Пленники

Теперь Крутов пришёл в некоторое замешательство. И мэр, и Нечепорук видели, что тому неловко предстать – и в какой-то мере вроде бы безосновательно – человеком, слушающим пустые россказни. Нечепорук, тем временем продолжал:

– Говорю вам вполне серьезно: я согласен отказаться от проекта застройки в «Зелёной роще». Я вижу, что он отчасти не проработан, излишне скор, а главное, люди оказались к нему не готовы. Я не имею в виду, что отказываюсь от своих идей вообще, нет: они родились осознанно, и в моём представлении по-прежнему ценны, только лишь нуждаются в корректировке. Но я готов взять паузу в этом вопросе. И не торпедировать принятие решений городским советом.

– Что значит «взять паузу»? Вы откладываете свой проект, чтобы усыпить общественное мнение, или планируете зайти с другой стороны?

– Мне обидно слышать ваши предположения, Юрий Иванович. Хотя, я признаю это, вы имеете определённое право – не юридическое, моральное, – относиться ко мне без особого пиетета. В конце концов, я и в самом деле неосторожно попытался затронуть то, что столь дорого вашему сердцу. Но всё-таки прошу вас оставить своё ко мне предубеждение.

– Вы правы. Я действительно говорю сейчас как задетый, обиженный человек, – не без огорчения признал Крутов. – А мы ведь ведём с вами деловую беседу, в которой личным обидам не место. Так что и я вас попрошу в свою очередь не обижаться на меня за мои необдуманные высказывания.

– Юрий Иванович! Конечно же, я не обижаюсь на вас! Я только заметил, что мне тоже в какие-то моменты может быть неприятно не меньше чем вам. Но это никак не повлияет на мою готовность к диалогу с вами. Вы спросили про паузу. Я отвечаю: под паузой я действительно подразумеваю паузу, а не замыливание глаз. Я намерен приостановить любые свои действия в отношении этого участка леса и потом уже принять окончательное решение.

– Зачем же это? Чего вы хотите дождаться в результате?

– Хочу посмотреть на развитие событий. И ещё больше хочу, чтобы остальные посмотрели тоже. Думаю, что для многих это будет откровением. Юрий Иванович, позволю себе предположить – ну, до меня долетают некоторые известия, – что вам пообещал свою поддержку Артемьев.

Крутов не стал отрицать:

– Да, Никита Борисович действительно предложил мне поддержку. Мы нашли точки соприкосновения, и у меня не было причин отказываться от его содействия. Около месяца назад мы беседовали с ним по разным вопросам, но поскольку я давно не вмешиваюсь в политику, ограничились одной «Зелёной Рощей».

– Вы не вмешиваетесь, но вот вас вмешивают, к сожалению. И делают это, как я вижу, без вашего ведома и согласия. Дело в том, что Никита Борисович Артемьев сам претендует на этот лес. И по причине, аналогичной моей: он тоже имеет некоторые мысли насчёт его застройки. Он говорил вам об этом?

– Об этом? Нет.

– Вот видите! – расстроился Нечепорук. – А, тем не менее, это так: у меня информация из надёжных источников, а значит, достоверная. Он интересуется этой землей не меньше моего, а может, и больше, потому как я в интересах города готов отказаться от своих планов, но вот готов ли отказаться он? Собственно, этим и вызвана моя пауза. Для меня важно прекратить подковёрные игры Артемьева не только с лесом, но и с людьми, в частности, с вами. Я надеюсь вывести его на чистую воду. Давайте поспорим: как только я сообщу о своём отказе, так тут же здесь, – Нечепорук обвёл глазами кабинет мэра, – нарисуется он и предъявит свои требования на этот участок.

– Я не собираюсь спорить, но согласен подождать и убедиться в том, о чём вы говорите. Если, конечно, вы до конца пойдёте в своих стремлениях и действительно возьмёте эту самую паузу.

– Я всегда шёл до конца – это известно вам ещё по тому времени, когда я занимал должность прокурора. – Крутов кивнул. – В данном случае я тоже пойду до конца: мне нет резона выглядеть смешным, а тем более лжецом в ваших глазах. Раз я заявил, что Артемьев ведёт себя нечестно, я должен это доказать. Хотя… есть один момент. Я сделаю так, как говорю, если вы пересмотрите своё мнение относительно Никиты Борисовича и не станете, сотрудничая с ним, тем самым поддерживать вынашиваемый им проект.

– И вместо этого поддержу ваш?

– Ну зачем же? Совсем не обязательно. Да и необходимости в вашей поддержке у меня может попросту не быть: я ведь пообещал, что решение относительно собственного проекта буду принимать потом. Не исключаю, что вообще его сверну.

– А смысл? – Крутов пытливо посмотрел на Нечепорука. – Не вводите меня в заблуждение, Аркадий Павлович. Я, может, и поддался на увещевания Артемьева, который повёл себя не вполне честно – допускаю это. Но какой резон мне наступать на те же грабли снова? Зачем вам отказываться от своего проекта после того, как конкурент будет устранён?

– Но я ведь не говорил, что он будет устранён! Помнится, я сказал, что преследую только одну цель: хочу вывести его на чистую воду. Я выступаю за честную конкуренцию, Юрий Иванович. Судите сами: я открыто вышел с проектом по «Зелёной роще» и получил в ответ недовольство общественности… Теперь я должен принимать решение: стоять мне на своём или прислушаться к мнению горожан? Допустим, я выберу второе. Но я откажусь – а мой конкурент тут же перехватит инициативу и, возможно, не будет никого слушать, то есть наплюет на общественность и любыми способами добьётся своего. Согласитесь, – Нечепорук взглянул Крутову в глаза, – это нечестно.

– Согласен.

– Вот я и намерен поставить нас с ним в равные условия: сначала подтолкнуть его открыть свои истинные цели, а потом – к открытой конкурентной борьбе. Пусть будут два, три, да хоть четыре равноправных проекта. И пусть будет конкурентная борьба: какой из этих проектов принесёт больше всего пользы городу. Вот это, по-моему, было бы честно.

– То есть вы считаете, – поднял седые кустистые брови Крутов, – что застройка этого участка лесного массива просто-таки неизбежна? И отстаиваете только лишь честность конкуренции бизнеса, но не конкуренцию мнений?

Нечепорук пожал своими мощными плечами.

– Нет вопросов! Я готов отстаивать любую конкуренцию, если в итоге она принесёт пользу Калинову. Так ведь? – обратился он к Румянцеву, молча слушающему этот разговор.

– Безусловно, – поспешно откликнулся тот. – Именно так! Вариантов может быть много, но, выбирая один из них, мы должны исходить в первую очередь из общественной пользы.

– А если окажется, что польза состоит как раз в том, чтобы сохранить лес?

– Значит, мы сохраним лес! Правда, Пётр Васильевич? – Мэр снова утвердительно кивнул, и Нечепорук продолжил: – Вот только остальные проекты тогда явно должны быть менее полезны. Кто знает, что предложат другие участники? Возможно, что-то такое, что одобрят горожане. Неужели вы и тогда будете против? Ведь вы же встали сейчас на защиту не просто леса, но и общественного мнения!

– Вообще-то изначально я встал именно на защиту леса. Это потом уже ко мне присоединились те жители города, которые разделяли мою позицию. Так и сложилось это самое «общественное мнение».

– То есть, если оно поменяется, вы пойдёте ему вопреки?

– Я не могу судить абстрактно. Сейчас для меня важно спасти лес. Потому что конкретно ваш проект мне не нравится, и не мне одному, а других проектов я не видел, включая и названный вами проект Никиты Борисовича Артемьева.

– Так давайте его увидим! – оживился Нечепорук. – Увидим и позволим всем остальным рассмотреть его так же, как в своё время рассматривали мой. Взвесим все за и против. После этого вы можете поддержать Артемьева в том случае, если его идеи вам понравятся больше моих. Но только после этого, а не теперь, когда он мутит воду. И водит вас за нос, к тому же.

– Теперь вы мне предлагаете партнёрство, – заметил Крутов, выделив слово «вы».

Нечепорук согласился:

– Да, так же как пару месяцев назад – Артемьев. Я в более невыгодном положении после того, как он вас подвёл.

– Не знаю, готов ли я рискнуть снова.

– Какой же есть другой путь?

– Бороться самому. Так, как я и боролся до разговора с ним. Опираясь сугубо на народ: у нас в городе есть немало порядочных и достойных людей, которые тоже могут быть моими союзниками

– Да, но победите ли вы с ними?

– А с вами? Смогу ли я победить?

– Со мной вы по крайней мере не проиграете. Что вы теряете, вступая в союз со мной? На данном этапе? Ничего. Я иду в отказ – это уже ваша победа. Появляется, правда, Артемьев, как бы вместо меня, но это означает лишь то, что борьба начнётся заново. А я в ней на вашей стороне – по причинам, которые уже назвал.

– Честная конкуренция?

– Именно. И мэр нас с вами поддержит.

– Само собой, – подтвердил Румянцев.

– Мы начнём игру сначала. И будем обеспечивать соблюдение правил.

Крутов вздохнул:

– Всё так, только вот для меня это не игра.

– Это игра, прежде всего, для Артемьева, поскольку для меня это – бизнес. А вот он ведёт закулисные игры, и даже набирает себе союзников: вы не единственный у него.

– Вот как?..

– Именно. Говорю вам точно. – В голосе Нечепорука появилась твёрдость. – У него есть ещё козыри в рукаве – большой стоимости.

– Что же… – Теперь вздох Крутова был ещё более грустным. – Наверное, у меня нет выбора, кроме как согласиться. Хотя я не скажу, что делаю это с лёгким сердцем.

– Вы не верите мне, – предположил Нечепорук.

Крутов уточнил:

– Я хочу вам верить.

– В таком случае, я постараюсь вас не подвести. И оправдать ваше доверие. Позвольте только ещё один вопрос.

– Пожалуйста.

– Каково ваше мнение насчёт старого рынка?

– А, реконструкция под торговый центр!.. – Крутов усмехнулся. – Здесь я на вашей стороне: тот рынок себя изжил. Это рассадник беспорядка и антисанитарии. Опасаетесь, что и здесь я вам буду ставить палки в колеса?

– Нет: просто важно ваше мнение. Как партнёра, – подчеркнул Нечепорук со значением и добавил: – Я надеюсь на это.

– Я бы в любом случае выступил в данном вопросе на вашей стороне: потому что думаю так же.

– Вот и спасибо вам. Очень, очень признателен за искренность.

Выпроводив Крутова и обговорив существенно переменившуюся ситуацию с мэром, Нечепорук набросал новые ключевые позиции к предстоящей сессии. Кое-что предстояло поменять: что-то убрать, что-то добавить. Вопрос по «Зелёной роще» должен был теперь звучать совсем по-другому: как заявление Нечепорука о приостановке борьбы за лес. Это станет сенсацией. Пожалуй, даже не стоит менять проект решения сессии, пусть все ждут одного, а услышат совершенно другое. Почти как в суде, когда хороший защитник или обвинитель в решающий момент делают заявление, ломающее всю составленную противоположной стороной картинку. Пусть и Артемьев поломает голову над тем, что задумал его противник! Ну, и раз уж «Зелёная роща» отходит на второй план, на первый можно выводить старый рынок и торговый центр «Каскад». Самое время: пока противники сбиты с толку и спешно пытаются прийти в себя. А заодно и ошибаются.

Он взял свой телефон и набрал зятя:

– Андрей! Дело к тебе очень срочное: на эту сессию надо подготовить выступление по реконструкции рынка. Предельно чётко и аргументировано изложить все преимущества того, что мы планируем сделать. Ну, и придётся выступить – или тебе, или Сотниковой. Хотя лучше бы тебе: ты же ведёшь вопрос по «Каскаду». Справишься? Вот и отлично. Не сомневался в тебе. А Веру я попрошу помочь с докладом – так, чтобы не к чему было придраться.

9

– Андрей? – На пороге кабинета стояла Элла. – А я к тебе!

– Да, заходи, конечно. Что-то случилось? – спросил он: жена не так уж часто захаживала к нему на работу и в дела обычно не вмешивалась. Значит, вопрос должен быть личным.

– Ничего. – Она прошла и устроилась в кресле у окна. – Ехала мимо, решила заглянуть. Узнать, как ты. И посоветоваться: я хочу всё-таки купить шторы – обновить холл. Мама говорила, в салоне на «Центральном» хороший выбор, она и себе там брала: те с тиснением, в спальне.

– Если действительно хороший выбор, то подбери что-нибудь, конечно. Что ты хочешь?

– Я вот думаю: ламбрекен? Или просто шторы? Но такие, знаешь, дорогие. И тяжелые – чтобы смотрелось, как в театре.

– Не знаю… – засомневался он. – Не будет это слишком тяжело для холла?

– Вот и я не знаю. Или лёгкие и ламбрекен?

– Я бы выбрал шторы. И лёгкие. Зачем нам тяжёлые, как в театре?

– Это было бы красиво. У нас шикарные гардины, к ним надо что-то подходящее.

– Гардины как раз лёгкие. Лёгкие шторы тоже бы подошли.

– В общем, просто шторы? А какой тогда цвет?

– По-моему, смотрелся бы голубой.

Элла возразила:

– Он холодный. Зимой там замёрзнешь с голубыми шторами!

– Светлый оттенок будет нормально. Ну, посмотри пока сама, – примирительно сказал Андрей. – Если что-нибудь выберешь, потом съездим и посмотрим ещё раз.

– Это было бы лучше всего: мы так мало времени проводим вместе! И кстати, ты помнишь, что нас пригласили Александровы? На пятницу?

– На пятницу?..

– Конечно, ты забыл! Как всегда. Ты вообще не ориентируешься во времени.

– Я не забыл! Я только не знаю, получится ли у меня: в пятницу сессия горсовета, там будет мой вопрос. И я могу задержаться…

– И этому ты так рад?

– Почему рад?

– Я не вижу, чтобы ты был расстроен.

– Я и не расстроен! Я просто занят, по работе! Это можно объяснить Александровым.

– Я уже пообещала Наташе, что мы будем. Вдвоём!

– Почему ты решила за меня? Я не говорил тебе, что точно пойду, ты сама придумала. А теперь предъявляешь мне претензии!

– Но ты и не говорил, что не пойдёшь! Я не знала, что ты будешь занят. Что я должна теперь делать, если уже пообещала?

– Сходи одна.

– Я не хочу идти одна, как будто у меня нет мужа, – заявила Элла.

– Ты постоянно ходишь куда-то одна, в «Клуб зеро», ещё куда-то – я даже не знаю, где ты бываешь! И вдруг оказывается, что тебе никак нельзя пойти одной в гости!

– Ты только и знаешь, что попрекаешь меня! Попрекаешь, что я не сижу дома!

Андрей знал по опыту, что надо остановиться, но не удержался и бросил:

– Можно не сидеть дома, но найти себе занятие получше, чем торчать в бильярдной с мужиками!

– Как будто ты нигде не бываешь – просто святая невинность! – тут же взвилась Элла. – Как будто у тебя нет баб! Или ты думаешь, я слепая? Не знаю, что ты имеешь их, когда хочешь и какую хочешь? Это только на меня у тебя вечно не находится времени! Даже когда я прошу!

– Элла!.. – крикнул он ей, однако она уже выскочила, хлопнув дверью.

«Как всегда. Теперь она уйдёт в загул как минимум на неделю. Станет пропадать у Артурчика, у своих пустозвонок подружек… Ещё где-нибудь… А потом мы помиримся: у нас всё всегда идёт по одному кругу, – подумал он и усмехнулся не без горечи. – Сколько мы будем так гонять друг друга?»

***

Лариса стояла на лестничной площадке между вторым и третьим этажами и ждала: несколько минут назад прямо впереди неё по коридору прошествовала Элла – по всей видимости, к мужу (кабинеты «Элит-коммерса» размещались как раз в правом крыле третьего этажа). И через время по всей логике должна была проследовать обратно.

Жену Андрея она узнала мгновенно, хотя и видела её прежде не больше, чем пару раз. Своим видом она врезалась Ларисе в память ещё в первую их такую же случайную встречу. Наверное, потому что кто-то из офисных девчонок сообщил ей восторженным шёпотом: «Это Элла Ярошенко. Какая красивая!». И она всмотрелась напряжённым оценивающим взглядом: так кто же рядом с Андреем? Элла напоминала красавицу из народной сказки, какую-нибудь Василису Прекрасную или Премудрую: круглолицая, с большими, широко распахнутыми серыми глазами и русыми волосами почти до пояса. И смотрелась так же сказочно ярко: высокая, статная, тщательно причёсанная и броско, очень дорого одетая. По отцовскому офису она ходила неспешно, походка её не отличалась летящей лёгкостью. Но причислить это к недостаткам Эллы было бы явной несправедливостью: всё-таки в целом она производила отличное впечатление. Несмотря на кричащую яркость и определённую нехватку вкуса, спрятанную за стоимостью её нарядов, в ней было что-то притягательное, приятное взору – это, хоть и без всякой радости, признавала даже Лариса. Куда радостнее было бы узнать, что жена у Андрея блеклая и ничем непримечательная, как серая мышь. И сказать себе с полной обоснованностью: да, его возле неё держат только деньги. Увидев же её настоящую, в этом можно было усомниться. Оставалось уповать на то, что однажды всё изменится: Элла больше не сможет его удерживать, они расстанутся, он станет свободным… И путь к нему будет открыт.

Нынешнее появление Эллы в «Инвест-трейде» явственно и безжалостно напомнило Ларисе, что все подобные фантазии пока что не имеют никакого отношения к реальности: что значат её бестелесные мечты, когда она здесь, его жена, из плоти и крови? Она приходит к нему, с ним разговаривает, имеет право входить, не спрашивая позволения, и звонить в любое время дня и ночи. И он точно так же идёт отсюда к ней, в их дом, где они остаются вдвоём, наедине друг с другом. Даже само это словосочетание «его жена» подчёркивало для Ларисы её собственный статус никчемной самозванки. Осознавать это было бесконечно больно.

Поджидая Эллу, Лариса и сама не знала, зачем ей это нужно. Разговаривать с ней она не собиралась, знакомы они не были. Тогда что же её держит? Какое-то странное, болезненно стыдливое ощущение, будто, разглядев вблизи эту девушку, она на мгновение прикоснётся к их с Андреем частной, закрытой для неё жизни.

Элла всё не появлялась, по лестнице то и дело кто-нибудь ходил, вверх или вниз, и Лариса, вздохнув, поднялась на следующий этаж в приёмную. Она спросила какую-то ерунду у Тамары – просто чтобы скоротать время, – но болтовня секретарши нервировала, к тому же Лариса опасалась, что пропустит появление супруги Андрея, и поспешила обратно. Эллу она заметила почти сразу: та стояла на том же месте, где пару минут назад занимала позицию она сама. Внутренне сжавшись, Лариса замедлила шаг, спустилась ниже и осторожно посмотрела на соперницу, уже готовая испить всю неприязненную горечь. Однако увиденное привело её в смущение и замешательство: полуотвернувшись и прислонившись к стене, Элла плакала. Плакала тихо, беззвучно, но её чуть вздрагивающие плечи и скомканный носовой платок в руке не оставляли в том сомнений. Вместо заготовленной неприязни Лариса невольно почувствовала к ней жалость: нарядная, с аккуратно подобранными волосами, в узкой тёмно-красной юбке, белом пуловере и красных с золотой отделкой туфлях на каблуках, делавших её ещё выше, она и правда вызвала к себе неподдельное сочувствие. Незаметно бросив на неё ещё один взгляд, Лариса прошла мимо.

«Наверное, они поссорились, – подумала она без всякого злорадства, просто отмечая как факт. – Давно ведь говорят, что они не особенно ладят. Похоже, это правда. Но тогда что же получается? – вдруг задалась вопросом Лариса. – Я летаю от счастья, потому что он улыбается мне так светло, а она из-за него плачет. Кто же из нас двоих имеет больше?».

***

Сессия городского совета состоялась, в точности соответствуя сценарию Аркадия Нечепорука: депутаты ждали доклада по «Зелёной роще» и вероятного скандала – не зря же в зале присутствовали и Крутов, и Артемьев. Однако скандала не последовало. Да и доклад, хоть и прозвучал, оказался совсем не таким как предполагалось: вместо того чтобы отстаивать свой проект, Нечепорук внезапно объявил, что намерен приостановить его реализацию, а в дальнейшем не исключено, что и вовсе закрыть из-за «недоработанности». Нечепорук призвал местных бизнесменов и политиков уважать мнение горожан. Его заявление одобрил Крутов. Артемьев промолчал. По большому счёту, ему сейчас и нечего было говорить: предмет спора исчез, а хвалить Нечепорука за взвешенность и мудрость – просто смешно. Ясно было, что Нечепорук хитрит, однако Артемьеву хватало выдержки и рассудительности, чтобы сгоряча не наломать дров. Он тоже решил взять паузу: определиться с собственными дальнейшими действиями. Тем временем, пользуясь смятением и замешательством конкурентов, Нечепорук сделал ещё один ход на опережение: устами директора ООО «Элит-коммерс» заявил о безальтернативности реконструкции отжившего свой век рынка. Тем, кто имел там торговые точки, было предложено прекратить противодействие и включиться в переговорный процесс: «Единственный путь в этой ситуации – это компромисс. Мы приветствуем его и готовы рассмотреть любые разумные предложение». Триумфатором этой пятницы стал не только Нечепорук, но и Андрей. Однако триумф был на работе, но не дома.

Неделя была на исходе, а они с Эллой после той ссоры из-за визита к Александровым (который она, кстати, прекрасно нанесла одна) так и не помирились. И за шторами в салон на «Центральном» тоже так и не выбрались. Не скандалили больше, но продолжали косо друг на друга смотреть и придираться ко всяким мелочам. Андрей ждал, что Элла вот-вот растает и, как обычно бывает, дальше последуют её поцелуи и ласки. Он хотел этого, моментами хотел сильно, но пока что не шёл ей навстречу: она сама затеяла тот скандал из ничего, пусть и о перемирии тоже просит сама. Однако вопреки его ожиданиям она упорно держалась.

С самого утра воскресенья Андрей занялся наведением порядка на нижней полке шкафа. Старые счета, цветные журналы, рекламные проспекты, каталоги товаров, открытки – всего этого добра скопилось непозволительно много, – и каждый раз, когда дверца шкафа открывалась, они грозились дружно вывалиться на пол. А сегодня взяли и вывалились. Он психанул и принялся разгребать рассыпавшуюся кучу бумажного хлама, пытаясь отобрать то, что ещё может понадобиться, и откладывая в сторону остальное.

Элла расположилась в спальне на кровати: листала какой-то глянец, клацала пультом телевизора – музыка, ток-шоу, фильм, музыка, – долго рылась в розовой тряпичной сумочке со всякой своей женской дребеденью. Вставала, садилась, несколько раз, высунувшись из-за двери спальни, бросала взгляд на мужа и, так ни слова не сказав, снова исчезала за дверью.

– Андрей! – наконец, позвала она.

– Что тебе?

– Ничего. Просто подойди.

– Я же занят! Могла бы и сама подойти.

Тем не менее, он бросил свою возню с бумагами и подошёл к кровати.

– Что?

– Неужели ты так сильно занят, что не можешь ради меня оторваться от своих дел?

По её глазам с озорными искорками и нетерпению в голосе он уже понял, чего она ждёт, и улыбнулся в предвкушении: наконец-то!

– А! Соскучилась?

Она поймала его просящий взгляд.

Искорки в глазах Эллы заплясали ещё задорнее, яркие вишнёвые губы, чуть тронутые улыбкой, так манили… И сама она вся тоже так манила!

– Иди сюда. – Её рука легла на его руку. – Ну, ближе…

Чуть помедлив, он наклонился к ней – она обхватила его за шею – и поцеловал её губы, верхнюю, потом нижнюю. Потом она открыла рот, и его язык прошёл между её зубами. Она не ответила с пылом страсти, но медленно и с ленивым наслаждением ласкала его язык. Он чувствовал, как кровь пульсирует в голове – тяжело и гулко. И сердце бьётся – быстро и так же тяжело.

– Хочешь меня? – спросила она.

– Да. – Его тело уже подалось к ней вперёд, когда она неожиданно отстранилась и убрала руки. Он растерялся, как ребёнок, потерявший игрушку. – Чего ты?..

– А её тоже хочешь?

– О чём ты вообще?

– Но она же нравится тебе? Нравится, да?

– Кто?!

– Ну, не знаю! Кто там у тебя сейчас? Эта шлюха… Есть же какая-то, из-за которой ты ходишь такой довольный. Вот и иди к ней!

– Ты чокнутая, Элка! – теперь разозлился и он. – То виснешь сама, то посылаешь – не поймёшь! Ещё и несёшь какую-то хрень! Ну тебя в болото!

– Да ну тебя тоже! Нужен ты мне сильно!.. – уже в спину ему выкрикнула Элла.

Они поженились, молодые, влюблённые и совершенно захваченные страстью. Когда они познакомились, он сводил её с ума. Она смотрела на него – и чуть не плакала от восторга: он был такой хорошенький! Она так и говорила ему, изнемогая от обожания: «Ты хорошенький, как девочка». Позже мысленно стала попрекать его тем же: «Какой ты мужик?! У тебя и лицо, как у смазливой девчонки!» – одновременно испытывая к нему всё ту же неутолимую и непреодолимую слабость. Но то было потом – сначала она была счастлива до безумия, что он принадлежит ей, и что тоже выбрал для себя именно её. Однако жар первого времени пошёл на убыль, и обнаружилось, насколько они разнятся в деталях. Даже в постели, которая так прочно их связала, у них оказались разные потребности: того, чего было довольно ему, ей было отнюдь не достаточно. Поначалу она восприняла это, как пренебрежение к себе с его стороны, но потом поняла, что нет – это его настоящая возможность, и, как ни старайся, он просто не может отдавать больше своих сил, чтобы одаривать её ежедневно. Она чувствовала себя обманутой, и её начинала раздражать столь обожаемая ею его «девчачья» красота. Всё это периодически выливалось в размолвки, ссоры… Но каждая из ссор раньше или позже всё равно заканчивалась головокружительной страстью, дарящей ей столь желаемое – обладание им. Осознание, что он принадлежит ей, только ей, наполняло её невероятным, бесстыжим счастьем. Ради этих моментов она терпела его прохладное, порой затяжное сдержанное безразличие, его вероятные прогулки на сторону, сердилась, но ждала, давая ему время на то, чтобы в полную силу разгореться.