Пленники

А вслед за Светловой Ларису навестил и Федотов, директор городского радио, редактор новостей и их ведущий в одном лице. Поначалу он, как и все, отнёсся к новоявленной советнице Нечепорука без уважения, однако сейчас вдруг заявил совсем иное:

– Представляешь, Крот эта, оказывается, такие дела заворачивает! Навербовала себе целый штат: собирать информацию. Везде расставляет агентов. Мне рассказали – я сначала не поверил. А сейчас сходил к ней, пообщался и вижу, что мы её недооценили. Думали, что с причудами. А шеф-то прав был – золотая голова, не то что наши, дубовые: сразу разглядел, что это ценное приобретение.

– Даже бесценное. Он назвал ее бесценной.

– Может, и бесценное. Смотря как она справится. Но мысли там – ого-го! Такие стратегии… – на его лице отразилось полное восхищение стратегиями Марии Крот, – закачаешься! Где она только набралась подобного?

– И что же она предлагает?

– Долго объяснять, но если в двух словах, то принцип как у сетевого маркетинга: внедрять своих людей по ключевым позициям в разных общественных организациях и движениях, в том числе и неформальных. Те набирают себе команду. В результате – та же пирамида, только не продавцов, а информаторов.

– Боже, какой ужас! Отдаёт антиутопией, – скептически заметила Лариса.

– Хм!.. Но зато как мощно! Кто ещё до этого додумался? А она – да!

– И Крот – на вершине пирамиды.

– Смешно, – теперь уже согласился он. – Но мощно. Настоящая сеть.

– Ты случайно не попал в эту сеть и сам? Не собираешься и меня завербовать?

– Не собираюсь, у меня пока других дел хватает. С работой бы разобраться: легко тянуть всё одному? Да и не вербовал бы я тебя, видишь же – честно поделился тем, что знаю: может, тебе пригодится. Раз она затеяла это, значит, для Нечепорука. И ты ведь на него работаешь. Значит, могли бы с ней работать вместе.

– Я сомневаюсь, что мы могли бы работать вместе. Не только из-за её стервозного характера – это можно было бы перетерпеть. Но она ж несёт бред! Пишет безграмотно. Говорит банальности – я её слышала. Что полезного для Нечепорука она может сделать?

– Но делает же! И что пишет безграмотно… Пусть себе пишет! Может, это для отвода глаз? Прикидывается, чтобы не вызывать подозрений. А сама в это время заворачивает большие дела.

– Зачем же она тогда чуть не сорвала выпуск газеты? – возмутилась Лариса. – Номер отвезли в печать в последний момент! Еще бы полчаса, и вообще бы не успели в срок, позор, такого никогда не было! Или это тоже для конспирации?

Федотов подумал, потом пожал плечами.

– Ну, не знаю. Может, не рассчитала что-то. А может, Светлова сама нагнетает обстановку! И с газетой ведь в итоге всё успели.

– Я не думаю, что Светлова диверсант в своей же редакции. Она пришла недавно, дрожит над этой должностью… Зачем ей срывать работу? А вот Крот не производит впечатления чрезмерно ответственного человека – скорее, наоборот.

– Да, ответственность… – Федотов отмахнулся. – Это мелочь. Главное, что она перед собой такие задачи ставит! Такой масштаб!.. Ну ладно, время покажет, кто прав.

Вечером Лариса отправилась к Марии Крот. Как ни странно, она была почти единственной, с кем та не поскандалила и даже соблюдала некую видимость дружелюбия. Другим человеком, с которым Крот не конфликтовала, была Вера Сотникова. Возможно, свою роль в этом сыграло то, что именно их двоих Нечепорук познакомил с ней первыми и лично. Возможно, она просто выжидала, а возможно, и в самом деле прикидывалась. Но какова бы ни была причина, факт оставался фактом.

Марию Крот Лариса застала одну в её комнатушке в редакции. Здесь было захламлено и неряшливо, как на перевалочном пункте, бумаги, книги, газеты, картонные ящики, набитые чем-то целлофановые пакеты были растыканы куда придётся. Стол тоже был завален бумагами – так, что хозяйку всего этого добра едва было видно. Зато компьютер стоял новый, очень мощный. И принтер тоже. И колонки. И огромный монитор. И ноутбук, который лежал в чехле на тумбочке, тоже был хорош на зависть многим: глобальные задачи требовали, как видно, достойного технического оснащения. Крот была в наушниках и священнодействовала за компьютером. Именно священнодействовала, поскольку имела вид жрицы. Кивнув Ларисе на расшатанный стул (похоже, из редакции ей отдали всю рухлядь), она ещё какое-то время возилась со своим чудом техники, после чего сняла наушники и изобразила улыбку – так же ловко, как и обычно. Крот бессменно носила всё ту же одежду, в которой явилась в «Инвест-трейд» в свой первый визит, правда, сейчас была без пиджака: он валялся на обшарпанном диване.

– Извините, Лариса Алексеевна! Заставила вас ждать. Но очень много работы, поверьте! Газета, статьи… Формирую массовое сознание! Так по какому вы вопросу?

Лариса начала издалека, тоже извинилась – за беспокойство, пожелала своей собеседнице успехов в её нелегком, но, несомненно, важном и нужном труде, и только потом рискнула перейти к сути:

– Я сегодня разговаривала с Федотовым.

– Он говорил вам обо мне? Говорил, что я набираю информаторов?

– Очень вскользь, я не совсем поняла вашу задумку. Поэтому, собственно, и пришла: чтобы правильно понять. Вы сами подчёркивали, что у нас с вами общие цели и задачи.

Крот оживилась:

– Моя задумка очень несложная, но крайне эффективная. Я хочу воспользоваться принципами сетевого маркетинга, применив их в сфере информации. Сейчас есть такая тенденция – вы, наверное, в курсе, – переносить принципы экономики в другие сферы. В частности, в общественные науки.

– А вы специализируетесь на каких? Экономика? Или общество? – уже чувствуя подвох, Лариса попыталась её подловить.

Попытка не удалась, Крот ответила, не моргнув глазом:

– Общество, социальные конфликты. Но и экономика тоже. В частности, я изучала экономику труда.

– Ничего себе! Какая многогранность! А что вы окончили?

– Несколько вузов, аспирантура… У меня престижное образование. Хотя я не люблю об этом говорить и тем более не люблю хвастать дипломами. Привыкла доказывать свои способности делами, а не бумажками.

– Но вы так и не раскрыли смысл вашей задумки.

– Ах, да! Всё очень просто: МLM. Многоуровневый маркетинг. Или сеть, пирамида – как угодно, хотя серьёзные сетевики не любят это слово. Я привлекаю людей, предлагая им стать дистрибьюторами. Другими словами, проводниками любой ценной информации. Я продаю им информацию – они распространяют её внутри своих коллективов. И продают мне свою, так же добытую в коллективах. «Продают» – я говорю условно. Смысл не в деньгах – больше в самом участии: общественная значимость, приобщение к общему делу. Если действовать таким образом, можно держать руку на пульсе. И управлять процессами.

– И много у вас людей? Информаторов, я имею в виду?

Крот лучезарно улыбнулась:

– Пока нет: немного. Но я работаю. Думаю, что уже в ближайшее время смогу существенно расширить их круг. Я приглашаю к себе всех желающих, провожу собеседования, но… – Она пожала плечами. – Знаете ведь, как бывает: кандидатов много, а выбрать некого. Я отобрала человек десять, может, у них получится добывать информацию. Но мне нужны помощники! Может быть, вы и Федотов? Тоже подключитесь к этому? – спросила она с надеждой. – Я так поняла, он заинтересовался.

Лариса качнула головой.

– Не могу сказать насчёт него. А вот я точно не смогу вам помочь: у меня совсем нет таланта к сетевому маркетингу.

– Но это не так уж сложно.

– Нет. Я же знаю свои способности. К тому же у меня всё-таки есть определённые сомнения в результативности вашего замысла: звучит он, согласитесь, несколько настораживающе.

– Жаль. – Кажется, Марию Крот это замечание оскорбило, и настроение её испортилось. – Жаль, что вы так считаете. Что не верите в малоосвоенные практики. Я всё-таки надеялась на вашу помощь.

Дальнейшие уточняющие расспросы Ларисы она решительно отмела, сославшись на якобы секретность тех данных, на которые она опиралась в своей работе.

– Я постараюсь найти для вас монографию, – добавила Крот уже с раздражением. – Вы почитаете и сами сложите мнение о характере моих начинаний. Хотя не обещаю, что найду: тираж был очень мал, издание эксклюзивное. У вас есть ещё ко мне вопросы? Простите, но как я уже говорила, я очень занята!

Изворотливость этой женщины казалась безграничной, отчего и Лариса начала терять терпение:

– Только один. Аркадий Павлович в курсе ваших экспериментаторских идей? Всё-таки эксперимент предполагает определённый риск!

– В общих чертах. – Крот не смутилась и сейчас. – Для руководителей его уровня важен только результат, зачем тратить его бесценное время на всякие мелкие детали? Думаю, вы тоже не станете отвлекать его по пустякам.

Расстались они с плохо скрытой неприязнью.

После этой странной, насквозь неискренней беседы, просто-таки сотканной из лжи и фальши, Лариса ещё больше укрепилась в мысли о каком-то нелепом, причудливом, почти шутовском шарлатанстве Крот. В то же время она не считала нежизнеспособными изложенные ею идеи: определённо, при чёткой, отлаженной организации они могли работать, другое дело, что их моральный аспект вызывал большие сомнения. Шарлатанство было не столько в идеях, сколько в самой Крот, виляющей и путающейся даже в том, о чём, казалось бы, должна иметь чёткие представление. Однако нет: ни на один прямой вопрос она не дала прямого ответа, уходя от всяких уточнений с нахальством мелкого жулика. От всех её наработок также веяло натуральным жульничеством – как от безграмотных газетных публикаций, так и от «собеседований» с «потенциальными дистрибьюторами». И, однако же, чувствовала она себя в такой ситуации весьма вольготно – так, словно ни на секунду не сомневалась в прочности своего положения: как чувствует себя шут, обезьянничающий на сцене, веселя и одновременно раздражая толпу. В итоге всё это создавало ощущение некой сценической постановки, к которой и относиться, наверное, следовало как к дешёвой комедии, но почему-то она виделась драмой. «Если Крот и впрямь получила индульгенцию на любые свои действия, чем это в итоге для всех обернётся? Мы же скатимся к провалу в результате её узаконенной глупости – с землёй, с рынком, с общественными слушаниями! Она водит всех за нос, как портной, который сшил платье голому королю и, тем не менее, получил рукоплескания придворных. Пусть все молчат, заблуждаясь или боясь недовольства начальства, но я не могу молчать: в конце концов, это просто бесчестно – видеть гибельную суть и притворяться, что ничего не видишь. Надо попробовать открыть остальным глаза», – решила для себя Лариса.

7

Она вошла, и он улыбнулся.

– Привет, Лара.

– Привет, Андрей.

– Садись, – кивнул он ей.

Она послушалась.

– Извини, что отрываю тебя от дел. – Чувствовала себя Лариса и правда слегка неловко.

– Ничего.

– Но тут такой вопрос… По-моему, очень важный. И спросить мне больше не у кого.

– Что за вопрос?

– Да есть один. Скажи, пожалуйста: что представляет собой Крот? Мария Крот?

– Крот?.. Это та, которая в редакции, что ли? – Андрей взял пачку бумаг и, бегло просматривая их, принялся подписывать одну за другой, откладывая в сторону. Кажется, вопрос, столь обеспокоивший Ларису, не произвёл на него особого впечатления.

– Ну да. Которая в редакции. Я разговаривала с ней вчера, и… Андрей! Она очень странная!

– Почему? – Он оторвал глаза от документов и опять взглянул на неё с улыбкой. – Потому что ходит в дурацкой одежде? Об этом все только и говорят.

– Не только, – быстро возразила она. Ей не хотелось, чтобы он счёл её такой же поверхностной сплетницей, как и остальные, которых озаботил лишь плащ и костюм. – Хотя одежда дурацкая. Но главное другое: то, что она говорит. У неё очень неоднозначные идеи, и, по-моему, она сама не представляет, как будет выполнять то, что задумала. Она не может ничего толком объяснить! Я спрашивала, а она только повторяет, что у неё большие планы и эксклюзивные наработки… И ничего по существу! Всё это как-то подозрительно.

Андрей снова взялся за бумаги.

– Может, она не хочет посвящать тебя в свои планы?

– Но она просит помощи! Говорит, что мы команда, что у нас одна задача, и ей трудно самой справиться… Но при этом отказывается объяснить свои действия! То есть она объясняет, конечно, но очень нелепо. По-моему, она врёт. О том, что она великий специалист, что у неё эффективные идеи и такие же эффективные пути их реализации.

– Трудно сказать: я с ней не общался. – Он пожал плечами. – Знаю только, что Аркадий Павлович называл её хорошим специалистом.

– Вот это меня и смущает! Не получается ли так, что она только прикидывается специалистом, а сама просто какая-то аферистка?

– Да вроде бы он в ней уверен. Он разговаривал с ней, и она его убедила. Я не видел, чтобы его что-нибудь настораживало.

– Ты не знаешь, откуда она вообще взялась?

Лариса смотрела, как он водит по бумаге ручкой, ставя слегка наклонную размашистую подпись без завитушек. На правой руке блестело обручальное кольцо.

– Кто-то её порекомендовал. Кто-то из знакомых Аркадия Павловича. – Он отложил ручку, неподписанных бумаг осталось не так уж много. – По-моему, тому человеку он очень доверяет. – Андрей посмотрел в глаза Ларисы. Она прочла в его взгляде предупреждение: «Осторожно».

– Я не знаю, – наконец, ответила она. – Но что если Крот не оправдает его доверия? Это можно как-то остановить?

– Ты уверена, что не оправдает?

– У меня совершенно ясное ощущение! И не только у меня: у Светловой тоже, и у других… Но нет доказательств.

– Что же ты сделаешь без доказательств?

– Я понимаю, что ничего. Но я хочу её остановить, если права в своих предположениях.

– Тебе надо знать это точно, – твёрдо сказал Андрей. – Иначе об этом просто нечего говорить.

– Если бы узнать, насколько серьёзно он ей верит! Откуда такая уверенность, что Крот действительно профессионал? Я поинтересовалась у неё, где она училась, где работала. Она не ответила. Это разве не странно?

– Может, и странно. Может, и нет: разве она обязана отвечать? Пока это больше похоже на бурю в стакане – прости. Я говорю, как видится со стороны.

– Что я интриганка?

– Что вы не сошлись с ней. Тебе нужно или с ней поладить, или найти подтверждения своим подозрениям.

– Попытаюсь что-нибудь выяснить о ней… Хотя она очень шифрованная, как видишь. Даже не за что зацепиться, – произнесла она почти с отчаянием. – Если всё чисто – я отступлю. Я не собираюсь интриговать!

– Ну, хорошо, – он откинулся на спинку кресла, – я попробую по возможности помочь тебе с этой зацепкой: узнать о ней что-нибудь.

Лариса благодарно кивнула.

– Да, и вот! – Андрей порылся на столе и нашёл среди бумаг синий пластиковый скоросшиватель. – Это её предложения: она давала их Аркадию Павловичу.

– И что там?

– Я их ещё не читал. А ты прочти, раз взялась за это: может, они тебе помогут разобраться. Хотя бы понять, насколько здесь всё осмысленно. Может быть, нет надобности рыться глубже, если здесь, – кивнул он на скоросшиватель, – всё нормально?

– Хорошо, давай начнём с этого. – Лариса взяла скоросшиватель и полистала его. Там были тезисы, диаграммы и графики, оформленные достаточно аляповато: разными шрифтами, размерами, жирностью знаков и витиеватыми символами. Будто яркость дизайна поставили на первое место, отвлекая от смысла. – Я почитаю.

– Только держи их у себя, хорошо? Чтобы они нигде не мелькали.

– Конечно. Спасибо, Андрей, – ещё раз поблагодарила она.

Он снова солнечно улыбнулся. В глазах плескалось искреннее дружелюбие.

– Не за что, трудись. – Он взял ручку и потянулся за неподписанными листами. – Расскажешь потом, что об этом всём думаешь.

– Расскажу обязательно. И в любом случае – спасибо, – обернулась она на него, уже стоя на пороге, а выйдя, почувствовала, что не может удержать щекочущую губы улыбку.

Лариса спрятала под блокнот синий скоросшиватель и лёгко, почти бегом пошла к себе – как и обычно вот уже два с половиной года, после каждой встречи с ним.

Она влюбилась в Андрея с первого взгляда. Хотя нет – не с первого: поначалу она, недавняя выпускница вуза, была растеряна новой бурной обстановкой «Инвест-трейда» и попросту не рассмотрела его. Но как только рассмотрела – влюбилась. Лариса и сейчас помнила тот день: была ранняя осень. День стоял чуть грустный, приглушенно солнечный, какой бывает именно в эту пору: несмелое солнце то появлялось, то исчезало за прохладно-сизой тучей. Шло совещание у Нечепорука, руководители структурных подразделений докладывали по своим направлениям. Она слушала напряжённо, не всё понимая, но очень стараясь поскорее вникнуть и понять. И вдруг после нескольких сменявшихся один за другим докладчиков она увидела его: директор назвал фамилию, названный им человек встал, она без всякого выражения подняла на него глаза – и… замерла, словно зачарованная. Он что-то говорил, не слишком складно, местами сбиваясь, хотя и не теряя при этом уверенности – просто перехватывал другую нить обсуждаемой проблемы. А она смотрела на него, счастливая, отсутствующая, внезапно взмывшая в какие-то неведомые доселе выси, и с улыбкой говорила себе: «Какой он красивый!». Он был красив какой-то нездешней утончённой красотой, и она не один раз потом с удивлением задавалась вопросом: как в этой глухомани вообще мог родиться человек с подобным лицом?

В тот день она не запомнила ничего из того, что он сказал: слушала, и всё сказанное проходило мимо сознания, где помещалась только одна мысль – о том, как прекрасна возможность его видеть. После совещания Лариса небрежно, как ей казалось, а на самом деле краснея и смущаясь, поинтересовалась у кадровички Оксаны Филимоновой: кто этот парень? Та ответила с театральной многозначительностью, для большего эффекта подняв вверх аккуратно наманикюренный палец:

– О, девочка! Так это же Андрей Ярошенко – зять директора, Эллочкин муж.

То, что он чей-то муж, расстроило Ларису, но не удивило: такой, как он, конечно же, должен был оказаться чьим-нибудь мужем. Даже среди расторопных девушек всегда находятся наиболее расторопные, которые умудряются отхватить себе самое лучшее из всего, что можно отхватить. Вот и на него такая нашлась тоже. Да и расстройство Ларисы было не то чтобы очень уж сильным: куда больше её радовало, что он всё же встретился ей, подарив такое счастье. Даже то, что он муж именно Эллы Нечепорук, со временем добавило Ларисе своеобразного оптимизма: по офису настойчиво гуляли слухи, что живут они ни шатко ни валко, и на «Эллочке» он женился, конечно же, ради денег, а вовсе не из-за большой любви. Иначе почему даже на новогодние корпоративы, где многие бывают со своими вторыми половинками (Аркадий Павлович с прокурорской строгостью пресекал возможный «разврат», во избежание которого и приглашал на корпоратив супругов тех сотрудников, у кого таковые имелись), не соизволили являться дабы продемонстрировать окружающим своё семейной счастье? И Лариса радовалась тому, что они не приходили: во-первых, видеть их вместе было бы слишком тяжело, во-вторых, вероятно, им и в самом деле было нечего демонстрировать. Игнорировали они и другие многолюдные мероприятия.

То предположение, что Андрей мог жениться ради денег, истолковывалось по уши влюблённой Ларисой как его достоинство, а не недостаток: главное ведь, что не по любви! А значит, для любви он ещё открыт, и когда-нибудь ему надоест богатая, но немилая сердцу жена, и тогда… Тогда он обратит взор своих волшебных синих глаз на ту, которая по-настоящему его любит, искренне, глубоко и бескорыстно. Надо только дождаться и поймать этот момент, ведь Андрей вроде бы и сейчас относится к ней с симпатией. Они виделись изредка, пересекались только по работе, но она отмечала с его стороны некоторый интерес к себе или, точнее, в его отношении к ней не было безразличия. Хотя она и не провоцировала его на более явные проявления подобного небезразличия. Но однажды её хрупкая надежда в один миг обрела внезапную прочность.

Случилось это год назад. Она зашла к нему, как всегда, по работе – другие дела их не связывали – и как-то слово за слово они сами собой разговорились: об учёбе, однокурсниках, о вузе, в котором вместе и в одно время учились – правда, на разных факультетах. Андрей улыбался ей – теперь она видела, что только и именно ей, Ларе (он звал её Ларой), а не помощнику Нечепорука. И в его синих глазах теперь действительно был искренний интерес, а потом и вообще какая-то лёгкая, едва заметная грусть, словно сердечный вздох о чём-то недостижимом. Она чутко уловила это неудержавшееся движение его глаз и поняла, что у него есть к ней какое-то чувство – неважно, сколь сильное, главное, что есть. Это открытие было так чудесно, что у неё перехватило дыхание, и ушла она от него абсолютно счастливой, какой, наверное, не была никогда. Но вместе с тем в тот же день она запретила себе делать любые шаги к нему навстречу: «Я не буду разрушать чужую семью! Никогда не буду: счастливая эта семья или нет – не мне в неё вмешиваться. Если однажды она и рухнет, то не по моей вине, и уж тем более, не по моей инициативе. Я люблю Андрея, но не встану между ним и его женой – до тех пор, пока их брак существует, и пока он сам не выйдет из него, по собственной воле, а не потому что я толкнула его на это». Лариса незыблемо придерживалась установленного для себя правила вот уже второй год, и отступать не собиралась – даже несмотря на то, что с того знаменательного дня они оба вели себя в обществе друг друга как люди, которые одни только во всём мире знают некий свой секрет и оберегают его от остальных.

Порой она спрашивала себя, не преувеличила ли, когда назвала то чувство, которое разглядела в его глазах, любовью. Но, подумав, отвечала, что нет, и отыскивала подтверждения в разных деталях. Сейчас она тоже подумала, что какую-то капельку он всё же её любит: ведь взялся же ей помочь, рискуя вызвать недовольство Нечепорука, хотя мог этого и не делать. И тот его взгляд, призывающий её к осторожности… Он волнуется за неё, а это не может ничего не значить.

8

Утром к мэру Калинова пришёл Крутов. Поводом для визита послужила повестка дня очередной сессии городского совета, опубликованная в последнем выпуске местной газеты: среди прочих там значился и вопрос о выделении земельного участка в лесном массиве урочища «Зелёная роща» под жилую застройку. Гость был этим расстроен и возмущён. Не принять пожилого человека, да к тому же почётного жителя города, Румянцев не мог, но и принимать не имел большого желания. Покрутившись в собственной приёмной в попытке вежливо, но быстро отделаться от нежеланного посетителя, он всё-таки оказался вынужден пригласить того в кабинет.

Разговор, однако, получился тяжёлым и больше буксовал на месте, чем продвигался в ту или иную сторону: мэр убеждал и уговаривал, Крутов упирался. Воспитанник старой школы, он умел дискутировать, и доводы подбирал хоть и простые, но увесистые, опровергать их или тем более объявлять несостоятельными было трудно. К тому же требовалось не выходить за рамки разумного: за Крутовым – авторитет, уважение общественности, с ним не поговоришь как с простым смертным. Скажешь не так одно слово, и завтра оппозиционные газеты поднимут скандал. А это, да ещё и накануне сессии, – фактически заведомый срыв уже всяких проектов, не только с урочищем «Зелёная роща». Нужно было что-то делать, и Румянцев нашёл выход, позволявший снять с себя ответственность и, в случае чего, сохранить лицо:

– Думаю, самое правильное вам было бы сейчас обговорить всё непосредственно с Аркадием Павловичем. Предложение по застройке его, проект разрабатывала тоже его организация. Так что и дать разъяснения, что к чему, лучше других сможет именно он.

Крутов не возражал, и через полчаса в горисполком приехал Нечепорук. Сообщение о том, что Крутов у мэра, не стало для него неожиданностью: о вероятном подобном повороте событий его уведомили заранее. К разговору он также успел подготовиться, выстроив собственную линию поведения, и сейчас, выслушав обвинительную речь Крутова, не имел надобности соображать на ходу. Оставалось просто действовать по плану.

– Вот вы обличаете меня чуть ли не как главного злодея, – начал Нечепорук очень спокойно, даже мягко. – Злодея, который преследует сугубо собственные интересы, плюет на нужды города, посягает на интересы горожан… А между тем, это не совсем так: я как раз таки думаю о городе. И даже готов отказаться от «Зелёной рощи».

– Зачем вы это говорите, Аркадий Павлович? – с чувством оскорблённого достоинства спросил Крутов. – Ведь ваши слова не соответствуют действительности.

Нечепорук возразил ему всё так же мягко:

– Ну, почему же? С чего вы взяли, что не соответствуют? Я говорю с вами напрямую, честно и открыто. А вы склонны больше доверять тому, что рассказали вам о моих намерениях другие люди, а не я сам. По-моему, это не совсем справедливо.