Всемирная история. Том 3. История Сицилии, Карфагена и Евреев

Вскоре стало известно, что карфагеняне осаждают Гелу: Дионисий оказал слабую помощь; и, не вступая в бой, лишь способствовал бегству части жителей, которые покидали город; враг вырезал остальных. Это событие вызвало подозрения, что Дионисий сговорился с Гимильконом. Вскоре после этого жители Камарины покинули свой город, чтобы избежать участи жителей Гелы.

Вид этих жертв, разоренных врагом и так плохо защищенных тираном, вызвал бунт в его лагере. Часть его войск покинула его и вернулась в Сиракузы. Эти разъяренные солдаты разграбили дворец Дионисия, оскорбили его жену и довели ее до смерти своими жестокостями.

Богачи и знатные люди Сиракуз, воспользовавшись этим случаем, подняли восстание и послали всадников убить тирана. Его иностранные солдаты защитили его; он прибыл с пятьюстами человек, поджег ворота города, проник внутрь и устроил резню всего аристократического лагеря, который защищал вход.

Тем временем Гимилькон послал в Сиракузы глашатая для переговоров: был подписан договор, по которому Карфаген предоставлял мир при условии, что он сохранит часть Сицилии, а Сиракузы останутся под властью Дионисия. Это соглашение подтвердило прежние подозрения и заставило всех поверить, что ради власти Дионисий продал свою родину. Этот мир был заключен в 3600 году от сотворения мира, за 404 года до Рождества Христова, в год смерти Дария Нота.

Уверенный в том, что его ненавидят, Дионисий считал, что может править только через страх над большинством своих подданных, которых он считал своими врагами. Он принес одних в жертву, чтобы напугать других, укрепил район города, называемый Островом; окружил его башнями, построил цитадель, разместил там предпочтительно иностранцев, построил в этом районе множество лавок, поставил на все ключевые посты своих людей; раздал лучшие земли изгнанников своим фаворитам и разделил остальное между гражданами и наемниками.

Укрепив таким образом свою власть, он занялся тем, чтобы утешить сиракузцев, потерявших свою свободу, небольшой долей славы. Он встал во главе своей армии и подчинил несколько народов, которые в последней войне оказывали помощь карфагенянам. Пока он осаждал Герберину, сиракузские войска, бывшие с ним, взбунтовались, вооружили изгнанников и заставили его отступить в Сиракузы с оставшимися верными ему солдатами.

Восставшие последовали за ним, захватили Эпиполи, отрезали все пути сообщения с сельской местностью, назначили награду за его голову и пообещали право гражданства иностранцам, которые его покинут. Таким образом они переманили многих на свою сторону. С их помощью и поддержкой некоторых союзников они осадили цитадель. Дионисий, доведённый до крайности, настолько потерял надежду на спасение, что обсуждал с друзьями, какой вид смерти избрать, чтобы закончить свои дни. В этот момент Филист упрекнул его за отчаяние, поднял его дух и убедил попытаться использовать хитрость и силу. Дионисий начал переговоры; он попросил у восставших разрешения покинуть город со своими людьми: ему позволили это и выделили пять кораблей. Необходимость снарядить корабли дала ему время; сиракузяне, находясь в ложной безопасности, разоружили часть своих войск. Дионисий тайно вызвал кампанцев, находившихся в гарнизонах на территориях, принадлежавших карфагенянам. Они прибыли в количестве полутора тысяч человек, прорвались через ворота и проложили путь к цитадели. Сиракузяне пришли в уныние; Дионисий, воспользовавшись благоприятным моментом, совершил стремительную вылазку, сметая всё на своём пути, рассеял своих врагов и захватил город. Учёный опытом опасности чрезмерной жестокости, он остановил резню, пообещал забыть прошлое и отпустил кампанцев.

В это же время лакедемоняне, которые только что разрушили свободу Афин, отправили послов в Сиракузы, чтобы укрепить тиранию.

Дионисий, опасаясь нового восстания, воспользовался моментом, когда граждане были заняты жатвой, чтобы обыскать все дома и изъять оружие. Затем, вернувшись к плану прославить свою родину, которую он поработил, он захватил Наксос, Катану и Леонтины; обогатил Сиракузы своими трофеями и задумал овладеть Регием. Мятеж, вспыхнувший среди его войск, вынудил его отказаться от этого плана.

Узнав, что карфагенские гарнизоны сильно ослаблены из-за эпидемии, он счёл момент подходящим, чтобы изгнать этих опасных врагов из Сицилии, и начал готовиться. Внезапно Сиракузы изменили свой облик. Это был уже не город, занятый праздниками, церемониями и зрелищами; он превратился в огромный арсенал. Повсюду изготавливали оружие, строили машины, снаряжали галеры, тренировали солдат. За короткое время было собрано и вооружено сто пятьдесят тысяч человек. Дионисий, сам преобразившись, стал проявлять мудрость, мягкость и милосердие: казалось, что это другой человек.

Желая обрести союзников, он попросил руки дочери богатого гражданина Регия, который ответил, что ему могут предложить только дочь палача. Эта насмешка дорого обошлась жителям Регия впоследствии. Более благосклонно принятый в Локрах, он женился на Дориде, дочери влиятельного человека этого города. Он также женился на сиракузянке по имени Аристомаха, дочери Гиппарина и сестре Диона, гражданина, уважаемого за свои таланты и добродетели.

Этот двойной брак противоречил обычаям Запада, но Дионисий ставил себя выше законов. Он обращался с обеими жёнами мягко, казалось, любил их одинаково и приказал своим казначеям выдавать им, а также Диону, любые суммы денег, которые они попросят.

Дион обучался в школе Платона. Надеясь просветить Дионисия светом философии и заставить его понять очевидную необходимость сочетать мораль с властью ради его собственного счастья и общественного благополучия, он уговорил Платона приехать в Сиракузы и принёс мудрость во дворец тирании.

Дионисий благосклонно принял философа, но не принял его принципов. Однажды в присутствии Диона он позволил себе насмешки над правлением Гелона: Дион сказал ему: «Уважайте память этого великого правителя. Вам позволили царствовать, потому что Гелон сделал монархию любимой, а вы, вызывая к ней ненависть, возможно, лишите трона других правителей».

Дионисий, завершив приготовления, собрал народ и предложил объявить войну Карфагену, утверждая, что это скорее предупреждение, чем начало войны.

Народ единогласно одобрил его план. Сиракузы ненавидели Карфаген ещё больше, потому что считали, что обязаны ему своим тираном. Война началась с яростью ненависти; по сигналу толпа во всех городах грабила и убивала карфагенских купцов.

Дионисий оказался во главе восьмидесяти тысяч человек; его флот состоял из двухсот галер и пятисот барок. Его успехи были стремительными; он захватил большинство городов, подвластных Карфагену или его союзникам.

На следующий год Карфаген отправил на Сицилию армию из трёхсот тысяч человек под командованием Гимилькона; Магон командовал флотом из четырёхсот галер. Они овладели Эриксом и Мессеной; почти вся Сицилия покинула Дионисия. Этот правитель, решив атаковать врага, приказал своему адмиралу Лептину ждать его в Катане. Тот не подчинился, был разбит и обращён в бегство. Дионисий был вынужден вернуться в Сиракузы, которые Магон блокировал с моря. Гимилькон последовал за ним и разбил свой лагерь в храме Юпитера близ города.

Магон захватил два небольших порта; Гимилькон овладел предместьем Ахадина, разграбил храмы Цереры и Прозерпины, опустошил поля и разрушил все гробницы, не пощадив даже могилы Гелона и Демарата. Но вскоре Поликсен, шурин тирана, привёл ему подкрепления из Греции и Италии; сиракузский флот разгромил вражеский флот.

Дионисий в это время отсутствовал, собирая провизию; сиракузяне, гордые своей победой, начали волноваться, чтобы вернуть себе свободу. Когда они собрались, тиран прибыл и сначала хотел поздравить народ с победой.

Гражданин по имени Феодор прервал его. «Нам говорят пустые комплименты, чтобы польстить нашей гордости; нас убаюкивают надеждой на мир и избавление от врагов, но разве рабство – это мир? И знаем ли мы более жестоких врагов, чем наш тиран? Победивший Гимилькон наложил бы на нас лишь дань: Дионисий обогащается за счёт нашего имущества и питается нашей кровью. Его башни заключают нас в тюрьму; его иностранные наёмники оскорбляют нас, они раздражают богов, грабя их храмы. Докажем Спарте и нашим союзникам, что мы достойны имени греков и любим свободу, как и они. Если Дионисий хочет уйти в изгнание, откроем ему наши ворота; если он хочет править, покажем ему нашу независимость и нашу храбрость».

Народ, взволнованный, но неуверенный, молча устремил свои взгляды на посланцев Спарты. Ферекид, лакедемонянин, командующий флотом, поспешно поднялся на трибуну. Имя Спарты предвещало энергичную речь в защиту свободы; но каковы же были удивление и смятение публики, когда Ферекид заявил, что его республика послала его для помощи Сиракузам против Карфагена, а не для войны с Дионисием и уничтожения его власти.

Эта неожиданная речь вызвала уныние; и, как раз в этот момент, прибыла стража тирана, и собрание разошлось. Однако эта неудачная попытка имела важные последствия. Дионисий, испуганный ненавистью, которую он внушал, старался стать популярным, завоевать щедростью тех, кого не мог победить суровостью, и расположить к себе умы более искусной, чем искренней, доброжелательностью.

Редко можно победить свой характер; Дионисий, даже когда хотел править как хороший царь, часто проявлял себя как тиран. По простому подозрению он угрожал жизни своего шурина Поликсена: тот бежал. Дионисий, в ярости от того, что его жертва ускользнула, жестоко упрекал свою сестру Тесту за то, что она не предупредила его о бегстве Поликсена: «Вы думаете, – ответила она, – что я настолько труслива, чтобы не последовать за своим мужем, если бы знала о его опасностях и узнала о его отъезде? Я ничего не знала; будьте уверены, я бы предпочла быть названной в любой другой стране женой изгнанника Поликсена, чем здесь сестрой тирана».

Такая благородная гордость вызвала у Дионисия восхищение; и добродетель этой принцессы заслужила столько уважения, что сиракузцы, после падения тирании, сохранили за ней почести, ранг и содержание королевы. Когда она умерла, траур был всеобщим; и все граждане присутствовали на ее похоронах.

Пока тирания угнетала Сиракузы, бедствие, сравнимое с ней, но более быстрое, – чума, – опустошило карфагенскую армию. Дионисий воспользовался этим: он атаковал врагов на суше и на море, устроил великую резню и уничтожил почти весь их флот. Гимилькон предложил ему пятьсот талантов за возможность отступить. Дионисий предоставил эту свободу карфагенянам, но не их союзникам. Гимилькон поспешно отступил; варвары, которых он бросил, были все убиты или взяты в плен. Только иберийцы капитулировали; их включили в королевскую гвардию: так Карфаген увидел свое унижение в момент, когда считал себя властелином Сицилии.

Дионисий расширил свои завоевания по всей стране. Затем он угрожал Регию, и все греки Италии объединились против него. Галлы, чьи амбиции жаждали Италии, предложили свою поддержку тирану Сиракуз. Магон вернулся в Сицилию; был снова разбит и подписал мир. После окончания этой войны Дионисий направил свои войска в Италию, одержал там великую победу и взял десять тысяч пленных. Он отпустил их без выкупа и заключил договор со своими врагами. Только Регий был исключен; он яростно атаковал этот город и получил ранение во время осады. Жители, лишенные продовольствия и доведенные до крайности, сдались. Он дал свободу тем, кто мог выкупить себя, а остальных продал. Фитис, который убедил город защищаться, испытал на себе всю суровость тирана; он приказал привязать его к столбу и избить плетьми. Чтобы усугубить его мучения, он сообщил ему, что его сына только что бросили в море. «Мой сын, – ответил несчастный отец, – счастливее меня на один день».

Тщеславие Дионисия жаждало всех видов славы; он хотел завоевать лавры в литературе, как и в оружии. Это благородное чувство иногда смягчало его пороки и часто вызывало у него уважение к тем, кто смело ему сопротивлялся.

Он не любил добродетель, но восхищался и уважал добродетель своих двух жен. Промышленность и таланты получали от него поощрения и награды, и если он совершил столько же жестокостей, как и большинство тиранов, он также развил великие качества, которых им не хватало.

Его суровость как царя вызывала ненависть; его тщеславие как поэта делало его смешным. Он послал в Олимпию своего брата Теарида, чтобы тот от его имени состязался за награды в беге и поэзии. Великолепие его экипажей, звучные голоса чтецов, которых он выбрал, сначала вызвали всеобщее одобрение. Но когда услышали его стихи, они вызвали всеобщий смех. Его колесницы, плохо управляемые, разбились о камень; а галера, возвращавшая его посланников, попала в шторм и была повреждена.

Лесть его двора утешала его от суровости общественного мнения. Однако однажды, прочитав поэту Филоксену свои стихи, он услышал свободную критику. Разгневанный правитель отправил его в тюрьму, называемую каменоломнями. Некоторые вельможи заступились за него, и Дионисий освободил его и даже пригласил на обед. Во время трапезы царь снова читал стихи и спросил Филоксена его мнение. Тот ответил с улыбкой: «Отправьте меня обратно в каменоломни». Эта шутка осталась безнаказанной.

Он был более суров к Антифону. Правитель спросил, какой вид бронзы самый лучший; Антифон ответил, что это тот, из которого были сделаны статуи Гармодия и Аристогитона: эта реплика стоила ему жизни.

Второй литературный провал в Олимпии так разозлил Дионисия, что несколько его друзей пали жертвами его ярости. Чтобы отвлечься от своих печалей, он предпринял экспедицию в Эпир и восстановил на троне Алкеста, царя молоссов. Набег на Тоскану и разграбление города и храма принесли ему четыреста талантов. Начав другую войну против карфагенян, он проиграл битву, в которой погиб его брат Лептин, и был вынужден уступить несколько крепостей в Сицилии своим врагам.

Из всех триумфов Дионисия тот, которым он наслаждался с наибольшим восторгом, был приз, который он получил в Афинах на праздниках Вакха. Он отправил туда трагедию для состязания; его объявили победителем. Невозможно описать степень его восторга; он приказал воздать публичные благодарения богам; открыл тюрьмы, расточал свои сокровища; все дома праздновали, все храмы курились благовониями: в своей радости он предался таким излишествам за столом, что несварение поставило его на грань смерти.

У него было несколько детей от двух жен: Дион хотел, чтобы он предпочел детей Аристомахи, говоря, что эта принцесса, будучи сиракузянкой, должна иметь преимущество перед иностранкой. Другая партия, влиятельная при дворе, поддерживала молодого Дионисия, сына локрианки Дориски. Тиран уже назначил его своим преемником. Но так как советы Диона, казалось, влияли на его решение, врачи, опасаясь, что он передумает, дали ему наркотик, который перевел его от сна к смерти. Ему было пятьдесят восемь лет.

Этот князь уважал богов не больше, чем людей: возвращаясь в Сиракузы с попутным ветром после разграбления храма Прозерпины в Локрах, он сказал: «Видите, как боги благоволят святотатцам». Однажды он снял со статуи Юпитера плащ из чистого золота, утверждая, что эта одежда слишком тяжела летом и слишком холодна зимой. Он заменил его шерстяным плащом, подходящим для всех сезонов.

Он снял золотую бороду с Эскулапа в Эпидавре под предлогом, что сыну не подобает носить бороду, когда у его отца её нет. В большинстве храмов стояли серебряные таблички с надписью: «Добрым богам»; он захватил их, желая, как он сказал, воспользоваться их добротой. Эти боги были изображены с протянутой рукой, держащей в руках чаши и золотые венки: он забрал их, говоря, что безумие – постоянно просить богов о благах и отказывать им, когда они протягивают руку, чтобы их предложить.

Страх, неотделимый от тирании, внушал ему подозрительность, которая делала его более несчастным, чем его жертвы. Его брадобрей, похваставшийся, что может в любой момент поднести бритву к горлу тирана, был казнён. С тех пор его брили только его дочери. Когда они состарились, они сжигали ему бороду скорлупой ореха.

Он приказывал обыскивать покои своих жён перед тем, как войти в них. Его кровать была окружена глубоким рвом; подъёмный мост открывал к ней доступ. Его брат и дети могли войти к нему только после обыска и разоружения.

Хотя он не испытывал удовольствия от дружбы, он понимал её ценность. Однажды, приговорив к смерти гражданина по имени Дамон, тот попросил отсрочки и разрешения совершить перед смертью необходимую поездку. Фитий, его близкий друг, предложил себя в заложники и поручился за его возвращение. Установленное время почти истекло; роковой момент приближался; Дамон не возвращался. Все трепетали за жизнь Фития; тот, спокойный и безмятежный, не проявлял беспокойства и говорил, что его друг вернётся в назначенный час. Час пробил; Дамон появился и бросился в объятия Фития. Дионисий, проливая слёзы умиления, даровал жизнь Дамону и попросил как милость быть принятым в их дружбу третьим.

Царь не обманывался насчёт своего положения. Один из его придворных, Дамокл, постоянно восхвалял счастье князя, его богатство, власть, великолепие его дворца и разнообразие удовольствий, которыми он наслаждался. «Раз вы завидуете моему счастью, – сказал ему Дионисий, – я хочу, чтобы вы его испытали». Он усадил его на золотое ложе, устроил великолепный пир и окружил его рабами редкой красоты, готовыми выполнить любой его приказ.

Дамокл, вдыхая самые изысканные ароматы, видя перед собой самые изысканные блюда, казалось, был в упоении от радости; вдруг, подняв глаза, он увидел остриё тяжёлого меча, висящего над его головой и держащегося на потолке лишь на конском волосе. Удовольствие исчезло; его сменил ужас; он видел только смерть и просил лишь об одной милости – чтобы его поскорее избавили от такой угрожающей роскоши и такого опасного счастья. Какое страшное изображение тирании, особенно когда оно нарисовано самым искусным и удачливым из тиранов!

ДИОНИСИЙ МЛАДШИЙ

Подвиги Дионисия, его популярность в последние годы жизни, богатство государства и привычка к повиновению, казалось, приучили сиракузян к тирании. Дионисий Младший взошёл на престол без препятствий и мирно сменил своего отца. Сначала он проявлял столько же мягкости и беззаботности, сколько его предшественник – активности и строгости. Таланты Диона могли быть очень полезны царю, которому он предложил отправиться на переговоры о мире в Африку или, если тот предпочтёт войну, командовать армиями и снарядить за свой счёт пятьдесят галер. Его рвение, хорошо принятое царём, но плохо истолкованное придворными, вскоре стало подозрительным. Эти низкие льстецы, вместо того чтобы хвалить его щедрость, заставили опасаться его власти. Дион не разделял их разврата и хотел уберечь царя от яда их советов. Они представили его Дионисию как опасного соперника и назойливого критика. Правда, строгость его манер пугала молодёжь и делала его добродетель менее убедительной. Платон, его учитель, упрекал его за суровость характера и сумел смягчить его.

Царь любил литературу и искусство, был добр и прост с теми, кто его окружал, и его друзья легко приобретали над ним большое влияние. Дион, зная это, внушил ему сильное желание увидеть Платона. Этот философ долго сопротивлялся его просьбам, но надежда сделать большое благо для людей, смягчив тиранию, решила его.

Его прибытие в Сиракузы вызвало страх среди придворных, которые уже видели возрождение свободы и реформу злоупотреблений. Они ловко противопоставили ему историка Филиста, искусного государственного деятеля, сторонника привилегий знати и произвольной власти: его вернули из изгнания.

Царь принял Платона с почётом. Его ум очаровал его, и вскоре его дружба с ним стала страстью. Он больше не мог жить без него и не хотел ничего делать без его советов. Двор, меняя декорации, как театр, казалось, превратился в академию.

Во время жертвоприношения глашатай, по обычаю, сказал: «Да сохранят боги тиранию и да защитят тирана». Дионисий воскликнул: «Неужели ты никогда не перестанешь меня проклинать?» Это восклицание поразило Филиста и его друзей. Они стали дискредитировать Диона и Платона и подрывать их влияние. «Раньше афиняне, – говорили они царю, – не смогли взять Сиракузы с пятидесятью тысячами человек, а теперь один их софист свергнет вас и даст взамен реальной власти химерического правителя, которого их академия даже не может определить».

Случай помог их интригам. Были перехвачены письма, которые Дион писал послам Карфагена, в которых он приглашал их, чтобы достичь прочного мира, не вести переговоры с Дионисием без его присутствия: царю представили эту переписку как предательство.

Царь, скрыв на несколько дней своё негодование, пригласил Диона на прогулку, привёл его к морю, показал ему его письма, сделал ему резкие упрёки и, не желая ждать его оправданий, приказал отправить его на Пелопоннес.

Сразу же распространился слух, что Платона собираются казнить, но Дионисий ограничился тем, что поселил его и содержал с почётом в цитадели, чтобы помешать ему воссоединиться с Дионом; его дружба с этим философом, далёкая от ослабления, была смешана с ревностью, как самая страстная страсть, и он попеременно осыпал его ласками и упрёками.

Платон хотел воспользоваться этой тиранической дружбой, чтобы добиться помилования и возвращения Диона. Царь обещал его возвращение при условии, что он не будет порочить его в глазах греков. Платон, уставший от того, что его забавляли пустыми словами, потребовал и наконец получил свободу вернуться в Грецию. По прибытии в Афины и назначении на должность магистрата, наступила его очередь финансировать праздники и публичные зрелища; Дион пожелал покрыть эти расходы. Исполнив этот долг великодушной дружбы, он объехал всю Грецию и завоевал всеобщее уважение своими добродетелями. Лакедемоняне даровали ему в Спарте гражданство.

Между тем, царь Сиракуз, все еще увлеченный философией, несмотря на своих придворных, призывал к себе со всех сторон самых известных мудрецов: их беседы не смогли заставить его забыть Платона; его отсутствие разжигало желание царя снова увидеть его. Он написал Платону, что если тот не вернется, Дион останется в изгнании навсегда. Дружба вернула Платона в Сиракузы. Вначале он пользовался большим расположением; но поскольку он неустанно ходатайствовал о возвращении Диона, а Дионисий вместо согласия распорядился продать его земли, царь и философ поссорились. Стражи тирана хотели убить Платона, обвиняя его в том, что он советовал царю отречься от престола. Дионисий спас ему жизнь и позволил вернуться в Грецию.

Мудрость покинула Сиракузы вместе с ним; Дионисий, лишенный его советов, предался удовольствиям без ограничений. Несправедливость – спутница пороков; не соблюдая никаких мер, он принудил свою сестру Арету, жену Диона, выйти замуж за одного из своих фаворитов по имени Тимократ. С этого момента Дион, оскорбленный, решил отомстить и свергнуть тирана.

Занимаясь набором войск, он рассчитывал на помощь изгнанников из Сицилии, которых было много в Греции. Страх перед тиранией удержал их: только двадцать пять человек набрались смелости присоединиться к его предприятию. Собрав на острове Закинф восемьсот отборных, опытных и закаленных воинов, он объявил им свой план. Опасность атаки с таким малым числом против правителя, который мог выставить сто десять тысяч солдат и четыреста кораблей, поразила их мужество; они колебались и считали этот замысел безрассудным и безумным. Красноречивая твердость Диона рассеяла их страхи и увлекла их. Они отплыли и после долгих испытаний и сильных штормов, которые пригнали их к берегам Африки, прибыли в Миную, небольшой город в Сицилии. Дионисий в то время был занят экспедицией в Апулию, в Италии; Тимократ командовал в его отсутствие. Он отправил гонца к царю; но гонец заснул в лесу, и волк унес мешок с депешами; так что Дионисий узнал о высадке Диона только спустя долгое время.

Этот знаменитый предводитель изгнанников приблизился к Сиракузам; недовольные, присоединившиеся к нему, увеличили его отряд до пяти тысяч человек. Они шли, увенчанные цветами. Народ, вместо того чтобы сопротивляться, восстал и обратил свой гнев на фаворитов тирана. Тимократ, сильно теснимый, не успел укрыться в цитадели и бежал из города. Все граждане бросились навстречу Диону, наряженные как в дни празднеств. В воздухе слышались только звуки инструментов и крики радости, и взятие Сиракуз было скорее праздником, чем победой. Глашатай объявил, что Дион и Мегакл пришли, чтобы уничтожить тиранию и освободить Сицилию.

Дион поднялся на трибуну, чтобы призвать народ поддержать его в этом благородном замысле. Ему бросали цветы; его осыпали аплодисментами; единодушные голоса даровали ему и его брату титул генерал-капитанов, присоединив к ним двадцать граждан.

Между тем Дионисий, узнав об этих событиях, прибыл и вошел в цитадель. Сиракузцы осадили его там. Он сделал вылазку; Дион был ранен; его войска дрогнули; и, несмотря на ранение, этот бесстрашный предводитель объехал город, воодушевил мужество, призвал народ на помощь, восстановил бой, отбросил врага и заставил его укрыться в крепости.