Преклоняя колено

Однако ожидание бракосочетания стало для нее настоящим испытанием. Мира не имела ни малейшего желания выходить замуж за короля, и это чувство только усиливало её внутренние противоречия. Для нее это было не просто свадебное торжество, а шаг в новую жизнь, который она категорически не хотела делать. Дания, как и обещала, не оставляла Миру без внимания. Она следила за тем, чтобы сестра готовилась к замужеству, становилась более нежной и покорной. Ее внимание, полное заботы и любви, не прошли даром: Мира превратилась в истинную леди, обладая не только внешней красотой, но и внутренней силой. Но все эти превращения не вызвали в ней желание становиться королевой.

Артур оберегал дочь как зеницу ока. Он трепетно исполнял любые её просьбы, будь то роскошные платья из дорогих тканей или украшения от лучших ювелиров графства. Каждые три месяца в их замок приходили гонцы с депешами от короля, в которых тот подробно описывал о достопримечательностях, встретившихся на их пути. Мира с тоской декламировала исписанные листы, затем неторопливо складывала письма и прятала их в свою шкатулку, как проклятые сокровища. Всякий раз, когда она примеряла очередной презент от короля – золотое украшение, инкрустированное драгоценными камнями, она ощущала, что ее жизнь навеки предрешена.

Вот и сейчас, держа в руках очередную королевскую буллу, Мира замерла, прочтя текст до конца. В её душе поднялась волна эмоций, и она подняла печальный взгляд на улыбающегося отца.

– Прекраснейшие новости! – воскликнул Норфолк. – Король уже в пути. Через каких-то шесть месяцев они достигнут Юго-Востока, а там и до графства рукой подать!

Дания, сидя поблизости, с улыбкой взглянула на Миру, которая едва скрывала свое расстройство. Сжав ладонь сестры, Дания сочувственно глянула ей в глаза.

– Ну же, улыбнись, милая, – прошептала она, стараясь поддержать сестру.

– Улыбнуться? – вспылила Мира, ощущая, как слёзы наполнили её очи. – Скоро мой день рождения, Дания. Мне исполнится восемнадцать, и мне придётся выйти за короля, – с безысходностью в голосе прошептала она.

Артур, увлеченный веселой новостью, ненадолго отвлекся и теперь, вернувшись к своим дочерям, с радостью воскликнул.

– Дорогая дочь, я хочу, чтобы ты выглядела прекрасно! – граф с улыбкой подошел ближе. – Почему у тебя слезы на глазах?

– Я так взволнована, папа, – солгала Мира, и из ее глаз ручьем потекли слезы.

– Моя дорогая, пожалуйста, прекрати это! – Артур сел рядом с ней и обнял дочь, а она продолжала рыдать. – Боги, что случилось?

– О, папенька! Если бы ты знал, что я чувствую, – сквозь слезы говорила Мира.

– Отец, можно мы отправимся в свои покои, думаю, Мире нужен отдых. Она слишком утомилась.

– Конечно, конечно. Я распоряжусь, чтобы ужин подали в ваши покои.

– Благодарю, – Дания обняла Миру за плечи, и они торопливо удалились.

Уже в комнате Мира разрыдалась в подушку, сотрясаясь в судорогах, не в силах остановиться.

– Не сокрушайся так, милая, – Дания поглаживала сестру по спине. – Все будет хорошо, вот увидишь.

– Почему он выбрал меня? Этот проклятый граф! Почему не ты, Дания?

– Я не знаю, – растерялась Дания, пожав плечами.

– Знаешь! Почему я? Я не желала стать избранницей короля так сильно, как желала это ты. – Девушка села в постели, подминая подушки к согнутым ногам.

– Это решение графа. Никто не в праве осуждать его выбор.

– Ты обманываешь, Дания. Почему я, а не Софья? Ей ведь уже 18, она могла уйти с ними в поход! Почему не ты? Ты так этого хотела! Ты бы уже родила престолонаследников и купалась бы в любви и заботе!

– Таково было решение Ричарда. И перестань плакать!

Дания, с усилием сдерживая собственное волнение, грубовато вытерла слезы с покрасневших щек младшей сестры. Ее голос, хотя и был строг, но все же дрожал от переживания. В комнату вошла Софья, встретившись взглядом с Данией, девушка тут же поняла всю суть трагедии. Она мягко опустилась на постель рядом с Мирой, нежно поглаживая ее всклокоченные, мокрые от слез волосы.

– Мира, дорогая, – ласково начала Софья, стараясь говорить спокойным, успокаивающим тоном, – не будь столь опрометчива. Ты даже не знаешь этого человека, не представляешь, каков он на самом деле. Этот брак… он решен, и сопротивление может иметь ужасные последствия. Не только для тебя, но и для всей нашей семьи.

Мира, горько плача, уткнулась лицом в подушку. Ее плечи сотряслись все сильнее и сильнее.

– Я лучше умру, чем стану его женой! – выкрикнула она, голос ее был хриплым от рыданий. – Я не хочу! Этот… этот король… он ужасен! Я слышала слухи, что он… жесток и деспотичен!

– Что ты такое говоришь, Мира?! – Дания, до предела измотанная этой сценой, наконец взорвалась. – Ты совсем с ума сошла? Сейчас же я расскажу отцу, и он тебя накажет! Ты представляешь, какие последствия могут быть?! Отказ от королевского брака – это не просто неповиновение, это государственная измена, оскорбление короны! Это грозит нам всем бедой! Даже смертью!

– Пусть наказывает! – всхлипнула Мира, не переставая рыдать.

– Ну, сама напросилась! – Дания, взбешенная непослушанием сестры, вскочила с постели, готовая броситься к отцу, но тут Софья ее остановила.

– Постой, – Софья схватила сестру за руку, стараясь ее удержать. – Нам необходимо успокоиться. Крики и угрозы ничего не решат, лишь ухудшат положение. Будь благоразумной.

Дания, тяжело дыша, все же остановилась. Софья отпустила ее руку и девушка нервно заходила по комнате, потрясенная отчаянием и непослушанием Миры.

– Подумай о нас, Мира, – продолжала Софья, стараясь говорить мягко, но твердо. – Что будет с отцом? Он уже так много сделал для нас, а теперь этот брак… это его надежда обеспечить будущее нашей семьи! Если ты откажешься, нас ждет разорение, позор, изгнание…

– Отец… отец не любит меня! – всхлипнула Мира. – Разве может любящий отец, отдать замуж дочь за этого… этого старика?!

– Нет, Мира, это не так, – Софья прижала сестру к себе, пытаясь передать ей свою поддержку и любовь. – Отец желает тебе только счастья. Просто… Он верит, что этот брак обеспечит тебе безопасность и достойную жизнь. Он смотрит на вещи с позиции главы семьи в непростые времена и королевский брак, пусть даже с нелюбимым – это гарант нашего благополучия. Подумай о том, как много молодых девушек мечтали бы оказаться на твоем месте. Для многих это несбыточная мечта! Это большая честь, Мира, это судьба!

Мира, отстранившись от Софьи, посмотрела на сестер, её лицо было искажено страданием и отчаянием.

– Судьба? – прошептала девушка, голос её был полон печали. – Если это судьба, то она безжалостно измывается надо мной!

Софья и Дания обменялись обеспокоенными взглядами.

***

Внезапно, как порыв ветра, вспыхнула и столь же быстро угасла любовь Дании и Гертона. Их роман, начавшийся с первого взгляда, был вихрем чувств, бушевавшим в тихой гавани гончарной мастерской. Гертон, высокий и статный юноша, сын местного гончара, обладал тем обаянием, которое способно было покорить любое девичье сердце. Он дарил Дании полевые цветы, собранные за околицей. Его поцелуи были нежны, а слова – словно мелодичные струны, ласкавшие её душу. В тайне, под покровом ночи, они встречались среди глиняных горшков и кружек, создавая свой собственный хрупкий мир, полный надежд и обещаний. Их объятия были не только физическим единством, но и молчаливым признанием в любви, крепкой и настоящей, несмотря на запретность и тайну.

Однако их идиллия была хрупкой, как тонкий фарфор. Софья, средняя сестра Дании, выследила влюблённых. Вспышка гнева осветила гончарную мастерскую ярче, чем любые свечи. Неистовый скандал между сестрами, разразившийся в ночи, сотряс стены мастерской. В порыве ярости Софья обвиняла Данию в бесстыдстве, угрожая рассказать отцу обо всём. Дания, заливаясь слезами, умоляла о молчании, признаваясь в своей любви к Гертону и решимости выйти за него замуж. Страх перед отцовским гневом и общественным осуждением заставил сестер заключить тайный договор о сохранении секрета. Они надеялись, что смогут подготовить почву для объявления о помолвке, что Гертон, собравшись с духом, попросит руки Дании у ее отца. Дни пролетели в сладком ожидании и тайных встречах. Однако судьба распорядилась иначе, вмешавшись в их жизнь с жестокой неопределенностью.

Война, как грозовая туча, нависла над королевством. Гертон, горячий патриот и отважный муж, добровольно пошёл на службу королю, оставив любимую в ожидании. Письма приходили редко, но те, что доходили, были полны надежды и обещаний скорой встречи. Но вместо долгожданной встречи пришла весть о гибели Гертона. На поле битвы, в гуще сражения, Гертон получил смертельное ранение. Эта новость, словно удар молнии, поразила Данию. Она потеряла сознание, упав в обморок, и пролежала без чувств целый месяц, истощенная горем и физически ослабевшая.

Ночи наполнялись слезами, а дни – мучительной тоской по ушедшему возлюбленному. Здоровье девушки было сильно подорвано и вызывало беспокойство у всех, кто её окружал, включая Софью, которая чувствовала угрызения совести за свою роль в этой истории.

Вскоре после этого пришла новая весть, ещё более неожиданная. Их отец объявил о желании короля заключить выгодный политический брак и взять в жены одну из его дочерей. Дания и Софья озадаченно размышляли, что будет дальше и какой позор ожидает всех, если прибывший в графство генерал Ричард расскажет их отцу о невинности старшей сестры.

Хрупкое здоровье Софьи, выражавшееся в постоянной бледности и мучительных мигренях, сразу исключило ее из претенденток на престол. Слабый иммунитет девушки, возможно, был следствием наследственной предрасположенности или перенесенной в детстве оспы. Именно это обстоятельство не ускользнуло от внимания Ричарда.

Мира сразу приглянулась Ричарду. Полная противоположность Софье, она отличалась румяным цветом лица, жизнерадостностью и непокорным характером. Ее острый язычок и независимый дух сразу же привлекли внимание генерала. Ричард, очарованный её красотой и силой характера, наблюдал за Мирой с явным интересом изучая её манеры и слушая её рассуждения.

В итоге выбор пал на младшую из сестер, и это поставило Норфолка перед сложным выбором: на соглашение или отказ от союза, который мог привести к серьёзным политическим последствиям.

Узнав о планах отца выдать её замуж за короля, Мира устроила грандиозный скандал. Ее слезы, крики и истерика привлекли к себе внимание всех служанок, сестер и, наконец, самого Артура. В тот момент казалось, что весь дом сотрясался от бури протеста Миры, которая наотрез отказывалась связывать свою жизнь с королевским двором, предпочитая свободу и независимость. Но отец так же был непреклонен и не собирался идти на поводу у дочери.

Спустя месяц после оглашенного Мирой письма о возвращении короля из похода Софья ощутила внезапное ухудшение самочувствия. Высокая температура и нестерпимые головные боли быстро прогрессировали. Прибывший лекарь диагностировал у девушки брюшной тиф. Несмотря на все усилия, Софья скончалась через два дня, не выдержав высокой температуры и испытав невыносимую боль. Смерть девушки стала тяжелым ударом для всей семьи. Граф, поглощенный горем, погрузился в глубокую депрессию, проводя долгие часы у камина, и ища утешение в одиночестве.

Однако трагедия не закончилась смертью Софьи. Через несколько дней после похорон средней дочери, заболела и младшая – Мира. Болезнь, возможно, была связана с ослабленным иммунитетом, обусловленным постоянным стрессом из-за будущей свадьбы. Спустя неделю мучительных страданий и безуспешного лечения, умерла и Мира. Бракосочетание было отменено. Смерть двух дочерей в такой короткий срок окончательно сломила графа. Он утратил веру в Бога, утопая в вине и отчаянии. Алкоголь стал его единственным способом заглушить боль и горечь утраты. Жизнь графа Артура превратилась в бессмысленное существование, и потеря двух дочерей привела к утрате всего. Проиграв в карты значительную часть своего состояния, он потерял не только деньги, но и уважение окружающих. Его внешний вид стал отражением его внутреннего состояния: он был бледен, изможден и потерял всякое подобие прежнего облика.

Дания безуспешно пыталась спасти отца от полного морального и финансового краха. Видя тщетность своих усилий, она приняла решение покинуть отчий дом, надеясь найти достойную работу и обеспечить себе хотя бы скромное существование.

Узнав о кончине невесты, король стал холоден и безразличен ко всему. Через три месяца путешествие завершится, и все, что его ожидало – это все та же холодная постель и отсутствие престолонаследника.

Ричард, получив письмо о смерти избранницы короля, немедля седлал коня и отправился в графство Норфолк.

***

Сорванец в грязной ободранной одежонке выбежал навстречу всаднику, подхватив поводья его измученного коня. Ричард, спешившись, бросил монетку мальчишке, который с радостью поспешил увести загнанного коня в стойло. Улицы графства, тускло освещенные настенными факелами, казались пустынными и угрюмыми, будто сама природа скорбела о судьбе несчастных Норфолков, которые переживали трудные времена, полные лишений и страданий.

У таверны, обшарпанной и потемневшей от времени, стояли двое мужчин, явно находившихся в состоянии опьянения. Они громко смеялись и обсуждали что-то, но Ричард, не обращая на них внимания, решительно зашел внутрь, где воздух был пропитан запахом дешевого пойла и жареного мяса. Корчмарь, здоровенный мужик с залысиной и грязным фартуком, сразу же предложил ему выпивку, но генерал проигнорировал его предложение.

– Где я могу найти графа Норфолка? – спросил он, пристально глядя на корчмаря.

– А что его искать… – расхохотался тот, указывая на дальний угол зала. – Вон ваш граф сидит. Уж пятую кружку осушил.

Ричард обернулся и не узнал Артура. Изменения были поразительными. Седина покрыла его виски, под глазами виднелись глубокие тени, а лицо осунулось, словно высохло под палящим солнцем. Всклокоченные волосы и грязная одежда окончательно добивали всю картину, превращая когда-то элегантного мужчину в жалкое подобие человека.

– Угости-ка выпивкой, милый человек, – пробормотал Норфолк, протянув Ричарду деревянную кружку. Однако та тут же отлетела в сторону, когда Ричард, не сдержавшись, ударил по ней ладонью.

– Что ты вытворяешь, безумец! – прорычал он, схватив графа за грудки и выволакивая его наружу.

На улице воздух был свежим и прохладным, но это лишь слегка взбодрило Артура. Ричард встряхнул графа, пытаясь вернуть ему хоть каплю разума.

Норфолк всхлипнул и пробормотал что-то нечленораздельное. Ричард, свистнул юноше, который тотчас привел коня назад. И, не теряя времени, генерал уложил ослабевшее тело Артура на его спину, и, не оборачиваясь, направился в графство. Позже он отнес графа на верхний этаж, где бросил на кровать и приказал единственной служанке Сесилии следить за своим хозяином.

Сесилия благодушно взялась за заботу о графе Норфолке. Затем подготовила скромные покои для Ричарда, который также нуждался в отдыхе после долгой дороги.

От прежней роскоши этого места сохранились только воспоминания, однако даже они напоминали о том, как когда-то здесь господствовали жизнь и веселье.

– Постой, – остановил служанку Ричард, когда та принесла тазик с теплой водой, чтобы гость мог умыться.

– Да, сэр, – ответила она, слегка смущенная его серьезным тоном.

– Что стало со старшей дочерью, Данией? – спросил он.

– Она покинула имение, Ваше Сиятельство. Неизвестно, где она, – произнесла служанка, явно скрывая что-то.

– Знаешь ли ты, кто стоит перед тобой? – Ричард подошел к Сесилии, взяв ее за локоть, от чего вода в тазике немного расплескалась, намочив ее платье. – Живо! Говори, где леди! – приказал он, и служанка, растерянная и напуганная, тут же призналась.

– Простите меня, Ваше Сиятельство, – произнесла она дрожащим голосом. – Леди Дания в поместье Карсонов работает прислужницей, учит деток языкам.

Ричард отстранил служанку и быстро покинул особняк Норфолка. С Карсоном он был знаком лично. Вскочив на своего коня и, не щадя его сил, генерал проскакал несколько миль, пока не достиг поместья.

У ворот его встретил слуга с факелом в руке. Мощный ливень, который, как назло, лил всю дорогу, мешал разглядеть лицо гостя. Но стоило Ричарду представиться, как ворота тотчас же распахнулись. И генерала пригласили в особняк.

– Вы не представляете, граф, как сильно я признателен видеть вас гостем в моем скромном доме, – лепетал довольный Аарон Карсон. Его лицо светилось радостью, но Ричард был настолько измотан, что не придавал его лести ни капли внимания.

– Благодарю вас, Аарон. Позвольте узнать, тут ли трудится единственная из выживших дочерей Норфолка – Дания?

– Все верно, леди Дания живет и работает здесь, – улыбнулся Аарон.

– Буду вам благодарен, если позволите мне переночевать здесь, – устало произнес Ричард.

– Ради всех святых! Располагайтесь, отдыхайте!

***

Дания пробудилась рано, когда первые лучи солнца пробились сквозь портьеры ее уютной спальни. Она потянулась, пытаясь прогнать остатки сна, и, собравшись, спустилась вниз, чтобы позавтракать. В кухне стоял аромат свежеиспеченного хлеба.

– Что это все так суетятся с утра, Глори? – спросила она, поправляя белый передник и пытаясь укротить непослушные локоны, которые выбивались из наспех сделанной прически. В этот момент в кухню вбежали двое детей, Эзра и Джаспер, 10 и 11 лет. Они, смеясь и толкаясь, начали бегать вокруг стола, играя в салочки.

– Граф пожаловал. Свалился, как снег на голову посреди ночи, – произнесла Глори, прогоняя бегающих вокруг нее детей.

– Эзра! Джаспер! Ну-ка, марш в обеденную и прекратите бегать! – прикрикнула Дания, чувствуя, что ей нужно взять ситуацию под контроль. Дети послушно вышли, но как только дверь за ними захлопнулась, снова послышался детский смех и топот маленьких ботиночек по деревянному полу.

– Негодники! – сердито качнула головой Дания, прислушиваясь к их шалостям.

– Ты бы с ними по жестче, дорогая, – намекнула Глори, подмигнув ей.

– Ты сказала, граф пожаловал. Какой граф? – Дания подошла ближе, отламывая кусочек хлеба и кладя его в рот.

– Граф Ричард Дэвон, а что? – с улыбкой ответила Глори, легонько хлопнув по ладошке Дании.

– Как, граф Ричард? Ведь они же еще не вернулись! – воскликнула Дания, удивленная новостью.

– Ну вот, он вернулся. Как видишь, – с загадочной улыбкой произнесла Глори, поднимая поднос с угощением. Дания открыла было рот, намереваясь задать еще один вопрос, но Глори уже исчезла за дверью.

Тем временем в чайной комнате Ричард уселся за столик, бросив нетерпеливый взгляд на часы.

– Желаете ли вина, Ваше Сиятельство? – с улыбкой спросила Глори, входя в комнату с подносом, на котором красовались бокалы с вином и угощения.

– Нет, спасибо. Вы очень добры, – ответил граф, явно находясь в плохом расположении духа.

– Напрасно, напрасно, сэр. Наше вино лучшее среди местных виноделен, – заискивающе произнес Аарон, входя в комнату следом за Глори.

– Прошу извинить меня за внезапный визит, но дело неотложное, и мне более не хотелось бы откладывать аудиенцию с леди. Ни на мгновение, – резко ответил граф, и в его голосе прозвучала настойчивость, не оставлявшая сомнений в серьезности его намерений.

– Ох, да, разумеется, – поспешил ответить Карсон. – Глори, будь любезна, пригласи леди Норфолк.

– Слушаюсь, – девушка упорхнула.

– Еще раз приношу свои извинения. – Ричард утомленно прикрыл веки и провел ладонями по лицу. Сон в эту ночь был беспокойным и мысли о том, что Дания спит где-то неподалеку, терзали его до утра.

– Всё в порядке. Мы гордимся даже мгновением вашего пребывания в этом доме. Пожалуйста, кушайте. После, если захотите, мы побеседуем с вами. Мой дом в вашем распоряжении.

– Благодарю.

Карсон, закрыв за собой дверь, исчез из поля зрения. Ричард поднялся с кресла, подойдя к окну, чтобы насладиться солнцем, окрашивающим небо в багряные и золотистые тона. Окна чайной комнаты выходили на пышный сад, казавшийся ему унылым и безжизненным. Внезапный скрип двери за спиной заставил генерала обернуться. Перед ним стояла Дания, но не та юная девушка, которую он помнил. Время изменило её черты, придав им женственность и глубину. Она стала воплощением хрупкой красоты, подобной фарфоровой кукле. Но её глаза говорили о пережитых страданиях, глубокие, печальные, с тёмными кругами под ними, свидетельствующие о бессонных ночах и душевной боли. Тёмно-синее платье было строгим, рукава длинными, не скрывающими дрожь в её руках.

Ричард почувствовал внезапный прилив нежности к этой девушке. Они медленно приблизились друг к другу, и он, не задумываясь, обнял её, позволяя ее выступившим слезам пролиться. Её тело содрогалось от рыданий, а он, шепча успокаивающие слова, прижимал её к себе всё крепче.

– Ну, ну. Тише, леди, – говорил он мягким голосом, гладя её по волосам. – Не плачьте. Всё хорошо. Всё позади.

Но её рыдания не утихали. Ричард осторожно отстранил девушку, нежно приподняв подбородок. Он достал из кармана белоснежный платок и аккуратно вытер слезы с её разгорячённых щёк.

– Мне очень жаль, – прошептала Дания, голос её был едва слышен, прерываясь от всхлипов.

– Мне тоже, – ответил Ричард, вновь притягивая её к себе.

В его объятиях, окруженная мужским теплом и заботой, Дания постепенно успокоилась. Её дыхание выровнялось, и напряжение, сковывавшее её тело, начало спадать.

– Прошу вас, не гневайтесь на меня, – прошептала она, полным сожаления голосом.

– Я ни в чем не виню вас.

– Король в гневе? – спросила она.

– Он огорчён и скорбит. Так же, как и все мы, – ответил генерал.

– Ох, это случилось так мгновенно. Я не в силах была помочь.

Девушка приблизилась к великолепной бархатной кушетке, усаживаясь она взяла подушечку, уложив ее на колени. Ричард налил ей воды в хрустальный стакан, и она медленно выпила её, пытаясь собраться с мыслями. Он сел рядом, имея утомлённый и измождённый вид. Бессонная ночь, трудное путешествие и надвигающаяся на королевство буря оставили свой след на его лице.

– Никто не ожидал этого, – утомленно вздохнул Ричард, потирая ладони.

– Я знаю… Я обещала вам… – начала Дания, но Ричард перебил её.

– Забудьте, – произнес он, пристально глядя ей в глаза. В его взгляде не было осуждения, лишь глубокое сострадание и понимание трагедии, разрушившей ее жизнь.

Глубокое молчание повисло между ними, прерываемое только тихим шелестом штор от сквозняка и чуть слышной работой механизма в часах. Дания чувствовала себя неловко оттого, что поддалась эмоциям перед генералом. Её заплаканные глаза и длинные влажные ресницы, были воплощением нежной красоты, вызывающей у него одновременно нежность и влечение. Его взгляд непроизвольно задержался на её устах, и только теперь, наблюдая за ней, Ричард осознал всю глубину её красоты. И все же, как жаль, что она не подошла, – подумал Ричард.

– Вы видели моего отца? – спросила Дания. Слеза скатилась по её щеке и растворилась на губах, придавая её и без того взволнованному взгляду ещё большую трагичность. – Сэр Ричард?

– Да? – переспросил Ричард, с трудом отводя взгляд от её губ. Он мысленно корил себя за свои размышления, за то, что позволил себе оценить её привлекательность, вместо того, чтобы сконцентрироваться на её проблеме. – Да, он дома. С ним всё в порядке.

– Сложно признавать это, но он разбил мне сердце, – призналась Дания, делая глоток воды и пытаясь сдержать рыдания. – Я так зла на него…

– Все будет хорошо, – тихо произнес Ричард, пытаясь отыскать верные слова. – Он поправится, я ручаюсь вам. Вы вернетесь в отчий дом. Эта работа не для вас, леди. Вы заслуживаете намного большего.

Он осмотрел комнату, помня о роскоши, в которой пребывала Дания, и она явно контрастировала с её теперешним положением.

– Что вы… Работа с ребятишками весьма занимательна. Я обучаю Джаспера языкам, а юную Эзеру рукоделию. У неё, между прочим, большой талант, она очень прилежна. Девочка проявляет удивительные способности, уже умеет вышивать сложные узоры. Я наблюдаю за ней уже несколько месяцев, и могу сказать, что её работы достойны восхищения.

Ричард улыбнулся, впервые за все это время. Говоря о детях, Дания на мгновение отвлеклась от собственных проблем и с удовольствием рассказывала о достижениях ее воспитанников.

– Вы так прекрасны, – прошептал он, взяв её ладонь в свою. Его пальцы ощутили тепло её кожи, и лёгкое дрожание. Дания замолчала, глядя на него, и в её глазах читалась симпатия.

***

Увидев Артура Норфолка, выходящего навстречу, Ричард отметил его внешний вид: камзол, хоть и безупречно чистый, выглядел несколько помятым, а тщательно зачесанные седые волосы требовали ухода. Запах крепкого алкоголя, резкий и неприятный, окутывал Норфолка, словно кокон, подчеркивая его состояние. Ричард, придержавший дверцу кареты, помог Дании выйти, наблюдая за встречей отца и дочери с нескрываемым интересом и неким отстраненным раздражением. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах читалась целая гамма эмоций: от уважения к чувствам девушки до глубокого пренебрежения к ее отцу.