Хронотопи

Сергей явно хотел что-то сказать, но обошёлся жестом, как будто застегнул рот на воображаемую застёжку-молнию.

– ПЯТЫЙ – это уже настоящее оружие: варган Кэле-Ныӈэтъ. Соответственно, оружием может обладать только истинный воин. Да-да, Игорь – истинный воин.

– ШЕСТОЙ – это самый молодой из всех артефактов. Да, Данила Мастер с большой буквы – человек, создающий артефакт, который уйдёт в века. Это высший пилотаж. Артём, это твоё наследство по праву: ведь у вас с Данилой одна кровь, или на древнем – руда (ударение на первый слог).

Артём пододвинул книгу ближе к себе.

– А что…? – Артём не успел закончить вопрос, потому что Ориана опередила его, зная, о чём он спросит.

– Это книга предсказаний. Задашь вопрос – получишь ответ.

– СЕДЬМОЙ. А вот этот артефакт – самый древний. Он старше меня, и даже я могу лишь догадываться, кем он был создан. Светлана, неси свой секрет – твоих кулинарных шедевров!

Светлана без разговоров прошмыгнула на кухню и принесла оттуда скатерть.

– А ну, подняли свои побрякушки! – Светлана расстелила скатерть на столе.

На вид – обычная белая скатерть с незамысловатым орнаментом. Но как только она коснулась стола, из прямоугольной стала круглой, точь-в-точь по размеру стола.

Ребята с опаской положили свои артефакты обратно.

Колобок снова поднялся под потолок, просканировал новый артефакт, а затем выдал голографический текст прямо на поверхности скатерти:

**Артефакт: "Прялка Материи" (или "Алхимия Атомов", "Ткань Созидания")**

Механизм работы

1. "Загрузка Сырья":На поверхность помещаются любые органические (и, возможно, некоторые неорганические) материалы: сырые овощи, крупы, вода, кусок мяса, специи, даже условно несъедобное (при строгом соблюдении пропорций и понимании конечного результата).

2. "Сканирование и Деконструкция": Артефакт активируется (мысленной командой или прикосновением к скрытым контрольным узлам на краю). Мгновенно по поверхности пробегает волна интенсивного сине-фиолетового мерцания. Это – развёртывание поля квантовых разложителей.

* Любой предмет на скатерти мгновенно диссоциирует до фундаментального уровня: протоны, нейтроны, электроны, кварки – превращаясь в управляемую "элементарную квантовую пену" или "первичный бульон материи". Никакого пепла, дыма или остатков – только едва уловимое дрожание пространства над скатертью.

3. "Матрица Желания": Пользователь формирует мысленный образ желаемого блюда (или комплекса блюд) с максимальной детализацией: вкус, аромат, текстура, температура, внешний вид, состав питательных веществ. Артефакт считывает этот образ через нейро-интерфейс (или сенсоры, реагирующие на биоэлектрическую активность мозга).

4. "Ткачество Реальности": Внутренние наноассемблеры артефакта, управляемые невероятно сложным и древним ИИ (или квантовым алгоритмом), вступают в действие. Используя "квантовую пену" как строительный материал, они с атомарной точностью реконфигурируют материю согласно заданной матрице.

* Процесс выглядит как стремительное "выращивание" блюд из ничего: сначала появляются контуры, затем они заполняются цветом, текстурой, начинают исходить пар и аромат. Могут одновременно формироваться несколько блюд на разных участках скатерти.

5. "Результат": Через несколько секунд на скатерти появляются идеально приготовленные, горячие (или охлажденные, по желанию) блюда, в точности соответствующие мысленному запросу. Пища абсолютно безопасна и питательна. Посуда (тарелки, столовые приборы из подходящего материала) может создаваться попутно.

Происхождение и Особенности:

* Древняя Цивилизация: Создана "Предтечами" (или "Зодчими Реальности", "Кузнецами Атомов") – расой, достигшей вершин квантовой манипуляции и нанотехнологий задолго до человечества. Их мотивы неясны: то ли инструмент для исследования новых миров, то ли предмет роскоши, то ли часть непостижимого ритуала.

* Штучность:В мире существуют единицы таких артефактов. Каждый уникален, возможно, "заточен" под определённые типы трансформаций или несёт следы повреждений древних катаклизмов. Их невозможно воспроизвести – современная наука лишь смутно догадывается о принципах, лежащих в их основе. Попытки разобрать приводят к мгновенной и полной аннигиляции артефакта .

* Интерфейс: Управление интуитивно-образное, но требует концентрации и практики. Нечёткий запрос может привести к неожиданному (иногда опасному) результату. На поверхности могут быть едва видимые "узоры-кнопки" или проекционные символы, значение которых утеряно или частично расшифровано.

* Сырьё: Требует достаточного количества и качества "исходного материала". Нельзя создать тонну еды из крошки хлеба (нарушение законов сохранения).

* Экстремально сложные или неорганические объекты (живое существо, работающий компьютер) создать невозможно или крайне опасно. Артефакт работает в рамках "био-органики" и простых соединений.

* Энергия: Источник энергии неясен (возможно, вакуумная энергия или квантовые флуктуации), но явно не бесконечен. После интенсивного или долгого использования скатерть может "остывать", требуя периода покоя – часы или даже день.

* Память: Может обладать ограниченной "памятью" часто создаваемых блюд, ускоряя их формирование.

* Сбои: Древний возраст может приводить к редким "сбоям": искажение вкуса, появление необычных текстур, аномальные энергетические всплески или даже кратковременное проявление "фантомов" не до конца разложившегося сырья.

Работа артефакта вызывает смесь восхищения и первобытного страха. Мерцание квантовых полей, абсолютная тишина процесса (нет звука кипения или жарки), мгновенное появление сложнейших блюд из хаоса элементарных частиц – всё это подчёркивает чужеродность и потрясающую мощь технологии Предтеч. Это не кухонный прибор – это портативный завод по пересборке реальности, орудие богов, затерявшееся в веках.

– Светочка, и я только сейчас узнаю… – видно было, что Артём удивлён больше всех.

– Ну, у меня должны быть свои секреты, – оправдалась Светлана.

– Открою вам секрет: данным артефактом может управлять только истинный повар, а это талант, – приостановила надвигающийся семейный конфликт Ориана. – Продолжим.

– ВОСЬМОЙ.

Денис без всяких церемоний достал из внутреннего кармана зеркало, которое выглядело как обычное венецианское зеркало в оправе из уральского малахита. Его зелёные прожилки переливались на свету, словно застывшие волны. Отражение в нём чуть туманное, будто сквозь дымку времени, – и положил на стол…

Глава 22

Глава 22 Башня грифонов.

– Итак, восьмой артефакт, – Ориана подошла ближе к Денису и положила руку на зеркало. – Свет мой, зеркальце! скажи

Да всю правду доложи:

Я ль на свете всех милее,

Всех румяней и белее?

– Да, да, это именно это зеркальце. Денис, поведай остальным, откуда оно у тебя.

Денис глубоко вздохнул.

– Это будет длинный рассказ, – Денис, как истинный гид, мог часами рассказывать о чём угодно. – Это было давно, когда я ещё был студентом, я учился на историка. Живу я тут рядышком, на Седьмой линии, в доме 16-18. Так вот, у нас во дворе есть Башня грифонов.

При упоминании башни Дарья как-то загадочно заулыбалась; было заметно, что она вспомнила что-то приятное.

– Так вот, мы эту башню – продолжил Денис – ещё с детства вместе с Дашей облазили. Однажды, будучи уже студентами, в одной из комнат наткнулись на небольшой, крепко сколоченный ящик из темного дерева, задвинутый в самый угол под балкой. Ящик был непохож на остальной хлам. На крышке, стертой временем, но различимой, была выжжена надпись: «Арина». Сердце у меня в тот момент ёкнуло. Прапрапра… Арина Родионовна? Я сразу вспомнил семейную легенду о том, что кто-то из рода, через линию старшей дочери няни, много лет служил у Пушкиных после самой Арины. Вспомнил бабушкины слова что-то про «барынин сундучок» и «непростое зеркальце». Я всегда считал это сказками для внуков.

А когда я с трепетом отодвинул тяжелую задвижку… Внутри, на ветхой, когда-то нарядной ткани, лежало Оно.

Все с неподдельным восторгом слушали захватывающую историю, и лишь Дарья была невозмутима – видимо, оттого что сама когда-то принимала в ней участие.

– Зеркало, – Денис взял в руки артефакт и продолжил. – Небольшое, выглядело как обычное венецианское зеркало, но в оправе из уральского малахита. Его зелёные прожилки переливались при свете, словно застывшие волны. Это не было золото или серебро. Это было… не знаю, как объяснить… сама земля Урала, что ли, воплощенная в камне. Причудливые завитки малахита, прожилки лучистого пирита и холодные блестки горного хрусталя – все это сплавилось в тяжелую, потрясающей красоты рамку, обрамлявшую овальное, неправдоподобно темное и глубокое обсидиановое стекло… Оно не пылилось. Оно ждало. Прикоснувшись, я почувствовал исходящий от предмета холодок – не физический, а какой-то… глубинный, древний.

Осторожно, как бомбу, я вынул зеркало. Оно было удивительно тяжелым для своих размеров. Повертев его в руках, я попытался разглядеть свое отражение в тусклом свете лампочки. Стекло было непроницаемо черным, как обсидиановая ночь.

– Ты тогда ещё немного разочаровался, – дополнила его рассказ Дарья. – «Ну и реликвия…» – пробормотал в тот момент. Но стоило его пальцу случайно провести по холодному малахиту оправы, как по камню пробежала слабая, изумрудная искра.

– Я даже вздрогнул, – продолжал Денис. – Я пристальнее всмотрелся в темное стекло… И увидел не свое лицо.

Передо мной проплыл образ: теплый свет падает на лицо молодой женщины с удивительно добрыми и мудрыми глазами. Она что-то напевает, качая колыбель. «Арина…» – мелькнуло в моей голове с непререкаемой уверенностью. Узнал ее, хотя видел только портреты. А потом взгляд как будто перенесся – и я увидел молодого Пушкина, склонившегося над бумагами в свете свечи, потом – Данилу Мастера, выходящего из мерцающего портала в кабинете поэта…

– Не забудь рассказать, что ты его чуть не разбил, – с укором напомнила Дарья.

– Ну да… – Денис тяжело вздохнул. – Я в ужасе отшвырнул зеркало на тряпки. Оно упало, но не разбилось, лишь глухо звякнуло камнем о камень. Сердце колотилось как бешеное. Галлюцинации? Усталость? Перебор с архивной пылью?

Но любопытство историка, подогретое семейной тайной, было сильнее страха. Я осторожно поднял зеркало. На этот раз намеренно коснулся оправы, сосредоточившись на мысли: «Покажи мне Арину и Пушкина…»

Темное стекло ожило. Картины стали четче, ярче. Я видел, как Арина рассказывает сказки маленькому Саше, как Пушкин читает ей свои стихи, как она плачет, узнав о его смерти… Вы не представляете, что я тогда чувствовал. Какой-то коктейль из эмоций: тепло, печаль, любовь, исходящие от этих видений. Это не было каким-то фильмом. Это было погружение.

«А что было после? Что стало с зеркалом?» – подумал я.

Картина сменилась. Тот же пушкинский кабинет, но после… Суета. Слуги. Один из них, пожилой, с лицом, которое я смутно припоминал с детских фотографий прадеда, бережно, с суеверным страхом, заворачивает самоцветное зеркало в ткань и прячет его в такой же деревянный ящик. Потом – переезды, чердаки, чуланы… Башня грифонов.

– А теперь представьте, – Дарья продолжила за Дениса, – два молодых студента находят такое счастье. И что с ним делать? Историческая сенсация? Но кто поверит? Музей? Отдавать такую мощь?

И главное – зеркало показало не только прошлое. В глубине стекла мелькали тени будущих событий оно показывало «правду». Всю. Без прикрас. Как той царице. Как Пушкину.

– Ориана, – Алексей нарушил создавшуюся тишину, – ты же говорила, что зеркало Даниле отдала, а как же оно у Александра Сергеевича оказалось?

– Ты явно невнимательно слушал, – резко отозвалась Ориана. – Денис ясно всё описал: «я увидел молодого Пушкина, склонившегося над бумагами в свете свечи, потом – Данилу Мастера, выходящего из мерцающего портала в кабинете поэта…» – процитировала Дениса Ориана.

– Меня сейчас другое беспокоит, – Ориана выглядела растерянно. – В тот момент, когда Данила отдал своё зеркало Александру Сергеевичу, намерения его ясны были: помочь хотел. Вот только создал он временную петлю, так как в пространстве образовалось два одного и того же зеркала: одно у меня, другое у Пушкина. Почему я ничего не почувствовала? И куда он делся? И куда смотрел Отряд Времени?

Было непонятно, с кем Ориана ведёт беседу: то ли сама с собой, то ли ещё с кем-то.

– Ладно, выясним, – Ориана словно изменилась. – Настала очередь девятого артефакта. Дарья, твой выход. Послушаем твой рассказ.

Дарья достала маленькую янтарную фигурку грифона и положила на стол рядом с остальными артефактами. Затем достала блокнот.

– Можно, я вам прочту свой маленький рассказ? – И, не дождавшись ответа, принялась читать:

**"Янтарный Хранитель с Седьмой Линии"**

Двор дома 16-18 на Седьмой линии Васильевского острова был для восьмилетней Дарьи целым миром. Высокие старые дома, словно добродушные великаны, окружали его, а посредине, как загадочный страж, возвышалась знаменитая Башня Грифонов. Не просто дымовая труба котельной, а настоящий магнит для детской фантазии, покрытый загадочными цифрами и рельефами мифических существ. Даша знала каждый ее кирпич.

Однажды, в долгие петербургские сумерки, когда небо стало цвета сиреневого молока, Даша исследовала основание башни. Ее пальцы скользили по шершавой поверхности, выискивая новые, незамеченные ранее детали. И вдруг, в щели между старым кирпичом и цоколем, что-то блеснуло теплым, медовым светом. Девочка осторожно подковырнула находку ногтем. Это была маленькая фигурка, не больше ее мизинца, вырезанная из прозрачного, теплого янтаря. Удивительно детализированный грифон – с гордой львиной головой, мощными крыльями и орлиными когтями. Он казался живым, застывшим в золотистой капле времени.

«Какой красивый!» – прошептала Даша, сжимая находку в ладони. Янтарное тепло разлилось по руке, приятное и успокаивающее. Она побежала домой, в свою комнату под самой крышей, откуда было видно башню. Устроившись на подоконнике, она принялась разглядывать крошечного грифона при свете настольной лампы. Фигурка переливалась изнутри, словно в ней горел крошечный огонек.

«Интересно, ты тоже охранял что-то?» – задумчиво спросила Даша, поглаживая гладкий янтарь пальцем.

И вдруг фигурка в ее руке… шевельнулась. Легкая вибрация, едва уловимое движение крыла. Даша ахнула и чуть не выронила сокровище. Но не испугалась – скорее, замерла в изумлении.

*«Охранник? Да, маленькая Хранительница. Я Охранник.»*

Голос прозвучал не в ушах, а прямо в голове Даши. Глубокий, спокойный, с легким шорохом, как от крыльев по камню. В ее ладони янтарная фигурка начала светиться ярче, и из теплого сияния стал проявляться контур – уже не крошечный, а размером с большую кошку. Полупрозрачный, сотканный из золотистого света и теней, перед ней возник настоящий грифон. Его львиная грива светилась, как расплавленное золото, а орлиные глаза, мудрые и древние, смотрели прямо на Дарью.

«Ты… ты живой?» – выдохнула девочка.

*«Живой? Скорее… сущность. Память. Дух древней Гипербореи, заточенный в янтаре временем. Я – Агат.»* Голос грифона был полон спокойной силы. *«Я стерег покой этих земель, когда еще не было ни Петра, ни этого града камня и воды. Башня – мой маяк, моя связь с этим местом силы.»*

Даша осторожно протянула руку. Ее пальцы прошли сквозь светящуюся гриву, ощутив лишь легкое тепло и покалывание энергии. «А почему ты показался *мне*?»

Агат склонил голову. *«Ты прикоснулась с чистым сердцем, маленькая Хранительница. Ты видела не просто старую трубу, а тайну. Ты верила в нас, каменных стражей на башнях. И древний артефакт откликнулся на эту веру. Мне нужен был проводник, друг, чтобы снова чувствовать этот город, защищать его не только камнем, но и волей.»*

Так началась самая невероятная дружба Дарьи. Агат, невидимый для всех, кроме нее, стал ее постоянным спутником. Он рассказывал ей истории ветров, шепчущих над Невой, о древних духах рек и каналов, о том, как камни Петербурга помнят шаги основателя. Он показывал ей город с высоты своих крыльев – не физически, но в ярких образах, проецируемых в ее сознание. Они вместе «патрулировали» Седьмую линию, и Даша чувствовала, как Агат мягкой волной энергии проверяет старые стены домов, успокаивает тревожные тени в подворотнях, словно лаская древнюю душу города.

Однажды, когда грубый старшеклассник попытался отнять у Даши сумку с альбомом для рисования, Агат, оставаясь невидимым, вдруг обдал обидчика таким потоком леденящего страха и древнего величия, что тот побледнел, отпустил сумку и пулей умчался прочь, даже не понимая, что его так напугало. Даша только рассмеялась и погладила теплый воздух, где мерцала грива ее друга.

Янтарная фигурка теперь всегда была с ней – теплый комочек в кармане куртки или на тумбочке у кровати. Но настоящий Агат, дух-грифон, древний гиперборейский страж, был рядом всегда. Он был ее самым верным, самым необыкновенным другом, хранителем ее детских тайн и, как он сам говорил, вечным стражем не только Васильевского острова, но и всего ее города, который он теперь видел и чувствовал через ее любопытные, добрые глаза. А по вечерам, глядя из окна на подсвеченную башню во дворе, Даша знала – цифры на ней мерцают чуть ярче, когда ее Друг-Хранитель облетает спящий Петербург, охраняя его сны.»

– Ну что, мой янтарный друг, – Ориана обратилась куда-то в пустоту, – покажись нам, а не только «маленькой девочке», которую ты выбрал себе в хранители…

Продолжение следует…

Глава 23

Глава 23 Агат и Семиликий.

После того как Ориана обратилась к грифону Агату, он не заставил себя долго ждать. Проявился прямо на столе (благо размеры стола позволяли вместить огромного льва). Вся команда интуитивно сделала шаг назад. Его появление было куда более грандиозным, чем у Орианы. Он появился не сразу весь, а частями, как будто специально, чтобы окружающие внимательнее рассмотрели каждую его часть тела – начиная от кончика клюва и заканчивая кончиком хвоста. На самом деле появление было довольно быстрым, но для окружающих время в тот момент как будто замедлилось. Казалось, что незримый художник рисует, тщательно вырисовывая каждую деталь.

Сначала появилась орлиная голова, гордо посаженная, с характерным хищным профилем. Покрытая короткими, плотно прилегающими золотистыми перьями на «лице» и темнеющими к затылку. С мощным, крючковатым клювом, закалённым как сталь, блестящим золотисто-жёлтого цвета. Чувствовалось, что он способен с лёгкостью перекусить кость или разорвать доспехи.

Пронзительный взгляд, исходящий из огненно-оранжевых глаз, окружённых кольцом более тёмных перьев (создающих эффект «маски»), был невероятно острым, проницательным и мудрым, казалось, видящим насквозь. Зрачок – тёмный, вертикальный, как у орла или кошки, – придавал взгляду хищную сосредоточенность. Небольшие, заострённые уши, как у рыси, приподнятые над оперением головы, были чуткими, слышащими самый тихий шорох.

Всё это великолепие было на длинной, сильной и гибкой шее, покрытой плотными, перекрывающимися перьями, образующими гладкий «воротник». Перья на шее – львиного окраса, золотистые, с медным металлическим отливом.

После того как невидимая рука воображаемого художника явила голову и шею, продолжилось появление всего остального.

Появление крыльев вызвало у наблюдавших такой восторг, который даже не поддаётся сравнению. Огромные, величественные крылья, прикреплённые к мощным плечевым суставам. Жесткие, длинные маховые перья золотисто-каштанового окраса с темными кончиками. Даже в сложенном состоянии, когда крылья плотно прилегают к бокам, создавая впечатление плаща, они внушают трепет. Но когда Агат их расправил, трепет сменился неописуемым благоговением, оцепенением, священным страхом.

Передние орлиные лапы. Мощные, мускулистые, покрытые до «локтя» мелкими чешуйками золотисто-желтого цвета. Четыре пальца (три вперед, один назад), вооруженные длинными, острыми как кинжалы, изогнутыми когтями темно-серого цвета. От одного вида было понятно, что каждый коготь – смертоносное оружие, способное пронзить камень или сталь.

Так предстала орлиная часть грифона, олицетворяющая владыку небес, излучая силу, благородство и первобытную дикость.

И наконец, незримый художник явил оставшуюся львиную мощь. Мощное, мускулистое тело льва. Спина широкая, сильная, плавно переходящая в львиный круп. Покрыто густой, короткой янтарно-медной шерстью.

Задние львиные лапы. Мощные, с тяжелым костяком и рельефной мускулатурой. Пальцы с крепкими, но менее устрашающими, чем на передних лапах, втяжными когтями. Покрыты короткой шерстью под цвет тела. Длинный львиный хвост с характерной кисточкой на конце плавно раскачивался над столом.

Всё это происходящее в полной тишине действие завершил могучий, пронзительный клекот (или крик), сочетающий орлиную трель с львиным рыком, – звук, леденящий кровь.

– Ну всё, хватит уже пафоса, – голос Орианы оборвал происходящую мистику. – Мы здесь собрались с определённой целью.

– Знаю я вашу цель, – леденящий кровь голос сменился на мягкий, бархатный. – Данилу потеряли.

Светлана, как самая энергичная, вклинилась в разговор двух величественных сущностей.

– А что все на ногах? Давайте уже рассаживайтесь! Давайте, давайте, кто куда – на диван, на кресла.

Все послушно расселись на ближайшие места. После того как все угомонились, Агат продолжил:

– Я этого деятеля, я имею в виду Данилу, ещё тогда заприметил, когда он через междумирье к Александру Сергеевичу наведался. Всё отговаривал его… А потом зеркало отдал и обратно в свой мир отправился. Но что-то произошло, и он немного, лет на десять, недолетел. – Агат спрыгнул со стола и сел рядом с Орианой.

– Вы даже представить себе не можете, чем он эти десять лет занимался… – бархатный голос грифона действовал успокаивающе; ещё немного – и все бы уснули, так как время было уже позднее.

Агат сделал паузу, но никто даже не думал её нарушать. Все ждали продолжения истории, особенно Ориана.

– Не томи, – прозвучал голос Хозяйки Уральских гор.

Агат продолжил:

– Мало того что Данила создал петлю времени, он ещё и нарушил все законы и правила путешествия через междумирье. Он встретился с Павлом Петровичем, отправился к Николо Тесла, устроился работать в артель Фаберже, нашёл зеркало, которое отдал Пушкину, а самое странное – встретился с самим собой.

И вот, дождавшись момента, когда первый Данила должен был отправиться в прошлое, отдал ему второе зеркало. Первый с двумя зеркалами отправился к Александру Сергеевичу, а второй – в будущее…

Все девять человек сидели, раскрыв рты, и казалось, даже Колобок был удивлён фантастическим рассказам Агата.

– Почему я ничего не почувствовала? И что сейчас происходит с Данилом и его двойником? – в голосе Орианы звучала тревога.

– А кого из двоих ты считаешь двойником? Они сейчас как братья-близнецы, причём однояйцевые, – проурчал Агат. – А не почувствовала потому, что кто-то блокировал.

– СЕМИЛИКИЙ! – эхом отозвалось у всех…

– Опять этот вурдалак! – Сергей аж подпрыгнул с кресла. – Да кто он такой?

– Ты уверена? – грозно спросил Агат. – Если это он, то у нас проблемы.

– Ну вот, и пришло время узнать вам об этом кибербиороботе Атлантиды, – в голосе Орианы звучали нотки тревожности. – Колобок, покажи им!

Как обычно, тот дёрнулся вправо-влево и спроецировал следующий текст:

Семиликий: Древний Кибер-Вурдалак Атлантиды

**Имя:** Семиликий (Semiliky) – имя, данное по самой сути его существования: "Семь Ликов" или "Семиликий".

**Происхождение:** Создан в невообразимо далеком прошлом, в легендарных лабораториях Атлантиды, на пике ее биоинженерного и кибернетического могущества. Не просто робот, а высший синтез магии плоти и прецизионной технологии – **биоробот**, чья сущность пропитана древней силой.

**Сущность:** Семиликий – **Вурдалак**. Но не порождение природы или проклятия, а сознательно сконструированный ужас. Его фундаментальная природа – поглощение жизненной силы (биоэнергии, праны, "души") для поддержания своего бессмертного существования. Однако атланты добавили к этому кибернетический голод – потребность в чистой энергии (электрической, плазменной, возможно, даже ядерной или экзотических форм).

Внешний вид (Базовое состояние): Тело: Высокое (2.5-3 метра), скелетообразное, но обтянутое плотной, похожей на окаменевшую кожу или черный хитин биокибернетической броней. Броня покрыта причудливыми, светящимися тусклым (обычно кроваво-красным или ядовито-зеленым) светом узорами – схемами древних атлантийских энергоканалов.