Числовек

– Так, а зачем мне вообще твое гражданское общество?!

– То есть как зачем?! Это один из показателей развития государства. Если население хоть немного интересуется политикой, и оно не аморфное как у нас, а желает изменений и может давление оказать, то и сама эта власть не будет расслабляться так, как сейчас. А если будет, то на следующих выборах поменяют на новых.

– Гораздо легче управлять политически неграмотными.

– Никто и не спорит. Поэтому и телевидение работает именно так, поэтому и новости про соседние страны в таком количестве. Появляются новые законы, гайки закручивают, не знаю как, но и до Интернета, может быть, доберутся.

– Хочешь сказать это неправильно?

– Не понял, блин. А ты радуешься что ли? – Стас скривился от недовольства.

– Чего не так? Они сохраняют свою власть, модерируют контент, борются с конкурентами и делают это весьма успешно. Вот ты говоришь про оппозиционные движения и Интернет, там тоже все видят и попытаются здесь снизить риски. Новые, если придут, тем же самым будут заниматься. У одних задача сохранить режим, они прекрасно с ней справляются, у других есть желание ворваться во власть и заняться тем же самым – личным обогащением. Кто занял трон, тот просто так его не отдает, в советское время тоже такое было – довольный своим выпадом Женя вернулся к пиву.

– В том то и проблема, что нужно не удержанием власти заниматься, а развитием государства. Зачем вообще за нее так цепляться, провел срок, ну два, дальше пускай пробуют другие. Восемь лет, что, мало? Теперь вообще двенадцать. Да если ты за этот срок нехера не смог, то и дальше не сможешь! Разве мало уже спиздили?

– Мда – собеседник посерьезнел – не заниматься удержанием власти? А нахер тогда это нужно вообще?

– Наше гражданское общество будет созревать, поверь мне, как профессионалу из этой сферы.

– Ты чего с ними переобщался что ли? – недовольно поднял плечи Женя – это ты должен на них всех влиять и к нормальному знаменателю приводить, а не они на тебя! Слабенький!

– Так, сделаем небольшую паузу в нашей беседе. Давай, Женек, а то стал меня раздражать.

– Тебя вообще не удивляет, какие мы слова можем выговаривать в таком состоянии? – приподнял брови друг объекта повествования

– Да это люди еще не видели, какие мы словосочетания в документах пишем – улыбнулся Стас – у нас выучка, штабная культура! Давай выпьем – он потянул рюмку вперед.

– А тост?

– Иди в жопу. Мы тут уже два часа бухаем, а тост понадобился только сейчас.

– Так это потому что мы в говно!

– Согласен – Стас выдохнул и залил в себя еще одну рюмку и сразу запил пивом.

– Бетоон – довольно протянул Женя – а какую ты там мысль начал двигать? – взглянул он уже знатно помутневшими глазами на друга.

– Ладно, Женек. Давай пиво свое допьем, берем счет и валим. После рабочего дня я подустал и уже поднажрался. Думал настроение свое поднять, а мы тут за такие темы задвигаем. И так вокруг все не очень оптимистично, а после таких тем застрелиться хочется.

– Некоторые твои коллеги себе в этом не отказывают – грустно улыбнулся Женя.

– Черная шутка, братан.

– “Мы тут такие темы задвигаем” – передразнил друга Женек – так это ты – зануда, постоянно – он начал чеканить каждое слово – любую встречу в околополитичные, околополитические темы превращаешь. Я уже заебался тебе оппонировать. Ты так впечатлился своим рапортом на перевод, что теперь решил революцию устроить по всей, ёпт, стране!

Стас только иронично улыбнулся.

Через несколько минут друзья вышли из бара на единственную пешеходную улицу города, которая была оформлена гораздо лучше любой другой улицы N. Во всю длину она была выложена бежевой мостовой, в центре ее расставлены новые скамейки и фонари, имитирующие экстерьер времен царской России. Здания по ее бокам были не выше трех этажей. Общий вид отдаленно напоминал променад дореволюционного времени, если здорово подключить воображение. Разве что вряд ли в то время на всем протяжении улицы стояли бы бары и рестораны. К сожалению, муниципальные власти умудрились испортить и эту улочку, не так давно в ее конце спилили высокие деревья и теперь, проходя по этой живописной и убранной по меркам города N улице, пешеход наблюдал спину и задницу памятника В.И. Ленину, стоявшего на площади впереди и указывающего путь в счастливое будущее своей ладонью.

На улице пахло осенней сыростью. Ночь уже вовсю вступала в свои права, но то ли так хорошо светили фонари, то ли небо было такое чистое и лунное, что друзья удивились яркости улицы. Хотя, скорее всего, виной всему влияние алкоголя.

– Женек, я закурю пока – Стас расслабленными движениями полез в свой клатч за сигаретами и зажигалкой. Лицо его озарялось наивной, почти ребяческой улыбкой.

– Братан, все не могу привыкнуть, что ты куришь.

– Я тоже – хитровато ухмыльнулся Стас, глаза его на несколько секунд прояснились грустью и ушли обратно за пелену алкогольного опьянения.

– Давай на проходе стоять здесь не будем, пошли медленно к концу улицы. Ехать уже нужно.

– Не боишься ехать то бухой?

– Слушай, с семьей-то я таким не езжу. Только когда сам, самого себя-то не жалко. Главное – пешеходов никаких не задеть или чужие машины.

– А я думал, что ты совсем тупой. Смотри, надежда есть, Женек. Ты одна из немногих обезьян, что продолжает эволюционировать – Стас взял сигарету между двух пальцев и выпустил дым после сильной затяжки.

– Ты хоть что куришь то? – поинтересовался Женя, продолжая идти по улице.

– Я почти сразу на тяжелые перешел, и по голове сильнее дает, и здоровье быстрее заканчивается – Стас выпустил еще один клуб дыма.

– Слушай – Женя игриво оглянулся по сторонам – на улице сейчас уже и нет, конечно, почти никого, но курить-то в общественном месте нельзя.

– А бухим за рулем ехать можно? – оба засмеялись.

– Так у меня ксива есть, блядь – продолжал виновато улыбаться Женя.

– Так и у меня тоже – Стас приобнял друга за плечо – дошли. Давай не не въебись там ни во что. Если что, уводи машину в столб.

– Спасибо за поддержку, мудила – Женя звучно хлопнул друга по спине – не впервый раз, не ссы.

– Это, блядь, и настораживает – ухмыльнулся Стас.

Женя снял машину с сигнализации, открыл резким движением дверь водительского сидения и хлюпнулся внутрь:

– В общем то ты как, братан?

– Ну про работу то я тебе уже все рассказал – Стас мял между пальцев окурок сигареты.

– Я не про это – несмотря на затронутую тему, глаза Жени уже ничего не выражали и смотрели, казалось не на друга, а сквозь него.

– А про другое я базарить не хочу – отрезал Стас – Закинешь мне на карту три тысячи до зарплаты? Не рассчитал немного свой бюджет.

– Да, конечно, братан. Прямо по пути сделаю.

– Пристегнись еще, пожалуйста – ремень на водительском кресле Женька всегда болтался сбоку, а в замок была вставлена заглушка.

– Неее – протянул его друг – это для слабаков.

– Да ты охренел?! Спрашиваешь как у меня дела, все ведь знаешь, а потом вот так себя ведешь?

– Ой, да я не подумал…

– Да иди ты – Стас не дал ему закончить фразу. Он сам залез на половину корпуса в машину, отстегнул заглушку и бросил ее куда-то под задние сиденья. Потом вытянул ремень и пристегнул друга.

– Заботливой такой – с слишком расслабленной улыбкой протянул Женек.

– Это я только для того, чтобы ты деньги мне смог дать взаймы! Давай, езжай – объект повествования шлепнул машину по капоту и медленно направился переходить дорогу в сторону своего дома.

Съемная квартира находилась всего в десяти минутах ходьбы. Только улицы уже были гораздо менее освещенные и ухоженные. Благодаря позднему времени шанс встретить прохожего стремился к нулю, именно в такие моменты разница между столицей и провинциальным городом ощущается еще острее.

Стас порядочно выпил и поэтому его мозг наслаждался отсутствием нагромождения планов и переживаний. Но одна навязчивая мысль не выходила у него из головы и заставляла задуматься.

Сам он ни разу не голосовал за правящую партию. Когда он был слушателем специализированного ВУЗа и жил в общежитии, весь курс голосовал по открепительным на одном участке. Списки по итогам выборов сверялись, проголосовать должны были все. Примерно половина учащихся голосовала не за едро. А на текущем его месте работы отдать голос за действующего президента вообще считалось моветоном. По крайней мере, если кто из отдела и сделал это, то ему было стыдно сказать об этом вслух. Стас это объяснял тем, что даже с достатком выше среднего уровня населения полностью закрыть глаза на происходящее сложно, хотя определенной части все равно удается. Возможно, они тоже это мотивируют как Женя? А сам Стас со своими взглядами вообще может быть умпешным на таком месте работы?

Все эти мысли медленно протекли у него в голове за пару минут. Ему нравилось спокойствие осеннего, еще теплого вечера, он закурил еще одну сигарету. Разлетающийся от объекта повествования дым еще больше придавал романтичности этой пьяной и короткой прогулке. Под аккомпанемент окружающей тишины он снова задумался. Сложно делать то, во что не веришь. Это труднее, чем делать то, что не нравится. Вокруг много лживых пафосных причин, некие несуществующие угрозы безопасности, придуманные в документах ими самими, раздувание из пустой ситуации больших проблем для создания видимости своей нужности. А эта мерзкая статистика. Уже не важно влияние результата на действительность, главное создать количество палок и галок. Главное – число, количественные показатели превалируют над качеством.

В погоне за исполнением плана коллеги Стаса штамповали привлечения к административной ответственности в виде штрафа в пятьсот рублей по малозначительным статьям. Такой неважный пустяк, а очередную галочку добавлял. Эта деятельность занимала немало времени и явно не соответствовала уровню. Даже у участкового найдутся дела поважнее. Происходящее сам объект повествования называл “отвлечением на негодный объект”, еще одним заезженным термином из собственных документов.

Все равно, что судить певца по количеству выпущенных песен. У одного их десятки, но ни одна из них не запоминается. У другого всего три, но все они – хиты. Кто внес больший вклад в развитие музыки? Какими же странными и нелогичными ему казались плановые показатели для регионов. Объект повествования по-настоящему пытался вписаться в эту систему, ожидая, что со временем привыкнет к определенным недочетам в процессах. Но у него плохо получалось. Он все никак не мог для себя решить, в чем была главная проблема, в нем или во всем вокруг? Но не может же все быть не так вообще со всеми коллегами и руководителями, или может? Такая огромная структура на всю страну продолжает же работать, значит ли это, что текущая система статистики приносит результат? Вроде бы, не только он сам замечал несовершенства всей этой системы, но его коллеги, оставляющие такие же критические комментарии, продолжали работать, некоторые были там уже десять лет и, кажется, останутся еще на десять. Он не мог пока ответить на все эти вопросы, тем более в текущем состоянии.

Отсутствие ответов приносило ему боль, она не была острой и нестерпимой, но медленной, тягучей, возникающей при каждой свободной минуте, когда он не думал о чем-то другом. Эта боль как будто разъедала его изнутри, была тем, что просыпается вместе с ним и ложится вместе с ним.

Объект повествования прошел большой путь, прежде чем оказаться в Управлении. Последние два года вместо школы он учился в кадетском корпусе и смотрел на безмятежную юность других через забор в военной форме и в ярко начищенных берцах. Потом он пять лет учился в профильном ВУЗе. На каждом совещании отдела мимолетно и почти неосязаемо для самого себя он думал о пройденном пути и о том, к чему он пришел. Неужели все к чему он стремился – это безостановочное создание документов с вымышленными угрозами? Неужели он вложил эти годы в то, чтобы к тридцати получить такой же безжизненный взгляд, как и у большинства коллег вокруг? Пожелтевшие карты вокруг его рабочего места и отслаивающаяся краска – разве это его максимум, он не заслуживает большего?

Помимо сквозящего разочарования почти от каждой минуты его добивали недавние события, он вообще с трудом находил для себя повод для радости. Но…в начале этого года уже был первый реальный результат, теперь развивается дело Университета. Я должен его не бросить, у меня должно получиться – сказал он сам себе – а потом переведусь, начну заново в другом месте.

При этой мысли Стас ухмыльнулся. Он уже стоял у подъезда своего дома. Окурок пришлось забрать с собой домой, во всем дворе не было ни единой урны.

***

Подъем с третьего будильника. Умывание, бритье и немного пространных раздумий. Завтрак. Переодевание в деловой костюм. Укладывание прически с пробором. Дорога за рулем. Проход в здание, по лестнице на третий этаж. Дверь в кабинет, рабочее место у окна.

Этот привычный режим жизни Стаса разбавило одно небольшое событие. Оказалось, что вечером вчерашнего дня спиртные напитки употреблял не только он со своим другом.

Примерно в то же время что и они с Женьком, лица, занимающие должности от начальника отдела и выше, собрались в столовой ведомства за праздничным столом. Повод у них был далеко не рядовой. Руководитель Управления получил повышение в звании и стал генерал-майором. Столы, в отличие от обычных дней, были украшены скатертями и установлены в одну вереницу в форме буквы «П». Звучало множество лестных слов о выдающейся работе виновника торжества. Кто-то воспользовался моментом и оформил неплохой прогиб, сравнив его ни с кем иным как с кровным отцом: «Вы нам стали как отец». Нужно иметь хладнокровие и профессиональный опыт лицемерия, чтобы не просто усидеть на таком мероприятии, но и органично в нем смотреться. Отголоски прошедшего праздника в виде слухов Стас узнал только потом.

Тем утром объект повествования прибыл на работу одним из первых. В общем длинном коридоре на этаже свет был еще выключен, но естественного освещения из единственного окна в его конце вполне хватало. Стас открыл дверь своим ключом, включил старый компьютер, на котором иногда зависал даже «Microsoft Word» и уселся на свой стул.

Его стол был прямо напротив оставленной открытой двери в кабинет, так что входящий видел его боковую сторону. Стол Александра вплотную придвинут к рабочему месту Стаса, подняв голову немного выше монитора можно было наблюдать рабочий процесс коллеги. Справа от стола Александра и перпендикулярно к двум другим располагался Кирилл, сразу слева от входа.

Стас привычным взглядом оглядел отшелушивающуюся от стен краску, старые массивные сейфы и пожелтевшие карты мира на некоторых стенах. Взор объекта повествования упал на стоящий между столами Александра и Кирилла кулер отдела. Утром после алкоголя вода ему была очень необходима. Хотя сегодня, на удивление, чувствовал он себя вполне сносно. Стас подошел и выпил залпом две полные кружки воды, кажется, что даже мозг сказал ему спасибо и зашевелился быстрее.

– Стас, это что за хуйня? – раздался веселый и одновременно удивленный голос.

Хозяином этого голоса был еще пока неизвестный читателю коллега объекта повествования по имени Игорь. При росте не выше ста восьмидесяти сантиметров весил он порядка сотни килограмм. В молодости получил спортивный разряд кандидата в мастера спорта по дзюдо. Сейчас, когда ему уже больше тридцати лет, немного себя распустил и обзавелся весьма заметным брюхом, хотя толстым его назвать было нельзя, скорее он был мясистым. Игорь стригся коротко под одну насадку, так что щетина на его круглом лице казалось длиннее волос на голове. Еще он любил слушать русский рэп, не самая важная характеристика для человека, но Стаса этот музыкальный вкус коллеги немало удивлял.

Объект повествования с заново наполненной кружкой воды вернулся на свой стул:

– Рад, что тебе что-то так подняло настроение, но пока не знаю как я к этому причастен – вид широко улыбающегося Игоря заставил и Стаса улыбнуться.

Игорь не заходил в кабинет и стоял у его входа в коридоре:

– А ты внимательнее, блядь, посмотри на пол под своей дверью – он характерным жестом двух рук указал перед собой.

Когда Стас заходил в кабинет из не ярко освещенного коридора он не обратил внимания на одну важную деталь. Сейчас же, со своего рабочего места прямо напротив открытой двери и благодаря обильному свету из окна его кабинета, уходящему в коридор, он кое –что заметил. Это кое –что как раз и развеселило и одновременно удивило Игоря. Это кое- что – обильная лужа рвоты на полу перед входом в кабинет.

– Ебаный в рот – растянул по слогам Стас и встал со стула – слышь, Игорян, это не я – объект повествования громко засмеялся и начал осматривать подошву своих туфель.

Игорь тоже засмеялся, потом внимательно посмотрел на лужу и налево к лестнице на этаж. Теперь он разразился истеричным хохотом, одновременно пытаясь прикрыть свой рот руками:

– Стас, иди сюда, я только что провел самое быстрое расследование по горячим следам.

Объект повествования осторожно перешагнул рвоту и повернулся в ту же сторону. От этой лужи шли грязные следы к кабинету Владимира Львовича. Под его дверью была еще одна, но меньшего размера лужа рвоты.

– Скорее по мокрым следам. Похоже, что преступник был неаккуратен и оставил улики – оба сотрудника продолжали истерично смеяться, одновременно пытаясь умерить громкость воспроизводимых звуков. Стас схватил зубами себя за руку выше локтя.

– Вчера же праздновали новое звание шефа – начал успокаиваться Игорь – наш похоже перестарался.

– Вижу, что основную часть он излил на мой кабинет – продолжил изучать место инцидента Стас – типа если я рапорт на перевод написал, то теперь враг народа и под мою дверь блевать можно?

Игорь положил объекту повествования руку на плечо и довольно ухмыльнулся:

– Он выразил свое неудовлетворение твоим поведением.

– Весьма эксцентрично получилось – настроение Стаса с утра было на порядок веселее обычного – расстраивает только, что такой вот тип нами здесь руководит.

– Мог бы и в сортире ведь блевануть, да? – продолжил рассуждение Игорь – он же всегда блевантяй был, побухает, блеванет и опять бухать, блядь. Сука, ну он урод, конечно. Уборщицам нужно сказать, чтобы убрали.

– Подожди немного. Это в интересах Владимира Львовича, в первую очередь. А пускай пока люди, когда на работу начнут подтягиваться, посмотрят какие товарищи у нас тут в звании полковника служат.

– Позорище, блядь – заключил Игорь – стыдно даже, что в городе кто-то узнает. Пойду за кружкой, кипятка у тебя налью себе, чайку попить. Хотя входить к тебе – пока не самое приятное действие.

Быть своеобразным проводником на этой экспозиции современного искусства для приходящих с утра на работу коллег Стасу быстро наскучило. Он решил заняться чем-то действительно полезным и отправился к следователям обсуждать возбуждение уголовного дела по своему материалу. Тем более, что в процессе одного из недавних совещаний у Владимира Львовича объект повествования получил соответствующее указание.

***

Суть имеющихся материалов состояла в следующем (с точки зрения самого Стаса).

На территории города N, в одном из спальных районов действовал негосударственный коммерческий Университет. Его название и организационно – правовая форма наталкивали на мысль о низком уровне образования, возможности не посещать университет, да и просто купить там диплом о высшем образовании.

Таких мест в N было не одно, работали они скромно, но имели постоянный поток клиентов, не способных по разным причинам получить диплом в государственных ВУЗах. В один из дней к порогу Университета пришел мужчина арабской внешности, среднего роста и заметной полноты. Звали его Ибрагим, он был уроженцем Сирийской Арабской Республики, уже имел гражданство РФ. Когда получал в городе N медицинское образование, он женился на одной из местных студенток совершенно непримечательной внешности. Девушка приняла ислам. Они вместе уехали на историческую родину супруга, завели там семью. Ибрагим открыл свой аптечный пункт, но вставшую на рельсы жизнь прервала гражданская война.

Наличие супруги – россиянки значительно упрощало процедуру получения гражданства. Именно поэтому фиктивные браки с мигрантами – отдельный бизнес. Ибрагим гражданство тоже получил и отправился с женой и тремя детьми подальше от войны, но не в Европу как многие его соотечественники, а в Россию, а точнее город N, в котором когда-то жил и учился.

Ибрагим имел ярко выраженную предпринимательскую жилку, которую надеялся реализовать и на новом месте жительства. Сирийцы, как и другие диаспоры, старались друг друга поддерживать на чужой территории. Так от своих знакомых он узнал интересную схему заработка на арабоговорящих иностранцах, желающих приехать в Россию.

С этим коммерческим предложением он и направился в ближайший к своему дому такой же коммерческий, как и его идея, Университет. Основными его руководителями были два лица: ректор Шприцев Алексей Георгиевич, его сын и заместитель Шприцев Александр Алексеевич.

Эти двое одинаково высоких, тучных и кудрявых человека с интересом восприняли предложение. Во-первых, оно помогало им повысить свой рейтинг в Министерстве образования: чем больше обучающихся являются иностранными гражданами – тем выше рейтинг ВУЗа, а то, что большинство учебных заведений восполняют этот показатель жителями стран третьего мира и СНГ статистику не волновало. Во-вторых, получаемые деньги казались легкими, не очень большими, но легкими.

Эта незамысловатая схема выражалась в следующем. Арабоговорящие иностранцы связывались с Ибрагимом через социальные сети. Тот предоставлял копии их паспортов Университету для оформления приглашений на въезд в страну. Иностранцу давалось 90 дней для прибытия в Россию и поступления в ВУЗ, часть из клиентов Ибрагима растворялась по стране уже на этой стадии. Другая часть условно оформлялась на обучение в Университет на очное отделение, при этом трудоустраиваясь на территории города N или столицы. Занятия они, естественно, не посещали. Учебная виза продлевалась им на год, была наиболее проста в оформлении и предполагала ежегодное продление до пяти лет. Далее ничто не мешало иностранцу, условно, получить второе высшее образование.

За каждого оформленного на обучение клиента Ибрагима Шприцевы получали 15 000 рублей наличными и плюсик к репутации ВУЗа в глазах Министерства образования.

В данной схеме участвовало еще несколько сотрудников Университета – непосредственных исполнителей, которые в различной степени были осведомлены о нарушениях закона своими действиями.

В итоге в действиях троих действующих лиц усматривались признаки организации незаконной миграции. По крайней мере, Стас их усмотрел.

***

Кабинет следователя находился на первом этаже их здания с фасадом, намекающим на историческую ценность, и ремонтом времен советской эпохи внутри. Дмитрий Михайлов предпочитал много не говорить, голос его казался всегда немного навзрыде, а смех был весьма неестественен. Следователь немного сутулился за столом над очередным материалом – результатом оперативно-розыскной деятельности других сотрудников. На его белой аристократической коже виднелись испарины от напряженного чтения.

– Здорова, Дим – зашел в кабинет и сел за стул перед столом следователя объект повествования.

– Аааа, это ты – недовольно протянул собеседник. У Стаса сразу сложилось впечатление, что он мгновенно надоел следователю одним только появлением и отвлек его от сложных дел.

Отринув неуместное чувство неловкости и натянув гримасу недовольства, объект повествования продолжил:

– Дим, у меня тоже работы полно. Но по нашим бизнесменам из Университета уже давно пора принимать решение. Меня начальство с говном сжирает. Я вот, блядь, только на неделе истерику очередную слушал.

Аналогичный своему настроению недовольный настрой опера, нецензурное слово и желание получить подробности истерики – все эти факторы одновременно привлекли внимание следователя, который до этого момента даже голову не поднял от стола и бормотал себе под нос обрывки прочитанного:

– Блин, здравствуй, кстати – Дмитрий натянуто улыбнулся, пробежался своими маленькими и шустрыми глазами по Стасу и, приподнявшись со стула, пожал руку объекту повествования – какая там истерика была?

Стас не без удовольствия и в красках поведал следователю подробности очередного срыва Владимира Львовича.

История заметно приободрила Дмитрия, он повеселел:

– Вот он на ручнике стоит! Ты ему про субъективную сторону говорил?

– Блин, Диман, да все я ему передал.

– А про то, что Ибрагим должен нам запись разговора сделать с Шприцевыми?

– Это я ему еще до того совещания докладывал, конкретно по этому вопросу заходил. Ну, тут ничего не изменилось, как и говорил. Он ссыкует ему давать диктофон – типа не возьмет на себя такую ответственность.