На грани вымирания

– Нужно уходить, – Деймон переходит на шёпот, еле шевеля губами, но он слышит. Он слышит, что необходимо сваливать, но не может заставить себя отпустить такое тёплое, крепкое и родное тело сводного брата, сильнее вжимаясь в него и сдерживая подступившие к уголкам голубых глаз серебристые слёзы. – Леон, прошу… – Фрай аккуратно проводит кончиками пальцев по гусиной коже обвивших талию рук, пытаясь успокоить и придать больше уверенности, давая понять, что шанс есть и им нужно воспользоваться, даже если это будет означать их конец.

– Я… я не могу. Я знаю, но… Мне страшно… Очень страшно… – Леон почти срывается на крик, но резко одёргивает себя от этой затеи, прикусывая изнутри щёку, сильно жмуря глаза.

Паника накрывает незаметно, подступает, хищно перебирая кривыми лапами, захватывая очередную жертву в ловкие сети. Леон с виду кажется сильным, но в самых недрах его души засел страх, оставивший свой неизгладимый отпечаток несколькими годами ранее. Он не может просто так взять и совладать с собой, переставая трястись от него. Поэтому единственным спасением в такие моменты является Деймон, знавший об обратной стороне золотой монеты. Он знал, потому что сам являлся наблюдателем того страшного дня.

В таких случаях тело Леона сковывает, парализует, он перестаёт соображать, застывая подобно увековеченной скульптуре, врастая в землю. В эти моменты только Деймон может вразумить его. Никому неизвестно, что было бы, не будь этого хладнокровного парня рядом с ним… Он бы умер?

Мерзкое создание, явно не по своей воле созданное, отрывает кусок свежей плоти, пережёвывая и чавкая, брызгая каплями алой крови в разные стороны. Волосы на теле встают дыбом от увиденного, хочется спрятаться и закрыть глаза, лишь бы больше не видеть этой ужасающей нутро картины. Леон дрожит, сильнее прижимаясь к сводному брату, стараясь успокоиться и выйти из этой ситуации с холодной головой, но эти воспоминания теперь будут терзать его пугливую, светлую и чистую душу, омрачённую разгульным образом жизни и грязными мыслями.

– Успокойся, – ледяной тембр голоса убаюкивает, создаёт иллюзию уверенности в себе и позволяет на мгновение позабыть об этом страшном сне, в который, кажется, они неудачно провалились, не имея возможности так легко пробудиться. – Медленно… Слышишь? Медленно… Сейчас мы начнём уходить… – он сглатывает тяжёлый ком, вставший в горле, крепче сжимая грубую ладонь друга своими длинными пальцами.

Дрожь на некоторое время отступает на задний план, когда Фрай делает первый шаг к осуществлению побега. Первый шаг в сторону выхода из этого кошмара наяву. Первый шаг либо к спасению, либо к неизбежному падению с обрыва под названием Смерть.

—–

Чёрные клубы дыма, вьющиеся витиеватой ураганной воронкой вверх, затмевают ярко светящий лунный диск и нагоняют страх на жителей окрестных деревень: те уже знают, что произошло что-то неладное и навряд ли стоит высовываться из своих нор. Этот смрад виден за несколько сотен вёрст: его можно разглядеть, не прищуриваясь, если уже и не прочувствовать этот запах гари ноздрями, морщась и закашливаясь. Паника окольцовывает хрупкие тела жителей деревеньки, в которой случился пожар.

Возгорающиеся с неимоверной скоростью деревянные доски ратуши просто невозможно потушить даже общими силами всех присутствующих.

Страх окутывает деревушку, паника проникает в потаённые уголки даже самых стойких, заставляя их бросить не только личные вещи, но и родных, которые не в состоянии быстро справиться с приступом нарастающей нервозности и убежать ради спасения хотя бы своей жизни. Боевой клич недруга, устроившего суматоху, разносится по округе с гулким эхом, оповещая всех тех, кто не успел укрыться от напасти о том, что шанс на спасение минимизировался за несколько мгновений… Теперь их жизни зависят от решения Всевышнего, который заранее уготовил для них эту участь.

Тёмные волосы, волнистые и переливающиеся в свете алеющего пламени, развиваются на ветру от бега, когда юная девица пытается укрыться меж обваливающихся домов. Её тонкие худые ноги изранены, на коленях красуются фиолетовые синяки с маленькими царапинами, босые стопы избиты, а костлявые пальцы пытаются ухватиться за последнюю частицу надежды, когда концы струящихся локонов с силой дёргают на себя. Противный на вид мужчина говорит что-то о веселье, грязно ругается и гогочет, как пожилая кляча, вызывая приступы рвоты и паники, подступающей к горлу. Его смоляные ломкие волосы неряшливо обрамляют голову с залысинами; вены, проступающие на худосочных руках, хватают стройное тело, сдавливая в потных объятиях. Он мерзко проводит жилистым мясистым языком вдоль впалой щеки, широко улыбаясь, демонстрируя неровные зубы и выдыхая тошнотворное зловоние.

– Отвали от нее!

Девица рьяно кричит, отбивается руками, не соображая из-за всей ситуации, когда сзади слышится глухой стук, и пыль в следующее мгновение окутывает тонкие голени.

– Эй! Ты меня слышишь? – Деймон насильно встряхивает хрупкое тело, после чего с пересохших уст срывается только всхлип, и она прижимается к юноше, стараясь выискать в его мужественных руках своё успокоение.

– Малышка, ты знаешь, где находится семья Кэрнил? – Леон с испугом в глазах хватает её за плечо, вырывая из тёплых лап сводного брата, начиная спрашивать одно и то же, боясь за своих родных.

Она трясётся, обнимает себя обеими руками. На ней заляпанное кровью и грязью белое платье с цветочными узорами, которое самостоятельно вышила её покойная матушка перед самой своей кончиной: в некоторых местах вышивка так и не была закончена.

Вдали слышатся лишь звуки трескающихся в кострах крыш, ржание испуганных коней, встающих на дыбы, всхлипы и разнообразных тембров крики, разносящие по округе с оглушительным эхом. Леона трясёт, он боится за свою семью: за мать, которую любит больше всех на свете, и за отца, который смог воспитать его достойно. Паническая атака накрывает с головой, слёзы застилают непроглядной пеленой голубые очи, в горле застревает предательский ком, а он лишь продолжает трясти девчушку, уже даже не отдавая отчёта своим действиям. Мужчина, оглушённый подпалённой палкой, кряхтит, корчится от боли, потирая грубой ладонью ушибленное место.

– Мы уходим! – Деймон, брезгуя повторно ошарашить деревянным орудием противника, хватает парня за руку, с силой уводя в сторону. – Мы найдём их, не переживай, – он не верит собственным словам, быстро тащит меж рек бегущих навстречу людей, расталкивая в разные стороны.

Многие спотыкаются, кричат от страха и вида крови, цепляясь грязными пальцами друг за друга, и пихая, стараясь сбежать, надеясь на божеское благословение в виде шанса на дальнейшую жизнь. Огонь разгорается высокими столбами, перепрыгивает с навеса на навес, полностью обволакивая деревянные постройки, будто обнимая своими жаркими объятиями. Испуганное ржание коней в конюшне заставляет остановиться на мгновение: времени мало, а двигаться надо быстро.

– Седлай, я схожу за ними. Слышишь меня?! – Деймон дёргает сводного брата за плечо, заставляет прийти в себя и молча кивнуть. Медленно передвигая ногами, Кэрнил направляется к привязанным лошадям, бьющимся в тревоге.

Фрай уходит, бежит дальше, хватая по дороге торчащую в земле палку, обгоревшую сверху. Крепче обхватывает толстый ствол длинными перстами, сжимая с силой до побеления костяшек. Он видит свой дом; видит то, что от него осталось. Лицезреет, как взрослый мужчина, одетый в грязные лохмотья, выходит из их родового гнезда, заляпанный кровью. Фрай поджимает губы, опускает голову, прикрывая шоколадные глаза неровной челкой. Сильнее сжимает нашедшее орудие в руках, стискивает челюсти, показывая играющие на шее желваки сине-фиолетового цвета. Гром ударяет вдали, мелкие капли дождя проливаются на землю…

Парень тяжело дышит, ноздрями вдыхает воздух и делает первые шаги к свершению греха; к свершению того, о чём он может потом только сожалеть, опасаясь ночных кошмаров. Контролировать нарастающий гнев и иные эмоции становится невыносимо. Стараясь не смотреть, он делает первый замах рукой, огребая палкой со всей силы варвара, ломая её об его голову. Тело бессознательно опадает на землю с глухим грохотом, обагряя траву алой жидкостью. Навряд ли он убил его, потому что никогда не хотел быть убийцей, но хотя бы доставил ему мало приятных ощущений.

Пот крупными каплями выступает на большом лбу, когда Деймон выпускает из рук оставшуюся часть своего оружия. Его руки предательски трясутся, вокруг творится настоящая агония, крыши домов пылают. В мыслях крутится только одно: лишь бы с ними всё было хорошо. Но это слишком фантастично, чтобы быть правдой. Входя внутрь, он прикрывает рот ладонью, сдерживая рвотные позывы и застрявшие в глотке крики отчаяния.

– Дерьмо, – срывается с побледневших уст тихим вздохом сожаления и горя, что он ничего не мог сделать.

Пшеничные волосы женщины взлохмачены, заляпаны кровью, на лице несколько следов от побоев: её насиловали и пытали. Правая рука вывернута в другую сторону, платье местами разорвано. На ногах видны покраснения – её ставили на колени, пытаясь заставить совершать страшные действия против воли. Её муж лежит на диване с перерезанным горлом – видимо, он спал, когда в их дом ворвались. У него на животе покоится местная газетка, на столе рядом – пара писем, которые он даже не успел распечатать.

Они всего лишь вышли на охоту позже. Всего лишь не успели…

Многочисленные оправдания лезут дурными мыслями в голову. Он оседает на пол, облокачиваясь на ближайшую стену, зарываясь пальцами в мокрые от дождя и пота волосы. Страшно представить реакцию Леона, который всей душой дорожил своей семьёй и мечтал для них лучшей жизни; страшно представить, что он захочет с собой сделать, узнав о смерти родителей. Деймон собирается с мыслями, хрустит пальцами, пытается прийти в себя и встать: ему нужно собраться, осмотреться и забрать всё необходимое, чтобы покинуть это сгорающее дотла место. Медленно поднявшись, стараясь не смотреть на труп приёмной матери, наконец сглатывает вставший посреди горла клок из недавно съеденной еды, направляясь на негнущихся ногах к столу, желая взглянуть на доставленные письма.

Отводя тёмные очи в сторону, глядя куда угодно, но не на истекающую кровью шею своего опекуна, в охапку берёт конверты со штампами. Обойдя мёртвое тело, Фрай взбирается по деревянной лестнице на второй этаж, громко топая ногами в ботинках, подошва которых испачкана в грязи.

В комнате нет никаких особенностей: две кровати по разным углам, большой шкаф с минимальным количеством одежды и с любимой винтовкой Леона; письменный стол под окном, чтобы можно было писать и читать в солнечном свете; пара тумбочек возле каждой койки. И всё.

Кинув письма на кровать, он хватает руками рюкзак, начиная класть в него вещи первой необходимости: бинты, бутыль спирта для обеззараживания ран из аптечки, которую когда-то их мать оставила в комнатушке, как и в других комнатах: всё на всякий случай, так как она была запасливой женщиной; таблетки, видимо, от головы – на них не было ничего написано, но он решился их положить тоже; пару-тройку сменных вещей для него и Леона; пустую бутылку для того, чтобы набрать воды позже, так как времени было совсем мало; чистые тряпки вместе с марлей; две обоймы с патронами для винтовки – кажется, этого совсем мало, но больше у него нет.

Также Деймон закидывает на самое дно небольшой кошель с золотыми монетами: если им удастся добраться до крупных городов, там их можно будет обменять на бумажные, чтобы сильно не выделяться.

Схватив письма, Фрай замечает на одном из них военный штамп, который очень сильно его заинтересовывает, поэтому, кинув всё в рюкзак, тяжело застёгивает молнию. Вытащив из шкафа винтовку сводного брата, перекидывает её ремешок через плечо, выдвигаясь вон из теперь уже опустевшей комнатушки.

Снова закрыв глаза, проходя мимо трупов, Фрай с опаской выглядывает наружу, видя всё то же бессознательное тело громилы, совершившего это преступление, и бегающих людей, которых либо безжалостно хватают и тащат за собой, либо грязно и остервенело убивают. Ему страшно. Безумно. Поэтому он тяжело сглатывает скопившуюся слюну, выдыхает и делает шаг за порог.

Пробегая мимо всех, стараясь ни на кого не обращать внимания, скрипя зубами и сжимая челюсти до боли, он добирается до конюшен. Леон сидит на земле, вокруг полыхает полымя, его голова опущена, а пальцы зарыты в тёмно-русые волосы. Юноша поджимает пухлые уста, прикусывает нижнюю губу, втягивая внутрь, и подходит:

– Пойдём, надо уходить. – Говорит холодно, подавляет в себе все эмоции, тяжело сглатывает слюни и старается не смотреть ему в глаза, зная, что на дне зрачков будет плясать отчаяние вперемешку со страхом и паникой. – Я взял всё, что было нужно, – произносит шёпотом, боится сболтнуть лишнего, подходит к фыркающему запряжённому коню и фиксирует рюкзак сбоку, крепя к седлу. Винтовку цепляет за кожаный ремешок с другой стороны.

– Что с ними? – голос Леона пустой – по нему не понять его эмоций и намерений; руки сжаты в кулаки, вены изящными линиями опоясали запястья вплоть до локтей, желваки пляшут на шее.

– Прости, я… – Деймон говорит тихо, не в силах больше сдерживать слёз, а те нагло застилают взор ребристой пеленой, искажая изображение. – Пожалуйста, давай просто уйдём. Мы должны!.. – он пытается достучаться до него, умоляет, но сам трясущимися руками с синими губами показывает обратное. До конца не может противостоять эмоциям в этой ситуации, грубо хватая и начиная встряхивать неподдающееся тело, как перьевую подушку.

– Н-нет… Н-н-нет, т-ты в-врёшь! – Леон истошно кричит, руками хватается за горло, плечи, живот, обнимает себя и дрожит: паника охватывает его целиком и полностью, заставляя чувствовать груз вины на широких плечах.

Вдали жалобно завывает ветер – он стремительно мчится меж толстых стволов деревьев, срывая листья с крон, унося их вдаль. Заглушает непрерывные крики жителей Эльвейса и раззадоривает адское пламя, перекидывая с дома на дом. Тучи заволакивают небо густым полотном, а капли дождя, обрушившиеся на землю с громовым сопровождением, оставляют лужи и грязь под ногами местных. Напавшие варвары уже начинают праздновать свою победу, откупоривая бутылки с элем, в честь которого деревушка получила своё название. Вливая в себя благородный напиток, в котором слышны оттенки трав, специй и фруктов, а на вкус он немного кажется сладковатым, они грязно ругаются, плюются и хватают за волосы бедных дам, ставя нагло на колени. Им больно, они плачут, моля о пощаде, но те лишь улыбаются кривыми улыбками с выпирающими зубами. У кого-то даже и таких зубов не было…

– Если мы сейчас не скроемся – нас убьют. Ты будешь слушать меня в данный момент, потому что тебя я не потеряю! – Фрай гортанно рычит, выплёвывает слова, обнимая брата и прижимая к себе. Внутри полыхает тревога в сгустках бурлящей лавы, потому что ему страшно умереть вот так просто, не попытавшись даже спасти свои шкуры. – Мне плевать, что ты сейчас думаешь – разбираться будем потом.

Деймон отодвигается от Кэрнила, обхватывает его лицо ладонями и мягко сжимает щеки, прикасаясь лбом ко лбу:

– Мы справимся, только помоги мне. – Деймон произносит слова почти шёпотом, еле шевеля бледными устами, отстраняясь от него и беря за руку, подводя к гнедому скакуну, отвязывая поводья. – Запрыгивай.

Где-то сбоку слышится стон боли, но парни не обращают на это внимания: Деймон помогает Леону поставить ногу в стремя и перекинуть через седло. Волосы противно липнут, мешают. Ноги вязнут в грязи, стоять практически невозможно. Нарастающий в груди страх заставляет руки быстрее работать, голова совсем отключается, а ноги сами помогают взобраться на лошадь. Фрай держит в руках поводья скакуна, почти обнимая сзади своего друга. Не став медлить, Деймон дёргает поводья, и конь яростно ржёт, вставая чуть на дыбы и пускаясь в галоп.

Грязь клочками вылетает из-под забитых подковами копыт, оставляя после себя увязающие в ней следы. Варвары, ворвавшиеся так внезапно, пытаются пустить град стрел за сбежавшими, но в итоге безысходно опускают луки с натянутыми тетивами, когда беглецы скрываются в тени пышных лесов.

Глава II. Неизбежность

Густые клубы тумана окутали лес таинственной дымкой, путаясь среди ветвей высоких деревьев, уходящих ввысь. К самому небу. Влажность в воздухе заметно увеличилась: недавно прошли дни проливных дождей в округе, а на примятой траве ещё блестят капли прозрачной росы. Стволы многовековых гигантов обильно заросли снизу зелёным мхом, покрытым ошмётками грязи, обманчиво указывающим на север. Кроны могучих растений, высоко прорастающих из-под земли, покрыты свежей листвой, сквозь которую не проскользнуть даже лучику солнца. Такого обычного явления жителям дальних деревень частенько не хватает, чтобы можно было подставить лицо под тёплые искры палящего светила и почувствовать себя немного живыми.

Этого не хватает большинству людей, скрывающимся круглые сутки в подземных укрытиях, потому что слух, а после и сами заражённые, явились за ещё теплой плотью абсолютно внезапно. Тогда мужчинам пришлось быстро искать способ подальше спрятать своих детей и жён, но, как оказалось впоследствии, погреб – самое надёжное убежище от этих тварей. Если сидеть там тихо, не издавая ни единого звука, то сохранить своё существование возможно на ещё неопределённый промежуток времени, которое только ускользает с каждым днём всё больше, будто утекая сквозь пальцы маленькими капельками чистой воды.

Вот только напасть приключилась совсем неожиданно, когда староста маленького поселения не смог вовремя среагировать и предупредить людей о приближающейся опасности – те стали кормом для озлобленных и противных тварей, заполонивших часть земли. Их крики, попытки сбежать или обороняться – не привели ни к чему. Последние искры уходящей вдаль надежды улетучились, как пепел по ветру. Жертвами стали практически все. Лишь некоторым молодым людям уготована была не лучшая участь: они пополнили ряды ходячих мертвецов.

С восточной стороны слышен хруст сухих ветвей. Это предупреждение. Нахождение заражённых в столь непозволительной близости к людям – смертельно недопустимо. И никакой здравомыслящий человек не захочет туда идти, ни под каким предлогом. Ссылаясь на то, что это опасно, и может нести за собой не самые благоприятные последствия, способные лишь усугубить положение сбежавших, находящихся на тонкой грани между паникой, накрывшей с головой, и мыслями о принятии своей участи.

Воздух кажется каким-то тяжёлым, в нём витает противный и тошнотворный запах гнили – обычное явление в этой чаще леса, где разлагаются останки людей и домашнего скота, павших либо по чистой случайности, либо же по решению судьбы, говорящей о том, что когда-то жившие здесь обитатели в чём-то провинились перед высшими силами. Заходить так далеко равносильно самоубийству: ни один житель посёлка, стараясь избежать встречи с самыми ужасными существами, не станет рисковать своей шкурой, встречаясь с этими скитающимися по белому свету трупами, не имеющими никакой цели в своей новой жизни.

Недалеко от леса находится болото, где торчат перевернутые пни деревьев – их отвратная жижа никак не вберёт в себя, оставляя на поверхности подобно произрастающим из-под земли грибам. В этой местности – тут и там – можно увидеть множество деревянных веток, с помощью которых умелые охотники на нежить проверяют глубину, чтобы не утонуть в этих проклятых местах. В местах, где всё пропитано запахом гнили, смешанным с металлическим привкусом крови. Такой спектр заставит любого вывернуть желудок на своего товарища, проходившего мимо. Тина заполняет почти всю поверхность темно-зелёного водоема, как и чёрные непонятные капли, похожие на нефть или на другую более опасную и ядовитую субстанцию.

Порядок в лесах уже никто не наводит – это место навсегда заброшено и покинуто людьми, которые сделали всё ради спасения самих себя. Умелые охотники иногда осмеливаются наведываться в пустующие владения в надежде справиться с напастью, нависшей над человеческим родом грозовой тучей. Но из множества смельчаков, собравшихся в группы ради этой опасной, но благой цели, возвращаются лишь считанные единицы…

Хватаясь за ветви деревьев, с трудом пробираясь меж них, устало бредут две девушки. Они лишь пытаясь уйти как можно дальше от своей деревни. Их семьи погибли пару часов назад, а из всех вещей в память о родителях остались какие-то наспех вручённые матерями подвески. Им пришлось сквозь непосильную боль уходить из родного края, видя, как жители мучаются от агонии, оказавшись в руках мертвецов; слыша их крики от боли и слова пощады, но от тел, попавших в лапы тварей, не смыслящих своих действий, в скором времени ничего не остаётся – лишь какие-то трудноразличимые останки.

Оглядываясь назад и падая, спотыкаясь об очередной камень, девушка вытирает слёзы, размазывая грязь, а улыбающиеся пару часов назад губы теперь сжаты в плотную линию. Подруга, стоящая рядом, тяжело дышит от непрерывной ходьбы в надежде спастись, ждёт её поддержки и обнадёживающих слов, но взамен светловолосая качает головой, как бы принимая поражение. Она не хотела вот так просто уходить и бросать родных, но отец… Отец, который любил её и не чаял в единственной дочери души, остался со своей первой и давней любовью, а её просто-напросто вынудил уйти. Он лишь хотел, чтобы хоть один член небольшой, но сплочённой и дружной семьи, попытался спастись. Он бы не хотел видеть смерть своей некогда маленькой девочки, отрывая от себя, выпуская на волю в надежде на спасение её невинной души. Они всячески старались оградить своё дитя от всего этого мира и несчастий, но настало время – пришлось обучать основам выживания в диком мире.

Отец часто рассказывал об этих экспериментах и смог научить девушку, как можно спастись и что делать при столкновении с этими людьми, благодаря чему она достаточно хорошо обучена азам владения хладнокровным оружием. Вот только в данный момент она сдаётся, так как больше не видит того смысла в жизни, которым раньше пылала. Без своей семьи. Да и как она выживет совершенно одна? Кто выживает в одиночку? Если углубиться в данные познания, то можно понять только одно… Никто.

– Вставай, пожалуйста, – хватая свою подругу за плечи, девушка плаксиво просит, потому что она не готова вот так просто отступать и принимать свою смерть. – Ты не можешь тут так сидеть, потому что я без тебя не пойду. Я боюсь!

Крик разносится по всему лесу и обессиленной девушке ничего не остаётся, как взять себя в руки, побороть приступ паники, так как рядом стоящий человек заслуживает жизни, а она на правах старшей должна её оберегать.

Ветви деревьев пружинят и больно ударяют по лицу, оставляя алые кровоточащие полосы с неприятной жгущей болью. Сердце от страха трепещет в груди, когда она невольно вспоминает, что стало с её друзьями и родными. Но сейчас главное найти укромное место и скрыться от мутированного волка, учуявшего запах свежего мяса и крови за несколько десятков миль, а крик только привлёк внимание остальных голодных хищников, безмолвно блуждающих по округе.

Испуганно озираясь, слыша позади себя тяжёлое сопение и яростный рык, Мерелин старается поскорее найти любую ветку, чтобы, в случае нападения, предпринять попытку защититься, потому что больше продолжаться эта погоня не может. Дрожащими ладонями хватая толстую ветвь, крепче сжимая, она смотрит на подругу, решая принять весь удар на себя. Осталось только осознать свою участь, акцентируя внимание на выборе, означающем смерть, в конечном итоге обретая долгожданный покой от кошмаров, преследующих в эти тяжёлые времена на каждом шагу.

Колени трясутся, вокруг слышится лёгкий шорох листьев, а после на всю округу раздаётся пронизывающий до костей волчий вой. Сердце гулко бьётся в грудной клетке: оно либо выскочит, либо остановится. В ушах звенит, кровь внутри пылает и стучит, отдавая противным звуком. Счастливые воспоминания в эти страшные мгновения лезут бесконечными мыслями: хочется лишь забыться и открыть глаза тогда, когда всему этому придёт конец. Если, конечно, после конца ещё будет шанс на жизнь.

– Мэри, я не уйду без тебя, – кричит Амалия, заливаясь слезами, пытаясь образумить дорогого для себя человека. Она не может просто так бросить её, ведь они всегда были рядом, и эта девушка, которая сейчас рискует жизнью, стала для неё сестрой. Хоть и не по крови, но по духу.

– Ты должна бежать, чтобы по возможности нарваться на других ребят и держаться рядом с ними, – Мерелин лишь просит её тихим голосом, закрывая глаза, чтобы та не увидела всей боли в этих усталых очах, на дне которых с каждой секундой угасает огонь надежды на спасение из этого пекла. – Беги, а я скоро присоединюсь к вам. Обещаю.