшебница сжала ладони в кулаки, как бы пытаясь таким образом набраться сил перед ответом, но почувствовала лишь сильную головную боль.

– Что ты нам скажешь?

Ирис решила больше не медлить, тем более других вариантов у нее и не могло быть.

– Я попробую Вам помочь, хоть и не уверена в своих силах.

Раздалось довольное клацанье клыков и когтей.

– Благодарю, – Лелайкис выдохнул несколько облаков дыма. – Мы приведем тебя в нужное место чуть позже, а пока привыкай к нашему острову. Можешь ходить, где хочешь и сколько хочешь, только без Мярра.

Мярр впервые откликнулся:

– Я не подойду к ней и на тысячу гор.

– Не хочу, чтобы он случайно помешал тебе ощутить нужные энергии. У тебя будет своя пещера, никто не помешает. Сейчас тебя туда проводят.

***

После аудиенции у Лелайкиса холодный ветер больше не казался таким невыносимым. Свежесть бодрила, а запах моря, к которому волшебница привыкла в Балтинии, улавливался и здесь. Она не спеша вдыхала его, и все то, что было ей дорого и знакомо, словно оказалось совсем рядом. Это ощущение придавало уверенности в себе: Лелайкис так и не сказал, как долго ей придется здесь гостить, а запрет Мярру приближаться к волшебнице превращал, по ее личному мнению, нахождение здесь в пытку. Драконы, сопровождающие девушку к пещере, хранили молчание, а она не представляла, как можно ненавязчиво задать им хотя бы один из беспокоящих ее вопросов. Хотя разве есть какой-то прок от ответов с миллионами недоговоренностей?

В выделенной Ирис пещере было светло и тепло: из нескольких каменных колодцев вырывались языки подземных костров, обогревавших сильнее, чем кухонная печь в замке. Девушка устроилась в самом темном, но защищённом от случайных искр уголке. Один плед она расстелила как простыню, а второй свернула в аккуратный валик наподобие подушки, положила рядом книгу заклинаний, небольшой котелок, чтобы растапливать в нем снег, и с облегчением сбросила шубу. Поглядев вниз на сапожки, Ирис решила на всякий случай не снимать обувь.

Осматривая свою пещеру, она обратила внимание на многочисленные каменные шипы, как кораллы, вырастающие из пола и стен. Разнервничавшись, девушка вновь залезла в ларец, достала оттуда коробочку с ниткой и иголкой и переложила в карман платья. Железки клацнули друг о друга, а ткань чуть оттопырилась. Хлопнув для надежности по боку, Ирис сосредоточилась на затейливых рисунках, будто высеченных и одновременно растертых по стенам. Здесь присутствовали совершенно разные цвета: болотная зелень переплеталась с винными оттенками, переходя в глубокую синеву морского дна и выливаясь оранжевым всплеском увядающего листа. Кое-где, совершенно небрежно, появлялись серо-желтые кляксы, поблескивающие и отвлекающие от узора, как фрукт на белой салфетке.

Девушка принюхалась: это сравнение пришло на ум не просто так. Теперь, когда волшебница окончательно согрелась, то смогла среди непривычных запахов уловить парочку знакомых, напомнивших о ее собственном сарае. Она внимательно огляделась и подошла к уступу, отгораживающему небольшое пространство пещеры от огня. Рядом валялось несколько фиг. Ирис подняла их и заглянула в сам закуток: там друг на друга были повалены ветки с созревшими плодами груш, фиг и персиков, а сбоку виднелась горка вяленой рыбы, и стоял большой горшок, вряд ли предназначенный для воды.

– Что ж, в гостеприимстве им точно не откажешь, – пробормотала Ирис, прикидывая, раз съестные припасы хранятся здесь и лучше их не перемещать, то надо выбрать укромное место для уборной.

Чуть освоившись, она вновь вышла на воздух. Казалось, здесь не опаснее, чем в саду у Принца Туллия, но все же запахи, звуки и краски были совершенно иными, чем в любом уголке Архипелага. Ирис прикрыла глаза. Зачесалось пересохшее от ветра лицо, и задеревенели руки, и девушка будто почувствовала, как сливается со снегом, и только благодаря какому-то внутреннему огоньку она окончательно еще не стала с ним одним целым.

«Не девушка, а живой Кирзак, – подумала волшебница, почесав нос, подозрительно похожий на ледышку. – Зато и энергии почувствую быстрее». Она нерешительно сделала пару шагов, оставив после себя плоские, похожие на бобы, следы, нагнулась и погладила сугроб. Мягкий и одновременно воздушный, как сахарная вата, он казался чуть теплым, но затем холод незаметно проник под кожу и парализовал пальцы.

Драконы не обманули – здесь она была в полной безопасности. Мярр свято чтил запрет не приближаться и не общаться к ней. Самой волшебнице это казалось несколько комичным: вряд ли что-то могло бы сейчас заглушить те потоки энергии, которые, пусть и не так явно, начали проявляться уже через пару часов после аудиенции в пещере. Тем более, другие драконы вовсе не считали должным игнорировать ее присутствие. Для них она была заброшенным откуда-то издалека непонятным зверьком. Зверьком со своими вычурными, абсолютно неуклюжими повадками, отличающимися от всего им привычного. Но это вызывало лишь жгучее непреодолимое любопытство, что часто оказывается сильнее настороженности и отчужденности. Сотни пар глаз неотрывно следили за каждым ее жестом, малейшей переменой настроения, будь то приподнятая бровь или мелькнувшая ухмылка. Порой она чувствовала, что некоторые из ящеров нарочно проскальзывают мимо или пролетают над головой, отбрасывая размашистые тени, а иногда превращаются в единый организм – пугающего и флегматичного пестрого питона, который мог учуять и не дать потеряться на незнакомой местности.

Ирис больше не наблюдала за бесконечным кружением снежинок и совсем привыкла к тому, что стерильную белизну неба вдруг пронзали темные скалы, посиневшие от бесконечных контрастов температур и освящаемые красно-оранжевыми огнями. Порой она застывала на месте, очарованная красотой льда. Его слоев, застывающих друг над другом и отражающих все в совершенно расплывчатом, стертом виде.

Одновременно с этим девушка с удовольствием улавливала свое отражение в тысячах прозрачных сосулек. Как кривые зеркала, они делали гостью то тощей, то приплюснутой юлой. Сквозь них сам Кирзак представлялся в неожиданных ракурсах и обманывал своими расстояниями, становясь в один момент запредельно неохватным и донельзя малюсеньким, точно гнездо ласточки.

За это время Ирис ни разу не видела Великое море спокойным. Ей приходилось слышать, будто корабли обходят этот остров стороной, но никогда не задумывалась, что причина таилась вовсе не в драконах, а в огромных волнах, барашки которых виднелись издалека, сразу после кольца хуррора. Нередко морское волнение достигало девяти баллов. В первый день, когда разразился шторм, сердце волшебницы замирало от испуга: ей казалось, волны вот-вот поднимутся еще сильнее и, в конце концов, через пару секунд накроют весь остров, смывая его обитателей и случайную гостью. Однако они методично разбивались о берег, какой бы высоты не достигли, и тихонько отползали назад в ожидании перерождения. Пена почему-то оставалась на пляже и вопреки здравому смыслу застывала в виде маленьких блестящих кристаллов по всему побережью.

Волшебница гуляла по острову, привыкая к нему и, как и предупреждал Лелайкис, все сильнее ощущая новые для нее потоки энергии, которые, – и в этом тоже драконы не ошиблись, – были поломаны, точно сухой хворост. Более того, порой Ирис ощущала их колкость: словно портновские булавки, забытые в идеально сшитом платье, они в самый неподходящий момент впивались и царапали кожу, казались такими тонкими, что невозможно ухватить, выдернуть и швырнуть прочь.

Ирис научилась правильно пережидать моменты усталости так, чтобы не соскользнуть с уступов и не окоченеть, а постоянные всплески пламени стали даже успокаивать. Весь день был подчинен своему обычному ходу, как и задумано изначально с момента зарождения мира для этого самого места. Девушка будто впадала в спячку с каждым заходом Солнца и мгновенно просыпалась, стоило светилу лишь небольшим отблеском напомнить о себе. Причем сны нисколечко не запоминались, а только оставляли после себя ощущение небывалой радостной нежности.

Ирис быстро привыкла к драконам, постоянно пролетающим над ней просто так или затеявшим рыбалку в Великом море. Оказалось, что во время их полета всегда раздавался тонкий протяжный, похожий на вздох волынки, свист. Теперь девушка относилась к этому звуку спокойно и, только когда он надолго затихал, начинала беспокоиться: не упустила ли она нечто роковое в своих наблюдениях за энергиями. Драконы, кроме Мярра, с удовольствием подпускали ее к себе и, то ли по доброй воле, то ли с высочайшего согласия самого Лелайкиса, приоткрывали ей не только тайны своего быта, но и многие волшебные порошки, на которые ящеры были большие мастера. Не описанные ни в одной из известных Ирис книг, они обладали потрясающим и молниеносным эффектом, объясняемым, на ее взгляд, особенностями местной атмосферы.

Один из драконов любезно познакомил ее с немногими из растений, которые цвели на самых высоких и совершенно беззащитных скалах. Карабкаясь на них, проводник счел ниже своего достоинства оказать гостье посильную помощь. А девушка, в свою очередь, тысячу раз в мыслях поблагодарила Создателя за то, что ей пришла в голову идея захватить иголку с ниткой. В первый же вечер пришлось преобразить шаль в нечто напоминающее митенки, а платье – в подобие комбинезона, сшив, пусть и не очень аккуратно, из одной юбки две штанины, стягивающиеся у щиколоток. На всякий случай, она решила носить с собой кошелечек с иглой и нитками постоянно, чтобы не боятся никаких ветров и острых скал.

Ухватившись за тонкий, обманчиво хрупкий выступ и сделав последний шаг до самой вершины, Ирис оказалась полностью вознаграждена. Вокруг простиралось Великое море. Оно обступало со всех сторон, вздымая волны, загораясь, обдавая брызгами зазевавшихся птиц, заигрывая с ладьями и обхватывая в свои крепкие объятья десятки островов, кажущихся всего лишь мелкими обломками, несущимися по воде. За пределами Архипелага в нем плескались неведомые чудища и летали рыбы, смывался песок с берегов, оторванных от привычного мира дрейфующих островов, которые напоминали айсберги неизведанных земель.

Весь мир, крупицы которого девушка видела или о частях которого слышала, сейчас оказался как на ладони в своей устрашающей простоте. От этой простоты было невозможно сделать и вдох. Она словно нарочно ломала представление о собственной значимости, глумливо напоминая, что есть еще миллионы столь же непознаваемых вещей.

Ирис отвернулась в надежде успокоиться, но на ее глазах навернулись слезы: вместо безжизненных скал впереди стелился ковер из неизвестных цветов с огромными невероятного ультрафиолетового цвета лепестками в форме сердца. Стебли пробивались наверх беззастенчиво, как обыкновенный бурьян, хотя других растений здесь оказалось не так-то много. Оранжевая пыльца, словно сахарная пудра на выпечке, то и дело опасно поблескивала на зимнем солнце, как напоминание, что странные цветы не потерпят вторжение на свою территорию.

Почти уже не ощущая порывов ветра, Ирис растерла лоб, сжимаемый оледеневшей фероньеркой в тиски. Она нерешительно качнулась вперед. Ей хотелось рассмотреть цветы поближе, потрогать их, узнать, какими они должны быть после всех порывов ветра, непрекращающихся снегопадов и этого загадочного тепла. Наверное, они шершавые, заиндевевшие или, наоборот, пластичные, чтобы отвечать на любой ожидаемый каприз странного климата. Интересно, какой у них запах? Он явно почти незаметный, с одной нотой и от этого незабываемый. Как бы больше узнать о тех травах, что с ними уживаются, но удерживает их вызывающий цвет: яд может легко проникать сквозь кожу, а когда он начнет действовать и какое нужно противоядие, может быть неизвестно и самим драконам.

– Хочешь рассмотреть их поближе? – Провожатый, о котором девушка совсем забыла, напомнил о себе тихим шипением. Следом перламутровое тело скользнуло мимо, пересекло лентой всю цветочную поляну, а потом застыло изваянием посередине этого сказочного буйства. – Думаешь, они ядовитые? Отнюдь.

Ирис приоткрыла рот от изумления, но вовсе не потому, что дракон угадал ее мысли. Захваченная эмоциями и впечатлениями, она почему-то сочла само собой разумеющимся и вполне закономерным отсутствие снега, несмотря на постоянный снегопад. Теперь, когда белые хлопья оседали на розоватой чешуе ящера и устраивались маленькими сугробами между шипами хвоста, эта аномалия стала очевидной: на цветочную поляну не упало ни единой снежинки. Они испарялись где-то в воздухе, не долетая буквально нескольких сантиметров до острых концов самых высоких листов.

Дракон довольно выпустил клуб пара из ноздрей и хлопнул хвостом. Снег осыпался с туловища, как мука с ладоней, и мгновенно исчез.

– Ты еще не поняла: Кирзак – единственное место на этом свете, где не действуют привычные для вас правила. Здесь все другое. – Ящер щелкнул когтями по земле. – Порой даже нарушающее то, что вы все называете порядком. Поэтому отсюда видно весь мир далеко за пределами Архипелага.

Ирис спрятала руки в рукава шубы и изо всех сил вцепилась пальцами в подкладку, пытаясь хоть так сохранить подобие спокойствия.

– Поэтому цветы здесь не замерзают, а поглощают снег. Их корни уходят прямо вглубь скал и оплетают весь остров. Он существует и удерживается благодаря цветам, а пыльца – это тоже хуррор, поэтому цветы не горят. Им все нипочем. – Немигающие глаза, такие же завораживающие, как куски янтаря, которые кудесник Хамбер выдавал за амулеты в своей лавке, из-за чего был грубо высмеян Эмеральдом, внимательно изучали что-то поверх волшебницы: похоже, ящер вовсе не считал гостью опасным противником, за которым стоит неустанно наблюдать.

– Я восхищена Кирзаком и его обитателями, – Ирис шагнула в гущу цветов и опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть их. – Помимо охраны острова у них есть еще какие-нибудь специфические свойства? – Капюшон пришлось снять с головы, и вскорости снег облепил волосы.

– Для нас никаких, а для людей… – Дракон взял паузу, подбирая нужное слово.

– Дурман? – Волшебница пожала плечам – цветы и травы ничем не пахли.

– Нет. Здесь таких нет. Как и ядовитых. Вот эта трава, у которой красный стебель, – снимает зубную боль, а в коричневую крапинку – заживляет ожоги. – Провожатый клацнул зубами, заметив, что теперь Ирис смело ощупывала каждый росток. – Цветы помогают… успокоиться. Они заглушают болезненные воспоминания, размывают их, как давние сновидения.

– Надо же… – Ирис ощутила странное покалывание на кончиках пальцев и бархатистость листьев, твердых, как мореный дуб. Одновременно стебли были пластичными и принимали любую форму, подчиняясь малейшему движению пальцев. – Действительно, необычное свойство. Его не так-то просто обнаружить. – Волшебница поскребла черную почву ногтем и растерла небольшую щепотку на ладони, сквозь которую виднелась пыльца. – Здесь был кто-то из людей?

– Во время Войны. – Дракон заметил, что спутница его замерла. – Им было так любопытно узнать, как мы живем, из чего состоим, что мы не могли отказать в ответной любезности.

Девушка инстинктивно ухватилась за цветы, будто они могли как-то уберечь от замыслов драконов. Стебли изогнулись дугами в руках, но остались на прежнем месте – невозможно ни выкорчевать, ни сорвать.

– К сожалению, мы не можем поделиться с тобой и одним цветком или его ростком. Даже мы не можем сорвать их. Они – часть острова. А лепестки быстро засыхают и теряют свою силу. – Провожатый для наглядности подцепил один когтем и поднял вверх. Он засверкал на белом фоне, жадно поглощая снежинки, и через несколько секунд осыпался. – После ряда опытов мы узнали, что человек должен сразу их съесть: или в таком виде, или растереть в порошок.

Ирис отпустила стебли и посмотрела на свои руки. Пальцы испачкались, но растения не оставили после себя и сока. А ведь значит, цветы все равно поглотили тех несчастных, которым угораздило попасть в лапы к рептилиям. Что же еще здесь происходило?

– Можешь нарвать трав от ожогов, – дружелюбно прошипел дракон, намекая, что пора спускаться.

– Спасибо, но я не лекарь. Мне они ни к чему. – Ирис встала и еще раз посмотрела вокруг, на владения Великого моря. Его точно не интересовало, кто прав и насколько безгранично непонимание между теми, кто в мире наделен разумом. – Пожалуй, я слишком сильно замерзла. Можно вернуться.

Волшебница убедилась, что либо следует сразу покончить с заданием Лелайкиса (не имеет никакого значения, каков будет результат, лишь бы он вообще был), либо позорно попроситься домой, зная наверняка, что отпустят. Конечно, трусихой девушку никто не осмелится назвать, если случайно прознает о ее побеге: продержаться день на Кирзаке считается запредельным среди кудесников, не говоря уже об обычных островитянах. Но отступать так просто не хотелось, как и пропадать среди этой заснеженной пустыни зазря.

Ирис представила оба варианта развития событий и все же остановилась на первом. Ей уже удалось уловить все потоки энергий, их источники и места странных изломов в западной части острова, где действительно было совершенно невыносимо находиться.

Устав от бесполезных размышлений, в один из дней, когда заря только начала заниматься, Ирис вышла из пещеры и в полном одиночестве, бодро, – насколько это возможно наутро после беспокойной ночи, когда бессонница сменяется кратким прерывистым сном, – решила исследовать местность.

Благодаря бесконечному снегопаду и вспышкам хуррора на Кирзаке никогда не наступала кромешная тьма: стоило тучам закрыть собой Луну и звезды, как отблеск сердоликовых огней превращал снежный покров в подобие застывшей на мгновение лавы, настолько яркой, что издали можно было запросто принять ледяной остров за обыкновенный костер.

Ирис без труда, с хрустом странных кристаллов, протаптывала дорожку к месту, выбранному для наблюдения. Простой план действий был тщательно продуман накануне, и ей вовсе не хотелось изводить себя, повторяя каждый намеченный пункт. Чтобы отвлечься, она принялась описывать Кирзак и свои впечатления об острове, мысленно обращаясь к Эмеральду, который в ее сознании внимательно смотрел на нее, чуть приподняв брови, в ожидании очередной порции неожиданных приключений.

«Представляешь, к снегопаду привыкаешь очень быстро. Скажу больше: все время начинаешь ожидать от него какого-то сюрприза. Возможно, от этого здесь не бывает ни светло, ни темно… Иногда снег лежит на скалах в форме шариков. Это похоже на коробочки хлопка, того самого, из Лорении… Самое забавное, что повсюду море. Оно есть и в Балтинии, но у наших берегов не бывает таких волн. Здесь они огромные. Почему повсюду? Сугробы становятся морем: пробираешься сквозь них, один выше другого. Ступаешь – снег рассыпается, как пена, и вот-вот унесет тебя за собой. Еще ты совсем не знаешь, что под ним скрывается. Однажды оттуда выскочил прямо на меня маленький зверек. Откуда он взялся? Мордочка и ушки как у зайца, а туловище – лисицы… Ничего я не придумываю! Только если померещилось…», – стало холодно, и девушка прикусила губу, спохватившись, что увлеклась и вот-вот начнет предаваться занятию, чреватому различными неприятностями – разговаривать сама с собой. Вместо этого волшебница, чуть погрев дыханием ладони, взялась напевать песенку «Не ходи с ведьмой в лес…». Через пару минут мелодия сошла на нет. Собственный выбор возмутил Ирис не только из-за несоответствия моменту, но и тем, что незримый собеседник почему-то никуда не исчез.

– Почему здесь с памятью постоянные нелады? – прошипела она сквозь зубы, с трудом пытаясь припомнить слова детской песенки, которую когда-то разучивала для папы. Пропев во весь голос пару строк и удостоверившись в неизменности мотива, девушка притопнула в такт ногой и провалилась по бедро в сугроб. Снегопад вдруг усилился, но, словно по личной просьбе гостьи, теперь ветер дул в спину, подгоняя в нужную сторону.

Западная сторона острова, на первый взгляд, не отличалась от любого другого уголка Кирзака, поэтому Ирис сразу заприметила самое уютное место на скале: пенек рядом с подземным костром. Насколько могла позволить шуба, девушка удобно устроилась и, прикрыв глаза, приготовилась к появлению самых агрессивных чудовищ.

Минуты медленно потекли. Вначале Ирис четко следила за течением времени, но тепло огня, обволакивающее и даже отвлекающее от жесткости камня, и монотонность мягкого снега ввели волшебницу в полудрему, лениво прокрадываясь сквозь которую, понемногу девушке удалось лучше почувствовать все энергии.

Волшебница явственно различала кружащиеся и извивающие, как ленты в воздухе, яркие отблески, каждый из которых, если задержать его чуть дольше, чем на секунду, мог многое рассказать об окружающем мире. Эти всплески вовсе не тревожили, каждый был ровным и абсолютно верным. Ни один из них не касался ее, просто сосуществовал рядом, как абсолютное множество иных, самых простых и невероятных, вещей в мире, замечать которые или игнорировать – лишь вопрос собственного желания.

В животе что-то булькнуло, жалобно заурчало, а потом стихло. Остатки утренней головной боли резко ударили по вискам. Дальше Ирис перестала ощущать свое тело, сливаясь с окружающей средой, воплощая совет из книги заклинаний, закинутой перед отъездом в ларец.

Робко солнечный свет пробирался все дальше вглубь острова, делая блеск снежинок удивительно нежным, а остров издалека и вовсе можно было принять за огромную гору из драгоценных самоцветов. После холода ночи тепло воспринималось долгожданной наградой.

Именно это тепло вернуло Ирис обратно в реальность. Она доверчиво задрала нос, улавливая, словно маленький зверек, приближение согревающих лучей и желая насладиться рассветом. Однако именно в этот момент Солнце будто отвернулось от этой части острова, чтобы волшебница наконец-то смогла в полную силу почувствовать искривленный поток, царапающий все вокруг и отпугивающий ежесекундно распадающимися частицами.

Волшебница резво вскочила со своего насеста и, произнеся заклинание, сделала поток видимым и осязаемым. Теперь он был похож на обычную растрепавшуюся нить грязно-серого цвета, опутавшую весь остров. Ирис боязливо провела ладонью над ним. Несомненно, в этой части острова находился его источник, но расходились нити гораздо дальше.

– Почему они не могли его распознать сами? – Девушка подставила под поток вторую ладонь, словно зажимая его. – Конечно, он появился здесь извне!

Волшебницу зазнобило от испуга: впервые один на один она осталась с чем-то настолько пугающим и непонятным. Все зависело только от нее.

– Эмеральд, почему ты сейчас в Балтинии? – в сердцах прошептала она. – Ты бы обязательно мне что-то подсказал… Или бы просто поддержал…

Девушка инстинктивно посмотрела на небо, очень ясное и светлое, под которым творились столь пугающие вещи.

– Создатель…

Накануне вечером девушке удалось убедить себя: в конце концов, проблема касается лишь самих драконов, не скрывающих своего призрения ко всему окружающему миру, поэтому ничего, кроме маленького краха собственных амбиций, ее не ожидает.

Ирис еще раз провела рукой над нитью, определяя исходное направление, и, стараясь вовсе отвлечься от каких-либо мыслей, побежала вперед. Теперь, когда серый блеск нити ясно улавливался, все остальное казалось пустяком: бесконечное утопание в сугробах, подворачивание ног, путающихся в полах шубы, капюшон, постоянно спадающий то на лицо, то на спину. Ветер дул в лицо. Из глаз потекли слезы, замерзающие на щеках и от этого покалывающие кожу.

Весь путь превратился в смазанное белесое пятно. Расстояние и время стали вынужденными и совершенно никчемными спутниками. Перед Ирис лишь была одна несменяемая картинка: казалось, она по-прежнему в восточной части острова и бежит на месте. Лишь осознание этого позволяло ей не впасть в истерику. Теперь стало понятно, почему считается, что людям нечего делать на Кирзаке, – это попросту банка, горлышко которой накрыли толстой тканью: пустота, имеющая четкие границы.

Ирис безумно хотелось остановиться, сбежать отсюда, если не с помощью волшебства, то наугад, хоть вплавь по Великому морю, но в который раз неуместная смесь любопытства с тщеславием напоминала о себе – может и в этом тоже был повинен драконий остров?

Перед одной из скал она резко затормозила, ухватившись за выступ. Крепко зажмурив глаза, чтобы хоть пару секунд перетерпеть поток колючих снежинок, бьющих в лицо, волшебница попыталась сосредоточиться перед последним рывком – место, откуда исходил поток искривленных энергий, находился где-то неподалеку, впрочем, как и…