Ева: вверх по железной лестнице

Они молча допили свои порции. Катя уже начала слегка покачиваться на стуле, а Ева, напротив, становилась все более сосредоточенной.

***

Они вышли из кафе, оставив за собой аромат корицы, жареного миндаля и едва уловимый шлейф премиального вина, которое, как и многие другие вещи в их жизни, оказалось одновременно и подарком, и испытанием. Дверь с тихим звоном закрылась за ними, отрезая тепло и уют от зимней ночи. Резкий порыв ветра, пронизанный морозом, заставил Катю вздрогнуть и инстинктивно прижаться к Еве.

– Ой, как же холодно! – простонала она, пытаясь поправить растрепавшиеся волосы, которые тут же обдало ледяным воздухом. – Я даже не помню, чтобы брала шапку…

Ева крепче сжала локоть подруги, чувствуя, как дрожь передается через тонкую ткань пальто. Она посмотрела на освещенные витрины торгового центра, где мерцали новогодние огни, и вспомнила, как всего час назад шла сюда, усталая после рабочего дня, с рюкзаком, оттягивающим плечо. Теперь же внутри ощущалась не тревога, а приятное послевкусие, не только от напитка, но и от того, что сегодня она снова доказала себе: она может.

– Кать, держись, – прошептала Ева, пытаясь прикрыть подругу своим шарфом. – До остановки недалеко.

Катя засмеялась, но смех получился дрожащим от холода и легкого опьянения.

– Знаешь, что смешно? – прошептала она, глядя на отражение своих заплывших глаз в витрине магазина. – Я сегодня утром думала, что этот вечер будет скучным. А он… он был как вино. Непредсказуемый и крепкий.

– Иногда жизнь дарит такие моменты, – тихо ответила Ева, – которые заставляют забыть о том, что завтра у тебя важная встреча.

– А ты не забудь, – Катя вдруг стала серьезной, ее голос, обычно такой звонкий и беззаботный, теперь звучал приглушенно, почти печально. – Не забудь, что ты тоже имеешь право на слабость.

Ева хотела что-то возразить, но не успела. Холодный воздух ворвался в открытую щель между шарфиком и воротником Катиного пальто, заставив ее поежиться. Снег под ногами хрустел, как сахарная глазурь, а Катя, поеживаясь, задала вопрос, который, видимо, вертелся у нее на языке уже давно:

– Тебе не страшно? Вдруг не получится?

Ева посмотрела на огни Торгового центра, горевшие невдалеке. Каждый этаж, каждый витринный огонёк был для неё одновременно и хорошо изученным настоящим, и символом неизвестного, но манящего будущего.

– Страшно – это когда не пытаешься, – она натянула перчатки. – А я уже в пути.

Катя молчала, глядя, как снежинки тают на раскрасневшихся щеках Евы. В её глазах мелькнуло что-то похожее на грусть – или зависть.

– Ладно, героиня, – она фальшиво улыбнулась. – Позвони, если понадоблюсь. Хотя… тебе вряд ли.

***

Дома Ева стояла под едва теплым душем, пытаясь смыть с себя ощущение усталости и тревоги. Её телефон завибрировал – сообщение от Игоря Сергеевича:

«Не забудь тёплую одежду. На вершинах холодно… и одиноко».

Ева швырнула телефон на кровать. В голове звучал голос матери перед её отъездом: «Слабые не выживают, Ева. Никогда не показывай страх».

– Я не слабая, – прошептала она, глядя в зеркало. – Я преодолею.

Но, ложась спать, она ещё долго ворочалась, представляя, как падающий снег за окном шале превращается в прутья клетки, а улыбка Игоря – в оскал хищника.

На следующее утро Ева проснулась от резкого звонок будильника. На улице ещё было темно, ей сегодня особенно не хотелось подниматься с постели, но она знала, что не должна давать себе поблажек, если хочет добиться успеха.

Ближайшие дни будут непростыми. Мысль о предстоящей поездке на горнолыжный курорт с Игорем Сергеевичем не давала ей покоя. Ева старалась не думать о том, что её ждёт, но страх и отвращение к ситуации не отпускали.

– Почему я не могу просто уйти? – пронеслось в голове. – Потому что тогда все мои усилия будут напрасны. Потому что я не могу позволить себе проиграть. Потому что я – не та девочка, которая боится залезть по железной лестнице на крышу.

Она вспомнила, как вчера вечером, засидевшись перед ноутбуком до полуночи, проверяла отчеты по посещаемости ТЦ. Цифры были хорошие – на 12% выше прошлого года. – Это моя работа. Это то, что я умею. И я не позволю кому-то забрать у меня то, что я построила.

Ева знала, что ее шансы стать управляющей зависят не только от профессиональных навыков, но и от умения находить общий язык с важными людьми. Но как найти баланс между необходимостью угодить и сохранением собственного достоинства?

Она посмотрела в окно на рассвет, медленно окрашивающий небо в розовые тона. – Может, Катя права? Может, я слишком много требую от себя? – Но тут же отбросила эту мысль. Ева никогда не позволяла себе сомневаться в своих целях. Она была как та пятилетняя девочка, которая полезла по ржавой лестнице, чтобы достать коробки для своей крепости.

– Если Громов думает, что я сломаюсь, он сильно ошибается, – подумала она, натягивая деловой костюм. – Я не из тех, кого едят без соуса. И я не позволю никому определить мою цену.

Когда она выходила из дома, телефон снова завибрировал. Это было сообщение от Кати: «Ты знаешь, что я всегда за тебя. Даже если не понимаю, зачем тебе это нужно».

– Сегодня будет тяжелый день, – подумала она. – Но я готова.

Глава 3. Помощь из темноты

На работе Еву встретил привычный хаос. Татьяна Павловна, как всегда, нервничала из-за программы «1С», – придется перепроверять всю её работу, – вздохнула Ева, а Елена, – вот так сюрприз, – несмотря на подготовку к сессии, неожиданно обнаружилась выходящей из-за шкафа со стопкой папок в руках.

– А мы сегодня пришли раньше начальницы! – радостно воскликнула она и засмеялась, устраиваясь за своим столом, и без того заваленным рассыпанными бумажными листами.

– У тебя же сессия, – удивилась Ева, открывая дверцу одежного шкафчика чтобы сменить уютный мягкий свитер на строгий деловой блейзер.

– Подождёт. У меня три дня в запасе. Не бросать же тебя одну на годовой отчет. Поработаю со сверками.

– Мы посовещались и решили. – Убедительно проговорила Татьяна Павловна.

– Да! Мы тебя сегодня отпускаем пораньше, – закончила за неё Елена.

– Спасибо вам девочки, – голос Евы дрогнул, а губы изо всех сил пытались удержаться в ироничной улыбке. – Ну, если коллектив решил…

***

Ева пыталась сосредоточиться на текущих делах, но мысли постоянно возвращались ко дню отъезда. Она чувствовала, что её затягивает в ловушку, из которой нет выхода.

Через два дня ей предстояла сложная поездка с Игорем Сергеевичем, начальником, которого она теперь втайне называла «Скользкий Угорь». Этот мужчина с идеально уложенными редеющими волосами и улыбкой, напоминающей оскал акулы, умел казаться обаятельным для всех, кроме тех, кто попадал под его «особое внимание». Каждый день эта ловушка сжималась все сильнее, как удавка, сплетенная из бюрократии и недвусмысленных намеков.

Каждый раз, встречая Игоря Сергеевича в коридоре, она ловила его взгляд – холодный, оценивающий, будто он уже мысленно раздевал её. Она пыталась сослаться на болезнь, но он лишь усмехнулся: «У меня в аптечке есть всё необходимое».

Три дня пролетели как один миг, хотя каждый час тянулся, словно резиновый. Ева, словно автомат, подписывала документы, проводила совещания с представителями якорной фирмы-арендатора, которые вечно жаловались на протекающие крыши и сломанные эскалаторы, и улыбалась Игорю Сергеевичу, когда он заходил в её кабинет «проверить прогресс с отчетом». Его взгляд стал настойчивее, а прикосновения – чаще. Каждый раз, когда его пальцы касались её плеча, она чувствовала, как внутри что-то сжимается, превращаясь в ледышку. Ей хотелось кричать, но вместо этого она лишь сжимала ручку и бормотала:

– Да, Игорь Сергеевич, отчет почти готов.

– Отлично, Е-воч-ка, – отвечал он, растягивая ее имя так, будто пробовал его на вкус. – В поездке у нас будет много времени… обсудить все детали.

Ева только кивала, мечтая о телепортации куда-нибудь на необитаемый остров, где нет начальников, отчетов и этих его «деталей».

***

В предпоследний день перед отъездом Ева задержалась в офисе допоздна, чтобы добить, наконец, годовой отчёт. Она знала, что это ее последняя возможность довести документ до идеала, прежде чем Игорь Сергеевич начнет придираться к каждой цифре и запятой.

Все арендаторы уже завершили свой трудовой день и покинули здание, оставив после себя лишь слабый аромат кофе из автомата в коридоре и случайные обрывки разговоров, эхом отдающиеся в памяти. Торговый комплекс опустел, превратившись в огромный, безжизненный лабиринт. В его стенах гуляло гулкое эхо былой людской суматохи – далекие отголоски шагов покупателей, детского смеха и романтичных мелодий из бутиков одежды, которые теперь казались призрачными воспоминаниями из чужой жизни.

Магазины закрылись, их витрины погрузились во мрак, где мерцали только слабые блики от уличных фонарей, проникающие сквозь огромные стеклянные фасады. Где-то внизу, на первом этаже, охранник Петрович, вероятно, дремал над кроссвордом в своей тесной будке, окруженный мониторами с черно-белыми изображениями пустых коридоров.

Воздух в здании стал тяжелым, пропитанным пылью и неистребимым запахом фастфуда из фуд-корта, а вентиляционные коробы тихо гудели в половину мощности, получив, наконец, возможность привлечь внимание к своей важной и неустанной работе в тишине уходящего дня.

Ева сидела за своим столом, подсвечивая бумаги тусклой настольной лампой с подсевшим светодиодным излучателем, отбрасывающим длинные острые тени на стены, увешанные графиками аренды и постерами с мотивационными цитатами-лозунгами вроде «Команда – это семья», оставшимися от предыдущего руководителя отдела. Ева не стала их снимать, полагая, что это убережет подчиненных от излишнего стресса, вызванного приходом новой начальницы.

Она вносила последние правки в отчет, ее пальцы быстро стучали по клавиатуре ноутбука, а в голове крутились формулы расчетов: баланс доходов от аренды, расходы на обслуживание эскалаторов и вечно протекающей в осеннее ненастье крыши. Как старший менеджер, она отвечала не только за финансовую отчетность, но и за общую инфраструктуру ТЦ – от систем безопасности до электроснабжения. Здание оснащено резервными генераторами на дизельном топливе, которые должны автоматически запуститься в случае отключения основного питания от городской сети. Это было стандартной мерой предосторожности для коммерческих объектов: сначала срабатывают аккумуляторные системы бесперебойного питания для критического оборудования, вроде серверов и камер наблюдения, а потом –генераторы, чтобы избежать хаоса и потерь.

К счастью, за время ее работы в торговом центре таких аварийных ситуаций не возникало. Но все когда-то происходит впервые.

Как только она об этом подумала, свет в кабинете внезапно погас, словно кто-то резко дернул за невидимый выключатель. Наступила полная, почти осязаемая темнота, густая и вязкая. Уличные фонари не пробивали сквозь плотные жалюзи на окнах, и комната превратилась в черную коробку, где даже собственные руки казались чужими.

Ева замерла, чувствуя, как сердце заколотилось где-то в горле, отдаваясь пульсацией в висках. Адреналин хлынул в кровь, заставляя ладони вспотеть, а дыхание – участиться.

– Что это? Почему не сработали генераторы? – в голове возникла первая мысль, как и полагалось в таком случае. Как старший менеджер, она должна в первую очередь оценить ситуацию: проверить, локальное ли это отключение или общее по зданию, убедиться, что камеры наблюдения и системы безопасности не пострадали – ведь без электричества они могли отключиться, оставив весь ТЦ уязвимым для вторжений или аварий.

Она вспомнила недавний аудит: основной трансформатор был в порядке, но резервных батарей для камер хватало всего на 15-20 минут. Если это не случайный сбой – перегрузка от старой проводки или гроза снаружи, – то что? Намеренное отключение? Эта мысль кольнула холодом: без света камеры слепы, а значит, любой мог войти незамеченным. Игорь Сергеевич? Он знал о ее поздних сменах, и его «забота» иногда граничила с навязчивостью. Или просто паранойя? Ева попыталась успокоить себя, но страх уже поселился внутри, смешиваясь с раздражением от прерванной работы.

Она прислушалась: привычный гул вентиляции исчез, и тишина стала почти осязаемой, давящей на уши.

– «Ну конечно, почему именно сейчас! Типичная сцена для дешевого ужастика. Что дальше – скрипучая дверь? Завывания призрака?» – подумала она, пытаясь разрядить нарастающее напряжение сарказмом, но внутри, где-то глубоко, уже поселился холодок страха. Она с детства не любила темноту – слишком много непонятного в ней прячется, слишком легко воображение рисует монстров в тенях. Сердце стучало так громко, что казалось, эхо разносится по всему кабинету, а кожа покрылась мурашками, словно от сквозняка. Ева почувствовала себя уязвимой, обнаженной перед неизвестностью: одна в огромном пустом здании, без связи, без света, где каждый шорох мог означать опасность. Сомнения терзали ее: случайность или преднамеренный акт? Игорь Сергеевич однажды шутливо упомянул, как легко «вырубить свет для романтики», и теперь это не казалось шуткой.

И тут она услышала шаги в коридоре. Тяжелые, медленные, будто кто-то специально растягивал момент, чтобы довести ее до паники. Каждый шаг отдавался эхом по плиточному полу, приближаясь неумолимо, как тиканье часов в тишине.

Ева затаила дыхание, вслушиваясь в звук шагов. Они становились все отчетливее, словно кто-то специально топал, чтобы обозначить свое присутствие, – не скрываясь, а нарочно пугая. Ее пальцы нащупали ручку от ящика стола в поисках чего-то тяжелого: степлер? Дырокол? Ножницы? Мысль о самообороне мелькнула, но показалась абсурдной.

Она пошарила рукой по столу, пытаясь найти заваленный бумагами телефон, и наконец нащупала его, нажала кнопку включения. Но экран, как назло, не загорался – батарея села еще час назад, когда она в сотый раз проверяла почту на предмет срочных сообщений от арендаторов.

– «Отлично. Просто великолепно. Я в темноте, без связи, и кто-то хочет сыграть со мной в кошки-мышки», – с сарказмом подумала она, но от этой мысли стало только хуже. Кожа покрылась мурашками, а в голове замелькали кадры из всех просмотренных триллеров: маньяки в масках, преследующие героинь в пустых зданиях.

– Может, это Игорь Сергеевич решил устроить мне «романтический сюрприз»? Отключил свет, чтобы подойти ближе, без свидетелей и камер – идея была параноидальной, но логичной: он знал ее график, знал о поздних вечерах. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот вырвется, а дыхание стало прерывистым, как после бега.

Страх смешивался с гневом – почему она всегда одна в таких ситуациях? Почему не может просто уйти домой вовремя, как все нормальные люди?

Она попыталась встать, но стул предательски скрипнул под ней, выдавая ее присутствие в кабинете громким, резким звуком, раздавшимся в тишине. Шаги на мгновение замерли, а затем возобновились, теперь уже быстрее.

Ева, не раздумывая, нырнула под стол, чувствуя себя героиней какого-то абсурдного малобюджетного фильма. Пол наощупь оказался пыльным, усыпанным крошками от печенья и утерянными скрепками. Провода от компьютера запутались в ногах.

– Если это уборщик Семенов, я не переживу этого позора. Хотя, что ему тут делать с электрополотером без электричества. А если кто-то похуже… ну, хотя бы умру с чистой совестью, что отчет почти закончен, – пробормотала она себе под нос, пытаясь справиться с паникой шуткой, но голос дрожал.

Сердце продолжало стучать так громко, что, казалось, его слышно даже в соседнем крыле здания. В темноте под столом она чувствовала себя маленькой и беспомощной, как в детстве, когда пряталась от грозы, пугая себя, что в форточку вот-вот влетит шаровая молния.

Мысли метались: «Кричать? Бежать? Но куда, в этой тьме? Если генераторы не запустились, значит, сбой серьезный. Или подстроенный. Камеры выключены – никто не увидит, если что-то случится».

Дверь кабинета со скрипом приоткрылась, петли издали протяжный, жалобный стон, и в проеме мелькнул слабый луч фонарика, разрезая темноту, как нож.

Ева зажмурилась, словно это могло сделать ее невидимой.

Луч света скользнул по стенам, осветив календарь на стене с пометками о встречах, задержался на стопке бумаг на столе – ее отчетах, теперь бесполезных в этой тьме, – и, наконец, уперся в угол, где она пряталась. «Ну всё, конец. Сейчас либо уволят, либо… даже думать не хочу», – пронеслось в ее голове.

– Ева? Ты тут? – раздался низкий, с легкой хрипотцой, но вовсе не угрожающий, а, скорее, неуверенный голос.

Ева выдохнула так громко, что даже самому невнимательному грабителю не составило бы труда обнаружить ее в этот момент. Но скрываться дальше и не требовалось. Это был не грабитель и не Игорь Сергеевич, а Артем, айтишник, системный администратор и электрик в одном лице, который обычно чинил принтеры, ругался на устаревшие компьютеры, зависающие по несколько раз за день, и терпеливо консультировал Татьяну Павловну, помогая перейти на новые версии офисных программ. Без него она так бы и сидела на Ворд-97.

– Артем? Ты что тут делаешь? – прошептала Ева, вылезая из-под стола с видом, будто это самое нормальное место для работы. Ее голос еще не совсем окреп после переживаний и, на всякий случай, старался не выделяться на фоне настороженной тишины.

Ева попыталась отряхнуть юбку, но в темноте только запуталась в проводах, чуть не опрокинув монитор, покачнувшийся с тихим стуком.

– Да я на серверной задержался, обновления ставил. А потом свет вырубило, и я подумал, что ты, как всегда, засиделась. Решил проверить, жива ли ты, или уже превратилась в призрака этого ТЦ, – пошутил он, посветив фонариком на ее лицо.

Его голос был спокойным, но с теплой ноткой, которую Ева уловила: он не просто проходил мимо, а специально зашел, зная, что она часто работает допоздна. Артем всегда замечал такие мелочи – приносил кофе, когда она выглядела уставшей, или шутил над ее «чрезмерным рабочим фанатизмом». Это был намек на его симпатию: он мог уйти домой час назад, но остался, якобы из-за обновлений, а на самом деле – чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Ева прищурилась от яркого света, но не смогла сдержать улыбку. Артем был из тех людей, которые могли разрядить любую ситуацию, даже когда ты только что пряталась под столом от воображаемого маньяка.

– Очень смешно. А если бы это был не ты, а какой-нибудь грабитель? Или, не дай бог, Игорь Сергеевич с его «заботой»? – Ева скрестила руки на груди, стараясь выглядеть строгой, но голос предательски дрожал. Артем хмыкнул, убирая фонарик в сторону.

– Ну, если бы я был Игорем, я бы просто сказал, что у нас тут нештатный сбой системы. А грабители… да кому тут грабить? У нас даже кофе в автомате заканчивается к обеду, а сервера – сплошной антиквариат. – Он усмехнулся, но, заметив, как Ева нервно теребит край рукава своего синего блейзера, сменил тон. – Слушай, ты в порядке? Ты реально выглядишь так, будто увидела привидение.

Ева вздохнула, опускаясь обратно на стул. В темноте, подсвеченной только слабым лучом фонарика, она вдруг решила, что может быть честной. Артем не был из тех, кто осуждает или сплетничает. Он был… ну, просто Артемом. Надежным, немного неуклюжим, но всегда готовым помочь.

Ева поняла, как сильно хочет выговориться. Но при этом ей все еще удавалось сдерживаться, подбирая слова.

– Да нет, не в порядке. Эта поездка с Игорем… корпоративный тимбилдинг… я не знаю, как от неё… отказаться, не потеряв работу. Он постоянно намекает, что это «отличная возможность для карьерного роста», но я вижу, как он смотрит на меня. Это не про работу, Артем. Это про что-то совсем другое, и мне от этого тошно. А еще эти счета… – Ева замолчала, чувствуя, как ком в горле становится все больше. Она не хотела расклеиваться, особенно перед Артемом, но слова сами вырывались наружу. – Я не могу позволить себе даже день без работы. У меня мама болеет, кредит за квартиру, да еще и сестра постоянно просит «одолжить до зарплаты». Я как будто тону, а Игорь Сергеевич вместо спасательного круга подсовывает мне камень. А тут еще телефон этот… отключился. – Последнюю фразу она произнесла чуть не плача, словно злосчастный телефон был главным виновником ее бед.

Артем молчал, но его взгляд, даже в полумраке, был полон понимания – теплого, почти осязаемого, как желтый луч света в этой густой темноте. Он присел на край стола, аккуратно поставив фонарик так, чтобы его мягкий, рассеянный свет падал на пол, создавая уютный полумрак, смягчая острые углы кабинета.

Его обычно шутливый тон, полный сарказма и айтишных шуток, исчез, сменившись чем-то более серьезным, глубоким, словно он, наконец, сбросил маску вечного оптимиста, под которой обнаружилось простое человеческое сочувствие. Ева почувствовала эту волну тепла, проникающую сквозь ее защитную оболочку, – и на миг задумалась: почему Артем всегда появляется в такие моменты? Случайность ли это, или он специально задерживается, зная о ее поздних сменах? А что, если отключение света – преднамеренное? Если он сам… Нет, это глупо, паранойя от усталости. Но мысль зацепилась, как колючка, заставляя сердце биться чуть быстрее.

– Ева, ты не должна терпеть это дерьмо, – произнес Артем тихо, но твердо, и его голос эхом отразился в пустом кабинете. – Игорь – мразь, и все это знают. Но он думает, что может давить на тебя, потому что ты молчишь. Ты пробовала говорить с эйч ар? Или хотя бы записывать его намеки? Если что, я могу помочь. Камеры в офисе пишут звук. По дефолту он отключен, но я могу настроить – пара кликов в системе, и все начнет фиксироваться. – Он слегка улыбнулся, пытаясь вернуть легкость в разговор, но глаза оставались серьезными, полными решимости.

Ева уловила этот взгляд – он смотрел на нее не как коллега, а как человек, который давно заметил ее борьбу и хотел стать частью решения. – А насчет денег… я не миллионер, но, если тебе нужно что-то перехватить на пару недель, просто скажи. Без процентов и прочей ерунды. Я на аутсорсе в одной конторе фрилансю. Только ты не распространяйся об этом. Ладно? Недавно дропнул кейс… в смысле… сдал приличный заказ на блокчейн платформе, за хороший бонус. А телефон – давай его сюда. – Артем засунул руку в один из своих многочисленных карманов на вельветовых штанах, растянутых на коленях, и достал коробочку с коротким проводком. – Пауэрбанк – полезная штука. – Он воткнул штеккер провода от коробочки в разъем зарядки ее телефона, и экран мигнул слабым зеленым индикатором.

Ева посмотрела на него, чувствуя, как тепло разливается где-то в груди. Она не ожидала такого предложения, особенно от Артема, который, вроде-бы, еще недавно сам сидел на дошираке в обеденные перерывы. Его искренность подкупала – это не была фальшивая вежливость, а настоящая забота, от которой хотелось верить, что мир не весь состоит из Игорей Сергеевичей с их «намеками». Впервые за долгое время она почувствовала, что не одна в этом болоте повседневных забот, долгов и давления. Но в глубине души шевельнулось сомнение: почему он так легко предлагает деньги? И почему именно сегодня, когда свет вырубился так подозрительно? Может, он знает больше, чем говорит? «Нет, Ева, хватит паранойи», – подумала она, в который раз отгоняя эту неприятную мысль. – Артем не такой. Он всегда помогает, без подтекста». И все же, глядя на его руки, ловко подключающие пауэрбанк, она вспомнила, как он упоминал о доступе к системам – камерам, серверам. А электрика? Он же айтишник, но в ТЦ после недавних сокращений все смешалось: он чинит принтеры, настраивает сети, а иногда и рубильники трогает. Что, если отключение – его рук дело? Чтобы создать повод для разговора, для близости?

– Спасибо, Артем. Правда. Но я не могу брать у тебя деньги. Ты и так слишком добрый для этого мира, – ответила она, стараясь звучать твердо, но голос дрогнул от эмоций. – А по поводу эйч ар… я боюсь. Если начну жаловаться, Игорь сделает все, чтобы меня уволили. У него связи… А у меня – только куча долгов и репутация «той, которая вечно ноет». – Она горько усмехнулась, отводя взгляд в сторону, где тени от фонарика плясали на стопках документов. Внутренне она боролась: «Смириться проще? Нет, но альтернативы пугают. Увольнение – и что тогда? Мама без лекарств, сестра без «финансовой поддержки», квартира на аукционе. А Артем… он предлагает помощь, но можно ли ему доверять полностью?

Артем, словно прочитав ее мысли, резко ответил:

– Смириться? Да ты шутишь! – Он резко выпрямился, его голос стал громче, но не раздраженным, а полным убежденности, эхом отразившись в темном кабинете. – Ева, ты одна из самых сильных людей, которых я знаю. Ты каждый день тянешь этот чертов ТЦ, разбираешься с истериками арендаторов. Улыбаешься, даже когда хочется орать и разбить монитор. Ты не из тех, кто сдается. Мы что-нибудь придумаем. Вместе. Я серьезно. – Его слова повисли в воздухе, и Ева краем сознания вдруг почувствовала какую-то неловкость с его стороны, словно он сболтнул лишнего.