Хранитель долины Сидэ

Язык не поспевал за мыслью, договорилась до того, сколько раз приходила сюда. И, сообразив, рот прикрыла в тот же миг. Саф слушал ошеломленно и, была благодарна, что вслух не сказал то, что было написано на его лице.

– Вот, – закончила скомканно.

– Ясно, – ответил Саф, собираясь с мыслями, сбившимися от такого количества информации. Ясно было то, что его сильно ждали. И немного побаивались, отыскивая признаки жизни, коих у него остался мизер. Зачем-то сообщил, что пришел сюда погреться.

– Так солнца нет, – удивилась Тай. Саф поднял голову к небу, к плотным облакам. Белым, но прозрачности это им не добавило. Зато ветерок замечательно обдувал, быстро подсушил мокрую одежду.

– Там, откуда я, – сказал, сравнивая мир вне долины с маревом, в котором тонула Сидэ, – и такого нет. Мрак беспросветный. Иногда серый, иногда багровый.

– Торн, – добавила Тай. Саф моргнул, возвращаясь из угрюмости долины на яркий для него, полный света луг.

– У тебя щека расцарапана.

– Это кот, – Тай потрогала ранки, о которых забыла уже. – На дерево забрался, пришлось лезть за ним.

Саф слегка разомлел от тепла ладошки, все еще удерживающей его руку. Уходить расхотелось. Не только уходить; сама мысль о движении вызвала отторжение. Тогда сел обратно в траву.

– Коты прекрасно лазают. – Закрыл глаза, вбирая в себя тепло отовсюду; от прогретой земли, с воздуха, от человека. Собственная кровь так вяло ползла по венам, что боялся уснуть в любой момент. – Как тараканы, в любом направлении. Зачем их с дерева снимать?

Тай устроилась рядом, поглядывая на неподвижного мужчину.

– Так надо было, – объяснила. Саф двинул веками, показав, что услышал. Ресницы его отличались от волос, темно-серые, как и брови, будто покрасил их, выделив на лице. – Ты седой? Почему волосы такие белые?

– Таким родился.

– Сколько тебе лет тогда?

Саф сдвинул брови. Тай ждала ответа, а он пытался вспомнить, когда последний раз видел людей и на какой примерно возраст может выглядеть.

– Двадцать…? – приоткрыл глаза, а сморщенный нос девчонки подсказал ему, что ошибся. – Пять?

Дальше гадать было подозрительно. Тай разглядывала его как ранее упомянутого таракана.

– Ну… – протянула. – Ты сам не знаешь, что ли?

– Запамятовал, каюсь, – честно признался Саф. – Эм… Семья год вечно путает.

Тай убрала руку, Саф чуть не взмолился вернуть ее обратно. Запястью стало сразу холодно, как вытащил из горячей воды на холодный ветер. Покрылся мурашками, лишившись одного из источников тепла. Зима скоро, подумал.

– Ну как, товарищи впечатлились?

Тай некоторое время пыталась понять, какие товарищи чем должны были впечатлиться.

– Айсергом? – вспомнила, как тараторила о рисунке, напугавшем сестру.

– Его хвостом.

– Я никому его не показывал, – призналась Тай, обнимая свои колени. Саф повторил ее движение, теперь они сидели как две горки, согнув спины. – Побоялся. Этот металл можно плавить?

– Если защитить дыхательные пути, то да. Он после плавки приобретает благородный серебристый цвет. И оружие из него острое, прочное. – Саф повернул голову. – Хочешь что-то для себя?

– Не умею работать с металлом, – с сожалением Тай устремила взгляд вдаль. – И к кузнецу нашему с такой просьбой не пойду. Он либо поймет и не отцепится, пока не выведает, откуда циолий, либо не поймет и отравится, как ты говорил.

– Ты можешь пойти к нему в подмастерья и научиться. А после выковать клинок или нож. Булавку, заколку, что ты там хочешь.

– Заколку? – Тай надменно фыркнула, показав, что такое ей ни к чему. Саф цыкнул в ответ.

– Долго мне еще прикидываться болваном? Тай, я ведь не слепой. Если бы я переоделся в женщину, думаю, вряд ли б ты поверила. Неужто произвожу впечатление недоразвитого?

От слов Сафа Тай бросило в пот.

– Я не…

Он прям потек потоками по шее, спине. Еще сильнее зачесалось под бинтами, как тьма блох вгрызлась. Каким-то чудом Тай удержала себя на месте и не полезла под рубаху.

– За четыре года я рта не открыл. Этого достаточно для проверки моей надежности? – утомленно спросил Саф. И, видя, что девочка готова убеждать его в том, что все-таки он недоразвитый, опять закрыл глаза. Попросил: – Давай просто посидим. Я ни о чем спрашивать не стану, наверняка причина есть для этого маскарада. Язык только спотыкается, прости уж.

Он замолчал, словно уснул в тот же миг. Тай судорожно переворачивала в памяти свои слова, его слова, шутки, купание в речке, и искала момент, когда могла выдать себя. Все мрачные предсказания бабушки вдруг ожили и угрожающе подбирались, вызывая желание что-то сделать. Закрыть рот Сафу, чтобы не вздумал растрепать чужой секрет.

Невольно Тай глянула на скалы и подумала, сможет ли укрыться там с Йеной. Стараясь не шуметь травой, вытерла лицо, после чего развернулась так, чтобы видеть сгорбленную спину. Белые волосы на фоне черных штанов резали глаз. Его шея была открыта и на миг Тай представила, как бьет по ней, ломая позвонки. Кузнец этому учил.

Перетрусилась от отвращения. Проще договориться, решила.

– Что ты потребуешь за молчание? – резко спросила. – Бабушка говорит, что оставаться в долгу опасно.

– Ничего не потребую, – отозвался Саф. – А бабушка твоя мудрая женщина.

Тай шумно сглотнула.

– Ребенок, я не знаю ни тебя, ни твою бабушку, ни твоих соседей. Мне вообще без разницы, что там у вас в деревне происходит. Какой резон мне ходить по улицам и кричать о тебе?

Никакого, вынуждена была признать Тай. Деньги ему вряд ли нужны, потому как одет в дорогую тонкую шерсть. Сил ему не занимать, раз айсерги от него убегают. Только если власть… Но ему и Хилескора их неинтересна.

Стало полегче. И чуточку стыдно за то, что примеривалась, как заставить его молчать, в то время как он дремал, расслабленный.

– У тебя что-то случилось? – смущенно спросила, решив извиниться так, втихую. Он не узнает, а ей самой легче станет. Предательски загорелись уши. Если Саф глянет, то точно спросит, отчего они полыхают. Но он не глянул.

– Ничего. Замерз только, спать сильно хочется.

– Так поспи, – простодушно предложила Тай. Потом удивилась, с чего бы ему мерзнуть в такую теплынь. – Ты болеешь?

– Вот тебе секрет за секрет, – пробормотал Саф, утыкаясь обратно в колени. – Я холоднокровный.

Тай фыркнула в ответ на шутку. Заставила себя пропустить такой секрет мимо ушей, хотя очень хотелось поспорить.

– Я посторожу, – сказала вместо этого, вставая. – Мне нужно землянику поискать, заодно и предупрежу, если что.

– Если – что? – Девочка собиралась его охранять, отчего Саф, уложив на колено щеку, теперь начал разглядывать ее как нечто ему непонятное. Досмотрелся до того, что в глаз попала мошка; резко зажмурился. Потер веко, выдавил слезу.

– Если кто-нибудь появится, – терпеливо разъяснила Тай. – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя волк загрыз, пока спишь?

– Уверен, от такого я проснусь. – Совсем не к месту захотелось посмеяться, но Саф сохранил на лице серьезное выражение. – Хорошо, сторожи.

И выходки Риора на время забылись, вытесненные странными беседами ни о чем со странной девочкой, которой для всех не существует. Как взял перерыв в доставшей до смерти службе и поразился тому, что без ошейника вкус воздуха иной.

Саф лег в траву, свернувшись. Колени подтянул ко лбу и закрыл глаза, собираясь спать по-настоящему. Еще и солнце выглянуло, приятно пригревая бок.

– Ты читаешь и везде ходишь, сам сказал, – раздался над головой сдавленный шепот, от которого мысленно простонал. – Ты знаешь о хранителях?

Солнце спряталось, вернув телу привычный холод.

Такого он не ожидал.

– Знаю.

– А что они делают? – шепот стал еще приглушеннее, будто их подслушивали со всех сторон. Сафу пришлось напрячь уши.

– Хранят, – намеренно широко зевнул. – Хлам всякий сторожат, обычно никому не нужный. Они старые и беззубые, умеют только сидеть на месте.

– Но… Как же… – враз растерялась Тай. – Наши старейшины о них говорили.

– Посуди сама, – начал перечислять Саф. Так заумно, что Тай ощутила себя дурочкой. – Людей сторожат гарнизоны, деньги сторожат банкиры или казначеи, книги сторожат архивариусы. Подписывают там, наверное, что-то, пока никто не видит. – Тай проглотила смешок, тогда как Саф монотонно бубнил в траву. – Лавки охраняют те же гарнизоны. Ко всему значимому приставлены определенные люди. А хранители – к чему?

Он дышал размеренно, веки не дрожали, сколько ни приглядывалась, и у Тай не было повода заподозрить, что он нервничает от расспросов. Разочарованная, разогнулась.

Саф подавил улыбку, разобрав в удаляющемся шелесте травы ворчание: девчонка его передразнивала, копируя тон и коверкая слова. Ребенок, и вместе с тем довольно сообразительный, раз сохранила циолий в тайне.

Больше она его не будила. Ухо, прислоненное к самой земле, сквозь сон улавливало ее шаги, легкие, как и положено для ребенка. Только одни; больше никого поблизости не было, потому Саф не беспокоился. С каждым проведенным под редкими солнечными лучами часом чувствовал себя все лучше, нагреваясь, разгоняя кровь.

– Хочешь? – Тай, заметив, что Саф открыл глаза, плюхнулась рядом и протянула горсть ягод. Пахли они изумительно.

– Нашлась земляника? – Саф жестом отказался. – Не люблю. Но спасибо. Хочешь, историю расскажу?

– Конечно! – воскликнула Тай. – О чем она?

– О ледяной бездне никогда не слышала? – когда Тай замотала головой, а глаза ее заблестели точь в точь как молодая чешуя, Саф понизил тон, добавив в будущий рассказ леденящей воображение певучести. – Никто не сможет утверждать точно, но говорят, что это изначальный источник, возможно, родитель этого мира. Глубины там бесконечны, безграничны и необъятны, а порождения ее не поддаются осознанию.

– Они такие страшные? – прошептала Тай, сразу проникшись атмосферой, с восторгом ощущая легчайший озноб, охвативший ее.

– Они величественные. Первобытные сущности. Они как пылающие звезды и сияние солнца. Далекие, недосягаемые, а потому притягательные. Но если их пленить, то станут самыми несчастными существами.

– Почему?

– Представь, иметь полную, абсолютную свободу и вдруг превратиться в чью-то тень.

– Да… – чуть подумав, согласилась Тай. – Такое никому не понравится. А ты откуда знаешь?

– Слухи, – Саф чуть улыбнулся волнению, с каким Тай давила землянику, забыв, что держит ее в ладошке. – Книги. Сказки у костров. Помнишь?

– Помню! А как можно пленить кого-то из бездны? Если они такие сильные?

Саф откинулся назад, на руки.

– Есть в той ледяной бездне фокус один. А так как все обитатели ее схожи с местом обитания, то есть ледяные, то огонь их сильно привлекает. И вот однажды…

Тай затаила дыхание, боясь пропустить хоть слово.

– И-и?? – выдохнула, когда рассказчик замолчал. Саф глянул как-то иначе, его движения замедлились. Ресницы опустились, скрадывая взгляд, и Тай нагнулась, заглядывая в лицо, схожее с меловой маской. Лихорадочно заколотилось сердце, ожидая чего-то страшного, немыслимого по своей наглости. – Что? Что было?

– Один из магов, живших в то время, умел копировать все, что видел. – Саф пожал липкие от сока пальчики Тай, неизвестно когда забравшиеся в его ладонь. – И он отразил Огонь Садана, соорудив из него доспехи. Этими доспехами он приманил одного из порождений ледяной бездны, а так как суть существа и Огня Садана родственна, то вреда пламя не причинило. Лишь сковало и подчинило.

– Что такое Огонь Садана?

– Ледяное пламя, – последовал простой ответ.

Тай честно попыталась представить себе такое чудо, как пламя, сотканное изо льда. Саф звучал очень впечатляюще, однако поверить в его слова было сложновато даже ей, пусть и вольно гуляла ее фантазия.

– Горячее? – наморщила нос. – Оно бы растопило всю бездну. Холодное – тогда какое же это пламя? Сосульки, скорее.

– Оно может быть разным, – отозвался Саф, подкинув еще больше сомнений для размышлений. – Для существа оно показалось настолько ласковым, что пленник с радостью влез в приготовленную ловушку.

Тай прижалась к боку Сафа, стараясь представить себе размах замысла мага.

– Он, наверное, много умел, тот маг?

– Очень много, – Саф хмыкнул. – Что не спасло его от вполне обычной человеческой смерти.

– А пленник?

– А его пленник остался исполнять его приказ, который никто не отменил.

Тай нахмурилась.

– А если доспехи уничтожить, он мог бы освободиться?

– Доспехов на нем нет. Не в них дело. Существо связано древней магией.

Магией пропитался весь луг. Тай ощущала ее, волнами разлетавшуюся вокруг Сафа, поэтому придвинулась еще ближе, чтобы стать ее частью.

– Вот бы увидеть… – мечтательно произнесла, следя за воображаемыми льдами, на которые очень похожи были облака.

– А вот и кусочек правды из всех этих небылиц, – Саф тихонько рассмеялся, разрушая сотканную им иллюзию. – Искры, которые стали так привычны для людей – это искры Огня Садана. Ну… – погладил Тай по волосам, удивительно мягким завиткам. Мирно; вокруг было так безмятежно мирно, что становилось страшно. Саф проследил за жуком, лапками цеплявшимся за травинку. – Спасибо за сон, за охрану. Да и еще за много чего. Тебе пора домой, темнеет. И у меня дела кое-какие намечаются.

Судя по нараставшему волнению, сегодня-завтра в долине наступит ад, а ему придется стеречь все подступы к нему.

5. Отловлен, скован волей, уж давно ушедшей

То был период брачных смут. Распалённый инстинктами кошмар. Время помутившихся сознаний.

Бледная луна коснулась крутого хребта, зацепилась за его выщербленные ребра, застряла, уронив зерна безумия на изуродованные гребни взгорья, на змеившиеся по бесплодным землям провалы трещин, пожиравших скудный свет. Тени рвались, обнажая остовы старых руин, присыпались пылью глубокие канавы, чернели изъеденные могильные холмы и котлованы. Перекашиваясь, ползли вверх трухлявые лапы коряг, стремясь поймать, оторвать кусочки света.

И валились под тяжестью свившихся тел, так и не коснувшись низких туч.

Обвились, перекрутились прохладные кольца, туго затянулись тела. Темные чешуйки отразили лунную ночь, замерцали, задрожал отблеск по всей длине. Яростно заколотились хвосты, взбив землю. Вой вонзился в нескончаемое шипение, скрежет. Грохот обвалившихся булыжников.

Они душили собой, они свивались в спирали, чтобы развиться и в скачок настигнуть соперника. Ударить мгновенно, клыками пробить чешую и погрузить их в трепещущую неистовством плоть. Отравить, обездвижить, убрать с дороги.

Золотистые холодные глаза разглядывали соперника. Угрожающее шипение подстегивало. Изламывались вокруг свистящие ленты тел, перекатывались волнами, однако их внимание уже не касалось – они заходились в агонии и опасности не представляли.

Тяжелой рябью повис кровавый туман, стонала, плющилась под змеями долина. В ужасе цепенели импы, давно забились в щели инкубы. Трясясь, выглядывали из-под земли садау, слизывая сладкие алые капельки.

Соперник выкрутился, выпутался и, сшибая могилы, цепляясь за острые кости, серой лентой протянулся среди камней, примяв вспаханные комья. Плотные влажно блестящие волны возбуждения и ярости вздымались, сминая в труху плиты и выбивая осколки, вновь засыпающие долину. Влажный алый дождь осыпался, покрыл узорами щебень и пыль.

Черный змей настиг свою жертву. Грозный рев его разнесся далеко за пределы Сидэ, подтвердил, что он лучший. Сильнейший, достойный. Гибкое тело изогнулось, свилось и прошуршало по острому крошеву раздробленных обломков. Туда, куда влекло его бессознательно, к тем, чьему зову не желал противиться, ради обладания которыми раз за разом ломал пределы своих возможностей.

Однако, достигнув границы, склонился, пачкая землю кровью, перед тем, кто преграждал выход.

Зритель. Манящее, обволакивающее разум шипение двух самок ничуть его не отвлекало. Он всегда выбирал место в тесном разломе, между двух скал, испытывая необъяснимое отторжение к азарту преследования, отлову и последующему спариванию. Кровь его не кипела, голова не туманилась исступлением. Безумие схваток не привлекало.

Хранитель границ. Его тихого предупреждающего шипения вполне достаточно было, чтобы развернуть клубок одержимости в иную от прохода сторону. Способный обвить собой многовековой ствол от корней до самой вершины, поблескивая льдистым холодом клыков, белый змей лишь наблюдал.

В дальнейшем следил, чтобы игрища не коснулись людских территорий.

Проявляя уважение к поверженным соперникам, самок победитель уводил. За пределы Сидэ, но там уже, на голых равнинах, вел себя намного тише, агрессию сменяя страстью. Обычно проблем не доставлял ничем кроме того, что норовил потом уползти в любую подходящую щель, из которой добывать практически обнаженного, покрытого мягчайшей молодой кожицей змея делом оказывалось неприятным. Самки такими бестолковыми не были и сразу возвращались в свои пещеры, где засыпали.

На равнинах Асафи предпочитал двуногость и обычность. К тому же знал, что для Фериора любое его обличье знакомо.

* * *

Йена подскочила, ударившись о стену. Вытаращилась в темноту. Темнота без слов ее обняла, вызвав настоящую панику.

– Тай?

Тай сидела на полу у кровати сестры. Отдернув занавеску при первом же звуке, напугала еще сильнее, и Йена запищала.

– Тихо! – шепнула Тай, отыскав ее руку. Холодную, дрожащую. – Это уже не первый раз. Третий. Считаю.

Низкая вибрация снова сотрясла дом, качнула скрипнувший пол, отдалась внутри, наполняя животным ужасом.

– Тай!

– Замолчи! – прикрикнула Тай и Йена замолчала, зажав рот рукой. Через пальцы, сквозь слезы пробился хрип:

– Это айсерг?

Тай перетрусилась до самых кончиков пальцев, только представив тот живой скелет в деревне.

– Медведь, – ответила, стараясь не закричать сама. Неужели за своим хвостом явилась та жуткая собака? – Точно он, в яму упал… На кол. Вот и орет…

Ощущение шевеления волос на затылке лишило способности даже думать. Ужаснул пронзительный звон, воцарившийся после сотрясения нервов. Йена к тому же начала тихонько поскуливать, заелозив под простыней.

За стеной простучала клюка, воображение тут же нарисовало улицу и бабушку, кутающуюся в платок. Оттолкнув Йену, вцепившуюся в нее и руками, и ногами, Тай подскочила.

– Бабушка!

Таната услышала, заглянула в их закуток. Приподняв светильник так, чтобы свет упал на двух девочек, прислонила свою палку к стене и приложила к губам палец.

– Не шумите. Что бы ни случилось, не шумите. Сидите здесь, ни шагу за порог.

Йена уже завыла и Тай сильно захотелось уткнуть ее лицом в подушку, потому что сестра как нарочно делала именно то, что бабушка запретила.

– Ты куда? – вырвалось у нее. Пяткой ударила по боковине кровати. Йена икнула. В окно пробрался тусклый свет, пятном разлегся на досках пола.

Казалось, он будто шевелился. Тай проморгалась – нет, лежал смирно. Это все страх.

Таната вместо ответа поджала губы, клюка вновь оказалась в ее руке.

– Ни шагу! – еще раз предупредила и ушла. Открылась и прихлопнулась дверь. Стало совсем тихо.

Ни лая, ни встревоженного кудахтанья кур за окном. Как на могильниках.

Тай, дрожа, обхватила себя руками, незаметно вытирая ладошки. Обернулась на Йену, с головой залезшую под свое покрывало – сестра стала похожей на один из тех холмов, мысли о которых не к месту сейчас.

– Я за бабушкой, – сказала.

Голова Йены вынырнула наружу.

– Нет!

Тай уже перебралась в переднюю комнату обшаривать полки. Один нож засунула в карман, тут же им уколола ногу. Вытащила, затолкала в чехол, ремнями которого обвязала пояс. Второй зажала в мокром кулаке. Широкая рубашка колоколом топорщилась вокруг коленок.

– Я просто следом пойду. Меня научили, как бить, а у бабушки одна только палка, – шепотом сообщила Йене. – И я в тени, следом покрадусь. Я маленькая, никто не заметит.

– Нет! – отчаяннее выкрикнула Йена. С защитой кровати уже рассталась, теперь стояла, схватившись за стену. Тай метнула взгляд на дверь, порог которой бабушка переступила уже давненько. И с каждой минутой уходила все дальше.

– А если там и правда медведь на нее нападет? Я хоть соседей позову! – прошипела. – Жди! Обещаю вернуться!

Дальше слушать не стала, потому что и так обмирала от жути, издающей подобный грому рокот. Боролась с порывом забраться под кровать. Если бы Йена продолжила умолять, то так бы и сделала.

А бабушка одна.

И она шагала в сторону леса, уходила от домов и людей. Она приволакивала за собой ногу и ее шаги Тай ни с чьими другими бы не спутала.

Перебежками, сливаясь с заборами, цепенея от малейшего шороха, пробиралась за ней. Вдалеке возник неровный, вибрирующий гул, и Тай машинально сжалась. Бабушка, напротив, застучала палкой быстрее, торопясь к редеющим осинам, а потом и вовсе скрылась за сгустившимися деревьями.

Глядя ей вслед, покрываясь холодным потом, Тай сражалась с собой. Храбрость отыскивала в оружии, мысленно заставляла себя шагнуть туда, в заросли зелени, такой приветливой днем и враждебно затаившейся сейчас. Деревья так плотно обступали, что не виделось ни малейшего просвета. Казалось, руку протяни и запутаться можно в ветках. Или ветки запутаются в руке.

Разум игрался в дурные игры и никак не усмирялся.

А потом оно опять заревело. И это точно не был медведь. И не айсерг, при всей своей мерзкости не достигший размеров для подобной мощи звука.

Тай помчалась вперед, путаясь в ногах, в стволах, в собственном рассудке.

* * *

Откуда он здесь взялся, бледный и жутко вонючий?

Саф пригнул голову, сливаясь с морем колосьев.

Запах насторожил первее, чем заметил щенка, ползущего на брюхе. Громады нависающих пиков бросали густую тень на равнину, ветер носился, задевая верхушки травяных зарослей, гудел в расселинах. Фериор шелестел с двумя самками, слизывая все звуки. Но донесшийся до ноздрей Сафа душок однозначно не принадлежал этому месту.

Давным-давно такие гости перестали испытывать его терпение. И вот опять они здесь.

Саф напрягся, отыскивая хозяина лиггена. Некроманта, забредшего в чужие владения, прихвостня шакала. Уверен был, не случайно тот здесь оказался. Не допускал и шанса, что падальщик оставил бледные леса Джауры ради выгула своего щенка, слишком шумно тянущего носом.

Еще один взгляд, брошенный в сторону Риора, – и Саф бесшумно двинулся от укрытия скал к низине, перетекая от камня к камню, огибая шумные кустарники и ступая босыми ногами по примятой уже траве. Шаге на пятом небольшие выемки в той траве навели на некоторые мысли, которые заставили приглядеться внимательнее.

Саф пристроил свою ступню в ямку, следом вскинул голову от шороха.

Вот ад, пронеслась мысль при виде удиравшего инкуба.

Следом раздался всхлип. Женский. Взметнулись пряди светлых волос, среди бурьяна показалось лицо. Внимание человеческой самки приковалось к замершему Сафу, а уголок ее губ приподнялся. Саф в ответ нахмурился.

– Что…

Женщина медленно выпрямилась в полный рост. Абсолютно нагая, отбросила за спину копну волос, которые луна тотчас же выбелила, выделив среди темных тонов.

Яркое пятно среди темноты, взявшееся, видимо, из ближайшей деревни. Краем глаза Саф отметил, что движение по центру луга прекратилось, причиной чего мог быть только он сам, показавший себя. Это его раздосадовало, потому как некроманта отловит теперь вряд ли, и уж тем более не узнает, сам ли действовал падальщик или шакал прощупывал подходы к Сидэ.

Пока пытался разглядеть что-то, женщины и след простыл. Обернувшись, Саф увидел ее бегущей. Оторопел, когда понял, куда она несется. И дрогнул, поняв, что видит ее не он один.

Змей, покачиваясь, приподнимался над валунами, следя за мельканием ног. Застрекотал, пробуя новый запах, донесшийся до него. Нагнул треугольную голову, заскользил; чешуя проскреблась о камень.

Саф, забыв о гостях, притаившихся где-то, бросился наперерез Риору.

– Нельзя! – выкрикнул. – Нет! Нельзя!

Обернулась женщина, споткнулась.

Убью, подумал Саф, не разглядев лик инкуба, скрывшегося в проходе в долину; всех, на радость садау.

Гнев накрыл, боязнь опоздать подстегнула. Тело изогнулось, заблестело пластинам, налилось тяжестью; чешуя зубцами сцепилась с землей. Свилось и прыгнуло на преследующего женщину змея. Рев оглушил, ему вторил тонкий крик.

Черный змей зашипел, пронзенный клыками. Саф мотнул головой, удерживая под собой тушу Риора.

Человек застыл в ступоре, широко раскрыв глаза. Точно потерянная среди теней нимфа, тревожно прижавшая руки к груди.

Вот ад, в который раз подумал Саф, сжимая челюсти. Хоть и знал, что дергаться Риор не посмеет, но он доставил море неприятностей.

И, судя по ожившей вдруг ночи, эти неприятности еще не закончились: со стороны леса, ютившегося у деревни, кто-то ковылял, отчаянно выкрикивая имя. Риор сонно обмяк.