На грани вымирания

Дрожь на некоторое время отступает на задний план, когда Фрай делает первый шаг к осуществлению побега. Первый шаг в сторону выхода из этого кошмара наяву. Первый шаг либо к спасению, либо к неизбежному падению с обрыва под названием смерть.

––

Чёрные клубы дыма, вьющиеся витиеватой ураганной воронкой, затмевают ярко светящий лунный диск и нагоняют страх на жителей окрестных деревень: те уже знают, что произошло что-то неладное и навряд ли стоит высовываться из своих нор. Этот смрад виден за несколько сотен вёрст: его можно разглядеть, не прищуриваясь, если уже и не прочувствовать этот запах гари, морщась и закашливаясь.

Возгорающиеся с неимоверной скоростью деревянные доски ратуши просто невозможно потушить даже общими силами всех присутствующих.

Страх окутывает деревушку, паника проникает в потаённые уголки даже самых стойких, заставляя их бросить не только личные вещи, но и родных, которые не в состоянии быстро справиться с приступом нарастающей нервозности и убежать ради спасения хотя бы своей жизни. Боевой клич недруга, устроившего суматоху, разносится по округе с гулким эхом, оповещая всех тех, кто не успел укрыться от напасти о том, что шанс на спасение минимизировался за несколько мгновений…

Тёмные волосы, волнистые и переливающиеся в свете алеющего пламени, развиваются на ветру, когда юная девица пытается укрыться меж обваливающихся домов. Её тонкие худые ноги изранены, на коленях красуются фиолетовые синяки с маленькими царапинами, босые стопы избиты, а костлявые пальцы пытаются ухватиться за последнюю частицу надежды, когда концы струящихся локонов с силой дёргают на себя. Противный на вид мужчина говорит что-то о веселье, грязно ругается и гогочет, как пожилая кляча, вызывая приступы. Его смоляные ломкие волосы неряшливо обрамляют голову с залысинами; вены, проступающие на худосочных руках, хватают стройное тело, сдавливая в потных объятиях. Он мерзко проводит жилистым мясистым языком вдоль впалой щеки, широко улыбаясь, демонстрируя неровные зубы и выдыхая тошнотворное зловоние.

– Отвали от нее!

Девица рьяно кричит, отбивается руками, не соображая из-за всей ситуации, когда сзади слышится глухой стук, и пыль в следующее мгновение окутывает тонкие голени.

– Эй! Ты меня слышишь? – Деймон насильно встряхивает хрупкое тело, после чего с пересохших уст срывается только всхлип, и она прижимается к юноше, стараясь выискать в его мужественных руках своё успокоение.

– Малышка, ты знаешь, где находится семья Кэрнил? – Леон с испугом в глазах хватает её за плечо, вырывая из тёплых лап сводного брата.

Она трясётся, обнимая себя. На ней заляпанное кровью и грязью белое платье с цветочными узорами, которое самостоятельно вышила её покойная матушка перед самой своей кончиной: в некоторых местах вышивка так и не была закончена.

Вдали слышатся лишь звуки трескающихся в кострах крыш, ржание испуганных коней, встающих на дыбы, всхлипы и разнообразных тембров крики, разносящие по округе с оглушительным эхом. Леона трясёт, он боится за свою семью: за мать, которую любит больше всех на свете, и за отца, который смог воспитать его достойно. Паническая атака накрывает с головой, слёзы застилают непроглядной пеленой голубые очи, в горле застревает предательский ком, а он лишь продолжает трясти девчушку, уже даже не отдавая отчёта своим действиям. Мужчина, оглушённый подпалённой палкой, кряхтит, корчится от боли, потирая грубой ладонью ушибленное место.

– Мы уходим! – Деймон, брезгуя повторно ошарашить деревянным орудием противника, хватает брата за руку, с силой уводя в сторону. – Мы найдём их, не переживай, – он не верит собственным словам, быстро тащит меж рек бегущих навстречу людей, расталкивая в разные стороны.

Многие спотыкаются, кричат от страха и вида крови, цепляясь друг за друга, и пихая, стараясь сбежать, надеясь на божеское благословение в виде шанса на дальнейшую жизнь. Огонь разгорается высокими столбами, перепрыгивает с навеса на навес, полностью обволакивая деревянные постройки. Испуганное ржание коней в конюшне заставляет остановиться на мгновение: времени мало, а двигаться надо быстро.

– Седлай, я схожу за ними. Слышишь меня?! – Деймон дёргает сводного брата за плечо, заставляет прийти в себя и молча кивнуть. Медленно передвигая ногами, Кэрнил направляется к привязанным лошадям, бьющимся в тревоге.

Фрай бежит дальше, хватая по дороге торчащую из земли палку, обгоревшую сверху. Крепче обхватывает толстый ствол, сжимая с силой до побеления костяшек. Он видит свой дом; видит то, что от него осталось. Лицезреет, как взрослый мужчина, одетый в грязные лохмотья, выходит из их родового гнезда, заляпанный кровью. Фрай поджимает губы, опускает голову, прикрывая шоколадные глаза неровной челкой. Сильнее сжимает нашедшее орудие в руках, стискивает челюсти, показывая играющие на шее желваки.

Гром ударяет вдали, мелкие капли дождя проливаются на землю…

Парень тяжело дышит, делая первые шаги к свершению греха; к свершению того, о чём он может потом только сожалеть, опасаясь ночных кошмаров. Контролировать нарастающий гнев и иные эмоции становится невыносимо. Стараясь не смотреть, он делает первый замах, огребая варвара палкой со всей силы, ломая её об его голову. Тело бессознательно опадает на землю с глухим грохотом, обагряя траву алой жидкостью. Навряд ли он убил его, потому что никогда не хотел быть убийцей, но хотя бы доставил ему мало приятных ощущений.

Пот крупными каплями выступает на большом лбу, когда Деймон выпускает из рук оставшуюся часть оружия. Его руки предательски трясутся, вокруг творится настоящая агония, крыши домов пылают. В мыслях крутится только одно: лишь бы с ними всё было хорошо. Но это слишком фантастично, чтобы быть правдой. Входя внутрь, он прикрывает рот, сдерживая рвотные позывы и застрявшие в глотке крики отчаяния.

– Дерьмо, – срывается с побледневших уст тихим вздохом сожаления и горя, что он ничего не мог сделать.

Пшеничные волосы женщины взлохмачены, заляпаны кровью, на лице несколько следов от побоев: её насиловали и пытали. Правая рука вывернута, платье местами разорвано. На ногах видны покраснения – её ставили на колени, пытаясь заставить совершать страшные действия против воли. Её муж лежит на диване с перерезанным горлом – видимо, он спал, когда в их дом ворвались. У него на животе покоится местная газетка, на столе рядом – пара писем, которые он даже не успел распечатать.

Они всего лишь вышли на охоту позже обычного…

Всего лишь не успели…

Многочисленные оправдания дурными мыслями лезут в голову. Он оседает на пол, облокачиваясь на ближайшую стену, зарываясь пальцами в мокрые от дождя и пота волосы. Страшно представить реакцию Леона, который всей душой дорожил своей семьёй и мечтал для них лучшей жизни. Деймон собирается с мыслями, хрустит пальцами, пытается прийти в себя и встать: ему нужно взять себя в руки, осмотреться и забрать всё необходимое, чтобы покинуть это сгорающее дотла место. Медленно поднявшись, стараясь не смотреть на труп приёмной матери, сглатывает вставший посреди горла клок из недавно съеденной еды, направляясь на негнущихся ногах к столу, желая взглянуть на доставленные письма.

Отводя тёмные очи, глядя куда угодно, но не на истекающую кровью шею опекуна, в охапку берёт конверты со штампами. Обойдя мёртвое тело, Фрай взбирается по деревянной лестнице на второй этаж, громко топая ногами в ботинках, подошва которых испачкана в грязи.

Кинув письма на кровать, он хватает рюкзак, начиная класть в него вещи первой необходимости: бинты, бутыль спирта для обеззараживания ран из аптечки, которую когда-то их мать оставила в комнатушке, как и в других комнатах: всё на всякий случай, так как она была запасливой женщиной; таблетки, видимо, от головы – на них не было ничего написано, но он решился их положить тоже; пару-тройку сменных вещей для него и Леона; пустую бутылку для того, чтобы набрать воды позже, так как времени было совсем мало; чистые тряпки вместе с марлей; две обоймы с патронами для винтовки – кажется, этого может не хватить, но больше у него нет.

Также Деймон закидывает на самое дно небольшой кошель с золотыми монетами: если им удастся добраться до крупных городов, там их можно будет обменять на наличные, чтобы сильно не выделяться.

Схватив письма, Фрай замечает на одном из них военный штамп, который очень сильно его заинтересовывает, поэтому, кинув всё в рюкзак, тяжело застёгивает молнию. Вытащив из шкафа винтовку сводного брата, перекидывает её ремешок через плечо, выдвигаясь вон из теперь уже опустевшей комнатушки.

Снова закрыв глаза, проходя мимо трупов, Фрай с опаской выглядывает наружу, видя всё то же бессознательное тело громилы, совершившего это преступление, и бегающих людей, которых либо безжалостно хватают и тащат за собой, либо грязно и остервенело убивают. Ему страшно. Безумно. Поэтому он тяжело сглатывает скопившуюся слюну, выдыхает и делает шаг за порог.

Пробегая мимо всех, стараясь ни на кого не обращать внимания, скрипя зубами и сжимая челюсти до боли, он добирается до конюшен. Леон сидит на земле, вокруг полымя, его голова опущена, а пальцы зарыты в тёмно-русые волосы. Деймон поджимает пухлые уста, прикусывает губу, втягивая внутрь, и подходит:

– Пойдём, надо уходить. – Говорит холодно, подавляет в себе все эмоции, тяжело сглатывает и старается не смотреть ему в глаза, зная, что на дне зрачков будет плясать отчаяние вперемешку со страхом и паникой. – Я взял всё, что было нужно, – произносит шёпотом, боится сболтнуть лишнего, подходит к фыркающему запряжённому коню и фиксирует рюкзак сбоку, крепя к седлу. Винтовку цепляет за кожаный ремешок с другой стороны.

– Что с ними? – голос Леона пустой.

– Прости, я… – Деймон говорит тихо, не в силах больше сдерживать слёз, а те нагло застилают взор ребристой пеленой, искажая изображение. – Пожалуйста, давай просто уйдём. Мы должны! – Он пытается достучаться до него, умоляет, но трясущиеся руки и посиневшие губы кричат об ином. Деймон конца не может противостоять эмоциям в этой ситуации, грубо хватая и начиная встряхивать неподдающееся тело, как перьевую подушку.

– Н-нет… Н-н-нет, т-ты в-врёшь! – Леон истошно кричит, хватается за горло, плечи, живот, обнимает себя и дрожит: паника охватывает его целиком и полностью, заставляя чувствовать груз вины на широких плечах.

Вдали жалобно завывает ветер – он стремительно мчится меж толстых стволов деревьев, срывая листья с крон, унося их вдаль. Заглушает непрерывные крики жителей Эльвейса и раззадоривает адское пламя, перекидывая с дома на дом. Тучи заволакивают небо густым полотном, а капли дождя, обрушившиеся на землю с громовым сопровождением, оставляют лужи и грязь под ногами местных. Напавшие варвары уже начинают праздновать победу, откупоривая бутылки с элем, в честь которого деревушка получила название. Вливая в себя благородный напиток, в котором слышны оттенки трав, специй и фруктов, а на вкус он немного кажется сладковатым, они грязно ругаются, плюются и хватают за волосы бедных дам, ставя нагло на колени. Им больно, они плачут, моля о пощаде, но те лишь улыбаются кривыми улыбками с выпирающими зубами. У кого-то даже и таких зубов не было…

– Если мы сейчас не скроемся – нас убьют. Ты будешь слушать меня в данный момент, потому что тебя яне потеряю! – Фрай грубо выплёвывает слова, обнимая брата. Внутри полыхает тревога в сгустках бурлящей лавы, потому что ему страшно умереть вот так просто, не попытавшись даже спасти свои шкуры. – Мне плевать, что ты сейчас думаешь – разбираться будем потом.

Деймон отодвигается, обхватывает лицо Леона и мягко сжимает щёки, прикасаясь лбом ко лбу:

– Мы справимся, только помоги мне. – Деймонпроизносит почти шёпотом, еле шевеля бледными устами, отстраняясь от него и беря за руку, подводя к гнедому скакуну, отвязывая поводья. – Запрыгивай.

Где-то сбоку слышится стон боли, но парни не обращают на это внимания: Деймон помогает Леону поставить ногу в стремя и перекинуть через седло. Волосы противно липнут, мешают. Ноги вязнут в грязи, стоять практически невозможно. Нарастающий в груди страх заставляет руки быстрее работать, голова совсем отключается, а ноги сами помогают взобраться на лошадь. Фрай держит поводья скакуна, почти обнимая сзади друга. Не став медлить, Деймон дёргает поводья, и конь яростно ржёт, вставая чуть на дыбы и пускаясь в галоп.

Грязь клочками вылетает из-под забитых подковами копыт, оставляя после себя увязающие в ней следы. Варвары, ворвавшиеся так внезапно, пытаются пустить град стрел за сбежавшими, но в итоге безысходно опускают луки, когда беглецы скрываются в тени пышных лесов.

Глава II. Неизбежность

Густые клубы тумана окутали лес таинственной дымкой, путаясь среди ветвей высоких деревьев. Влажность в воздухе заметно увеличилась: недавно прошли дни проливных дождей, а на примятой траве ещё поблёскивали капли прозрачной росы. Стволы многовековых гигантов обильно заросли зелёным мхом, покрытым ошмётками грязи, обманчиво указывающим на север. Кроны могучих растений покрыты свежей листвой, сквозь которую не проскользнуть даже лучику солнца. Такого обычного явления жителям дальних деревень частенько не хватает, чтобы можно было подставить лицо под тёплые искры палящего светила и почувствовать себя немного живыми.

Этого не хватает большинству людей, скрывающимся круглые сутки в подземных укрытиях, потому что слух, а после и сами заражённые, явились за ещё теплой плотью абсолютно внезапно. Тогда мужчинам пришлось быстро искать способ подальше спрятать своих детей и жён, но, как оказалось впоследствии, погреб – самое надёжное убежище от этих тварей. Если сидеть там тихо, не издавая ни единого звука, то сохранить своё существование возможно на ещё неопределённый промежуток времени.

Вот только напасть приключилась совсем неожиданно, когда староста маленького поселения не смог вовремя среагировать и предупредить людей о приближающейся опасности: те стали кормом для озлобленных и противных тварей, заполонивших часть земли. Их крики, попытки сбежать или обороняться не привели ни к чему. Последние искры уходящей вдаль надежды улетучились, как пепел по ветру. Жертвами стали практически все. Лишь некоторым молодым людям уготована была не лучшая участь: они пополнили ряды ходячих мертвецов.

С восточной стороны слышен хруст сухих ветвей. Это предупреждение. Нахождение заражённых в столь непозволительной близости к людям – смертельно недопустимо. И никакой здравомыслящий человек не захочет туда идти. Ни под каким предлогом.

Воздух кажется тяжёлым, в нём витает противный и тошнотворный запах гнили. Заходить так далеко равносильно самоубийству: ни один житель посёлка не стал бы рисковать шкурой, встречаясь с этими скитающимися по белому свету трупами, не имеющими никакой цели в своей новой жизни.

Хватаясь за ветви, с трудом пробираясь меж них, устало бредут две девушки. Они лишь пытаются уйти как можно дальше от своей деревни. Их семьи погибли пару часов назад, а из всех вещей в память о родителях остались какие-то наспех вручённые матерями подвески. Им пришлось сквозь непосильную боль уходить из родного края, видя, как жители мучаются в агонии, оказавшись в руках мертвецов; слыша их крики от боли и слова пощады, но от тел, попавших в лапы тварей, не смыслящих своих действий, в скором времени ничего не остаётся – лишь какие-то трудноразличимые останки.

Оглядываясь и падая, спотыкаясь об очередной камень, девушка вытирает слёзы, размазывая грязь, а улыбающиеся пару часов назад губы теперь сжаты в плотную линию. Подруга, стоящая рядом, тяжело дышит от непрерывной ходьбы в надежде спастись, ждёт её поддержки и обнадёживающих слов, но взамен светловолосая качает головой, как бы принимая поражение. Она не хотела вот так просто уходить и бросать родных, но отец… Отец, который любил её и не чаял в единственной дочери души, остался с первой и давней любовью, а её просто-напросто вынудил уйти. Он лишь хотел, чтобы хоть один член небольшой, но сплочённой и дружной семьи, попытался спастись. Он бы не желал видеть смерть своей некогда маленькой девочки, отрывая от себя, выпуская на волю в надежде на спасение её невинной души. Они всячески старались оградить своё дитя от всего этого мира и несчастий, но настало время – пришлось обучать основам выживания в диком мире.

И вот пришла пора применить полученные знания на практике, ведь отец часто рассказывал об этих экспериментах и смог научить девушку, как можно спастись и что делать при столкновении с этими людьми, благодаря чему она достаточно хорошо обучена азам владения хладнокровным оружием. Вот только в данный момент она сдаётся, так как больше не видит того смысла в жизни, которым раньше пылала. Без семьи.

– Вставай, пожалуйста, – хватая подругу за плечи, девушка плаксиво просит, потому что она не готова вот так просто отступать и принимать собственную смерть. – Ты не можешь тут так сидеть, потому что я без тебя не пойду. Я боюсь!

Крик разносится по лесу и обессиленной девушке ничего не остаётся, как взять себя в руки, побороть приступ паники, так как рядом стоящий человек заслуживает жизни, а она на правах старшей должна её оберегать.

Ветви деревьев пружинят и больно ударяют по лицу, оставляя алые кровоточащие полосы с неприятной жгущей болью. Сердце от страха трепещет, когда она невольно вспоминает, что стало с её друзьями и родными. Но сейчас главное найти укромное место и скрыться от мутированного волка, учуявшего запах свежего мяса и крови за несколько десятков миль, а крик только привлёк внимание остальных голодных хищников, безмолвно блуждающих по округе.

Испуганно озираясь, слыша позади себя кряхтящее сопение и яростный рык, Мерелин старается поскорее найти любую ветку, чтобы, в случае нападения, предпринять попытку защититься, ведь больше продолжаться эта погоня не может. Дрожащими ладонями подхватив толстую ветвь, крепче сжимая, она смотрит на подругу, решая принять весь удар на себя. Осталось только осознать свою участь, акцентируя внимание на выборе, означающем смерть.

Колени трясутся, вокруг слышится лёгкий шорох листьев, а после на всю округу раздаётся пронизывающий до костей волчий вой. Сердце гулко бьётся: оно либо выскочит, либо остановится. В ушах звенит, кровь пылает и стучит. Счастливые воспоминания в эти страшные мгновения лезут нескончаемым потоком мыслей: хочется лишь забыться и открыть глаза тогда, когда всему этому придёт конец. Если, конечно, после конца ещё будет шанс на жизнь.

– Мэри, я не уйду без тебя! – кричит Амалия, заливаясь слезами, пытаясь образумить дорогого для себя человека. Она не может просто так бросить её, ведь они всегда были рядом, и эта девушка, которая сейчас рискует жизнью, стала для неё сестрой. Хоть и не по крови, но по духу.

– Ты должна бежать, чтобы по возможности нарваться на других выживших и держаться рядом с ними, – Мерелин лишь просит её тихим голосом, закрывая глаза, чтобы та не увидела всей боли в этих усталых очах, на дне которых с каждой секундой угасает огонь надежды на спасение из этого пекла. – Беги, а я скоро присоединюсь к вам. Обещаю.

Очередная ложь заставляет одинокую слезу скатиться. Признавать тот факт, что это их последняя встреча, совсем не хочется. Обнявшись на прощание, девушка удаляется вглубь леса, чтобы встретиться с врагом, когда мимо неё резко пробегает животное, ударяя по щеке хвостом. Она мгновенно оседает и, крепче сжав палку двумя руками, выставляет её остроконечным концом подобно копью.

– Ну же! – шумно сглатывая и резко поворачивая голову влево на вой животного, созывающего стаю, Мерелин срывается на крик, не смотря на дорогую ей подругу. – Убегай, быстро! – сдерживать ком, подкравшийся мелкими шажками к горлу, практически невозможно, а скрывать слёзы горечи и обиды за всё происходящее с ней вокруг – непосильно для хрупкого тела, уже готового пасть пред этим мутантом.

Амалия поднимается с колен, еле держась на хрупких ногах. Найдя в себе смелость, она ударяет волка по холке, переключая его внимание, но тот скулит и резко заваливает Мерелин на землю, впиваясь когтями в кожу, доставляя неимоверную порцию боли. Хищник смотрит чёрными глазами с полным ртом слюней, радуясь одной загнанной добыче в тупик, ожидая подходящего момента для свершения последнего удара.

Его шерсть взъерошена, стоит дыбом, словно конь, испугавшийся ужасного звука; его глаза яростно бегают по телам таких хрупких созданий, как люди, ведь он слишком сильно эволюционировал с приходом в жизнь вируса, став даже умнее своих сородичей, начав мыслить более рационально, оценивая ситуацию и обстановку; его уши стоят торчком, словно он внимательно прислушивается к местному окружению, хотя во всём этом ему и без того помогало бесподобное обоняние; его чёрная шерсть помогает ему умело маскировать тушу среди деревьев, кустов и опавших листьев: скрываясь во мраке ночи, он лишь сильнее наводит ужас на жертв; его зубы остры, как бритва, готовая моментально проехаться по телам грешников, сотворивших с ним такое, но разве он против? Определённо, нет. Он даже рад, что может чувствовать преимущество не только в своём физическом превосходстве, но и в мыслительном процессе. Если бы была возможность говорить – сказал бы, но остаётся только уничтожать жалких подобий на живой организм, показывая, кто в этом мире главный, а кто – мусор под лапами других существ.

Смерть. Только в этот момент она понимает, как страшится её. Разве этого хотел отец, когда отправлял любимую дочь в лес? Нет, он хотел, чтобы его малышка спаслась из этого кошмара и нашла своё умиротворение, а сейчас выхода нет – ей лишь остаётся принять уготованную участь. Пасть с мерзким дыханием почти вплотную приближается к миловидному лицу, когда зверь скулит и обращает взор на Амалию.

– Я не оставлю тебя одну. Разве так мы должны поступать друг с другом?

– «Глупая девчонка», – единственное, что хочется крикнуть в ответ, но девушка не успевает раскрыть и рта, как тяжесть мутанта пропадает, а в следующее мгновение в её сторону летит небольшой кусок плоти.

Наивная девочка, надеялась до последнего, что появится спасение? Безмозглое дитя, теперь в твоей крови слюна этой твари, и ты обречена на верную погибель. Вот так просто? Да, вот так просто.

Слёзы застилают взор. Мерелин отчаянно кричит, выплёскивая всю скопившуюся боль. Нет, так не должно быть! Но волк просто вгрызается Амалии в глотку, разрывая артерию и хрящи, ломая позвоночник своим весом. Монстр безжалостно отрывает куски ещё живой плоти, откидывая в разные стороны лоскуты тонкой кожи прямо перед глазами дрожащей от ужаса Мерелин. Страх овладевает её телом. Она не может совладать с собой, замечая как кровь Амалии, совсем недавно улыбавшейся всем на семейном обеде, стекает с клыков хищника. Глаза девчушки закатились, тело дёргается в конвульсиях, а следом наступает долгожданный покой, ведь благодаря нему она больше не сможет видеть весь этот ужас и обречённое состояние всего этого мира.

Огромный облезлый волк со всей своей неистовой мощью и диким рычанием набрасывается на Мерелин, которая с криком отползает в сторону, выставляя крепкую ветвь. Заострённый конец врезается в широкую грудь зверя, вырывая из пасти жалобный писк.

Из чащи леса уже слышен вой его собратьев, спешащих на помощь к своему властному вожаку.

Мерелин пытается хватать ртом воздух, стараясь не смотреть на то, что осталось от подруги, когда неподалёку слышит хруст. Не обращая внимания на слёзы боли от потери, она медленно поднимается, но вновь падает, царапая ладони до болящих ранок, в которых сгустками собирается кровь. Стирая слёзы, размазывая алую жидкость по лицу, Мерелин снова предпринимает попытки встать.

Хватаясь за ствол дерева, понимая, что убежать от этих существ далеко не получится, особенно когда совсем рядом ходят подобия людей, она поднимается и начинает удаляться подальше от трупа ещё молоденькой девчонки, заслуживающей лучшую жизнь, но точно не такую. Напоследок она вкладывает в оторванную руку свой кулон, – символ их дружбы, – и уходит, окончательно оставляя бездыханное тело во власти окружающей природы.

Ноги ведут по неизведанной ранее тропе, когда некогда светящиеся глаза от счастья и любви теперь померкли. У неё не осталось ничего, кроме воспоминаний, и всё из-за вируса, невнимательности людей, но никто тогда и подумать не мог, какой именно будет расплата за совершённое деяние. За ошибку, которая стоила тысячи жизней. От этих мыслей Мерелин останавливается возле обрыва, ведущего прямиком в реку, но сил больше нет никаких, а вой озлобленного волка, которого убить палкой-штырём невозможно, только приближается.

Усмехаясь непонятно чему и зачем, – наверное, всей обречённости сложившейся ситуации, – девушка обхватывает некогда белую футболку, перепачканную в крови и грязи, прижимая ткань плотнее к ранам на плечах. На мгновение, оглянувшись, подаётся вперёд и летит прямо в водоём, чувствуя резкое соприкосновение с холодной жидкостью. Вода противно охлаждает саднящие раны, и Мерелин истошно кричит от боли, совершенно позабыв от витавшего в воздухе хаоса, что плавать она так и не научилась. Захлёбываясь и отчаянно барахтаясь, в попытках оставаться на поверхности, ей неожиданно оборачивается удача в виде плывущего бревна, на который она опирается, устало прикрыв глаза.