Удивительное тепло жизни

Ориону было крайне сложно сообщить подруге о своем отъезде – она этому тоже не обрадовалась бы. И это было сильнейшей правдой. В её глазах парень увидел столько грусти и непонимания, что в какой-то момент пожалел о произнесённом.

Теперь Рион неосознанно пытался запомнить каждый её жест, улыбку, смех. Он точно знал, что рано или поздно это всё закончится, и Мирабель останется лишь в воспоминаниях, но в тот момент он не хотел об этом задумываться.

После объятий с Мирабель парень всегда чувствовал себя лучше, как будто она ими была способна не то, чтобы исцелять, а возрождать.

Расставаться с ней в конце дня ему было по-особенному тяжело, словно уже тогда им приходилось прощаться навсегда. Ри не отходил от её дома, пока девочка не скрылась за дверью. Домой он шел вновь опустошённым. Придя к себе, парень пожелал бабушке с дедушкой спокойной ночи.

Как только он закрылся в своей комнате, то эмоции сразу же накрыли его с новой силой. Слова отца и Мирабель закружились в голове, словно в быстром вальсе.

Чтобы не тревожить бабушку с дедушкой, Орион лёг на кровать лицом в подушку и только тогда дал волю рыданиям. Сложно было понять, от чего именно. То ли просто от усталости из-за отсутствия выбора, права на мнение, на своё слово. То ли от того, что всё вокруг было, словно, против его счастья. В голове мелькали теплые воспоминания, связанные с бабушкой, дедушкой, друзьями, Мирабель. Как бабушка успокаивала в сложные моменты, помогала с учёбой. Как дедушка учил его основным знаниям и техникам работы. Его поддержки Рион практически не получал, но даже просто присутствие Филиппа облегчало ситуацию.

Бабушка с дедушкой заменили парню родителей. Они всегда были рядом, несмотря ни на что. Да, они не всегда были к нему справедливы, да и разногласия были, но у кого их нет. Ссоры и ругань тоже были, но по сравнению с положительными эмоциями, это всё не имело значения. Безграничная любовь ко всем людям из его окружения переполняли сломленную душу.

И теперь, после такой новости от отца, Риону нужно было от всего этого отказаться и идти против своих желаний и мечтаний.

Немного успокоившись, парень попытался найти положительные стороны во всей ситуации. Он перевернулся на спину, остановив свой взгляд на потолке. За всё время ему не удалось схватиться хоть за что-то хорошее, и парня вновь накрыло воспоминаниями.

Лёжа в слезах, Рион подумал, что ему никто не будет запрещать писать всем письма, сообщая о своих новостях.

«Но как же объятья, улыбки, смех, грусть? И всё это я не будет видеть ближайшие пять лет».

Парень вновь сменил позу: лёг на бок и свернулся в комок, словно потерявшийся и замёрзший котёнок. В таком положении ему нравилось спать в глубоком детстве и так ему удавалось достаточно быстро засыпать, но не в этот раз. От солёных слёз ему стянуло кожу лица. В душе Риона словно образовалась зияющая дыра. Такое в своей небольшой жизни ему ещё не приходилось ощущать и парню очень хотелось верить, что это в первый и последний раз.

Теперь Рион понимал, что его жизнь разделится на до и после, перевернувшись на все 180 градусов. В голове не укладывалось, что через одиннадцать дней жизнь парня больше не будет прежней, и он не будет просыпаться в своем доме, зная, что его ждут и любят.

Проведя всю ночь в размышлениях и опустошённом состоянии, Орион даже не заметил восхода солнца. Заснуть так и не получилось. Из-за того, что он больше не менял положение, всё его тело ужасно затекло. Недолго думая, Рион решил немного размяться и походить по комнате, но, подумав, что такого пространства ему маловато, пошёл в гостиную. В ней всё также витала напряжённая атмосфера вчерашнего вечера. От нахлынувших воспоминаний парень съёжился, по телу пробежались мурашки. Еле передвигая ноги, он подошел к окну и посмотрел сквозь грязноватые стекла. Как назло, глаза Ри наткнулись на бегающую по своему участку Мирабель. Такую счастливую и беззаботную, словно ничего и не произошло. Почему-то ему подумалось, что даже после отъезда она особо не заметит исчезновения друга. От этой мысли на глазах парня проступили слезы.

Вдруг Рион услышал шаги в комнате бабушки с дедушкой и скрип открывающейся двери. Быстро смахнув стекающую слезу, он повернулся в сторону исходящих звуков.

– Ой, напугал ты меня. Что ты здесь так рано делаешь? – сонным голосом спросила у Ри бабушка.

– Да так, что-то не спится, – парень потер кулаком глаза.

– Понимаю, ой, – бабушка Нюра схватилась за поясницу, – понимаю. Эта ночь, наверное, у многих из нас была бессонная.

Бабушка решила не отставать от внука и также подошла к окну. На ее лице промелькнула ухмылка. Рион проследил за её взглядом: конечно, она увидела Мирабель.

– Тебе правда она симпатична?

От неожиданного вопроса парень опешил.

– Не знаю, – ничего лучше не придумав, произнёс тот, почесав затылок.

– Ну я так и поняла. Ладно, тебе и так сейчас сложно, не буду допытывать.

– Спасибо, – на выдохе проговорил Орион.

Завершив неудобный диалог, Нюра с внуком принялись завтракать. Дед всегда встает позже бабушки, поэтому его они дожидаться не стали.

Прошедшая ночь дала Риону понимание о том, что жить с мыслью о своём отъезде краше судьбу не сделает, а настроение ухудшит. Поэтому парень принял решение забыть о прошедшем и жить как раньше, не думая о завтрашнем дне, чтобы всё шло так, как шло.

6 глава

Утренняя прогулка пошла Мирабель на славу – отяжеляющие мысли немного развеялись вместе с ветром.

Накладывая себе завтрак, девочка всё ещё ощущала лёгкую прохладу ветра, который всего мгновение назад обдувал её лицо. Быстро перекусив, Мира сделала свои домашние дела, не менявшиеся изо дня в день. Ближе к часу дня её начало клонить в сон, но, как только она заметила улучшающуюся погоду, это желание сразу отпало.

Мирабель выбежала на улицу в своей белой рубахе и туфлях без каблука, собрав волосы в не тугую косу. Как и любой другой девочке её возраста, Мире хочется одеваться в нарядные объемные платья, подобранные под дорогие украшения и красиво собранные волосы, но в их арсенале лишь однообразные и ничем не примечательные платья, идущие комплектом с такими же туфлями.

На улице солнце пекло намного сильнее, чем с утра, хоть ветер и остался таким же мягким, словно объятья с каким-то дорогим человеком. Мирабель решила пройтись по деревне и понаблюдать за жителями. Выйдя на тропинку, девочка встала перед выбором: либо пойти налево – в сторону дома Ри и дальше, мимо луга, к другим жителям, либо направо – в сторону поля, на котором трудились взрослые. Недолго думая, она выбрала второй вариант.

Мирабель пошла медленными шагами, дабы успевать осматриваться и впитывать летнюю красоту. Всё такой же лёгкий ветерок колыхал листья деревьев, создавая некую колыбельную. Вдоль тропинки были высажены стройные берёзы. Рядом с каждым домом находилась территория для высадки овощей, а если её не было видно, то значит, что она находилась за домом.

В своих туфлях Мира чувствовала каждый камешек на дороге, создавая не самые приятные ощущения. Вдруг девочка услышала такие же размеренные шаги за спиной, но не обратила на них должного внимания. В их деревне хоть было и не очень много людей, но на тропинках иногда встречались.

Впереди виднелось поле, на котором в сгорбленном положении работали жители разных возрастов. Если приглядеться, то можно было даже издалека увидеть, как они все устали. Молодые девушки и пожилые женщины, все они трудились не покладая рук. Пока Мирабель шла в своих мыслях её кто-то резко схватил за плечи и потянул в сторону. В этот момент её сердце чуть не выпрыгнуло из груди, а ноги стали ватными. Мира попыталась обернуться, чтобы увидеть того, кто её испугал до таких чёртиков, но у девочки всё никак не получалось.

– Куда идете, миледи? – послышался грубый мужской голос из-за спины.

– Ч-что? – из-за испуга девочка не узнала своего голоса.

– Ты так моего голоса пугаешься словно не узнала, – после этой фразы прозвучал звонкий смех Риона.

– Святые! Ты зачем меня так пугаешь, дурак, – толкая в бок произнесла Мира. – Ещё бы чуть-чуть, и тебе бы пришлось объясняться перед моими родителями, что произошло и почему я бледная, как снег.

Рион все также продолжал смеяться и держаться за живот, чуть ли не катаясь по дороге от смеха. Мирабель лишь фыркнула и пошла дальше, не решая присоединяться к этому затяжному развлечению

– Да подумаешь, я знаю, что тебе тоже смешно, – утирая слезы от смеха, произнес Рион.

– Да-да, очень смешно, просто обхохочешься, – остановилась девочка, скрещивая руки на груди и смотря в его бесстыжие глаза.

– Ты что, серьезно обиделась? Эх, ничего ты не понимаешь, – с лёгкой ухмылкой сказал Ри и щелкнул подругу по носу. – Ладно, обиженка, куда собиралась-то?

– Во-первых, я не обиделась, а значит и не обиженка, – девочка развернулась к Риону, указывая на него пальцем. – Во-вторых, какая разница куда я собралась?

– Да, не обиделась она, видела бы ты своё выражение лица, – немного посмеиваясь, проговорил Ри. – Но мне на самом деле просто интересно, куда ты собралась. Или это уже считается великой тайной?

– Подожди со своими вопросами. Ты мне лучше вот что скажи: как ты заговорил тем голосом?

Парень приподнял бровь, понимая, что это прекрасный случай для повторной демонстрации своего таланта.

– Ты про этот прекрасный бархатный голос? Да, знаю, он прекрасен.

– Именно про этот «неотразимый» голос, – в такой же шуточной манере продолжала Мира, закатывая глаза к небу.

Парень искренне не понимал, как ему удавалось выдавливать тот голос, но сам он получал необыкновенное удовольствие от результата.

– На твой вопрос я ответил, теперь отвечай на мой.

Мирабель молчала.

– О-о, а у тебя я смотрю уже проблемы с памятью, старушка, никакая ты не миледи.

– Не перебивай мои мысли, я помню вопрос. Никуда я не собралась, просто вышла погулять, дома всё равно делать нечего.

Засунув руки в карманы своих легких черных брюк, Рион медленно, словно наслаждаясь своим повседневным голосом, спросил:

– А почему не пришла ко мне и не позвала тоже пойти, мне, может, тоже нечего было делать?

Мирабель уставилась на него, пытаясь понять, шутит он или нет.

– Да ладно, – из-за его резкой смены томного тембра на звонкий и веселый, девочка немного опешила, – ты видимо все ещё не поняла, какой я гениальный шутник, но тебе, как истинной старушке такая оплошность простительна. К тому же, я сам только недавно освободился от дел и увидел, как ты выбежала из дома.

– Ничего я не выбегала, – уперев руки в боки, проговорила Мирабель.

На самом деле, как только она увидела хорошую погоду, то сразу же вылетела из дома. Мира никогда не думала о том, что будет говорить, из-за чего частенько попадала в неудобное положение. Брови Риона мгновенно поползли наверх.

– Поня-ятно, – протягивая гласные, начал он, – мало того, что меня боишься, так теперь и врёшь. Да-а, не ожидал я от тебя такого.

– Ой, вот не начинай только.

Ребята держали свой путь в никуда, за ни зачем и разговаривая ни о чем. Они полностью погрузились в спокойствие от простого нахождения друг с другом. Им не требовалось множество слов, чтобы чувствовать себя комфортно. Друзьям хватало перешептываний листвы, что говорила вместе с теплым летним ветерком. Изредка Мира и Рион пихали друг друга в бок, что вызывало у них искренний смех.

Все их разговоры были поверхностными и не уходили в совместные душевные терзания, но каждый из них боролся со своими крутящимися вопросами, так и оставляя их на корне языка, проглатывая все сильнее. И был у них один вопрос на двоих, задавать который не осмеливался никто:

«Как тебе удается сохранять позитивный настрой, не смотря на произошедшее?».

Состояние Риона выдавали хотя бы синякам под глазами, а вот Мирабель как была свежей и веселой, так и осталась.

К тому моменту они уже обошли всю деревню, но не собирались останавливаться. Недосказанность переплела их руки, не давая возможности разойтись по домам.

– Может, – Рион почесал затылок, – ты хочешь у меня что-то спросить?

Конечно ей хотелось, но комок слов, пытающийся переползти на кончик языка, вызывал не самые приятные ощущения. Неуверенно по размахивая руками, Мире всё же удалось выдавить из себя тот самый вопрос.

– Ничего себе неинтересные вопросы. На самом деле я об этом тоже недавно задумался и, на удивление, точного ответа не нашёл. Просто, если взять позавчерашний день, то я очень нелегко его пережил и, – Рион замолк, – как бы мне ни было стыдно это признавать, но той ночью я то и дело, что рыдал, – парень отвернул голову от своей подруги.

Глаза Мирабель округлились, а его щёки кажется даже порозовели.

«Дура я, дура».

Только девочка пообещала себе, что будет хорошо думать перед тем, как что-то спрашивать и все же не смогла изменить себе. Ранее Мире даже в голову не приходило, что тот Рион, которого она знает, умеет плакать.

– Извини за такой вопрос. Если не хочешь, можешь не продолжать.

– Да что уж, раз вопрос задан, то я должен на него ответить, – на самом деле для него это было возможностью наконец выговориться, скинув хотя бы небольшой груз своей боли. – Когда ты пришла после отца в комнату, мне стало легче, правда. Я ещё боялся, что зайдет бабушка или дедушка, а если бы они меня увидели в том состоянии… Не хочу, чтобы они лишний раз переживали.

– Если тебе станет легче, я могу тебя ещё раз обнять, – Мирабель считала, что может избавить таким образом человека от боли, переняв её на себя, но и пользовалась своим жестом она лишь с избранными.

– Было бы неплохо.

Ри присел на корточки, становясь на уровне Миры и после объятий он и впрямь ощутил облегчение. Ему это всегда помогало.

– Так вот, после полученной информации, которая меня просто убила… Извини, но я не могу её тебе пока рассказать и не знаю даже когда удастся, – Мира понимающе кивнула. – После всего, мне было крайне тяжело, и даже не знал куда себя деть. Ты очень мне тогда помогла, даже не подозревая об этом. Всю ночь я провёл в огромном количестве мыслей, которые просто не хотели укладываться в голове. В итоге, тогда я не спал всю ночь. Весь день со мной была бабушка – дед уехал по каким-то своим дедовским делам. И хоть я и пытался скрыть своё состояние, Нюра всё равно всё видела и чувствовала. Мы с ней обсудили прошлое, настоящее, будущее, что творилось у меня в душе, и после вроде как успокоился. Хоть разговор и помог мне снять первичное напряжение, но страх всё равно утяжеляет мое существование. На людях я надеваю что-то вроде маски, показывая, что со мной всё хорошо. И как бы я ни хотел всех обманывать о своём состоянии, я понимаю, что у вас свои проблемы и нагружать ещё и своими… Это было бы максимально не по-мужски.

– Но сейчас ты же смог мне почти все рассказать. Надевать свою маску передо мной не нужно. Я хоть и не всё смогу понять, но постараюсь.

– Ты – это другое. Тебе я могу всё рассказать, но и ходить постоянно грустным и с плохим настроением тоже не хочется, – Рион поймал себя на мысли, что слишком разговорился. – Однако ты всегда можешь поделиться со мной всем, о чём ты думаешь, даже если это что-то плохое и связано со мной, – с легкой ухмылкой произнёс он.

– Жизнь тебя, видимо, ничему не учит, – девочка покачала головой. – Может, у тебя есть ко мне какой-то вопрос?

– Знаешь, на самом деле да, но я их не могу сформулировать. Слова как-то путаются, – парень потер лоб.

– Прости ещё раз.

– Забудь, главное, что обсудили тот момент. Но тут уже должен извиняться я – занял всё время нашей прогулки.

К тому моменту ребята вернулись к дому Миры и прощаясь, Рион кинул на прощанье:

– Пока, старушка, не врежься в дверь.

Отвлекшись на пробегающую кошку, девочка врезалась в дверь. Звонкий смех Риона оказался оглушительным. Парень сел на корточки, чуть ли не задыхаясь.

– Это карма, – через смех крикнул он.

– Ой, всё, иди от сюда.

Мире было крайне тяжело скрывать и свою реакцию от такого, поэтому, как только зашла домой, то наполнила пространство своим заливистым детским смехом.

7 глава

Утро. День. Вечер. Ночь. Не важно. Главное, что во всей стране было всего несколько мест, вечно покрытых густым и непроглядным туманом, и самым известным была гора Сартаз.

Об этой горе несколько веков ходили десятки легенд. Хоть каждая из них и гласила о своём, но все они сводились к одному и единственному концу – гибели каждого, кто осмеливался вступить в этот туман. Те, кто туда уходили, больше никогда не возвращались. Эти истории пробуждали в жителях страх самого тумана – наверное, поэтому они в них верили очень долгое время.

Но другая часть населения, которая не поддалась на эти мифы, и те, кто знали на самом деле, что скрывалось в тумане, никогда этим не делились с другими. Во-первых, других не переубедишь, если только они сами не проверят, а, во-вторых, им нравилось наблюдать за незаинтересованностью пугливых людей в правде.

Семья Мирабель принадлежала к тем, кто знал правду, но самой девочке об этом никто никогда не рассказывал, пока ей самой не предоставилась возможность увидеть всё своими глазами.

Верхушка горы была увенчана замком, покоившегося на своем месте более двух веков и то, как его установили на такое место, долгое время оставалось также неизвестным. Кто-то предполагал, что он высечен в горе; кто-то – что гору обрабатывали несколько лет, чтобы была возможность построить, но всё было куда проще: во времена освоения территории люди искали самое безопасное место для постройки замка, и нашли его на этой горе. Её вершина была будто срублена и идеально подходила для расположения резиденции.

В конце шестнадцатого века некий Грегор Киндэс вступил на престол. Народ его выбрал самостоятельно, так как прошлая династия была полностью истреблена за предательство своего государства. Из-за прошедших событий, народ относился положительно к новому правительству. За время своего правления Грегору удалось поднять много городов и деревень с низов, буквально возрождая из пепла. Он дал начало одной из самых долгих династий, что видела история их страны. В отличии от других больших государств, что окружали с двух сторон, их страна имела более менее устоявшуюся власть.

У Грегора Киндэс было пять детей: три сына и две дочери. Сам правитель и четверо из его отпрысков умерли во время эпидемии чумы. Здоровье выдержало только у старшего сына Габриэля – во время пика заражаемости он был в отъезде: находился за границей по просьбе отца. Неизвестно, специально отец таким образом сохранил жизнь своему сыну или нет, но вне зависимости от обстоятельств, жители были ему благодарны.

Габриэль был словно копией отца, как внешне, так и внутренне. Он был такой же благородный, честный, любящий человек. Женился он на госпоже Элизе, которую встретил как раз таки во время своей поездки за границу. Она родила ему две дочки и сына, которого любила даже больше собственного мужа, а если быть точнее, то Габриэля она не любила вовсе. Побуждения Элизы выйти за него замуж были совершенно эгоистичны – чтобы сделать своего будущего сына королем. Она этого добилась, отравив Габриэля через свою наемную служанку. Конечно, она позаботилась о неразглашении этой тайны, но какой ценой никто не знает и сейчас.

В семнадцатом веке на престол вступил сын Элизы – Эдгар. Он был очень богат, унаследовав от отца приличное наследство. Эд был избалован безграничной любовью своей матери, переходившая все рамки дозволенного, позволяя сыну всё и не упрекая ни за что. Он не забывал также вести разгульный образ жизни, пропивая все возможные и невозможные деньги. В таком состоянии следить за своей страной было просто невозможно. Народ его ненавидел, устраивал протесты, пытаясь свергнуть правителя, но его жена – Ив – предпринимала все возможные попытки, чтобы их угомонить. Как раз её народ и любил. Она всегда старалась помочь людям, раздавала нуждающимся все, что им было нужно. Для них она была личным солнцем, единственным источником света во всей этой суматохе и неразберихе.

Из-за своего разгульного образа жизни у Эдгара было шестеро детей. Из них четыре дочери и два сына. Старшего звали Джон, а младшего Томас. Эду было абсолютно все равно на всех, кроме матери. Она практически одна воспитывала шестерых маленьких детей. Говорить, как ей было сложно – это ничего не говорить.

Томас был самым младшим не только среди братьев, но и в семье в целом. Он рос маленьким проказником, за которым было невозможно уследить. Том постоянно всем надоедал, везде бегал и что-то ломал. Ив не могла сидеть только с ним, поэтому приняла решение не обращать на него внимания и вовсе. Таким бездействием она совершила огромную ошибку.

В один из зимних дней дети гуляли на улице. Кто-то играл в снежки, кто-то катался с горки, а кто-то просто лежал в снегу. Братья играли в снежки только вдвоем, не допуская к опасному развлечению сестер. Джон пытался делать небольшие снежки, чтобы брату не было больно, но младший не считал это нужным. Томас делал снежки размером с голову и со всей силы кидал в старшего брата. В один момент ему совсем стало скучно кидать лишь снег, и мальчик решил кидать снежки, внутри которых прятал ледышки больших и малых размеров.

В момент Джона окликнула одна из сестёр. Парень, не задумываясь, повернулся к ней, и в этот же момент ему в висок прилетела глыба льда. В глазах темнело, ноги подкашивались. Все сестры мигом оказались у старшего брата. С их стороны доносились всхлипывания и фразы:

«Очнись», «Открой глаза», «Ты нас слышишь?», «Мама! Позовите маму!», «Томас, ты что сделал?!».

Эти фразы кружились в воздухе, словно ураган, вызывая в теле Томаса дрожь, но он не чувствовал ни обиды, ни тяжести на душе от содеянного. Ему было абсолютно всё равно. Белый и пушистый снег медленно становился алого цвета, а из глаз сестёр неумолимо текли слёзы, падая на уже мёртвое тело старшего брата.

После этих событий Томасу, конечно же, не досталось от отца, выпившего как всегда больше нужного, но мама была в бешенстве. Она была готова сделать всё что угодно, но простить себя за недосмотр никак не могла. Погрузившись в разочарование в себе, Ив не ела, окончательно перестала следить за детьми и помогать населению. Сёстры переняли эту ответственность на себя по собственному желанию. Эдгар стал выпивать ещё больше только после смерти старшего сына, но подобное совпадение он отрицал. Правитель не смог пережить боль утраты и в один из дней перешёл грань и выпил уже непозволительно много алкоголя.

Через месяц на престол вошёл Томас. По образу правления он не сильно разнился со своим отцом. Даже его жена была чем-то похожа на Ив. Единственное отличие – меньшее количество выпитого алкоголя.

В их браке было четверо детей. Первым ребёнком был сын, вторым и третьим – дочери, и последним – сын, умерший сразу после рождения вместе со своей матерью. Она не смогла пережить свои четвёртые роды. Томас хоть и был разгильдяем, но жену свою любил искренне. Она, наверное, была единственным человеком, которого он любил. Смерть жены окончательно выбила его из колеи, что подкосило также и народ. Но истории их семьи не переставала находить совпадения с предшествующим. Смерти Тома была идентична причине смерти его отца – спирт.

Следующим королем стал его сын – Фред, которому абсолютно не было дела до всего и всех. По словам Фреда, его детство было крайне тяжелым. Эту фразу он использовал всегда, когда не хотел что-либо делать или не мог придумать стоящую отговорку. Его жена также не была заинтересована в помощи своему народу, детям или кому-либо ещё. Жители вновь устраивали протесты. Они долго молчали – несколько десятков лет. Разногласия и непонимание с двух сторон достигли апогея. Протест происходил за протестом, но никто так и не осмеливался даже близко подходить к замку, поэтому все попытки народа шли впустую. Фред, конечно же, знал о происходящем, но никак на это не реагировал. Он был максимально спокойным и ни о чем не переживал.

Их дети были копией Фреда. До конца семнадцатого века они ничего не меняли, никак не улучшая и не ухудшая жизнь населения. Жители уже свыклись со своими проблемами, из-за чего протесты прекратились.

Но восемнадцатый век начался с лучшего. На престол вступил Бредли – праправнук Фреда. Он хотел изменить эту страну. Придумывал стратегии для улучшения условий жизни. Все его в этом поддержали и предлагали свои идеи. Народ практически сразу стал ему доверять. Им всем надоела застоявшаяся жизнь, народ хотел перемен и они их получили.