После конца времён

Тем временем в пещере послышался стук пирита, задымился пучок сухой травы, маленький огонёк быстро набрал силу, пожирая ветку за веткой.

– Я принесу ещё хвороста, – сказала Лииса Хромая Лань, сложив костёр колодцем.

Девочка направилась на улицу, но выход преградил рослый мужской силуэт. Хромая Лань вздрогнула.

– Прости, если напугал, – улыбнулся Ормар.

Бродячий Волк пропустил Лиису и сам вошёл в пещеру:

– Мир дому.

– Здесь не дом, сам знаешь, – послышался ворчливый старческий голос.

– Ты здесь чаще, чем в своей берлоге. Вон как всё обустроил. Чем не дом?

В глубине пещеры на подстилке из соломы, покрытой шкурой зубра, сидел Тормод Седой Кедр – самый старый из беоров. Перед ним лежала широкая деревянная доска с листом тростниковой бумаги. Тормод медленно водил по листу орлиным пером, не поднимая глаз на гостя.

Ормар погрел руки над костром, снял с плеча сумку и достал несколько гладких дощечек:

– Далеко на востоке живёт племя красных карликов, они пишут на этом. Принёс для твоего собрания.

Седой Кедр протянул руку и принялся жадно разглядывать дощечки, словно держал в руках редкие драгоценные камни:

– Ты выучил их язык? Сможешь перевести?

– Это несложно.

– Боги наделили тебя разумом, который проглатывает чужую речь, как форель червя. Если бы ты захотел, то стал бы первым мудрецом от Мёртвых болот до Серебряных гор.

– Бродячему волку нужен не почёт, а кусок мяса и клочок земли для ночлега.

– А ещё волчица, – тихо добавил Тормод.

Ормар посмотрел на длинные ряды «библиотеки» Седого Кедра. В каменные стены были вбиты толстые железные штыри, служившие опорой для дубовых полок, а на них стояли узкие глиняные кувшины. В каждом хранились свитки с летописями племени: хронология правления вождей, праздники и дни скорби, подвиги и преступления, сражения и союзы, описание животных и растений – всё, что составляло жизнь беоров.

Ормар знал, что Седой Кедр исписал много листов о его путешествиях и открытиях. Все они хранились в надёжно запечатанном смолой кувшине с рисунком в виде волчьей головы.

– Брат сказал, что грядёт война. Лесные племена хотят потушить наш очаг.

Тормод погладил серебристую бороду, макнул кончик пера в чернила и вновь погрузился в свои записи:

– Река течёт.

– Нам нужны союзники, но Теранис не желает призвать речное племя.

– Венды умеют делать бумагу из травы, что растёт вдоль их берегов. Венды умеют добывать чернила из брюха болотных гадов. Венды умеют строить прочные лодки, чтобы плавать с севера на юг и торговать товарами. Но венды не умеют сражаться. Как говорил твой отец: их кровь сделана из соплей и рыбьего дерьма.

– Венды умеют стрелять из луков и метать горящие камни. Это лучше, чем ничего. Если все лесные племена ударят по нам, то память о беорах развеется быстрее, чем дым от костра.

– Река течёт, – снова повторил старик, – по реке времени проплывают толстые деревья и маленькие ветки, но все они рано или поздно исчезают за поворотом.

– А дальше?

– Появляются новые деревья. И так, пока течёт река.

Ормар нахмурил лоб:

– Уханье совы растолковать проще, чем твои слова.

– Когда твой отец Ньорд Железный Ворон привёл беоров в этот дол, здесь жили горные кланы. Они не захотели делить землю, обратив против нас свои копья. Мы сокрушили их и прогнали на северные склоны. Река течёт. Племена сменяют друг друга. Реке всё равно, кто живет на её берегу.

– Но мне не всё равно.

В этот момент послышались тихие шаги. В пещеру вернулась Хромая Лань с охапкой хвороста. Она села возле костра и принялась плавными движениями подкладывать ветки, что-то нашёптывая огню.

Лиисе недавно исполнилось тринадцать. Щуплая, смуглокожая, ростом она едва доходила Ормару до груди. На овальном лице выделялись большие лиловые глаза. Пепельные волосы свисали двумя длинными косами, а брови были чёрными, точно углём нарисовали.

Лииса родилась в другом племени, но жила среди беоров с малых лет. Ормар почесал шрам на руке и вспомнил тот давний миг, когда увидел её впервые. Стояла поздняя осень. Волосы Бродячего Волка ещё не тронула седая нить, а кожу покрывало меньше рубцов. Он странствовал по южным землям – там, куда не доплывали даже самые смелые купцы вендов.

Однажды утром Ормар наткнулся на шалаш в лесу. Внутри лежали мёртвые мужчина и женщина. Трупы не сгнили, а высохли как просоленная на солнце рыба. Бродячий Волк не заметил ран на их телах; по цвету волос он понял, что люди были ещё молоды и умерли от неведомой болезни.

Ормар собрался идти дальше, как вдруг услышал плеск, а затем что-то отдалённо напоминающее детский смех. Так, словно одновременно радовались волчонок и человек. Ормар пошёл на звук и за стеблями высокой травы увидел девочку возле ручья. Тощую, грязную, в одной лишь рваной набедренной повязке. Малышка только что поймала лягушку и жадно вгрызалась в сырую плоть маленькими зубками.

Бродячий Волк попытался заговорить с ней, однако, заметив чужака, девочка побежала прочь. Она неслась по лесу со скоростью козы, Ормар едва успел догнать её перед глубоким оврагом. Но даже тогда дикарка не сдалась. Она так глубоко укусила его, что остался рубец между большим и указательным пальцем. Но всё же ему удалось усмирить её.

Три дня Ормар провёл возле шалаша, угощая сиротку жареной рыбой и кореньями, показывая, как разводить костёр, и приучая её к своему голосу. Он узнал, что мать звали Хло-Хло, а отца Рум, но так и не понял, отчего они умерли. Себя девочка называла Лииса, по крайней мере, такое имя разобрал Ормар в её невнятном бормотании.

Бродячий Волк удивился, как падальщики до сих пор не обглодали трупы, а заодно не растерзали беззащитное дитя, и решил, что её хранили боги.

Ормар соорудил большую кроду, сложил мертвецов поверх толстых веток и поджёг. Он объяснил Лиисе, что так души родителей быстрее достигнут золотого очага Брандорга, где найдут новый дом. А когда покойники превратились в пепел, он заплёл девочке косу и повёл в своё племя.

Беоры без разговоров приняли чужеземку, ведь детей посылает богиня воды Веси, а отказываться от дара богов – значит разгневать их и накликать беду.

Первое время девочка жила в доме Ормара, но Бродячий Волк знал, что хорошего отца из него не получится. Вскоре тропа позвала его и Ормар оставил Лиису на попечение Тормода.

Боги не дали Седому Кедру детей, его жена давно умерла, а новой он не взял. С тех пор Лииса жила под его опекой, училась врачевать раны, познавать письмена и читать карту неба.

Когда пришло время, шаман Хаук провёл обряд и Лииса получила тотемное имя Лань. Но однажды она сорвалась с дерева, сломала бедро и с тех пор её прозвали Хромой Ланью.

– Ты стала выше. И красивее.

Девочка смущённо улыбнулась и поблагодарила Ормара кивком.

– К твоему следующему возвращению её уже возьмут в жёны. Все свадьбы пропустишь, – добродушно проворчал Седой Кедр.

Слова о свадьбе ещё сильнее смутили Хромую Лань. Она знала, что Тормод лукавит: среди беоров хватало молодых здоровых девушек, а её, хромоногую, никто замуж брать не собирался.

Бродячий Волк сел рядом с Лиисой:

– Я часто напевал твои песни у костра, особенно ночью, когда вокруг блуждали саблезубые волки. Они слушали их и уходили, не трогая меня.

– Ты так плохо поёшь, что даже зверь бежит прочь, прижимая уши, – крякнул от смеха старик.

– Хорошая песня, метко брошенный дротик и горящая головня творят чудеса. – Ормар подмигнул Тормоду.

– Песни сами приходят мне в голову, обычно, когда я стираю бельё на реке.

– Боги наградили тебя редким даром. Мало кто может так искусно сплетать слова с музыкой. Спой нам что-нибудь новое.

Лииса повернулась к костру и, глядя на пляску языков пламени, тихо запела:

– Огонь погас и ночь темна.

Я в лесу стою одна.

Ветка хрустнет за спиной —

Он охотится за мной.

На небо поднялась луна,

Стала мне тропа видна.

Человек идёт чужой,

Но с медвежьей головой.

Я бегу, а он быстрей.

Хочет съесть меня скорей.

Слышу его голос злой —

Не вернуться мне домой.

Мало что могло испугать Ормара, но, когда Хромая Лань закончила песню, кожа Бродячего Волка покрылась мурашками, точно он оказался без одежды на снежном пике.

Седой Кедр тоже поёжился и, пошамкав губами, сказал:

– Заварю-ка я травок, нутро хочу погреть. Раньше ты веселее слагала: про зорянку, однорога на лугу, рыбака и форель. А эта… бр-р-р-р.

– А мне по нраву пришлась. Сохрани эту песнь, Тормод. Не пожалей листа.

– Она сама и запишет. Наша Лань уже владеет бумажным языком не хуже тебя, – с нотками гордости буркнул старик.

Седой Кедр оставил Лиисе перо, а сам подошёл к полке, где стояли маленькие горшочки с травами. Ормар тем временем наблюдал, как Лииса старательно выводит на листе чёрточки и кругляшки. Писала она пока медленнее, чем учитель, но аккуратнее, не оставляя чернильных пятен.

– Может, ты сочинишь нам песню, которая отпугнёт лесные племена так же, как волков? – вздохнул Тормод.

В костре щёлкнула ветка, столп искр отразился в пурпурных глазах Лиисы, а ещё там мелькнула тревога:

– Мы же победим их?

– Да, если заключим союз с вендами. Каждый беор сильнее троих болотников или гнездунов, но они могут взять числом, как рыжие муравьи побеждают волосатого паука, облепив его со всех сторон.

– Наполни лучше железный горшок водой и повесь над огнём, – кашлянул Седой Кедр. – Речные люди встанут на сторону беоров только при кровном союзе с вождём, а Серый Медведь слишком горд, чтобы родниться с ними. Он женит Рерика на сестре Гисли, когда та чуть подрастёт.

– У Тераниса два сына.

– Нормак станет мужчиной лишь будущей весной.

– Союз можно заключить сейчас, а свадьбу с Маленькой Рыбкой сыграть позже, – продолжал настаивать на своём Ормар. – После победы Чёрный Кот переселится к вендам, так их старейшинам будет спокойней.

Лиисе стало грустно оттого, что Нормак вскоре может покинуть очаг. Но она ничем не выдала своих мыслей. Хромая Лань молча слушала спор старших, понимая, что война против лесных племён будет гораздо тяжелее, чем битва с горными кланами.

Вода в котле закипела. Тормод бросил в него три пучка трав из разных горшочков и принялся помешивать гладкой отполированной палкой. Он долго молчал, временами поглядывая на Ормара из-под седых бровей, затем тяжело вздохнул и покачал головой:

– Венды не примут этот залог. Вождём станет Рерик, а не Нормак. Младший сын для них такой же беор, как и остальные. Речной народ будет сражаться, только если на дочери их вождя женится Рерик… или сам Теранис.

От этих слов Бродячий Волк вздрогнул, точно кто-то ударил его хлыстом по спине:

– Старость лишила Тормода памяти? Серый Медведь давно женат.

– Много-много лун назад, когда беоры жили в Серебряных горах, а мой прадед ещё сосал сиську, мужчины нашего племени могли иметь по две жены, а вождь даже три.

– Ты хочешь вернуть то, что покрыто пеплом, – усмехнулся Ормар.

– Просто вспомнить утраченный обычай.

– Боги покарали нас за это. Даже у Брандорга всего одна жена – Химина! Как может человек иметь больше жён, чем бог солнца?

– Ты говоришь словами шаманов.

– А шаманы говорят голосами богов…

Старик презрительно фыркнул:

– Если боги захотят, они явят свою мысль всему племени, а не одному человеку, который глотает красные грибы, чтобы слышать голоса.

– Боги сожгли наш старый очаг.

– Серебряный рог не первая гора, которая извергла пламя и пепел. Такое случалось раньше и произойдёт снова, когда придёт час. И неважно, сколько у кого будет жён.

– Это оскорбит Солнечную Ольху.

– Ты ставишь её гордость выше всего племени?

Язык старика был изворотливым, словно хорёк, редко кто мог переспорить Тормода, вот и в этот раз Ормар понял, что попал в тупик, но мириться с этим ему не хотелось:

– Должен быть ещё путь.

Седой Кедр приблизился к костру, его борода стала красноватой в отблеске пламени, а лоб изрезали морщины. Тормод вновь умолк, погрузившись в раздумья.

Но тут неожиданно заговорила Лииса:

– Дядя Ормар брат вождя. Дядя Ормар великий воин и открыватель земель. И дядя Ормар… не брал жены.

Седой Кедр поперхнулся чаем, захохотал и хлопнул в ладоши так громко, что эхо отразилось от стен пещеры.

– Что скажешь, Бродячий Волк? Женишься на Маленькой Рыбке?

Ормар лишь кисло улыбнулся:

– Венды скорее выберут старика Эгиля, чем меня.

– Но почему? – удивилась Хромая Лань.

– Я больше времени провожу в чужих землях, чем в своём очаге. Мне не стать вождём, а значит, венды не пойдут драться ради такого союза.

– А если лесные племена затем пойдут на вендов?

– У них нет земли, – пожал плечами Тормод. – Нападать на речной народ – всё равно что сражаться со стаей рыб. Венды просто сядут в свои лодки, уйдут по реке и пристанут к другому берегу. Их очаг – паруса и весла.

Это объяснение показалось Лиисе недостаточным.

– У каждой реки есть конец, – заметила она.

– Сходи-ка лучше нарви нам медвежьего лука, – крякнул Седой Кедр.

Лииса покорно вышла, чуть прихрамывая на левую ногу. Ормар проводил её взглядом, в котором, как два весенних ручья, перемешивались нежность и жалость:

– Если мы их не остановим, уходите на юг. Сбереги её.

– Вождь не должен ставить свою гордость выше племени. Иначе племя должно выбрать нового вождя, – последние слова Тормод сказал почти шепотом, так чтобы они растворились в глубине пещеры, а затем добавил: – Время собраться Совету Копий.

Глава 5. Рерик Рыжий Зубр

Два десятка белоголовых гусей собрались у ручья. Они мерно переваливались с ноги на ногу, пощипывали траву и деловито гоготали вполголоса. Вожаки расположились по краям стаи, защищая молодняк и самок от лисиц, которые время от времени прокрадывались к очагу беоров.

Вдруг голоса стали более тревожными, птенцы сбились в кучу, а гусаки предостерегающе зашипели. Нормак быстрым шагом приближался к стае. Один из гусей вытянул шею и попытался ущипнуть его за ногу, но тут же получил острогой по голове, жалобно загорланил, взмахнул подрезанными крыльями и отскочил в сторону.

– Зажарю! – предостерегающе крикнул Чёрный Кот и пошёл дальше.

В прошлом году венды продали этих гусей беорам. Птиц хоть и одомашнили в южных землях, но инстинкты диких сородичей заставляли гусаков защищать стаю даже от хозяев.

Отец поручил Нормаку присматривать за ними, и первые недели Чёрный Кот ходил весь в синяках. Чуть зазеваешься, как толстый красный клюв с зазубренными краям сразу же норовит вцепиться в кожу. А самым злым и свирепым был огромный серый гусак, с которым Нормаку приходилось сражаться каждый день.

Но однажды утром Чёрный Кот подкараулил противника, схватил за шею и крепко завязал клюв. Самец промучился весь день без еды и воды. Нормак освободил голодного обессиленного противника только под вечер, и с тех пор гуси стали его побаиваться, хоть иногда ещё показывали гонор.

Сегодня за гусями присматривал Трёхзубый Эгиль, а Нормак торопился к друзьям, чтобы рассказать об охоте на вепря-колючку. Он нашёл их у Жёлтого ручья. Шириной тот был в тридцать шагов, а глубина порой доходила до плеч. Бруни Щербатый Беркут и Фроди Толстый Бобр стояли в воде по пояс и медленно шевелили ногами, чтобы поднять со дна лёгкую муть и привлечь рыбу.

Вот Бруни ударил острогой, гордо поднял над головой трепещущую добычу и вышел на берег. Фроди проводил его завистливым взглядом. Этот взгляд был хорошо знаком Нормаку: он сам часто так смотрел на своего более ловкого и удачливого товарища. Они все были одного возраста, вместе росли, играли, дрались и охотились. И все хотели стать вождями. Даже толстый неловкий Фроди втайне представлял, как однажды наденет ожерелье Стальных Клыков.

– Мы тебя искали!

– Я ходил на охоту… – ответил Нормак и, чуть помедлив, добавил: – С дядей Ормаром.

Бруни отхватил зубами большой кусок форели и спросил с набитым ртом:

– Кто больше убил зайцев?

– Мы не принесли зайцев.

– Плохая охота, – чавкая, покачал головой Щербатый Беркут, снова примериваясь к рыбе, которая продолжала трепыхаться на остроге.

– Мы убили вепря-колючку.

Нормак старался говорить безразличным тоном, хотя его распирала гордость. Слова достигли цели. Бруни выпучил глаза и открыл рот, но тут же закрыл его и с недоверием уставился на друга:

– Большой кабан? Или поросёнок?

Чёрный Кот показал длинный шип вепря:

– У меня таких десять.

– Сменяешь на лисий череп?

– Не, возьми один так. Второй Бобру отдам. Остальные самому пригодятся.

Бруни с благодарностью принял подарок. За последние дни Нормак стремительно разбогател: мать подарила ему новые стрелы, дядя Ормар отдал все когти и клыки горбатого медведя, а теперь ещё Чёрный Кот разжился шипами вепря-колючки.

Послышался громкий плеск. Это Фроди шёл к друзьям, но поскользнулся на валуне и плюхнулся в воду. Нормак и Бруни захохотали. Толстый Бобр потешал своей неуклюжестью всё племя: то он, собирая бортевой мёд, падал с веток, то умудрялся застрять в болоте там, где другие проходили много раз.

– Фроди, как улов?

– Толстый Бобр не попадёт даже в дохлую форель на берегу, – фыркнул Бруни.

– Он врёт, я поймал! Она спрыгнула с острия! Три шага не донёс, – пытался оправдаться толстяк.

– Фроди, как ты будешь сражаться с лесными племенами, если не можешь проткнуть рыбу?

– Он сожрёт их живьём, это Бобр умеет. – Бруни цыкнул слюной сквозь широкую щель между передними зубами. В этом он был мастер, его плевки летели на несколько шагов.

Нормак толкнул Бруни в бок и подмигнул:

– Если Фроди съест болотников, а Улла Хомячиха проглотит землероев, то остальных мы легко перебьём.

– Одной отрыжкой Толстый Бобр положит половину гнездунов, – захохотал Щербатый Беркут.

Фроди слушал всё это и улыбался. Он отличался удивительной толстокожестью к таким шуткам. Жизнь приучила. Начни он обижаться на каждый подкол, то перессорился бы со всем племенем.

– Так что ты говорил про кабана? – перевёл тему Толстый Бобр.

Нормак рассказал, как прошла охота, правда, без упоминания о том, как едва не оказался на клыках вепря.

– …а затем моя стрела пробила горло, колючка захрипел и подох, – приукрасил историю Чёрный Кот.

– Его уже, поди, жарят? Пошли, пока одни кости не остались, – сглотнув слюну, пробормотал Фроди.

– Ты съел две мои форели и опять хочешь жрать? – Бруни звонко шлёпнул приятеля ладонью по животу. Фроди громко дунул задним проходом, отчего друзья повалились от смеха.

Пока они беззаботно хохотали, выше по течению показался человек. Как только Нормак заметил его, то сразу перестал смеяться. Остальные тоже замерли. Лица человека было не разглядеть, но Чёрный Кот сразу узнал старшего брата по походке.

Рерик Рыжий Зубр шёл к ним, положив массивную палицу на плечо, в его заплечном мешке болтались три дротика, а у пояса висел длинный нож.

Беоры относились к рыжеволосым соплеменникам по-особому: считалось, что их отметил сам бог огня и солнца Брандорг, а потому рыжих причисляли к его любимчикам. Охотники всегда старались брать кого-то из «огненоголовых» на охоту, а рыжеволосые девушки раньше выходили замуж.

Если Нормак унаследовал многие черты матери, то Рерик пошёл в отца и деда. Ему достались их огромная сила и угрюмый нрав. Не зря ему выпал тотем зубра. С первых шагов Рерик походил на двуногого телёнка: широкая грудь, крепкий торс, кудрявая шевелюра, выпуклый лоб, могучая короткая шея.

При виде старшего братца Нормаку сразу захотелось убраться подальше. Вот только Щербатый Беркут продолжал неторопливо обгладывать рыбу, а Фроди принялся переворачивать камни в поисках угрей. Пришлось остаться. Чёрный Кот ещё надеялся, что Рерик свернёт в сторону и поднимется по берегу, но тот упорно шагал к ним.

– Чего без дела шатаешься? – Рыжий Зубр остановился и хмуро посмотрел на младшего брата.

– Я с охоты пришёл.

– Иди хворост собирай, – приказал Рерик.

– Дров достаточно.

Рыжий Зубр скинул заплечный мешок и бросил палицу. Он повёл широкими плечами, хрустнул шеей, точно разминался перед дракой.

Подозрительный взгляд из-под тяжёлых бровей скользнул по всей троице. Бруни швырнул хребет рыбины в воду и быстро слинял в реку с острогой, Фроди топтался на месте, стараясь не смотреть Рерику в глаза. А Нормак, наоборот, смотрел. Сейчас он видел в этом взгляде что-то ещё помимо привычной жестокости. Какой-то дикий огонёк сверкал в зрачках старшего брата. Его лицо становилось то свирепым, то растягивалось в странной улыбке. А ещё Рыжий Зубр слегка покачивался, точно пританцовывая под звук барабанов, которые слышал только он.

– Где отец?

– В ковальне. С дядей.

– Бродячий Волк в очередной раз вернулся в наш очаг, поджав хвост! – вдруг выпалил Рерик.

Нормак промолчал, зная, как легко получить оплеуху, если его слова не понравятся братцу. Зато неожиданно подал голос Бруни:

– Видно, в другую стаю его не принимают!

Рерик заржал и одобрительно посмотрел на Щербатого Беркута. А затем недовольно глянул на брата:

– Где клыки медведя, что он подарил тебе?

– Дома.

– Ты веришь, что Ормар убил горбуна? Чушь! Бродячий Волк нашёл его дохлым или добил раненого! Ему не одолеть горбуна в честном бою!

– Почем тебе знать? Ты там был?! – Обида за дядю придала Нормаку смелости.

Рыжий Зубр точно ждал такого ответа. Он схватил брата за волосы, пригнул к земле и стал пинать по заднице.

– Ты на кого шипишь, драный кот?!

Рерик не в первый раз устраивал брату трёпку при друзьях, но в этот раз Нормак не стал терпеть унижение. Он вцепился зубами в рыжую волосатую руку и прокусил кожу.

Рерик взревел от боли. Нормак отскочил в сторону и схватил острогу:

– Бродячий Волк убил медведя-горбуна в честном бою! Это ты умеешь добивать лишь раненых!

Ярость затуманила Рерику разум. Он вырвал острогу и повалил брата на берег. Кровь хлынула из носа Нормака. Рыжий Зубр легко, словно козлёнка, поднял Нормака над головой, а затем резко швырнул на мелководье.

Рерик замахнулся на Фроди, тот попятился, запнулся о камень и свалился на задницу. Бруни замер в воде, чтобы не попасть под горячую руку. Рыжий Зубр презрительно фыркнул и пошёл к очагу.

Прохладная вода обтекала Нормака со всех сторон, облегчая боль. Он лежал лицом вниз и медленно плыл по течению. В голове шумело, Чёрный Кот не понимал, где находится, только чувствовал смутный страх перед пробуждением. Кислород закончился, он вдохнул, но вместо воздуха в лёгкие хлынула вода.

Бруни и Фроди резко подняли друга. Он кашлял и махал руками, голова кружилась, кровь стекала по волосам. Нормак открыл глаза и принялся искать взглядом острогу, чтобы поквитаться с братом. Но, сделав пару шагов, снова упал в ручей.

– Волчьи яйца, где он?!

– Ушёл, – облегчённо выдохнул Толстый Бобр.

Щербатый Беркут с сочувствием осмотрел разбитую голову приятеля:

– Чего он на тебя набросился?

– Я сказал, что дядя убил горбуна в честном бою.

– Только и всего? Хорошо, что у меня нет старшего брата, – усмехнулся Бруни.

– Зато есть сестра, которая щипается больнее гусей, – попытался пошутить Фроди.

– Просто ей нравится твоё большое пузо.

– У меня не только пузо большое, а ещё вот это. – Толстый Бор сжал пах. – Она, как увидит, живо подол задерёт.

– Тронешь мою сестру – я скормлю окуням твои яйца!

Бруни схватил Фроди за шею, завязалась потасовка. Нормак не обращал внимания на эту возню. Он думал лишь о Рерике. Чёрный Кот вспомнил рассказ Ормара о том, как Теранис размозжил голову обидчика, не глядя на то, что противник был старше и сильнее.

«Бросить вызов Рерику? Но как одолеть его? И даже если одолею, как убить? Он же брат!»

Нормак признавал, что ему не хватит духа повторить поступок отца. Он чувствовал себя слабым. Самым слабым в их древе. В такие секунды ещё сильнее хотелось уйти из племени и бродить в одиночестве как дядя Ормар.

Слёзы подступили к глазам. Чёрный Кот плеснул воды в лицо и зажмурился. Страх опозориться перед друзьями пересилил горечь обиды. Нормак поднялся. В голове чуть улеглось, деревья, земля и небо прекратили тошнотворную пляску и вернулись по своим местам.

– Покажи голову матери, – посоветовал Бруни, – вдруг она треснула как земляной орех?

– Да, жёстко он тебя приложил, – кивнул Фроди.

– Заживёт, – буркнул Нормак.

Только раз в жизни, ещё совсем малышом, он пожаловался родителям на тумаки старшего брата, но вместо сочувствия получил такой шлепок от Тераниса, что навсегда усвоил урок. В его древе лучше сразу было родиться мёртвым, чем слабым и плаксивым.

Глава 6. Быстроногий