Пленники

Самым лучшим проявлением заботы, будь Андрей свободен, и будь они правда такие уж друзья, стал бы визит к нему в больницу. Но свободен он не был, и она ему не была подружкой, и они работают вместе, есть правила приличия и требования здравого смысла… Да что тут говорить: навестить его с действительно самыми чистыми и искренними намерениями она не может. Однако, пришло ей в голову, она может ему позвонить. Или, чтобы его не беспокоить, отправить СМСку. Это покажет ему, что она помнит о нём и волнуется, но зато и не перейдёт дозволенной черты. Просто дружеский жест, пара слов поддержки. Даже нет, – убедила себя Лариса, – никак не выразить ему свою поддержку будет некрасиво, а вот поддержать – наоборот, уместно и правильно. Теперь, переждав некоторое время, она посчитала, что подходящее время для СМСки наступило. Лариса размышляла над каждым словом, но в итоге отправила ему очень краткое сообщение: «Андрей, привет! Как себя чувствуешь? Поправляйся поскорее!».

Ответа он не прислал. Лариса отметила это с грустью, но убедила себя не расстраиваться и не обижаться: «Я ведь и написала ему не ради ответа, а просто потому что хотела поддержать его, и поддержала от души. А написать у него, может, и не было возможности!»

А на следующий день расстраиваться стало уже и некогда: другое событие создало массу неожиданных проблем. Статью против Артемьева, которую должны были написать Светлова вместе с Крот, в итоге написала одна только Крот: дамы как обычно разругались, и более напористая и крикливая без труда отвоевала право готовить материал. На удивление редактора, материал оказался хорош – даже не в стиле Марии Крот. «Умеет, однако же, когда хочет!» – даже похвалила та, прочитав результат её труда. Материал пошёл в печать. Но, как говорится, недолго музыка звучала, вслед за ней грянул скандал: статья Крот оказалась вовсе и не её, а плагиатом, что каким-то образом моментально сумела выяснить Ерохина и сообщила о своём открытии в местной прессе. Несколько объёмистых абзацев без всяких ссылок и цитирования были позаимствованы из популярного научного пособия о чёрном пиаре и контрпропаганде. Ерохина со злорадством позорила «Город – 24», Нечепорук растерялся, Светлова плакала, остальные смеялись – над тем, какой недалёкой лгуньей оказалась-таки Крот. И только на ней самой случившееся никак не сказалось: она держалась со своим обычным шутовским нахальством.

Справившись с первым потрясением, Нечепорук собрал всех, имеющих в той или иной степени отношение к газете, у себя в кабинете и устроил судилище – и над Светловой, и над Крот. Редактор, всё еще близкая к состоянию шока, каялась, извинялась, обещала, что подобного больше не повторится, и вскоре была прощена. Но Крот поначалу не собиралась ни извиняться, ни признавать свою вину. Со скользкой, фальшивой улыбкой она объясняла, что руководствовалась исключительно благими намерениями, что от души хотела помочь, что материал тот ей показался очень подходящим – «лучше и не скажешь», – а ссылаться на авторов она не стала в интересах газеты: пусть, мол, думают, что именно в недрах местной редакции способны рождаться такие яркие и глубокомысленные суждения. Однако когда Нечепорук обрушился на Крот со всем негодованием, в пух и прах разбив её куцые доводы, она к общему изумлению вдруг расплакалась. Точнее, не то чтобы прямо всхлипывала, шмыгала носом или рыдала, но на её глазах показались слёзы.

– Я хотела как лучше. И не хотела вас подводить. Я работала в ваших интересах, Аркадий Павлович! Вы же знаете это – только в ваших! Но если вам не нравится то, как я работаю, я всё исправлю – так, как вы хотите, – произнесла она совершенно убитым голосом, глядя на Нечепорука мокрыми глазами. – Сделаю всё, что вы скажете!

– Ладно! Договорились, – как-то смутившись под этим её взглядом, резко прервал он «обвинительный процесс». – Я понял вас и, думаю, вы поняли меня. Продолжайте вашу работу, Мария Васильевна. Только не допускайте больше таких крайностей. А редакция… Редакция пусть активнее помогает вам, а не сбрасывает всё только на вас – хоть работу, хоть ответственность.

Подавленная и несчастная на вид Крот с признательностью пожала ему руку, и назавтра явилась в редакцию безусловной победительницей, без тени вчерашней слабости: больше она не плакала – теперь она откровенно рассмеялась в лицо опешившей Светловой. «Не думайте, что сможете потопить меня и тем самым от меня избавиться! – объявила Крот. – Это ведь вы побежали жаловаться Нечепоруку, что я подставляю и вас, и его? Вы его надоумили? Так вот, не вам со мной тягаться! И не вашего ума дела – то, что делаю я. Не хотите неприятностей – отойдите в сторону. Я предупредила вас», – она зло сверкнула холодными стальными глазами и, хлопнув дверью, вышла.

14

Спустя восемь дней после аварии Андрея выписали из больницы.

Элла приехала за ним. Он почти совсем уже поправился и вообще был очарователен, смешлив и оживлён. Отпустил несколько шуток – и ей, и медсестрам, и улыбался всем пронзительно синими глазами. По дороге (Элла сама вела свой игрушечный «MINI Cooper») он не убирал руку с её коленки, а дома, едва выйдя из душа, сразу потянул её в спальню. Она пришла в восторг от его пыла, но всё-таки притормозила, растягивая стадию поцелуев.

– Я соскучился по тебе… – признался Андрей. – Даже не представляешь, как!

– Что, неужели ни разу не развлёкся с какой-нибудь хорошенькой медсестричкой? – игриво спросила она.

– Нет. Я ненавижу их больничную одежду.

– Она бы её сняла. – Элла коротко рассмеялась. Андрей ответил с таким же коротким смехом:

– В этой палате? Где воняет лекарствами?

– А тебе надо, чтобы духами?

– Ну, это было бы лучше.

– Какие ты хочешь?

– Версаче «Кристалл Нуар».

– Версаче «Кристалл Нуар»? Точно? – Обычно он предпочитал более лёгкое, дерзкое и свежее – что-нибудь из Calvin Klein или Dolce&Gabbana.

– Да.

– Подожди, – она выскользнула из его рук. – Я сейчас.

Прибежав в свою комнату, Элла достала тёмно-опаловый флакончик и брызнула на запястья и пульсирующую жилку на шее. Будучи очень чувствительным к ароматам, духи Андрей всегда покупал ей сам, по своему вкусу и настроению, это считалось у них интимным подарком: какие духи – такой и секс. «Crystal Noir» был сладким, растекающимся и обволакивающим, как патока, и утончённо, глубоко чувственным. Его сегодняшний выбор звучал многообещающе шикарно. «Постепенно запах раскроется и будет то, что надо!» – взволнованно подумала Элла, втирая в нежную кожу благоухающую жидкость. Потом так же бегом вернулась к нему.

– Так ты хотел?

Он вдохнул идущий от неё насыщенный сладкий аромат.

– Да. Так.

Она снова притормозила его поспешные движения.

– А если бы твоя медсестричка пахла, как я сейчас? Что бы ты сделал?

– Выгнал бы её, – ответил он и пояснил, отвечая на весёло-удивлённый взгляд Эллы: – Они очень коварные: наверняка она прятала бы за спиной шприц. Или ещё что похлеще.

Элла залилась высоким чистым смехом. Потом повернулась и спустила с плеч атласный халат, скользнувший на пол, открывая стройное упругое тело.

– Я не такая коварная: видишь, ничего от тебя не прячу. Совсем ничего.

– Ты ещё коварнее: у тебя потрясающе красивая спина. И восхитительная кожа.

Он положил руки ей на талию и прижал её к себе. Больше она его не останавливала.

***

Наступившее утро было по-июньски солнечным, лёгким и беззаботным. Андрей расспрашивал о новостях за ту неделю, что он провёл в больнице, Элла рассказывала, периодически отвлекаясь на какие-то мелочи, делала шутливые замечания, и они вместе начинали смеяться.

– Что там с машиной? – поинтересовался он. – Ты узнавала?

– Да. Сейчас она на сервисе. Капот разбит, бампер… Правое крыло тоже помято. Но представляешь, сказали, что подлежит ремонту! Можно восстановить.

– Можно? А надо?

– Думаешь, нет?

– А что там ценного? Всё равно уже хлам. Получим страховку и купим «мерс», – сказал он и усмехнулся.

– Почему «мерс»?

– Вспомнил одну историю. Михаил Андреевич рассказывал: у них тоже попал в аварию суперкрутой «мерс». Его отремонтировали, а на него упало дерево…

– Дерево?

– Да: был ураган. Так они продали потом этот «мерс», потому что он снаружи был целый, а внутри – херня. И его купили.

– Купили? – Она засмеялась, он тоже засмеялся.

– Ага, для понтов. Давай и мы эту продадим: она не такая понтовая, конечно, но и ничего так, может, тоже кому-нибудь сгодится.

– Может, – хмыкнула Элла. – А ты в самом деле хочешь «мерс»?

– Ну, как вариант. Что-нибудь умеренное. Купе – вроде сейчас модно купе.

– Я думала, лучше внедорожник! Зачем нам две маленьких машины? Моя же есть, и покупать ещё одну? К тому же тебе подойдёт большая. Я хочу видеть тебя на большой, крутой машине!

Андрей улыбнулся:

– Ладно, я подумаю.

– Подумай и бери внедорожник! Это тоже модно, причём из моды уже давно не выходит. А что Киев? Удачно к ним съездил?

– Нормально. Я там, кстати, посмотрел кое-что – как устраивают всякие деловые и торговые центры. Специально потратил на это полдня. Займёмся скоро «Каскадом» – можно будет тоже что-то такое применить. Смотри, я вот как думаю… – Он потянулся за блокнотом и принялся чертить карандашом. Элла сидела рядом, внимательно следя за наброском. – Первый этаж – это такой себе «лаунж»: роскошь и отдых. Устроим здесь ресторан, бар, террасу с зеленью, галерею… Для детей – какая-нибудь игровая площадка… И фонтан. Обязательно фонтан, это классика. Следующий ярус – ювелирка, меха, хрусталь, шикарные сувениры. И выше уже то, что для дома: одежда, косметика, мебель, бытовая техника… Ну, и продовольственные отделы внизу, можно даже на цоколе, справа и слева. Да, и кстати! Кафе на крыше. – Он дорисовал последнюю деталь. – Вот так, с летней верандой. Почти по-французски, правда?

– Классно, – искренне оценила Элла. – Потрясающе. Не знаю даже… По-моему, просто супер!

– Да, но… – Андрей немного замялся, – это если не сдавать в аренду и устроить по собственному проекту. А если всю площадь снимет управляющая компания, тогда просто нет смысла такое обустраивать.

– Давайте не будем сдавать в аренду. Скажи папе! Пусть так и будет. – Она кивнула на рисунок.

– Я бы не против… Но, может, он считает иначе?

– Ну почему?! Ты так здорово всё придумал! Поговори с ним, расскажи свою задумку.

– Ты думаешь?

– Я даже уверена. Он согласится – вот увидишь!

– Поговорю, наверное. Как-нибудь при удобном случае.

– Обязательно! Поговори, тебе нужно это воплотить: оно того стоит! Тем более, как здорово для города – ты же знаешь, папа такое всегда очень ценит. И этот проект тоже оценит.

– Спасибо, Элька, – поблагодарил Андрей с искренней признательностью и поцеловал её волосы. – Мне так приятно, что тебе понравилось.

– Очень понравилось! Правда. Ты такой молодец! Милый, – она заглянула ему в глаза, – я обещала маме, что заеду к ней сегодня. И потом, всё равно надо выбраться: я хочу купить что-нибудь вкусненькое. Тебе же надо восстанавливать силы! Ты не возражаешь, если я съезжу сейчас?

– Не возражаю, если только ты не очень долго. Ладно? – Он скользнул губами по руке Эллы. Она улыбнулась и потрепала его по щеке:

– Ладно. Туда и назад.

Элла быстро собралась и вышла из квартиры. Андрей подумал немного и отправился в душ: как это на самом деле замечательно – искупаться, когда пожелаешь, хоть пять раз на день! Только когда такая возможность есть постоянно, её совсем не замечаешь. Другое дело больница: там сразу в полную стоимость оцениваешь все привычные радости домашней жизни. Он вернулся из ванной бодрый и свежий, с ещё мокрыми тёмными волосами. Синяки от ушибов не сошли и иногда напоминали о себе тупой болью, но всё равно то была ерунда. Всё его радовало в этот момент: и собственное тело, живое и работающее вопреки аварии, и каждое движение мышц, даже такое лёгкое, как улыбка, и каждый свободный вздох, и холодящие шею мокрые волосы. Как прекрасно на самом деле жить! И как прекрасно жить полной жизнью!

На столике возле дивана завибрировал мобильный телефон. Андрей взглянул на него и увидел знакомый номер.

– Алло. – Его собственный голос сам собой прозвучал ниже и глубже, чем обычно.

На том конце секунду помолчали. Потом ответили – тоже вдруг с неожиданным оттенком лёгкой чувственности:

– Привет, Андрей.

– Привет, Лара, – произнёс он тем же голосом.

– Как ты? Как себя чувствуешь? Поправляешься, надеюсь?

– Да, всё в порядке. Даже почти в полном: я уже дома.

– Вот как? – она удивилась и обрадовалась. – Я не знала. Ну и как оно – дома?

– Отлично. – Его губы тронула полуулыбка. – Вот, лежу на диване.

– На диване?.. – Он не мог видеть, что она чуть смутилась от этих его слов, прозвучавших с непривычной откровенностью: как будто он звал её к себе. Лариса представила его на этом диване и чуть хихикнула:

– Как хорошо! Я даже тебе завидую. А я вот на работе.

– Я сам себе завидую. – Он, качнув головой, непринуждённо откинул со лба влажную чёлку. – Лечь и расслабиться – так приятно…

Его голос соблазнял и звал, кажется, она уловила даже чуть слышный вздох удовольствия… Это было настолько чудесно, волнующе, что у неё перехватило дыхание от внезапного восторга. Она никогда его таким прежде не слышала! И вдруг растерялась, понимая, что не может сходу придумать подходящий ответ, и сказала только:

– Ну да. Везёт тебе.

Она не поддержала дальше его игру, он не обиделся, но волнующие нотки из его голоса исчезли.

– Да. А что ты хотела?

– Хотела узнать, когда ты будешь: у нас тут много новостей – и по газете, и вообще. Скандал снова. Бурная получилась неделька!

– Вы без меня не скучали.

– Нет. Поскучать особо не удалось.

– Скоро и я присоединюсь к вам.

– Буду ждать! Извини, что беспокою тебя дома и после всего этого, просто очень хотела поговорить с тобой.

– Поговорим, – пообещал он. – Вот я выйду на работу – и увидимся.

– Да, мне очень надо с тобой увидеться.

– Встретимся, Лара, я же пообещал. Ну, держись там.

– Спасибо, Андрей. Ты тоже. И выздоравливай окончательно.

Она раззадорила его своим звонком. Он отложил телефон и мечтательно потянулся. Прошлая ночь была шикарная. Такие ночи могли бывать только с Эллой, Андрей убеждался в этом всякий раз. При всей своей внешней привлекательности он не обладал мощной сексуальной энергией, хотя и отнюдь не был неумелым любовником – неловким, скучным или закрепощенным. Однако не столь часто испытывал плотские желания и не всегда всецело отдавался страсти, быстро пресыщался и терял интерес. Но с Эллой, когда у них всё было хорошо, получалось совершенно по-другому, со всей полнотой чувственных наслаждений: она улавливала его предельно точно, отдавала ничуть не меньше, чем брала, и с радостным вожделением принимала то разнообразие их интимных отношений, которое не утомляло его и было в удовольствие им обоим. К тому же, её возбуждала его красота, временами доводя до экстаза, а потому всё связанное с ним уже само по себе являлось для неё удовольствием. Иногда в порыве безудержного восторга она говорила, что он красивый, как девочка. Подобное сравнение ему уже доводилось слышать и от других – обидное и унизительное. Но из её уст оно звучало совсем иначе: будоражило и сводило с ума. Ведь она любила его! Любила именно такого, пусть и похожего на девочку. И он любил её тоже, со всей нежностью и жаром, на какой был способен. Никто другой не мог заменить ему в этом Эллу. Поскорее бы она приехала!

Словно услышав его просьбу, Элла появилась спустя каких-то минут десять. Открыла входную дверь, что-то отнесла на кухню и возникла на пороге холла, улыбающаяся и цветущая, как весна, в очень простом белом платье.

– Вот и я. Ждёшь меня? – спросила она, подходя к нему.

– Очень. – Он взглянул на неё с улыбкой снизу вверх. – У меня есть для тебя подарок.

– Я догадываюсь, какой, – со смехом сказала она и принялась его целовать.

– Да нет же, – он тоже засмеялся, – хотя это тоже. Но и ещё кое-что, подожди секундочку. – Он взял со столика бархатный коробок. – Это тебе. Прости, что не подарил вчера – вчера мысли были не о том. Но я исправлю эту свою оплошность. Держи.

Она открыла коробочку, прятавшую изумрудный кулон в виде трилистника на длинной, изящно витой цепочке.

– Андрей! Какая прелесть!.. И так стильно!

– Дай я надену на тебя.

Он застегнул цепочку, приспустил с её плеч платье, и кулон скользнул вниз по открытой груди Эллы.

– Ты очень красивая. Самая лучшая. Лучше всех!.. – Он приник к её груди.

– Милый… – прошептала она с нежностью. – Милый… И ты у меня самый лучший.

15

Немного выждав, Артемьев сделал то, чего ждал от него Нечепорук – предъявил свои претензии на «Зелёную рощу». С этой целью он заявился в горисполком, а спустя час после его визита к Нечепоруку приехал Румянцев.

– Аркадий Павлович, наш план, похоже, удался! – радостно сообщил мэр. – Рыба клюнула, Артемьев интересуется земельным участком. И сам знаешь, каким.

– Подожди, подожди, Пётр Васильевич! Дай-ка я угадаю… – Нечепорук изобразил задумчивость, после чего воскликнул: – Неужели «Зелёной рощей»?

Румянцев расхохотался:

– Именно! Ты оказался на редкость прозорлив!

– Я оказался прозорлив не сейчас, а гораздо раньше: когда предположил, что господин Артемьев не сможет скрывать свои аппетиты, если увидит, что дорога к их удовлетворению открыта. И чего же он хочет теперь?

– Почти то же самое, что и вы: предлагает построить те самые коттеджи, только назвал их «домики для отдыха». Парк-отель.

– У нас что, курортная зона? Какой отдых? Какой отель? Кто сюда поедет отдыхать? – Нечепорук недоуменно развёл руками. – Большей глупости трудно было придумать!

– Отель ведь тоже будет в частном владении. Так что идея в принципе не очень отличается.

– Тогда он просто украл её у меня. С той лишь разницей, что придал ей дурацкий вид.

– Разница ещё в деталях. Он делает ставку на инфраструктуру и говорит о развитии города.

– Да ерунда всё это! Ничего он не будет строить: перепродаст землю.

– Ну почему же? – не согласился Румянцев. – Гостиница способна приносить прибыль, если её раскрутить. Артемьев любит такое – то, что дает постоянный доход. Коммерсант!

– А он не боится, что народ взбунтуется против его коммерции? – прищурился Нечепорук. – Ведь городским советом было же ясно сказано: застройка с согласия населения.

– Нет, я бы не сказал, что этого он боится.

– Тогда ставьте вопрос на рассмотрение следующей сессии.

– Вот так сразу?

– Так сразу. Чего тянуть?

– То есть пусть общественность выразит Артемьеву своё мнение?

– Естественно! Как же иначе? И больше того, я вам скажу, Пётр Васильевич: вы должны стать на защиту мнения общественности. Как законно избранное лицо, наделенное волей граждан правами и обязанностями. Защищать их права – как раз и есть ваша прямая обязанность.

– Но мнение жителей насчёт «Зелёной рощи» может быть разным, – заметил Румянцев. – И это может отражаться на моей позиции.

– Не может, – отрезал Нечепорук. – Ваша позиция неизменна: стоять на страже интересов горожан. Как вы стояли и до этого: подведя меня к решению отказаться от этой земли.

– Понятно, – ответил Румянцев, хотя на его лице однозначно читалось, что ничего ему не понятно.

– Готовьте общественные слушания. И объявляйте их параллельно с вынесением гостиничного проекта Артемьева: пусть раскручивает.

– Займёмся. А Крутов? Может, сообщить ему?

– Узнает из газет. Мы не должны бегать, выпрашивая поддержку: скоро он сам к нам прибежит. Тем ценнее мы для него будем.

Новость о том, что теперь уже Артемьев положил глаз на «Зелёную рощу», распространилась довольно быстро, ещё до сессии. Кажется, распространил её сам Артемьев, делая упреждающий манёвр. Однако в городе это восприняли без восторга. Действительно, выходило так, что он отступился от собственных принципов, отстаиваемых совсем недавно, да ещё и в корыстных целях. Что именно он, а не Нечепорук хитроумно ввёл всех в заблуждение, чтобы «отказавшись от части, проглотить всё». Или не так: ни от чего не отказывался, а просто выжидал. Но, в любом случае, это требовало объяснений, и желательно из первых уст: только он мог попытаться исправить складывающееся о нём мнение, другие это мнение могли бы только ещё больше испортить. И Артемьев заговорил. Было сообщено, что его проект возник именно из-за посягательств Нечепорука и его хитроумных планов, чтобы остановить его, требуется аналогичное оружие, только направленное в противоположную сторону – на «общее благо». Это Нечепорук был готов по дешёвке распродать «Зелёную рощу» каким-то заезжим богачам, сбыл бы часть бесценной земли, и город попросту потерял бы навсегда над ней контроль. А он, Артемьев, старается сделать так, чтобы город не потерял, а приобрёл. По его плану здесь, в лесу нужно создать престижную процветающую зону отдыха. Да, здесь будет престижный парк-отель, всё по современным стандартам, и Калинов по-другому зазвучит! О нём заговорят именно благодаря такому парку-отелю. И земля будет работать на город, и местный бюджет будет получать реальное наполнение от этой работы. Это не то что коттеджи Нечепорука – разбазаривание общего богатства ради собственной наживы. Так рассказывал Артемьев, и от его красноречия во многом зависело, убедит ли он своих слушателей.