Змей, поразивший филина

– Господин, гранатомёт готов! – воскликнул один из гренадеров, держа турели на прицеле, – прикажите стрелять!

– Щит будет убран через три… два… один!

В ту же секунду, как барьер исчез, солдат сделал выстрел из крупного наплечного орудия. Взрывная волна потрепала волосы Конрада, которые он не преминул поправить, раз сиюминутная угроза миновала.

– Связист, доложи состояние остальных трирем.

Солдат водрузил на землю небольшую коробку, задав с помощью ползунков нужные частоты.

– Трирема «Аквила» сумела прорваться со стороны жилых помещений. Это другой конец судна. «Селина» не выходит на связь… стоит опасаться худшего, мой император.

Конрад постучал по земле и подумал около пяти секунд.

– Вот чёрт, – пробормотал он, – раз, и сотню гвардейцев потерял. Мы обязательно помянем их после, господа, сейчас надо покончить с проблемой. Марий, берите свою сотню и двигайтесь в инженерный отсек, рабочих взять в плен, желательно, но необязательно. Заставьте их прекратить подачу энергии к орудиям и двигателям. Лабиен, на вас блок Б второго уровня, не подпускайте подкрепления к инженерам, сколько вам требуется солдат?

– В том месте, если они не изменили планировку, коридоры удачно смыкаются. Десяток человек запросто сдержит натиск в пять раз больше, если мы сумеем укрепиться.

– Возьмите тогда человек пятьдесят и распределите их должным образом, я пойду на мостик с остальными людьми. Связист, пусть солдаты «Аквилы» также движутся в ту сторону. Об успехе сообщу через внутренние коммуникации. Удачи вам, «Победителей» вы и без меня знаете, как свои пять пальцев, так что я в вас уверен.

Гвардейцы ринулись в назначенные точки корабля. Коридоры были широки, но укрытий не наблюдалось. Для этой цели, в случае, если сражение шло на открытой местности, гвардейцы имели малые, переносные щиты. Бросил устройство размером с ладонь на землю – и появится такой. Он продержится некоторое время, чтобы потом начисто сгореть от перегрева. Эти энергетические барьеры метр в высоту являлись удовольствием одноразовым и дорогим, только гвардейцы могли пользоваться ими.

Солдаты встречали сопротивление по большей части на перепутьях, где смыкались коридоры. Преимущество гвардейцев заключалось не только в навыках, но и в численности. Воины императора были собраны в единые атакующие группы, которые дробили врага на маленькие отряды и стремительно их уничтожали. Приказ о пощаде касался только инженеров, а не вооружённых людей.

«Победитель» выдерживал на борту до трёх тысяч человек, помимо экипажа. Он бы вынес и больше, но солдаты не могли спать на полу, и было их у мятежников не так много, чтобы забить корабли до потолка. Для их удобства существовали койки. Вот с размещением последних и возникали главные проблемы. Гвардейцы продвигались сквозь запутанные коридоры судна, с боем и небольшими потерями. За каждого упавшего они мстили десятикратно. Они дробились с каждым поворотом, растекаясь повсюду, как вода. Но всё равно главный кулак был крепок и многочислен.

Император на своём пути испытывал меньше всего проблем. Конрад пошёл вместе с десятью гвардейцами прямо на мостик. Остальных он послал на зачистку сторонних путей, чтобы не оказаться окружённым в атриуме. Тот сам по себе было удобен для обороны: сидя наверху, мятежники могли расстрелять десант на месте. Дверь в это пространство была заблокирована, но Конрад сжал кулак и нанёс по ней удар, выломив кусок металла целиком. Гвардейцы получили проход внутрь. Не медля ни секунды, они ворвались в атриум под активным обстрелом с верхних этажей.

Конрад неожиданно для мятежников оказался рядом с ними, используя телепортацию. Первый удар тростью пришёлся по шейным позвонкам ближайшего противника. Повергнутый полетел вниз с криком, известившим его товарищей. Конрад снова выставил щит, но ему нужно было подойти к врагу: он не мог стрелять – барьер работал в обе стороны. Император отвлёк на себя внимание, столь важное в напряжённом бою. Гвардейцы не преминули воспользоваться шансом выглянуть из-за колонн и начать палить. Конрад достал стилет из трости и отбросил остальную часть. Едва успев увернуться от лазеров, пущенных в его сторону, монарх метнул во врага клинок, тот ударился о броню и пронзил её. Конрад ухмыльнулся, прячась за оградой на краю балкона второго этажа атриума, а солдат, раненый в надплечье, вскричал от боли, выронив ружьё и упав на землю.

Конрад, вновь попав под обстрел, снова призвал щит. Но теперь его клинок был на той стороне барьера. Седовласый император стал двигать пальцем, и стилет легонько начал двигаться. Мятежники уже подошли вплотную, стреляли в монарха и стояли над ним, но тот резко махнул рукой, откатившись в сторону и убрав щит. Стилет одним движением двинулся вдоль обеих шей, влетев затем в руку своему владельцу. Конрад скорчил лицо и сел на колени, по-прежнему стараясь не высовываться.

– Это был новый мундир, —простонал он и постарался оттереть густую, розоватую кровь с одежды. Безуспешно.

Внезапно пуля пролетела сквозь его густые волосы, вот как близко она была.

– Ха, я был на волоске от смерти, – рассмеялся Конрад, забыв про мундир, прежде чем услышать тишину. Задумчиво промычав, он аккуратно поднялся.

Все мятежники были мертвы. Из гвардейцев внизу никто не погиб, только пара человек получила лёгкие ушибы и иные раны. Конрад подобрал трость без рукоятки и, протерев клинок о полы одежды поверженного врага (ткань торчала из-под кусков брони), вставил стилет обратно. Затем легко перепрыгнул ограду, грациозно и беззвучно приземлившись на землю прямо перед солдатами. Император показал жестом следовать за ним.

На мостик вёл лифт, который с лёгкостью вместил одиннадцать человек, остальным было приказано держать оборону. Тихий и яркий, он после напряжённого боя казался телом сугубо инородным. Конрад спокойно поправил свой мундир, всё ещё жалея о таком бесславном конце прекрасного предмета одежды. Надеюсь, стирка поможет, хотя кто её знает. Но император также понимал, что они двигались в самую идеальную ловушку на свете.

Так и вышло. Напротив распахнувшихся дверей их ждал целый отряд, наставивший на них ружья. Гвардейцы в ответ направили свои, но, запертые в узком проходе, эти воины были в проигрыше: убегать им было некуда. Дариус стоял позади своих солдат. Они все, надо заметить, были ютами. Иначе и быть не могло, если вспомнить их идеалы, которым герцог следовал неукоснительно.

– Я многое о тебе слышал, но такого идиотизма в жизни бы не ожидал, мальчишка, – сказал лорд, на что Конрад лишь повёл бровью.

– У него даже злодейская речь есть, – он тяжело вздохнул. – Убьёшь нас, и мой адмирал-префект спокойно расстреляет эту посудину, Дариус. Даже не начинай раскрывать свой план.

– Будто ты меня отпустишь в ином случае.

– И то верно.

Конрад махнул рукой, и солдат врага отшвырнуло в сторону. Гвардейцы восприняли это как приказ выбираться из их клетки с тремя стенами. Конрад направился прямо к юту во главе корабля. Испугавшись напора, Дариус достал пистолет и начал стрелять. Конрад увернулся от первого выстрела, прежде чем лениво двинуть пальцем и выбить из руки врага его оружие. Уже подойдя вплотную, император вынул свой стилет, но тот внезапно был отражён кинжалом лорда Дариуса.

– Под такой одеждой можно спрятать многое, даже кухонный ножик, – Конрад издал смешок и приказал гвардейцам не стрелять по его противнику. – Вот только костюмчик, небось, очень неудобный.

Дариус лишь гневно прищурил глаза и набросился на него. Конрад отошёл в сторону, ударив того сверху и сбив его с намеченного пути. Затем он пихнул юта локтем, аристокртат потерял баланс и отступил назад, однако сумел отразить удар императора. Дариусу удавалось легко это делать, потому что юСерия молниеносных ударов не смогла пробить защиту. ты практиковали подобный стиль боя давно. Серия молниеносных ударов не смогла пробить защиту. Конрад внезапно стал напирать, подойдя почти вплотную, и герцог не заметил ноги, преграждавшей ему отступление. Резко проведя ею по полу, монарх опрокинул своего соперника на пол.

– Грязный трюк, – забрюзжал ют.

– Touchè, – улыбнулся император, поставив одну ногу на грудь поверженного противника, а вторую – на руку и прижав её. Сильно, так, что от нажима ют выронил клинок. И этой же ногой император пнул кинжал подальше, чтобы Дариус снова его не достал. Только затем Конрад ослабил давление, но он по-прежнему не отпускал юта с холодного железного пола.

Гвардейцы тем временем уже давно перебили охрану лорда. Ведь когда последние были отброшены в сторону, несколько драгоценных секунд беспомощности стали главной причиной их гибели. Солдаты монарха держали на мушке операторов, так же теперь лежащих на полу. Они почти не были вооружены, а кто был, у тех пистолеты забрали.

– О чём я говорил? – продолжил Конрад, наклонившись поближе к врагу. Он всё сильнее наваливался на лорда, – эпизодический антагонист, ничего более.

– Это я здесь злодей? Ты думаешь, что вещи, которые ты творишь, идут на благо моей страны? Грязный узурпатор, сколько крови ты пролил из-за своей жажды власти?! Мы жили прекрасно, пока ты не объявился!

– Яйца надо разбить, чтобы сделать омлет, – спокойно ответил император. – Будь всё так хорошо, я бы не имел на руках бесконечные легионы. Ну что же, начинайте монолог, будет, что записать. Ты убил больше сотни моих гвардейцев, так что мы тебя помянем, никчёмный ты рудимент старой эпохи.

Конрад убрал ногу и приказал держать юта под охраной. Тому предстояло этот корабль вернуть в лоно имперского флота, но пока можно было праздновать победу. Разве что оставалось связаться с инженерным отсеком и известить гвардейцев там. А также – с остальными отрядами, которые зачищали корабль на всей его протяжённости. Одного обращения по радио было достаточно, чтобы заставить многих сложить оружие. Император был в хорошем расположении духа. Победа всегда поднимала ему настроение, да и не только ему – его гвардейцы шутили и хвастались своими достижениями за сегодня. Конрад улыбнулся: мятежники никогда не будут способны понять это, ведь они и народ монарха разных рас. Вот оно – единство, когда никто не притесняет другого, и все – просто друзья. Хоть в рамках своей собственной гвардии он преуспел в этом вопросе.

Внезапно в голове у императора сверкнула мысль. Известив Лабиена и Мария об успехе, Конрад задумался. Его солдат сплотили общие испытания. Его народ так же проходил через них изо дня в день, ибо даже спустя год после войны жизнь в Империи была не сахар. И всё же единства не наблюдалось. Императору нужно было напомнить своему народу, что у них всех есть нечто общее, неважно, в каком статусе подданный, богат или беден, с какой планеты родом. Через несколько дней он поймёт, какая вещь была у всех жителей Империи, то, что он сам им дал, и то, что кто угодно мог забрать. Конрад ухмыльнулся, детали этого пазла начали сдвигаться друг к другу и формировать полноценную картину.

Глава 5

Дариус, при всём своём влиянии, был лишь одним из многих, главы иных дворянских домов также продолжали прятаться от всевидящего глаза императора. Каждый благородный ют испытал страдания, которые принёс узурпатор. Сейчас, после войны, сынов и дочерей благородных кровей было заметно меньше, управление домом часто возлагалось на ютов молодых, потому что более взрослых, готовых взвалить на свои плечи обузу власти в их семьях, уже не было. Однако в их союзе были старые, умудрённые опытом в подковёрных играх аристократы, которые и считались лидерами восстания. Они привлекали именно в свою фракцию дома поменьше, те, что и управлялись неопытными юнцами. Единства, мы помним, среди них не наблюдалось, они были слишком заняты дележом шкуры неубитого медведя. Потеря влиятельного юта, а Дариус таковым являлся, стала поводом для созыва экстренной встречи.

На что император и рассчитывал.

В атмосфере полной конспирации все лидеры собрались на одной из планет Империи – Торане. Она в полтора раза превышала в диаметре размер Земли, но по климату к той приближалась. До сих пор власть Империи не распространялась на всю полноту её же территорий, на бумаге, в то время как всё внимание администраций было приковано к границе и важнейшим мирам. При восстановлении систем надзора монарх отдал предпочтение защите от врагов внешних. Мятежники были рады воспользоваться ограниченностью сил государства, они были прекрасно осведомлены об этих прорехах в одеяле пристальной слежки, сотканном магистром-секурионом. Мор понимал, что они прятались где-то в имперских цивилизациях, однако разделить флот, чтобы отрезать всякий путь к отступлению, не представлялось возможным для его немногочисленных сил. Эта игра в кошки-мышки надоела за последний год обеим сторонам, поскольку ей не было конца.

Торан, несмотря на благоприятные условия, пока заселён не был. Юты предпочитали климат тропический, а на этой планете только несколько поясов соответствовали их вкусам. Ресурсы планеты были удивительно скудны. Но мятежники, гордые «лоялисты», собирались оставаться здесь недолго. И строить даже они ничего не планировали. Встреча должна была состояться на открытой местности, без излишней охраны, которая при желании могла повернуться против других лоялистов. Лишняя осторожность никому не повредит. Но если бы император ненароком прознал об этом мероприятии и привёл свои легионы, то восстанию пришёл бы быстрый и безболезненный для самой Империи конец.

Последним в назначенное место прибыл комес Атилий Силантий. Всего на ранг был он ниже герцога, однако род его тем не менее считался уважаемым. Комес Галилейский был наместником столицы Империи, правящим от имени монарха, чьей вотчинной считалась уже вся Империя. Однако за предоставление документа о вступлении во владение возникала возможность узнать, что из себя представляло здешнее правосудие, ведь Атилий находился в розыске, как и прочие старые дворяне. Его отец погиб при штурме столицы Конрадом Мором, пытаясь защитить планету, вверенную его роду императрицей Аурелией, убитой незадолго до смерти самого комеса. Атилий был молод, полон юношеского запала и, как и прочие, питаем искренней ненавистью к узурпатору, а потому весьма полезен. Как и его гвардия, насчитывающая сто тысяч превосходных бойцов, переживших мясорубку, коей являлся тот штурм, и не перешедших на сторону человека, который прямо на поле той битвы провозгласил себя главой государства.

Силантию было лет двадцать с хвостиком, имел он рыжие волосы и зелёные глаза. Омрачался его вид болезненной бледностью. Только недавно он подхватил заразу на одной из планет, но принял решение присутствовать, несмотря на недуг.

Спустившись с трапа своего корабля, он осмотрел место встречи. Кто бы мог подумать, что мятежная организация соберётся на зелёной равнине! Она была прелестной. Покрытая росой изумрудная трава шуршала под ногами, обутыми в кожаные чёботы. В ста метрах текла очень широкая река, её берег сливался вдали с горизонтом, и течение было таким медленным, что становилось неясно, где она берет своё начало и куда неторопливо движется. Лишь легонько поток касался высокого берега, журча и никому не мешая, облачая этот водоём в ложную личину озера, столь же спокойного везде в любое время года. Солнце, наподобие Зевса, вонзало в землю копья света, как греческий бог метал своё самое грозное оружие. Не было уголка, до которого бы эти солнечные копья не долетели: куда не бросишь взгляд – нигде ни тени, ни деревца, только степь.

Силантий поспешил присоединиться к остальным, и стоило ему отвернуться от природы, как сразу предстало напоминание о существовании современного мира. Несколько транспортных кораблей, приземлившихся до прибытия Атилия, стояли вразнобой, хаотично и беспорядочно. Каждый охранялся несколькими вооружёнными солдатами, почти такими же, как тройка самых доверенных охранников братьев. Очень легко было найти белый шатёр, развёрнутый для гостей. Ветер трепал его края, множество прочих лидеров находились снаружи и вели оживленные беседы.

– А, Силантий, вот и ты! – окликнул кто-то юного дворянина.

К нему подошёл ют сорока лет, одетый в старую военную форму. Она была чёрной, поношенной, но в целом в хорошем состоянии. Золотая звезда поблёскивала на его груди. Символ былых заслуг выглядел жалко на фоне усталого лица, выдававшего страсть к потреблению табачных изделий, наряду с продолжительностью этой привычки. Морщины, испещряющие его лицо, прибавляли ему пару десятков лет, было у него несколько пятен на коже: одно, побольше, на лбу, спрятанное под кучерявыми чёрными волосами, другое – возле левого уголка рта. Это был Юлий Эраст, который считался другом семьи Атилиев. С отцом юного комеса он познакомился на войне, то был ненамеренный побочный эффект столь ужасного явления. Юлий шутливо отдал честь, прежде чем заметить немощность своего юного знакомого.

– О, боги, что ты подцепить успел, парень?

– Иди к нечистым, старик, – проворчал Силантий, к радости своей нашедший себе сиденье, – под дождём долго простоял. Вот и простудился.

– А с чего это ты?

– Хотел солдат подбодрить своим присутствием, – Силантий скрестил руки на груди, – но как по мне, впечатление оставил не лучшее.

– Интересные у тебя представления, парень.

– Не будут они любить нас, полюбят императора, как предатели на Галилее. Никчёмные трусы.

– Они увидели, как Мор твоему отцу голову отсёк одним ударом.

– Сейчас никому верить нельзя.

– Эти юты не предали тогда, не предадут сейчас, мой мальчик, – Юлий похлопал рыжего юнца по плечу. – Твоё бравое самопожертвование забыто ими не будет. Как добрался хоть? Без преград, надеюсь?