Змей, поразивший филина

– Вы правы в том, что мы желаем покончить с угрозой настолько быстро, насколько это возможно. Но вы слишком стремительно бросаетесь к ошибочным выводам. Доступнее всего для них планета Дорлан, на местном наречии. Их флоту нужно топливо, и они, несомненно, пожелают ограбить наши предприятия по добыче горючего. Летают они исключительно на керосине.

– Это странно, – отметил Эрлон, – обычно кочевые расы не используют такие энергозатратные двигатели.

– Они неотёсанные варвары, более высокие технологии им недоступны, и мы должны воспользоваться этим.

– О каком уровне развития мы говорим?

– По классификации, которую вы практикуете, это лишь третий уровень – возможность строить примитивные боевые корабли, которые быстрее света. Однако ваша методология полна изъянов и не отражает их разрушительного потенциала.

– Понятно, понятно, мы немногим лучше них в глазах просветлённых паллидонцев, – фыркнул Хасеас, посмотрев затем на своего господина. – Ваше Величество, я не уверен, для чего здесь моё присутствие. При всём уважении, я отвечаю за войска наземные, а с кочевниками ведётся разговор иного рода, и чаще всего в космосе.

– Это так, – кивнул Конрад, повернувшись лицом к своему другу, – однако мы должны быть готовы к последствиям. Без твоих людей будет сложно. Палатинской гвардии у меня всего-то с десяток тысяч человек, но и дворец оставлять без охраны всё равно нельзя. Этого недостаточно, причём я ничуть не умаляю их боевого таланта.

Хасеас пожал плечами.

– Каждый легион подчиняется вам, только скажите. Я лишь безликий бюрократ, исполняющий вашу волю, – улыбнулся он, давая понять, что он просто принижает свою роль из дружеского подтрунивания.

– Можно продолжить диалог? – спросил Эргон с нотой раздражения в голосе, – подобные отвлечения от темы контрпродуктивны.

– Не волнуйтесь, любезный друг. На данный момент я готов сообщить немного, всех данных нет у меня самого. Одно могу сказать вам с абсолютной уверенностью – Галилея на вашей стороне, и поддержка будет вам предоставлена. Давайте уже пожмём руки и разойдёмся на доброй ноте, господин Эргон.

– Как нам знать, что вы явитесь?

– Причин доверять нам нет, признаю. Но доверие на ровном месте не возникнет. Я готов пойти на этот риск, ибо теряю от этого мероприятия ничуть не меньше. Ведь я на вас полагаюсь в этом деле, верю, что вы явитесь, и надеюсь, что скандала из-за вступления на вашу территорию не возникнет. Первый Дом может понять мои намерения неправильно. Главное – я не советую подставлять меня, плохо кончится.

– Ваше Величество, Потентат известен своей прямолинейностью и честностью. За всю историю вы не найдёте упоминания какой-либо формы вероломства в отношении тех, кто был удостоен чести иметь нас в качестве партнёров. А ведь мы являемся древнейшим государством этого региона, и история наша богата на события. Второй Дом в ближайшее десятилетие должен вступить на вековой пост лидера всего нашего государства. И начинать наше правление с бессовестного предательства было бы кощунством против идеалов чести, на которых мы стоим. Да будет так, свяжитесь как можно скорее, нам нужна координация каждого шага.

На том гость поклонился, бросил последний взгляд на Эрлона и поспешил выйти из комнаты. Дворец он покидал тем же способом, каким и прибыл. Ходами, которые были не под охраной из-за поручения императора именно в этот час. Конрад слегка постучал тростью по земле, явно в глубоких раздумьях. Тишина устлала залу невидимым одеялом, пока остальные присутствовавшие в комнате стояли и ждали, когда император скажет своё слово уже без пары бледных, как лист бумаги, ушей. Конрад адмирала не видел, но читать своего подчинённого, как открытую книгу, он мог даже с закрытыми глазами. Однако император пока предпочитал молчать, нежели утешать своего слугу, который по виду ему в отцы годился.

– Не нравится мне их любопытство, – прорезал Хасеас тишину подозрительным тоном своего голоса. – Прошу, только не говорите мне, что вы действительно собираетесь им про каждый вздох рассказывать.

– Подобные резкие действия стоит обсуждать заранее, – добавил Эрлон, не без ноты раздражения. – Можно было меня предупредить.

– Я не обсуждал это ровно поэтому, – проворчал император, обернувшись к своим ближайшим советникам, которых он действительно бессовестно оставил в тени, – я ожидал, что, пока мне удастся убедить вас двоих, с нас начнёт песок сыпаться. Про Сенат я вообще молчу. Чего вы оба боитесь, я просто ума не приложу.

Устройство государственной власти Империи было противоречивым и являло собой смешение старых порядков и новшеств императора, которые пока не полностью были претворены в жизнь. Конрад, разумеется, находился во главе, и каждое его слово считалось законом. Длань исполняла роли главного секретаря и главы Совета, состоявшего из руководителей каждого сектора, на которые была поделена Империя. Магистрат наполнялся людьми, которые работали министрами и с согласия императора назначались на свои места. Таким образом, Фендин и Эрлон также являлись магистрами. Сенат же был уже идеей самого Мора – попыткой отдалить управление отдельными планетами от старой аристократии и создать аристократию новую, лояльную. Он стремился сделать всё, чтобы освободить Империю от пережитков прошлого, и поэтому мнение Сената было важно. Какую бы малозначительную роль он ни играл, люди должны были чувствовать, что их голос имел значение.

– Очень просто, Ваше Величество, – продолжил Хасеас, провожая Конрада взглядом, пока последний вновь устраивался на троне. – Вам не приходило в голову, почему эти бледнолицые столь успешны?

– Потому что они видят то, чего ваши правители осознать были неспособны, – император бросил на своего друга недовольный взгляд. Хасеас опешил от подобной реакции и просто молча слушал. – В отличие от глупцов, которые стояли у руля уже сотни лет, и я, и наши новые партнёры понимаем, насколько важно не зарываться головой в землю, а что-нибудь предпринимать.

– Но не сговор же с пришельцами, во имя Селины! – воскликнул Хасеас, – Теперь же вы обязались сообщать им о наших шагах. Это угроза нашей безопасности на годы вперёд.

– Вот тут ты не прав, друг мой, – император вновь переменил гнев на милость, улыбка снова появилась на его лице. – Они просили координации, её они и получат, ничего более. И не поминайте богов ваших всуе, будьте добры, они и так настрадались.

– Я бы не был столь безрассуден, – вставил Эрлон. – Потентат славится хорошо поставленной разведкой. Да и нужно задуматься. Они будут знать о том, где находится весь наш флот. Стоит им пожелать, он будет уничтожен целиком и полностью в одной конкретной точке. Ведь мы даже не знаем о реальности угрозы.

– Сейчас нам надо вспомнить доклад уважаемого магистра-секуриона и его Бюро. Помните, третьего дня в Магистрате слушали его? Что там по поводу флота, примерно того же размера, как указал наш уважаемый гость? Можно, конечно, спекулировать на тему того, совпадение ли это, но если вдруг окажется, что это именно кочевники, несколько пограничных миров будут сожжены дотла, а моя репутация окажется под ударом. Вы ведь потонете со мной, если корабль пойдёт ко дну, так что я, считайте, в том числе о вас забочусь… Обсудим это позже, но до тех пор вы, кажется, хотели доложить о чём-то, адмирал-префект Эрлон. Площадка вся ваша.

– Да, господин. Видя ваши планы, у меня, помимо прочего, возникло беспокойство, что, оголяя наши силы, мы лишь сделаем подарок лоялистам.

Император поднял палец и прервал его:

– Мятежникам, господин Эрлон. Терминология в этих краях значит больше, чем у вас на Родине.

Адмирал-префект вздохнул и кивнул.

–…Но тем не менее, я понимаю, что вас беспокоит, – продолжил Конрад. – Может быть, у вас есть решение?

– Если вы всё же вознамеритесь помогать Потентату, нужно обеспечить безопасность тыла. Нанести удар, который приведёт врага в смятение на достаточный срок, чтобы мы могли посвятить себя уже этому плану целиком.

– Вы абсолютно правы, – кивнул император, – и я был бы не я, если бы у меня в голове уже не готовилась новая авантюра. И включать она может несчастного генерала-перебежчика, а также очень гордого герцога.

Двери затем распахнулись, три пары глаз уставились на вход, прежде чем в залу вошла императорская длань. Серана с любопытством осмотрела всех присутствовавших, после чего слегка склонила голову в приветствии, ниже, чем кивок, но выше, чем поклон.

– Ты опоздала, – отметил Конрад. Взглядом он выказывал большой интерес, – с чего вдруг?

– Это не имеет к вам отношения, не волнуйтесь, – спокойно ответила Серана.

– И это ничуть не подозрительно, – прошептал Хасеас.

При всей симпатии императора к своей подчинённой (а он пользовался большим уважением лорда-генерала), сам ют не питал большого доверия к юной особе. Хасеас, осознавая, что Конрад мог за себя постоять, всё же беспокоился о его благополучии. Тот грел у себя на животе беззубого удава, который может в один момент отрастить ядовитые клыки. Флавии – дом злопамятный, а Серана была не маленькой девочкой, Конрад сделал её вторым лицом всей Империи. Она могла сговориться с беглым дворянством и, используя новые связи, обеспечивать им столь продолжительное выживание на протяжении всего года подле трона. Несколько раз до этого Хасеас пытался склонить императора к своей точке зрения, но тот лишь добросердечно смеялся и обещал хотя бы быть осторожным. И всё равно лорд-генерал спокоен не был. Однако просить Конрада о большем было бы наглостью, Хасеас не хотел прослыть клеветником, потому просто внимательно следил за каждым её шагом. В один прекрасный момент малютка-герцогиня осечётся, и он её поймает за руку на горячем.

– Я, разумеется, не вмешиваюсь, – обратился к ней Конрад, – но если ты хотела припудрить носик, то по меньшей мере тебе нужно было меня уведомить.

– Возможности не было, – услышал он короткий ответ. – Но зачем мы здесь, если не секрет?

– За пересказом приходи вечером, буду ждать в гостиной, – Конрад вновь поднялся с трона и проследовал к дверям медленным шагом, – и с тебя дары за такой просчёт… Хотя купишь их ты всё равно на мои средства, – пробормотал он, заканчивая фразу. И, покачав головой, продолжил: – Ладно, забудь. Раз тебя не было, то с новым планом, – Конрад бросил взгляд на двух мужчин в зале, дав понять, что решение окончательное, – повременим до завтра. Но через два часа нам надо отправляться в сектор Б-3Р4, что в западном полушарии. Всегда мечтал ленточку перерезать. А пока ты свободна.

Когда всё было сказано, Конрад исчез за дверью, оставив недолюбливающих друг друга людей одних.

– И всё же, чем это вы занимались? – спросил Эрлон вежливо, ожидая очередную сцену.

– Как я уже сказала, это личное дело. Теперь прошу прощения, – Серана глянула на Хасеаса, – у меня есть дела поважнее, чем тратить время на пустопорожние беседы.

Всем было ясно, в чью сторону был сделан укол. В гневе лорд-генерал последовал за наглой девчонкой, которая так же направлялась к выходу, но уже другому, боковому. Эрлон сделал вздох, в очередной раз чувства встали на пути рациональности. Потому он и держался поодаль от эмоций.

– Нет уж, позвольте поинтересоваться, – Хасеас повысил голос, схватил её за плечо, не сильно, но Серане и этого было достаточно, чтобы обернуться. Она посмотрела на него удивлённо, но за секунду эта пластинка сменилась гневной. – Послушай, девочка, если ты хочешь избавиться от подозрений, то перестань вести себя подобным образом.

– Подозрений? – Серана наклонила голову вбок. – Господин Фендин, у меня обязанностей не меньше, чем у вас. То, как я распоряжаюсь своим временем, не вашего ума дело. Это мелочное недоверие мне абсолютно безразлично. Теперь простите меня, мой письменный стол меня уже давно заждался. Из него выходит более приятный собеседник.

Хмыкнув себе под нос, Серана покинула их обоих. Дверь хлопнула достаточно громко, чтобы эхо аккомпанементом постучало по стеклянной крыше. Хасеас и сам был бы рад сделать то же самое, просто поступить так, как он привык за все годы размеренной фермерской жизни. Но разве она услышит? Да и что, кроме усмешки, вызовет детский акт обиженного юта почтенного возраста?

– Эта маленькая стерва меня до белого каления доведёт, – пробормотал он, прежде чем почувствовать дружеское похлопывание по плечу. – Почему Конрад её терпит – это вне моего понимания.

– Она достаточно профессиональна, – спокойно предположил Эрлон, – желающих занять её место много, но её навыки остаются в высшей степени достойными. Если быть честным, вы только что повели себя… не лучшим образом.

– Я даже ничего толком не сделал, она просто отмахнулась и ускакала. И чёрт знает, чем она там занимается в своей комнатушке, – вздохнул ют. – Я просто боюсь, что она окажет влияние на мальчишку, и мы получим очередного тирана на троне. Этот паршивец слишком хорош для такого. И с чего это вдруг вы так спокойны?

– Я склонен полагать, что император знает, как лучше. Он оставляет впечатление благоразумного человека… Когда не занят детскими играми. Сомневаюсь, что он позволит ей как-либо повлиять на его точку зрения. И, в конце концов, симпатия тирана так же губительна, как и его гнев. Сомневаюсь, что ей нужна подобная метаморфоза её патрона. В то же время, пусть я и не считаю её поведение удовлетворительным, такова она есть. Привычки так просто не исчезают, но это не значит, что она сразу встанет на сторону врага. Его Величество справится со всем сам.

Хасеас лишь кивнул, больше для утверждения этой мысли у себя в голове. Ему ли не знать. Но ведь то были разные вещи. Человек мог быть мощнейшим двигателем, приводимым в движение божественной искрой, что сверкает в сознании, но любая машина может заржаветь. В карих глазах несчастного юта этой ржавчиной была именно надменная девчонка, которая прижалась к Конраду, как настырный паразит. А если она шепчет что-то ему на ушко, клевещет на верного друга, который лишь хочет помочь? Он снова вспомнил недавний разговор. Действительно ли вокруг было столько желающих его смерти? В этом мире было много вещей, которых Хасеас понять не мог, но вот он здесь. Посередине центрального зала всей империи, эпицентра власти пришельца-императора. Кстати об этом, ему уже незачем было задерживаться – Эрлон уже давно оставил его одного.

Дворец словно не желал отпускать Хасеаса, потому что он вечно терялся в бесконечных залах на своём пути. Конрад был искренен в своём возмущении мегаломанией, преследовавшей создателей этого чуда архитектуры. По словам императора, каждое утро он совершал марафон из спальни в кабинет, и его ничуть не забавляли физические упражнения подобного рода. У Хасеаса тоже не вызвало восторг то, что путь до машины занял минут двадцать. Погода оставалась жаркой и сырой, к чему он был не совсем привычен, будучи рождённым на планете с более умеренным климатом.

Хасеас прошёлся рукой по своей форме, стряхнув назойливую пыль, приставшую невесть когда и поправил алую нарукавную повязку. Только после этого он сел в свой рабочий транспорт – чёрный автомобиль, снабжённый устройством для поддержания машины в воздухе. Отдав указание автопилоту, Хасеас устроился в мягком кресле, наблюдая из окна за городом снаружи. Не так давно он принял активное участие в его уничтожении. Конечно, по сравнению с тем, что устроил сам император, батареи линкора были детской игрой. Некоторые высотки до сих пор находились в реконструкции, а какие-то оставались полуразрушенными за неимением средств на их ремонт. Всё это создавало гнетущее впечатление, напоминая о ситуации постреволюционной Империи.

Лорд-генерал добрался до апартаментов, предоставленных ему по распоряжению Его Величества. Они располагались на верхних этажах высотного жилого здания. Целая посадочная площадка была смежной с балконом, имеющим размер обычного двора жилого загородного дома, для чего этот выступ и использовался. Зелёные, как изумруды, лужайки, пруд, который только и швырял о стены полосы радуги – всё это отвлекало от факта, что до земли несколько сотен метров. Находясь внутри и заперев за собой дверь, ют почесал щёку и скоро дошёл до главной залы. Она сияла чистотой, была уставлена лучшими предметами интерьера, которые только можно отыскать. Что делало помещения столь приятными его глазу – так это части, свойственные культуре ютов с планеты Белиар, привычной Хасеасу с рождения. Они любили размещать узоры из дерева на потолке, так, чтобы люстры получались из отростков столь необычной конструкции. Кто побогаче, заказывал гравюры. Этот элемент выделялся больше остальных. Вообще во вкусах Хасеас и Конрад были схожи. Оба терпеть не могли металл, из которого сделано всё вокруг. Учитывая то, что император указал детали строителям лично, внимание к предпочтениям казалось очень любезным с его стороны. В остальном же в помещении имелось всё то, чего можно ожидать от современной гостиной, начиная с мягких диванов и заканчивая симпатичного шкафа с привлекательным содержанием.

Первое, что сделал лорд-генерал по прибытии, – это открыл «бар» со стеклянным графином алкоголя. Ему нужно было снять напряжение, капля по капле копившееся в нём и готовое выплеснуться, как жгучая коричневая жидкость из графина, что он держал в руках. Хасеас не мог не задуматься о своей жизни, о её сохранности. Серане было безразлично его место, как и он сам, хотя чёрт её разберёт. Но кто ещё мог хотеть этого? Неизвестные «они» должны же были понимать, что лорд-генерал имеет столько власти лишь из-за близости к самодержцу, не из-за каких-то полномочий, что ему давал его пост. Недавно он не придал большого значения словам императора, но сегодня что-то заставило его сдвинуться с этой точки неведенья, нарочитой слепоты и глухоты. Однако Хасеас был вполне уверен в своей безопасности: снаружи караулили Палатины, а со стороны двора добраться будет так же сложно – каждый приходящий транспорт проверяется.

Пока он наливал напиток в стакан, в комнату вошёл новый визитёр. Ещё подросток, лет семнадцати, он обладал статной фигурой, был высок и широкоплеч. Глаза – карие, смоляные волосы пострижены коротко и аккуратно. Он был одет в белую рубашку с маленькими чёрными пуговицами и именными запонками, держа такого же тёмного цвета костюм на плече.

– Уже вернулся? – спросил юнец с удивлением.

Хасеас пожал плечами, взяв стакан в руки.

– Встреча была продуктивна, пусть я и не рад решению Его Величества. Но работы у меня прибавится. А ты уже побывал в Академии, я погляжу, —з аметил Хасеас с тёплой улыбкой на лице. – Ну? Как оно?

Лицо его сына помрачнело, что заставило сердце старшего юта замереть в ожидании страшного. Хасеас терпеливо ждал ответа, несмотря на смертельное желание покончить с гложущим чувством в груди. Но, когда сын направился в сторону своей комнаты, отец уже не мог сдержаться.

– Джонор. Что произошло?

Вопрос заставил юношу остановиться в дверях, прежде чем тот сделал глубокий вздох и обернулся, бросив на отца недовольный взгляд:

– Меня приняли.

Хасеас ожидал разного, самые пугающие идеи проскользнули сквозь барьер рациональности и заняли место в очереди. Но любая самая невероятная причина угрюмого настроения казалась непостижимой. Он лишь поморгал пару раз, стремясь понять, что это сейчас было. Единственное, что Хасеас смог из себя выдавить, – лишь слабое слово «что». Джонор подошёл к отцу, выглядя всё так же оскорблённо.

– Меня приняли, – повысил он голос, как если бы Хасеас страдал глухотой. – Почему я недоволен? А всё просто, чёрт возьми. Ты сделал то единственное, что я просил тебя не делать. Я же ещё в самом начале года ясно выразился: мне не нужна никакая помощь. И никаких рекомендаций по доброте душевной мне не нужно, особенно от того, кого я даже в лицо никогда не видел. С чего бы вдруг император озаботился моим будущим, как не по твоей просьбе? Раньше ему до меня дела не было. И да, как я об этом узнал? В следующий раз попроси своих друзей держать язык за зубами. Ведь с самого начала всё это казалось странным.

– Эти рекомендации были заслужены. Ты усердно работал и потому заслужил это. Кого заботит, каким именно образом ты окажешься в одном из лучших заведений Империи?

– Меня заботит, отец. И если наш болтливый директор расскажет всем, что он получил письмо от самого императора, то как, по-твоему, отнесутся ко мне? А он расскажет, как-то же он должен объяснить, почему он сначала гнал меня взашей, а затем встретил с распростёртыми объятиями. И тебе от такого лучше не станет. Все в очередной раз поймут, что твой лучший друг сидит на троне. Эту цепь можно очень далеко проложить, было бы желание.

– Мне плевать, что думает публика. Пусть они в своих газетёнках пишут, что хотят. Для меня главное – твоё будущее. Благодарности я не требую, но и отнесись с уважением к тому, что я ради тебя делаю.

Строгим родителем Хасеас не был, далеко ему до такого. Ещё когда его сын был малюткой, он души в нём не чаял. И вплоть до несчастной оказии, катком прошедшейся по всей его размеренной жизни, Хасеас старался вырастить из Джонора достойного юта. В какой-то степени ему это удалось, и результат сего громогласного успеха находился перед ним. Теперь его собственный сын учил его морали, причем в достаточно неблагодарной форме, и даже Хасеаса, юта вполне спокойного, подобное отношение начинало выводить из себя. Да, то, о чём попросил отец, имело далеко идущие последствия. Но их ещё предстояло нагнать, потому начинать истерику было глупо и по-детски. Это при том, что Джонор всегда стремился вести себя так, будто он старше своих лет. В его возрасте должно было понимать, что для хороших дел стоило запачкать руки. Хасеас знал, что его сын, за неимением официального образования, никак не мог попасть в заведение такого уровня. Ничуть не говоря об его невежестве, данный факт являлся препятствием, стеной, что была выше и крепче абстрактного незнания. Можно ли винить лорда-генерала в том, что он эту почти осязаемую стену решил обойти? Хасеас, разумеется, себя не винил, потому что он не видел причины.

Он вздохнул и безмолвно направился к мягкому креслу. Ему нужно было присесть. Джонор на протяжении всего короткого пути сверлил его взглядом, стоя на том же месте и бросив пиджак на стол.

– Будущее? Или ты просто пытаешься показать, что ты отец года? Ты не думай, что я возьму и забуду всё, что было до этого, потому, что ты ведёшь себя так же.

– Джонор, – сказал Хасеас устало и в то же время удивительно резко. Даже юноша опешил от неожиданности. Отец посмотрел на сына взглядом, выказывавшим то же, что и голос, – на сегодня с меня достаточно споров. Я сделал, что должен был, – он посмотрел в окно на полуденное голубое небо, – и ты этого, сколько ни поноси меня на чём свет стоит, не изменишь.

– Я просто подам отказ. Ничего пока не решено, – с уверенностью в голосе и с высоко поднятой головой заявил Джонор.

Оба сердца в груди его отца замерли. Ужаса на его лице сын не увидел, по-прежнему стоя позади. Усталый Хасеас вновь сделал глубокий вздох.

– Решать тебе, – ответил он, – но подумай хорошенько перед тем, как делать это. Зачем тебе так поступать? Меня позлить? Ну, вперёд, плюнь мне в лицо, тебе это, похоже, удовольствие доставляет. Твой старик ведь такая простая мишень, грешника не зазорно помоями облить.

– Мне это не приносит никакой радости, – угрюмо заметил Джонор, посмотрев в пол, – ты всё только усложнил. Так бы я просто вступил в имперский легион и карабкался до звания офицера … Но нет, тебе нужно было меня в это втянуть и поставить перед фактом.

– И ты был бы подстрелен в процессе. Думаешь, я пошлю своего сына на верную гибель? Нет, благодарю покорно. Между возможным народным порицанием и твоей весьма не иллюзорной смертью я выберу первое.

– Откуда такая уверенность? Я показывал, что могу постоять за себя.

– Уверенность, сын, основана на том, что если ты пойдёшь в легион, то тебя пошлют на войну немедля. Его Величество имеет амбициозные планы, и её не избежать. И он не собирается отказываться от своей идеи. Ты можешь пережить один бой, два, но представь, что их будет сотня, в этом случае шансы ничтожно малы. Вот если бы ты был хотя бы адъютантом…

– Подобную привилегию ещё нужно заслужить. Теперь титул не даёт подобного рода пропуск. Не за это ли вы боролись?

– Чёрт возьми, а я не заслужил этого? Я боролся за лучшее будущее, в котором ты живёшь! А теперь ты просто выкидываешь всё, чего я добился, мальчишка! – найдя в себе силы, Хасеас в праведном гневе вскочил с кресла. – Так почему тебе так сложно просто принять это? И именно тогда, когда я могу дать тебе всё, что ты хочешь. Прекращай уже юродствовать.

– Мне этого не нужно, потому и нечего мне совать в карман свои подарки, – пусть и выглядя несколько поражённым бурной реакцией своего отца, Джонор продолжал крепко гнуть свою линию. – Меня так просто не задобришь.

– Задобришь? – Хасеас повысил голос ещё сильнее. – Ты так это понимаешь? Ты не барышня на балу, чтобы я тебя задабривал! Пошёл с глаз долой! Если тебе угодно сгореть на поле боя, тогда вперёд! Мчись напропалую в ближайший комиссариат и записывайся. Коль скоро тебе плевать, с чего это должно заботить меня, в самом деле? Я просто посмел быть единственным здесь, кто понимает, к чему ведут такие решения.