Запоздавшее

*

Луна, на утреннем светлом небе выглядит как глазок в потусторонний мир или как монета, брошенная на дно моря. Самое прекрасное чувство – наблюдать за медленно поднимающимся солнцем, и как переливаются оттенки красного на горизонте. Как осветляется земля километр за километром, постепенно, и вместе с этим наполняется и моя душа надеждой от нового предстоящего дня. И уже сейчас, вот-вот, пробираясь сквозь тонкие сугробы облаков ярко-оранжевые лучи с болью бьют мне по глазам. Текут беспричинные слезы. Раньше я думал, что людей губят деньги, но сейчас я понял, что нет. Их губит зависть, жадность, гордость, месть и уныние о того, что их нет. Деньги мертвы, и как любые вещи, они не могут принимать собственные решения. Мы сами наделяем вещи смыслом и назначаем им цену. Мы проецируем свое невидимое в чужое видимое, а потом еще любуемся на эти тени и удивляемся, будто бы не знаем, кто дергает за эти ниточки. Мы говорим, что это все они, – неведомые никому силы, но не конкретно мы. Мы любим перекладывать ответственность на вещи и явления. Очевидно, что чем более люди не здоровы, тем больше они тяготеют к чему-то вещественному, к какому-то имуществу. Опять же, здоровые люди, наоборот стремятся к чему-то невещественному, к какому-то чувству. Вот это все, что нужно знать о жизни, достатке и личном счастье; сразу ясно, кто от чего в какой взаимосвязи. И кто из нас хоть раз мог сказать публично, что он порочен, – да никто, а потому, что все другие претворяются невинными, и на их фоне никто не хочет выглядеть особенным, превращая весь мир вокруг в сплошное притворство. Сократ говорил правду и его казнили, Иисус говорил правду и его тоже казнили, такое ощущение, что правда не охраняется кем-то, а всячески отвергается любым способом. Кто-то очень не хочет, чтобы все узнали, что за маской цивилизованных людей прячутся обычные животные. Если за внешним погонишься – останешься ни с чем, а если за внутренним пойдешь – обретешь счастье и все, о чем мечтал. В мире так много разноцветных и приятных на ощупь предметов, но так мало настоящих щекочущих изнутри чувств. Но почему так? Почему люди так глупы? Я думаю самое сложное для любого из нас – это унять свое желание превосходствовать над другими, ведь по этой причине происходит ежедневно огромное количество конфликтов, которые каждый хочет закончить своим идеальным выводом. Все мы разговаривая, как бы выкладываем из рукава карту все старше и старше, пока не доходим до козырей – банальных оскорблений. Никто практически не умеет слушать другого, а зачем, все равно ничего не понятно. Ведь легче выразить свое мнение и заставить с ним согласиться. Теперь же я стараюсь говорить так, будто меня никто не видит, а слушать так, будто никого рядом нет. Я стал внимателен к сути вещей, а не к их внешнему виду или видимому проявлению. Все мы живем идеями, а не разговорами и красотой речи. Нет ничего прекраснее, чем наблюдать за тем, как еще бестелесная, зыбкая, воздушная идея, не имеющая ни веса, ни цвета, постепенно шаг за шагом обретает свой вещественный облик благодаря нашим стараниям. Вот этот процесс творения чего-то нового из абсолютного ничего бесценен. Жалко, что в голове у людей разные идеи, и творят они иногда и такие вещи, которые убивают не только чужие вещи, но и чужие идеи. Только внутренняя наполненность – вот чем мы все друг от друга отличаемся. И вот чем наполнять себя, каждый решает уже сам, однако большинство из нас почему-то набиты таким же мусором, что и творят ежедневно, и не потому, что они мне лично чем-то не нравятся, а потому, что все их слова и мысли попахивают гнильцой. Как по мне, наполненность чем-либо – одно из самых удивительных состояний души. Такая наполненность заставляет неизбежно перестраиваться и тело, поэтому крайне важно знать, чем мы наполняем свою душу. Чаще всего мы что-то прикладываем к душе на секунду, а потом так же быстро это отбрасываем, оставляя ее пустой. Наполненность души чем-то одним постоянно дает ей чувство полноценности и доминирования над телом. В разное время я был наполнен смыслом, идеей, красотой, состраданием, знанием, добротой, любовью, дружбой, прошлым, будущим, волей, пустотой, здоровьем, радостью, сексом, желанием, щекоткой, наслаждением, романтикой, цифрами, скромностью, спонтанностью, откровением, молодостью, детством, мгновением. Одно важно – душа может наполняться только чем-то невидимым, а от вида вещей сжимается и болит. Это могут быть периоды нашей жизни, любые, как хорошие, так и плохие, ей все равно, для нее они все ценны. Это могут быть наши подавленные чувства к другим, опять же, как хорошие, так и плохие, но сами не люди. Она хочет познать как можно больше того, что нельзя потрогать, или выразить словами, чтобы передать это все кому-то другому дальше. Она стремиться познать всё, что заставляет людей краснеть или улыбаться. Она хочет увидеть все те невидимые нити, что заставляют тело быстро двигаться, и разжигать огонь в сердце. Одно с уверенностью я могу сказать на склоне своих лет: что никто из нас не знает, как надо на самом деле правильно жить. У всех у нас на этот счет лишь условные понятия. Мы все постоянно всё пробуем наугад и постоянно оборачиваемся на других: смотри, как у меня получилось?! Ожидая то ли одобрения, то ли осуждения, – да любой реакции вообще. И вот так живет всё наше общество без исключения, оглядываясь и удивляясь реакциям окружающих. А им лишь бы оплевать все. Кстати стоит напомнить, что и большинство открытий были сделаны случайно, а не в кропотливой работе. Все движется каким-то неведомым образом, как ручей, бегущий со склона горы, а все люди, как слепые котята. Кто же им откроет глаза на те сокровища и богатства, что спрятаны у каждого из них внутри. Они безумствуют без смысла. Дай же им знак, чтобы они перестали ценить платья больше, чем то тепло, что спрятано у них внутри. Щелкни их пальцем по носу, чтобы они перестали уничтожать друг друга из-за того, что им на самом деле не нужно. Покажи им, как все они похожи на своих врагов, по той простой причине, что имеют одну общую душу, разбросанную на миллиарды разных тел.

*

За окном опять песчаная буря, она вроде бы со стороны похожа на густой туман, только состоит из маленьких крупинок, которые режут глаза. Очень любопытно наблюдать, как желтое солнце пытается проясниться сквозь это серое облако. Сейчас мне кажется, что и беспорядок и пыль в доме – это первый признак того, что человек больше уделяет внимания внутреннему порядку, чем внешнему. Чистота и лоск – это лишь средство пустить пыль в глаза другим, но не самому себе. Порядок соблюдают те, кому важнее чужое мнение, чем личный комфорт, именно поэтому они не могут расслабиться в том комфорте, который сами создают. Весь этот блеск и порядок – это лишь тщетная попытка казаться идеальным, а не быть самим собой, имеющим слабости и недостатки. А как мы знаем, тот кто не умеет признавать свои недостатки, тот с трудом меняет и свои ложные убеждения. Вот я закрыл глаза, и мне сразу привиделось, будто серой облако пыли взлетело от упавшей на пол книги, и тут же звучно затикала секундная стрелка, отсчитывая время на ее дальнейшее падение. Я слушал секунды, и с каждой новой секундой я успокаивался, так как вместе с пылью разлетались в стороны и мои мысли, клубясь и путаясь друг в друге. Я вытер пот со лба, и от тех мыслей, которые вращаются в моей голове уже не первый день, и ни к чему не приводят в итоге. Вообще космические явления сложны тем, что мы можем лишь предполагать, так как доказать правдиво то или иное событие, в силу грандиозности масштабов, практически невозможно. То есть доказать, реально ли что-то в космосе, просто нереально. Вообще все, что выше нас, имеет парадоксальную природу. Чтобы прийти к порядку, с одним мнением должны согласиться все сразу. Раньше все одновременно согласились с тем, что Земля плоская, и это была их правда. Но даже если так и произойдет, все равно найдется кто-то, кто захочет нарушить установленные общие нормы для того, чтобы получить преимущество, а так же власть над остальными участвующими. А если посмотреть на историю, то именно так всегда и происходило. Был тот, кто устанавливал для всех правила, был так же тот, кто соблюдал их и выигрывал, но был и тот, кто регулярно придумывал новые, пока все остальные не понимали что происходит. Но даже после того, как все всё понимали, всё равно никто ничего уже не собирался менять, потому что им было важнее сохранить установившийся кем-то порядок, и продолжать играть по новым правилам, чем пытаться дать происходящему собственное объяснение. В беспорядке легче думается самостоятельно, и он присущ только независимым умам. А вот порядок внешний редко сочетается с внутренней порядочностью. Меня часто упрекали в небрежности в одежде, как оказалось те, кто сам его наводил лишь как пыль в глаза. Я бывал во многих домах в гостях, и везде я видел этот непривычный моему глазу беспорядок, но стоило мне только взглянуть на хозяина и понять, что ему комфортно жить в таких условиях, то и мне сразу же становилось приятно среди этих разброшенных вещей. Был у меня знакомый, который любил одеваться по моде в самые дорогие наряды, и глядя на него казалось, что у него все вокруг такое же чистое и изысканное. Но как я был удивлен, когда узнал, что он жил в старой разбитой квартире без ремонта, ванны и даже кухонного гарнитура. Выходит бахвальство для него было важнее комфорта. Выходит, наше отношение к беспорядку – это лишь какое-то внутреннее предубеждение. Ведь глядя на небо мы не кривим свое лицо, а наоборот, восхищаемся беспорядочно разбросанными звездами, впрочем, это вероятно еще и потому, что мы уважаем и того, Кто это все создал. Что тут скажешь, ведь вещь сама по себе не имеет ни оценки, ни смысла, – их она получает только в привязке к ее обладателю, а точнее нашему личному к нему отношению. То есть любая вещь не может быть ни плохой, ни хорошей, ни красивой, ни уродливой, пока мы не узнаем, кому она принадлежит. Все вещи, которые принадлежат нашему обидчику, кажутся нам, как и он сам, – противными. О представителе одной улицы судят обо всех жителях этой улицы. И поэтому харизматичный лидер делает автоматически всех своих подданных тоже по-своему харизматичными. То же самое, если мы хотим заслужить уважение незнакомых, то нам нужно держать людей, уже заслуживших его. Я встречал, одного парня, которые отворачивался от всех красных машин, одну из которых они вместе с женой когда-то купили, но после развода, он стал ненавидеть, все то, что их когда-то связывало. Из этого можно заключить только одно: какой же беспорядок у нас в голове творится, и не нам жаловаться на разбросанные беспорядочно вокруг вещи. Все, что принадлежит нам, всегда окутано каким-то флером изысканности. Но это кажется только нам одним, потому что наше не может быть уродливым и неприятным. Ведь мы все якобы такие изящные. Мы зачем-то всегда объединяем «наше» в свое, а когда «свое» начинает вонять, чувствуем, будто отрезают палец без наркоза. Если человек красив, то значит в нем все красиво, если уродлив внешне, значит и характер у него такой же. Но, как правило, все аппетитные фрукты внутри уже изъедены червями. И самое грустное в том, что сколько бы не следили за порядком вокруг нас, как только мы ослабнем или нас уже не станет, все очень быстро снова зарастет травой и покроется пылью. Никто не захочет продолжать начатое. Все хотят иметь только уже готовое, где все уже сделано и все уже решено кем-то давно, но не ими самими. И в эту ловушку попадают все больше и больше людей, особенно молодых, которые думают, что мир – это магазин без дверей, где все принадлежит только им одним. Бесплатное и легкое всегда было предвестником беды, а с другой стороны чей-то выгодой. Тот, кто привыкает только брать, в итоге теряет гораздо больше.

*

Мне кажется, я никогда не принимал своего собственного тела: сначала оно мне казалось слишком быстрым, а теперь слишком медленным. По мере старения для меня переселение души в другие тела стало единственным способом выживания. Если честно, сдается мне, что и в детстве я жил не собственным телом, а телами своих кумиров. А теперь просто, они меня все разочаровали совсем, поэтому и душа уже больше не хочет ни в кого переселяться. Она чахнет вся от тоски по возвышенному. Мы так часто бываем наедине со своим телом, и так редко со своей душой, – и это, на мой взгляд, величайшее горе. Каждый из нас чувствует как дышит его тело, и совсем не знает как дышит его душа, которая то же хочет жить. Мы слышим боль и усталость тела, но не чувствуем плач и рыдания души. Нам кажется, что она где-то там, – за окном, сидит сейчас, свесив ноги, и с тоской в голосе считает монотонно падающие капли дождя. Но она здесь, рядом, смотрит на нас в упор вся в слезах. Так что пока мы не полюбим в себе все невидимое, все видимое не будет иметь для нас никакого значения. Можно будет хоть закидаться самыми дорогими вещами, а молодость души ими не воскресишь. Все оценивают окружающих примитивно: большой он или маленький, красивый или не очень, но никто не говорит что у кого-то большое или доброе сердце, что у него благородная или чистая душа. Люди перестали видеть то, что им необходимо, и стали концентрироваться на том, что их только губит. Мы все рождаемся чистые духом, и это заметили еще древние греки. Правда, я сам с этим согласился только сейчас, а раньше к примеру, я совсем так не считал. Но по мере того, как я сам активно записывал в душе свои принципы, так нервно и эмоционально, что сейчас уже даже не разберу почерк, я стал понимать, как внутри меня стало темно и грязно. А когда-то было кристально чисто и светло, как от первого снега. Хорошо, что у меня есть вариант, с которым можно сравнивать, иначе я бы никогда не догадался бы стирать со своей внутренней доски всю эту мерзость, и не чувствовал бы себя от этого все легче и легче. Любые знания портят нас, пачкают внутреннюю чистоту. Знания убивают нашу веру, веру в себя, веру в других, веру в добро, веру в счастье и веру в будущее. Хотя с самого раннего детства нам говорят обратное: учись, чтобы тебе повезло, и перестань верить в чудеса. И так день за днем, год за годом, мы меняем веру на знания, и все чаще разочаровываемся в этих результатах. С недавних пор я стал переселяться не в тела других людей как раньше, а в их души, ища в каждой из них что-то хорошее, а не просто любопытное. И стал себя, как ни странно, чувствовать лучше: ведь можно было и раньше – воскрешать не тело, а душу, но я этого тогда еще не понимал, пичкая тело разными пилюлями. Мне нравится вселяться в чужие души и смотреть, сколько там любви, добра или сострадания, но все до одной из них давно опустели. Все забыли, что от чистоты и молодости души зависит все – личное и чужое здоровье. Сам я верю, что наша душа бессмертна и никогда не стареет, в отличии от тела, которое иссыхает как инжир на солнце. Я не помню уже, когда это произошло, но я почему-то стал с какого-то момента быть уверенным, что если моему телу будет хорошо, то и душа то же расслабится. Хотя только сейчас понял, что в детстве сам получал восторг не от телесных удовольствий, а лишь от духовных. От идей, образов, чувств, сказок, легенд, чудес, которые переполняли меня каждый раз до краев, как вода стакан. И только после этого тело то же расслаблялось, и потом я спал как котенок на облаке. Тело всегда было вторичным, а не как сейчас первичным: постоянно думать, где бы во время поесть, когда бы во время поспать, и все что оно попросит еще – не игнорировать. Только чем больше тело кормить, тем больше оно начинает просить, и никогда не насыщается. Душа же всегда всем довольна, только вот одна беда, ее давно никто уже ни чем не видит. Надо бы есть как можно больше духовной пищи, а значит, тогда и наши мысли должны быть всегда сладкими и вкусными. И вот только когда наша душа станет сыта, то и тело успокоиться и будет счастливо, а не наоборот.

*

Иногда, когда я подолгу не могу уснуть, то стараюсь лежать не двигаясь, погружаясь в какое-то полусонное состояние, из которого я вижу, как моя душа отдаляется от тела, и спокойно бродит вокруг него. Сначала она выглядит, как я очень старая и медленная в движениях старуха, но очень быстро начинает молодеть, и вот я уже вижу ее, – как она ребенком прыгает и веселится по комнате. Я снова живой и снова чувствую внутри себя молодость, и в такие периоды, как ни странно, я высыпаюсь гораздо лучше, чем когда-либо вижу обычные бессвязные сны. Мне кажется даже, что отделение своей души от тела – это необходимое условие избавления от самолюбия и прочих пороков. Ведь тот, кто способен разглядеть свою душу со стороны, точно так же будет способен разглядеть и чужую душу, и потому не сможет причинит ей вред. Мне всегда нравилось чувствовать свою душу вне своего тела, так как у меня создавалось отчетливое впечатления, что я соединяюсь с чем-то бесконечным и вечным. Правда она от этого становилась такой непослушной, что бродила везде где хотела, могла даже молниеносно перемещается на огромные расстояния в пространстве и времени. Хотя тело при этом даже не дрыгалось, лежало неподвижное совсем, – и так оно лучше отдыхало и восстанавливалось, словно наполнялось всевозможными добродетелями, как соками питается засохшее дерево. Раньше мне нравилось переселяться в чужие тела и часами жить этой чужой жизнью. Это продолжалось до тех пор, пока некоторые мои герои не стали притворяться и разочаровывать. Так я однажды попал в тело гневного пьяницы, завистливого ханжи, жадного торговца и мстительного чиновника. А поскольку я не просто менялся с ними телами, но и своим Я, то и все их пороки и страхи мне то же передавались одновременно. С тех пор, я от этого страдаю, и только сейчас пришел к мысли: «А почему бы мне не поменяться местами с теми, кто меня наказывал, обижал или унижал. Может, научусь после этого видеть мир чужими глазами, или смотреть на себя чужими глазами, а заодно и им всем покажу обратную сторону зла». Ведь хуже всего для любого обидчика, это когда его жертва ведет себя с ним так же как он с ней, – только тогда он чувствует, что обезоружен и раскрыт полностью. Самое приятное вторгаться в чужие тела в сам момент или период совершения ими греха, и ощущать все эти порывы, метания и сомнения, и терпеливо наблюдать за тем, как далеко они могут зайти. А тот, кто разучился переселяться в чужие тела, тот потерял чувство сострадания, а значит и вкус самой жизни. Почему разучился? Да, потому что все мы умели это делать в раннем детстве, пока не натолкнулись на какого-нибудь грешника, и поклялись больше этого не делать. Теперь мы избегаем чужих эмоций, уклоняемся от сострадания, вместо того, чтобы путем слияния, контролировать их. При этом любым человеком можно управлять только переселившись в его тело, в его голос, в его дыхание, в его мысли, а для этого сначала нужно научиться отделять себя от своего тела и самолюбия. А это уже почти недостижимая задача для многих из нас. Сегодня я снова проснулся посреди ночи в поту. И каждый раз, в одно и то же время, но каждый раз от разных причин: то я тону, то меня засыпает землей, то меня клюют птицы, то я сгораю в огне, то падаю в бездну, то меня сжимают тиски, то в меня стреляет кто-то в упор. Это наверное потому, что когда-то кто-то встревожил мою спокойную душу, кто-то разглядел лебедя на моем тихом озере, и кто-то захотел его подстрелить. И эхо от этого выстрела до сих пор звенит у меня внутри. Теперь все, что было прекрасного в ней – этот лебедь, несчастный и израненный, до сих пор ползет из последних сил к домику. И этот звук, встревоживший всю тишину моей души, я слышу до сих пор, и теперь постоянно жду следующего выстрела. Раньше я любил разглядывать свои раны в душе, и жалеть себя, зализывая их как кошка, а сейчас я больше не чувствую, или не испытываю ничего. Думаю, стоит снова начать жалеть себя, а вдруг они снова станут видны. Может, когда я начну жалеть себя, то и прежний сон вернется? Ведь, что такое сон, как не беседа душ, которые когда-то встречались уже и захотели встретиться снова. Будто бы мы забыли у них что-то спросить важное или отдать что-то ценное. Попросить что-то у друзей и близких, и скорее всего, – чтобы они были добрее, ведь на уровне слов и тел они ничего не слышат вовсе. И сон – это получается единственное место, где души общаются с помощью чувств. Поэтому и сны так сладки, так как наша душа в них наконец-то выговаривается. А ведь на самом деле: когда мы говорили с кем-то в последний раз по душам, некоторые вообще не делали этого никогда. А те, кто растоптали свою душу раньше времени за ненадобностью, в старости познают, что такое муки грешников. Каждому из нас нужен не просто разговор, а разговор по душам с каждым, кто нас окружает. Сам же я, лучше всего чувствую свои раны и боль, только когда пытаюсь развернуть раненную душу во всю ее ширь для сострадания кому-то, даже кому-нибудь попрошайке. Многие ли из нас могут так же вывернуться наизнанку и показать всем свои раны, царапины и торчащие из спины стрелы? Думаю нет. Ведь это сразу обесценивает человека, который старается всем всегда казать абсолютно неуязвимый. С возрастом мы просто сворачиваемся клубком от людей своей жесткой стороной, которая как панцирь черепахи становится непробиваемой, и потому с годами даже наши кости и внутренности так же начинают черстветь. А все потому, что мы слишком рано понимаем, что полюбить кого-то очень легко, а вот разлюбить весьма трудно. То есть мы сознательно заменяем боль душевную на боль физическую, а потом удивляемся: почему стареть нам так невыносимо, оставаясь безразличными ко всему вокруг. Теперь я стараюсь представлять свою душу, как наполненный любовью стакан до краев. И моя задача: не проронить из него ни капли в те моменты, когда все становится плохо. Но проблема в том, что мы все уже давно разбили этот стакан, и нам не в чего уже наливать эту «воду». Сейчас я понимаю, насколько наша душа хрупка и одноразова, как вот этот стакан. Причин для добра на свете много, но нам его больше не в чего складывать. Поэтому реагировать нужно было всегда не хрупкой душой, а более выносливым телом. И не пытаться, как теперь, расслаблять душу, с помощью удовлетворения прихотей тела, которое даже и не напрягалось никогда толком. Мне кажется наша душа – это ребенок, и она никогда не должна стареть вместе с телом, только лишь подражая ему из солидарности. А если согласиться с тем, что она одна в нас вечна, то она не должна стареть одновременно с бренным телом. Таким образом, нужно пытаться сохранить как можно дольше в своей душе вечного ребенка с вечной молодостью. И тогда наше тело начнет подражать душе, а не наоборот, как это происходит постоянно. В чем я уверен точно, так это в том, что молодость души зависит от силы нашего дыхания, и чем старше она становится, тем тяжелее ей дышать. И мало кто верит, что морщинистую душу можно оживить, вспоминая лишь ее веселье и радость. Я очень долго не мог понять, что происходит с моей душой, и лишь недавно понял, что она все это время тяжелела от потрясений и разочарований. Если в детстве она всегда была в состоянии невесомости, и как воздушный шар всегда тянулась вверх, то с годами – она стала обретать вес и уже тянуться как тело к земле. Невесомость души – вот что все мы безвозвратно теряем с годами, мы постоянно прилаживаем ее ко всему земному, забывая то, что она имеет небесное происхождение, и вне этих границ просто чахнет и увядает. Я даже заметил, что наши мысли зависят от того, чем наполнена наша душа. При этом конкретные мысли определяются неким анонимным общим, ну то есть мы наполняемся все почему-то не какой-то конкретной тоской по какой-то конкретной причине, а какой-то анонимной и всеобщей, то есть неизвестной нам причины. И так во всем остальном, мы наполняемся неизвестным нам вселенским добром, радостью или вселенским знанием. Многие называют эту душевную наполненность – настроением, но на мой взгляд, это нечто большее. Исходя из этого, нужно наполняться не чем-то конкретным (какой-то отдельной мыслью или чувством), а чем-то всеобщим и анонимным, не имеющим видимой или веской причины. Ведь нами управляет что-то всемирное, что-то над-человеческое, в форме эмоций и смыслов. Однако, когда мы наполняемся сами, то наше тело становится менее подвижным, будто бы мешок набивается камнями, но зато когда мы наполняем собой что-то внешнее, пускай тот же мешок, находящийся рядом с телом, то появляется подвижность и избыточная энергия. Будто бы мы инстинктивно хотим заполнить собой каждое свободное место в пространстве. Интересная мысль, – может мы только ради этого и живем: дети, успех, бизнес, власть. А все это одно и то же.