Свет и Тьма. Книга 1

– А кто такие механоиды? – никак не унимался Катан.

– О, Бог Ветра Зентуриэл, как же я устала от бесконечных расспросов сегодня! – полушёпотом воскликнула Миримэ.

– Извини! Я, действительно, утомил тебя, – покаялся Катан.

– Хорошо, после моего рассказа о механоидах, ты сегодня отстанешь от меня с расспросами. Это раса карликов, которых, как и людей, природа не наделила способностью к магии. Зато они имеют цепкий, нетривиальный ум. С помощью него они навыдумывали всяких штуковин: самострельных палок, помогающих в производстве и в быту механизмов, бросаемых взрывающихся шаров и прочей причуды. И сами они стали называть себя Механоидами. В отличие от людей и рептилоидов, механоиды смогли почти на равных конкурировать в борьбе за жизненное пространство на Мэйне с другими сильнейшими расами.

Миримэ закончила свой рассказ и зевнула. Между тем оба солнца уже укатились за горизонт, вместо них на небе проступили звёзды, которые были тускло видны в небе из-за всюду горящих фонарей в городе. У Катана жутко болели натёртые «пятая точка» и ляжки. Весь день, в первый раз, да ещё и без седла – всё это было серьёзным испытанием для них. «Наверное, у меня там сейчас одна, сплошная, огромная мозоль», – подумал он. Когда отряд подъехал к постоялому двору и стал спешиваться, Катан с большим трудом перекинул левую ногу на правый бок лошади, к её правой ноге-товарке, и соскользнул вниз. При приземлении ноги не удержали веса его собственного тела, и он плюхнулся задницей оземь. Несколько солдат сдержанно хмыкнули, – хорошо хоть не заржали во весь голос… Катан с трудом встал. Ноги стояли колесом, пытаясь разойтись в стороны по немыслимой дуге. Нижняя часть туловища нестерпимо горела невидимым внутренним огнём. Двинувшись враскоряку, ноги колесом, Катан мечтал побыстрее прилечь. На живот – только не на спину. И боролся между желанием отужинать и желанием не беспокоить натруженные за день части тела опускаться на стул из-за ужина. Сиги подошёл, позволил Катану опереться на своё плечо, чтобы облегчить передвижения страдальца, и с плохо скрываемым сочувствием произнёс:

– Держись, братан! Я ещё помню, как я учился верховой езде. Всю неделю сральник донимал. Небось, и ты сейчас себя чувствуешь, как будто только что огрёб с тысячу поджопников?

– У-у-у… – только и смог протянуть в ответ Катан.

– Ничё: ща пожрёшь – и баиньки до утра, – подмигнул Сиги.

Местная кухня в «гостинице», где остановилось копьё Тауриэль, отсутствовала как класс. Покушать они предлагали в одном из двух соседних зданий: элитном ресторане или обычном кафешке. Да и комнат свободных оказалось всего три. Тауриэль одну забрала себе, во вторую отправили Миримэ и Каминари, а третью отдала Сиги и Катану. Солдатам хозяин предложил расположиться в общей ночлежной комнате. Тауриэль отправилась отужинать в соседний ресторан, Сиги заявил, что пойдёт искать кабак или иное питейное заведение. Каминари же потянула сонную Миримэ и потёртого лошадью Катана в кафе – перекусить на скорую руку. Кафе называлось «У русалки», а на вывеске красовалась грудастая бабища с чешуйчатым синим рыбьим хвостом. Помещение было не очень большое, но уютное. Вместо столов стояли бочки, а стулья заменяли большие анатомические подушки. Натруженное тело Катана сразу же мысленно потянулось к первой же такой подушечке, желая утонуть в ней, рассчитывая на её мягкость. Но этому желанию не суждено было сбыться, так как Каминари почти сразу же утащила Катана и Миримэ на улицу, во внешнюю часть кафе, под открытым небом. Тут тоже стояли бочки и… табуретки, видимо, жёсткие. Катану даже смотреть на них сейчас было уже больно. Из соседнего ресторана, куда ушла Тауриэль, слышна была музыка, однозначно живая, ибо записи в этом мире ещё не придумали. Каминари и Миримэ плюхнулись на табуретки и принялись изучать лежащее тут же на бочке-столе меню. Катан, скрипя зубами, аккуратно опустился на посадочное место и заявил, что доверяет выбор этого ночного ужина Каминари. Пусть закажет ему то же, что и себе. Миримэ хихикнула, стрельнула глазками на Катана, и что-то зашептала на ушко Каминари. Та в ответ тоже захихикала. «Чего-то им подозрительно весело стало, – напрягся Катан. – Наверное, какую-то пакость задумали… А, пусть их! Чем бы дитя ни тешилось…» Подошёл официант: кожа бледная, без загара – типичный неэлькиец, приезжий. Каминари потыкала в меню пальцем, заказывая: «Мне вот это, это и, на закуску с этим чаем, вот этого ещё». Миримэ заказывала также, пальчиком, не озвучивая пунктов заказываемого меню. Затем официант обратился к Катану:

– А Вы чего изволите, господин хороший?

– А мне всё то же самое, что и вот этой девочке! – и Катан ткнул пальцем в сторону Каминари. – Просто продублируйте заказ.

Официант удивлённо захлопал глазами:

– Но она же заказала «дамское» блюдо и «дамский» коктейль!

Каминари прыснула в кулачок со смеху, сдерживая себя. Миримэ тоже заулыбалась. Катан на мгновение растерялся, затем, видимо, найдя решение в сложившейся ситуации, произнёс:

– Тогда мне то же самое, что и…

– Лучше не стоит! – озорно улыбаясь, перебила его Миримэ. – Не всякую эльфийскую еду в состоянии усвоить человеческий желудок.

– Так и быть, я помогу тебе, раз уж ты просил меня, – весело встряла в разговор Каминари, и уже официанту, – вот это, это и ещё, пожалуй что – это! Да! В самый раз.

Официант с сомнением посмотрел сначала на Катана, затем – на Каминари:

– А платить-то из вас кто будет? Или каждый сам за себя?

– Я плачу за всех! – это уже Миримэ. – Тауриэль мне завтра всё возместит.

– Тогда… – с сомнением начал официант.

– Сделайте, как заказала девочка, – быстро перебила его эльфиечка. – Всё нормально, я оплачу.

– Тогда вопросов нет, – с готовностью заявил официант, записал заказ у себя на листочке и удалился в крытое помещение, в сторону кухни.

– Девочка? – зашипела на эльфийку Каминари. – Я тебе этого…

– Ой, прости-прости! – быстро, с наигранным раскаянием, широко раскрыв глаза и часто-часто захлопав длинными пушистыми ресницами, ответила Миримэ.

– Девочки, не ссорьтесь! – попытался успокоить их Катан

– ДЕВОЧКИ?! – возмущённо воскликнули обе, буравя его глазами.

– Я тебе это ещё припомню! – злобно просипела Каминари. – Это всё из-за тебя, соплячка! Не смей меня никогда… Слышишь? Никогда! называть этим словом!

– Ну и ну! Кто это у нас тут за мальчик нашёлся? – недобро прищурилась эльфийка. – Ты не ценишь моего расположения к себе или просто врагов себе хочешь нажить?

– Нет, не думаю… Он просто дурак! – вставила Каминари.

– Де… Женщины! – поправил сам себя Катан.

– Точно – дурак! – согласилась эльфийка.

– Ничего… Он сейчас своё получит… – Каминари подмигнула Миримэ.

– Ты прямо как знала! – согласилась эльфийка.

Обе дамы заговорщицки захихикали, а Катан почесал «репу» в недоумении: «Наверное, надо было сказать девушки»…

Пока заказанный ужин готовился, Миримэ начала «клевать носом». Когда же официант принёс заказ на подносе, Каминари толкнула в бок эльфийку, чтобы привести ту в чувство. Перед Каминари на стол встала тарелка с фруктовым мороженым, розовым, в виде сердечка, салатом из свёклы со сметаной и прочими радостями, а также чёрный чай и какое-то пирожное в блюдце сердечком. Перед Миримэ на стол встали: Коктейль глубокого синего цвета, под стать её платью, такой же, как у Каминари, розовый салатик, в цвет её плаща и чулочков, и бездонно чёрного цвета зажаренное мясо. Перед Катаном оказались: прозрачная кружка с желтоватым пенистым и, видимо, газированным, напитком; салат из огурцов, помидоров и редиски; а также продолговатый горшочек, накрытый крышкой. Официант пожелал приятного аппетита и удалился.

Девушки начали ужин с «сердечного» салата. Катан потянулся было к своей кружке, но получил по рукам от Каминари: «Не тронь! Ты ещё маленький!» И она забрала пенистый напиток, с удовольствием отхлебнув из кружки, а Катану отдала свой чай. Катан лишь крякнул от неожиданности и тоже решил начать с салатика. Когда девочка принялась за мороженое, а эльфийка переключилась на мясо, то Катан, закончив со своим салатом, поднял крышку с горшочка. Там, на гарнире из риса лежали две запечённые в золе, с ушками и хвостиками, мышки. Девушки, исподлобья, подглядывали за реакцией Катана. У того от неожиданности отвисла челюсть. Он по очереди посмотрел на каждую из своих спутниц, но те сделали вид, что увлечены едой, опустив взгляд в свои тарелки. «Ах ж вы, заразы! Вы же специально сговорились!» – догадался Катан. Мышек ковырять он, конечно, категорически не собирался, а вот рис «поклевать» назло шутницам собирался. Поковырял вилкой рис, – тот оказался приправлен какой-то зелёной смесью, – и с опаской отправил вилку с ним себе в рот. Эта приправа по вкусу напоминала горчицу, но оказалась невероятно острой: язык жгло, нёбо пылало, но Катан неимоверным усилием воли совершил глотательное движение. Слёзы выступили на его глазах, дыхание перехватило, как у дракона в момент извержения пламени, а желудок спазматически запульсировал, будто раздираемый изнутри и уколотый сразу тысячью иголок. Катан потянулся к своему стакану с чаем, но того не оказалось на месте. Тогда он судорожно схватил кружку с пенным и опустошил её содержимое за один присест. «О! Жизнь прекрасна!» – думал он даже после того, как Каминари поставила стакан чая, спрятанный за её спиной, и стала его лупить с криками: «Зараза! Верни моё пиво!», а Миримэ дико и безудержно хохотала над ними двумя и в конце концов даже закашлялась.

В общем все остались довольны ужином, кроме разве что Каминари, которая за что-то надулась на Катана, хотя, по смыслу, обижаться-то как раз стоило ему. В конце весёлого ужина Миримэ предложила Каминари «прошвырнуться» по магазинам и прикупить там новой одежонки. Девочка сначала отказывалась, заявив, что и текущая форма её всем уже устраивает, но когда Катан поддержал девочку, сказав, что форма всем хороша и ему дорога, а лучшая одежда продаётся, наверное, не тут, а в столице; Каминари вдруг резко поменяла своё первоначальное решение и согласилась на шопинг.25 Миримэ подозвала официанта и попросила счёт. Расплатилась и, увлекаемая Каминари, оставила Катана одного за столом. Катан же попросил ещё повторить и принести ему того пенистого напитка, что был заказан ранее. Почти сразу ему принесли новую полную кружку с пенкой, норовящей перевалить через края посудины, а ещё поставили перед ним блюдце с солёными орешками. «За счёт заведения», – промолвил официант, собрал со стола опустевшую посуду и больше не нужные столовые приборы и удалился. Катан сидел за бочковидным столом и с удовольствием потягивал свой «напиток». Тот был слегка горьковатым, но приятно холодил потрёпанные рисовой приправой гортань и желудок. А солёные орешки только способствовали питью. Какой-то мужичок, подозрительного вида подсел к Катану, вытащил из-за пазухи засаленные, замусоленные карты и предложил сыграть. Катан вежливо отказался. Затем ещё раз. Потом попытался объяснить, что не играет в азартные игры. Мужичок не унимался. Катан не удержался и наорал на приставалу. Подошёл официант и, извиняясь перед Катаном, вытолкал мужичка из кафе. Когда кружка уже почти опустела, к нему подсела с белым прозрачным шаром какая-то женщина в пёстром платье и сером платке на голове. Она предложила погадать Катану, предсказать ему будущее, распутать его прошлое, найти ему суженую, уберечь его от врагов и от несчастий… «Не!» – сказал Катан немного непослушным языком, отрицательно помахав перед лицом гадалки пальцем. Встал и тяжёлой, нетвёрдой походкой отправился на постоялый двор.

Пока он отсутствовал, русалка на вывеске поменяла цвет своего хвоста с синего на малиновый. Катан отпёр ключом свою комнату. Там было пусто: Сиги ещё где-то развлекался. «Ещё лучше», – сонно подумал он, запер комнату, тяжело, не раздеваясь, плюхнулся лицом вниз на кровать и провалился в тяжёлый, беспокойный сон. Ему снилось, что он опять стал маленькой девочкой, но Тауриэль заставляет его забраться на огромного, размером с автобус, крокодила, да ещё и подстёгивает его плёткой. А Миримэ стоит рядом и хохочет голосом Сиги. А он всё падал и падал. Вот он в очередной раз полез на хребет крокодилу, подстёгиваемый плёткой Тауриэль по ягодицам. А Каминари стала ему стучать по спине с картавыми криками: «А ну, куррррва мать!!! Открывай, с… Ик! дверь! А то сейчас к-а-к выбью!» И чем решительней Катан пытался забраться на крокодила, тем сильнее Каминари стучала по нему кулаком. Только теперь уже по ушам и вискам. Стук стал настолько раздражающим и нестерпимым, что Катан проснулся. Он был всё так же один в комнате. Но кто-то действительно стучал ему в дверь, пьяным женским голосом требуя, чтобы ей «открыли, иначе хуже будет!» Катан усилием воли поднял себя с кровати и, зажимая уши руками, на автопилоте дошёл до двери, открыл и распахнул её. На пороге стояла с растрёпанными волосами, вся в зелёном, как и всегда, эльфийка Тауриэль.

– Госпожа Тауриэль, что случилось? – пискнул Катан.

– А ну… Ик! идём со мной!

Она схватила его за шкирку, как слепого котёнка, и с силой, неожиданной для такой хрупкой и грациозной женщины, поволокла Катана за собой. На шум прибежало несколько солдат, но увидев творящееся, успокоились и удалились, уводя прочь появившихся сотрудников заведения: «Всё в порядке!» – говорили они. В коридоре появились с покупками в цветастых коробках Каминари и Миримэ.

– Госпожа Тауриэль! – попыталась вразумить разбуянившуюся предводительницу Миримэ. – Успокойтесь! Одумайтесь, пожалуйста! Завтра Вы же сами обо всём жалеть будете! Не надо!

– П… шла прочь, отщепенка!

Тауриэль затащила Катана к себе в комнату и заперла дверь.

– Жди! – сказала она пьяным голосом и скрылась за ширму, стоящую возле кровати.

Вскоре на ширму плюхнулся салатовый жакет с вышитой на нём спереди и сзади красной горящей розой, и следом – зелёная мини-юбка. Катан, ничего не понимая, лишь стоял и растерянно хлопал глазами. Вот Тауриэль, покачиваясь, выплыла из-за ширмы. Она была в одном нижнем белье, расшитом розочками, и прошла мимо Катана, призывно виляя попой. На её шее висел странный медальон в виде зелёного глаза, а на запястье левой руки был браслет, украшенный красной шипастой розой на зелёном стебле, сделанной из драгоценных камней. Эльфийка уселась на краешек кровати и томным голосом сказала:

– А теперь покажи мне всё, что ты умеешь!

– Хорошо, я постараюсь, – обречённо вздохнул Катан. Сосредоточился. И создал в воздухе перед собой сгусток бурлящей живой энергии – призвал шаровую молнию. Та, потрескивая, шипя и сыпля искрами, зависла в воздухе между Тауриэль и Катаном.

Тауриэль испуганно «ойкнула». А Катан цыкнул на неё и сказал, чтобы не делала резких движений – иначе нам конец.

– Я ж не умею ей управлять, а она реагирует на движение. Придётся ждать, пока она сама не рассосётся, растворившись в воздухе… Правда, я молодец? – с сомнением в голосе проговорил он.

– Ну ты и… кретин! – она медленно потянулась было рукой к медальону, но передумала.

Так они и просидели неподвижно почти до самого утра, не сомкнув глаз. Ближе к утру эльфийка вдруг, вроде бы беспричинно, начала всхлипывать и, вскоре, беззвучно заплакала.

– Почему вы плачете, госпожа?

– Я хочу пи… пи… сать… – невнятно и смущённо промямлила она, опустив глаза.

Наконец, от шара стал исходить низкий гул, сам он начал шипеть, искрить, и через некоторое время с противным внезапным и резким щелчком схлопнулся и исчез в воздухе, оставив после себя лишь запах озона. Вскоре к этому запаху добавился ещё один, не очень приятный: запах аммиака. Тауриэль растерянно и вместе с тем с ненавистью смотрела на Катана, а простыни под ней быстро намокали.

– Убью! А ну, выметайся отсюда, идиот! И чтобы никому ни слова! – истерично закричала она.

Катан пулей вылетел из комнаты командира и бросился к своей. Та оказалась заперта изнутри. За дверью слышался равномерный храп Сиги. «Не стоит сейчас шуметь и привлекать к себе внимание, а то, не ровен час, Тауриэль рассердится ещё больше!» – мелькнуло в голове у Катана. Он обречённо поплёлся в конец коридора, нашёл открытую общую ночлежную комнату, а в ней – свободный тюфяк, плюхнулся и почти сразу уснул.

Глава IV Столица

«Полукровки, откровенно говоря, вовсе и не народ, но упомянуть о них стоит для полноты картины. Они – потомки, „случившиеся“ от смешения крови родителей двух различных народов. Существа по природе своей – низшие и ущербные. Всё у них только наполовину от „нормальных“ представителей своих народов».

Из последней главы трактата «Мэйн, и народы его населяющие».

Утром его разбудили солдаты, ночевавшие тут же. Растолкали, заявив, что завтрак он уже проспал, и пора в дорогу. Катан неохотно разлепил сонные веки, с трудом принял вертикальное положение – вчерашний день верховой езды давал о себе знать. «Я не вынесу этого: ещё один день верхом!» – со стоном произнёс Катан. Солдаты в спешке собирались. Катан встал – надо было ещё забрать свою сумку из комнаты. Когда он зашёл в комнату, Сиги расчёсывал свою бороду.

– О, дароф, горе-любовничек! Чё ты вчера там учудил-то? Госпожа сегодня совсем не в духе, на всех злость срывает, – осклабился Сиги. – Грозится тебя пинками перед единорогом всю дорогу до столицы гнать.

– А я чего? Я – ничего, – промямлил Катан, нацепляя на пояс свою сумку, – не знаю…

Катан вышел во двор. Там уже построились солдаты сопровождения, и Тауриэль их распекала за что-то. Миримэ, Сиги и Каминари тоже были тут и стояли рядом со своими лошадками. К лошади Каминари был приторочен большой тюк, видимо, со вчерашними покупками, но она сама была всё так же одета в школьную форму. При приближении Катана, девочка, исподтишка показала ему кулак. Сиги что-то насвистывал себе под нос, проверяя конскую сбрую. Миримэ же демонстративно отвернулась от него.

– По коням! – скомандовала Тауриэль.

– По коням! – прокричал, повторяя команду эльфийки, тот самый солдат-весельчак, видимо, он-таки был главным в отряде сопровождения.

Тауриэль подошла к Каминари и, тыча пальцем ей в грудь, не терпящим возражений тоном, втолковывала:

– А ты! Чтобы научила своего визави заклинанию с шаровой молнией. Это не значит просто её вызывать! Научи его управлять ей. А ещё научи развоплощать уже ненужные «шарики»!

– Хорошо, госпожа! – послушно закивала головой Каминари.

Миримэ запрыгнула в седло. Катан подошёл к ней и, как вчера, хотел забраться на лошадь позади неё. Но эльфиечка остановила его:

– Нет! Думаю, тебе теперь за спиной Тауриэль следует ездить, – обиженно бросила она слова в лицо Катану и легонько стукнула пятками по бокам лошади, заставив ту двинуться вперёд.

– За что ты так? – Катану лишь осталось непонимающе хлопать глазами.

Солдаты уже все были в сёдлах и начали выдвигаться со двора на улицу. Каминари, забираясь на свою лошадёнку бросила:

– Ни-ни! Ты слишком толстый для моей животинки!

Тауриэль уже выезжала со двора вместе с солдатиками. Всё. Во дворе остался только Сиги с его лошадкой. «Ну, уж нет!» – передёрнуло Катана от одной только мысли путешествовать с этим «бандитом» так близко. Тут во двор из конюшен вышел мужичок, ведя под уздцы чёрную, как ночь, лошадку с белым пятном на лбу.

– О! Привет! – поздоровался с новоявленным Катан. – Хорошая лошадка!

– Это не лошадка, господин, это – конь, мерин!

– Понятно. Как конягу зовут-то?

– Кого? – удивился хозяин копытного. – У нас не принято имена вещам давать!

– Вещам? Но он же живой!

– Вьючное или ездовое животное – всего лишь инструмент в руках человека. У инструмента есть название, а имя ему ни к чему.

– Во-о-от оно как, – протянул, не став спорить Катан, – а продай-ка его мне! Сколько?

– Не могу, господин хороший!

– Две золотых!

– Не могу, он…

– Три!

– Не могу: он уже продан! Он и так уже Ваш! Его купила госпожа Тауриэль ещё вчера для Вас!

«А она, действительно, заботится о своих», – мелькнуло в голове у Катана.

– Взбирайтесь, господин хороший, – проговорил мужичок, подведя коня к Катану, – животинка спокойная, как госпожа Тауриэль и желала.

На коне уже всё имелось для поездки: седло, сбруя и стремена. Катан вспомнил, что в кино на лошадь взбирались, сначала сунув ногу в стремя. «Что же, – попробуем». Катан, стоя слева от чёрного жеребца, поставил правую ногу в стремя, руками ухватился за переднюю луку седла, распрямил правую ногу, подтягивая туловище руками и перекинул левую ногу через седло. И вот Катан в седле. Только почему-то задом наперёд.

– Господин хороший, ножку-то другую сначала надо было в стремя ставить: дальнюю от коня!

– А… – раздосадовано протянул Катан, – теперь ещё и слезать надо.

– Да ты истый берейтор!26 – хохотнул Сиги и тоже поехал со двора.

Катан, схватившись двумя руками за заднюю луку седла, после сложных манипуляций умудрился перекинуть ноги так, чтобы развернуться лицом вперёд, как и его конь под ним.

Катан наклонился вперёд, потрепал мерина по холке:

– Как же мне тебя назвать?

И Катан стал перечислять: Черныш, Пепел, Уголёк. На последнее имя конь отозвался тихим ржанием и тряхнул головой.

– Отлично! Теперь твоей кличкой будет «Уголёк», – удовлетворённо заявил Катан, а Уголёк громко фыркнул.

Катан тронул стременами бока мерина, и тот тронулся вперёд. Катан взял в руки поводья, учась обращаться с ними, направляя Уголька следом за отрядом.

– Счастливого пути! – громко пожелал мужичок.

– Спасибо! До встречи!

Отряд двигался по улицам города тихим шагом и Уголёк без труда нагнал остальных товарищей нового хозяина. Катан направил его обгонять арьергард и занял своё вчерашнее место в отряде – следом за Миримэ и Каминари. Пару раз Катан пытался заговорить с Миримэ, но та демонстративно молчала. На привале Каминари взялась активно натаскивать Катана в работе с шаровой молнией.

– Слушай, Ками, чего это Миримэ вдруг так взъелась на меня? Я её чем-то вчера обидел?

– Ты от природы дурак или только тут таким стал?

– Я же в твоём теле. Наверное, это от тебя досталось! – Не удержался и съязвил Катан.

Девочка недовольно засопела:

– Всё на этот раз, иди, заряжайся!

– Нет, правда: ты хоть намекни! – жалобно, но с ноткой раздражения взмолился Катан, доставая из сумки один из кристаллов и зажимая его в ладони.

– Что с тобой, дубиной, сделать… Она обиделась, что ты ночь провёл с Тауриэль.

– Я, что: специально? Или по собственному желанию? Она же мой наниматель и командир. Насильно затащила меня к себе.

– Ага, ты даже не попытался остановить её. Хотя… чего молодого и холостого парня винить, что он поддался чарам красивой эльфийки? Я бы точно ещё как бы поддалась и была бы совсем не против. В своём теле…

– Всё равно не понимаю! Я же ничего плохого не сделал!

– А хорошего? – подмигнула Каминари.

– Тауриэль просто хотела посмотреть, чего я уже умею в магии. Так и сказала: «Покажи мне всё, что умеешь!»

Девочка хмыкнула:

– И ты показал ей свою… «магию»?!

– Ну да: наколдовал шаровую.

Каминари пристально смотрела на него: не шутит ли он? Всхлипнула пару раз, сдерживая себя. Потом сдерживаемые всхлипы переросли в неудержимый смех. Девочка билась в истерике, катаясь по траве:

– Он… Наколдовал… Молнии шар… Ой! Держите… меня семеро! – едва умудрялась она вставлять слава в свой безудержный смех.

Наконец, отсмеявшись, утерев кулачками слёзы, она заявила:

– Теперь-то понятно, почему командир такая злющая сегодня, а ещё вдруг потребовала меня молнию развоплощать тебя научить. Небось, полночи ждали, пока она исчезнет. Тут она опять едва не начала смеяться. Как мы все, все: и я, и обе эльфийки, могли забыть кто ты!

– Кто я?!

– Маленькая, глупая, девочка…

– Попрошу называть меня Катаном! – обиженно заявил Катан.

– Ну, ты и можешь насмешить! – всё ещё переводя дыхание, заявила девочка. – Не переживай, поговорю я с Мири, улажу ваше «недоразумение». Не будет она больше на тебя дуться. Ещё и виноватой её заставлю по отношению к тебе почувствовать. Раз повеселил меня так.

Время привала закончилось, командир солдатского отряда поднимал своих подчинённых в сёдла. Тронулись дальше в путь. По дороге Каминари и Миримэ уехали чуть вперёд, подальше от Катана, и о чём-то оживлённо беседовали.

На следующем привале Миримэ подошла к Катану и с заискивающей, виноватой улыбкой стала извиняться, что она была неправа, да и, вообще говоря, не имела никакого права так себя вести в любом случае. Очень-очень виновата и просит прощения. Катан уверил её, что всё в порядке, и ему не за что держать на неё зло. Потом подошла Каминари и растащила их в разные стороны, сказав: «А ну-ка разбежались голубки! Нам ещё с Катаном тренироваться надо!»