Запоздавшее

*

Мне кажется, я никогда не принимал своего собственного тела: сначала оно мне казалось слишком быстрым, а теперь слишком медленным. По мере старения для меня переселение души в другие тела стало единственным способом выживания. Если честно, сдается мне, что и в детстве я жил не собственным телом, а телами своих кумиров. А теперь просто, они меня все разочаровали совсем, поэтому и душа уже больше не хочет ни в кого переселяться. Она чахнет вся от тоски по возвышенному. Мы так часто бываем наедине со своим телом, и так редко со своей душой, – и это, на мой взгляд, величайшее горе. Каждый из нас чувствует как дышит его тело, и совсем не знает как дышит его душа, которая то же хочет жить. Мы слышим боль и усталость тела, но не чувствуем плач и рыдания души. Нам кажется, что она где-то там, – за окном, сидит сейчас, свесив ноги, и с тоской в голосе считает монотонно падающие капли дождя. Но она здесь, рядом, смотрит на нас в упор вся в слезах. Так что пока мы не полюбим в себе все невидимое, все видимое не будет иметь для нас никакого значения. Можно будет хоть закидаться самыми дорогими вещами, а молодость души ими не воскресишь. Все оценивают окружающих примитивно: большой он или маленький, красивый или не очень, но никто не говорит что у кого-то большое или доброе сердце, что у него благородная или чистая душа. Люди перестали видеть то, что им необходимо, и стали концентрироваться на том, что их только губит. Мы все рождаемся чистые духом, и это заметили еще древние греки. Правда, я сам с этим согласился только сейчас, а раньше к примеру, я совсем так не считал. Но по мере того, как я сам активно записывал в душе свои принципы, так нервно и эмоционально, что сейчас уже даже не разберу почерк, я стал понимать, как внутри меня стало темно и грязно. А когда-то было кристально чисто и светло, как от первого снега. Хорошо, что у меня есть вариант, с которым можно сравнивать, иначе я бы никогда не догадался бы стирать со своей внутренней доски всю эту мерзость, и не чувствовал бы себя от этого все легче и легче. Любые знания портят нас, пачкают внутреннюю чистоту. Знания убивают нашу веру, веру в себя, веру в других, веру в добро, веру в счастье и веру в будущее. Хотя с самого раннего детства нам говорят обратное: учись, чтобы тебе повезло, и перестань верить в чудеса. И так день за днем, год за годом, мы меняем веру на знания, и все чаще разочаровываемся в этих результатах. С недавних пор я стал переселяться не в тела других людей как раньше, а в их души, ища в каждой из них что-то хорошее, а не просто любопытное. И стал себя, как ни странно, чувствовать лучше: ведь можно было и раньше – воскрешать не тело, а душу, но я этого тогда еще не понимал, пичкая тело разными пилюлями. Мне нравится вселяться в чужие души и смотреть, сколько там любви, добра или сострадания, но все до одной из них давно опустели. Все забыли, что от чистоты и молодости души зависит все – личное и чужое здоровье. Сам я верю, что наша душа бессмертна и никогда не стареет, в отличии от тела, которое иссыхает как инжир на солнце. Я не помню уже, когда это произошло, но я почему-то стал с какого-то момента быть уверенным, что если моему телу будет хорошо, то и душа то же расслабится. Хотя только сейчас понял, что в детстве сам получал восторг не от телесных удовольствий, а лишь от духовных. От идей, образов, чувств, сказок, легенд, чудес, которые переполняли меня каждый раз до краев, как вода стакан. И только после этого тело то же расслаблялось, и потом я спал как котенок на облаке. Тело всегда было вторичным, а не как сейчас первостепенно: постоянно думать, где бы во время поесть, когда бы во время поспать, и все что оно попросит еще – не игнорировать. Только чем больше тело кормить, тем больше оно начинает просить, и никогда не насыщается. Душа же всегда всем довольна, только вот одна беда, ее давно никто уже ни как не видит. Надо бы есть как можно больше духовной пищи, а значит, тогда и наши мысли должны быть всегда сладкими и вкусными. И вот только когда наша душа станет сыта, то и тело успокоиться и будет счастливо, а не наоборот.