Хранитель долины Сидэ

– Где была? – поинтересовалась Таната. – И что это за украшение такое?

Тай скривилась при виде ужина, отчего Йена сникла.

– Подарок, – важно заявила, погладив цепь. Таната пригляделась.

Потом еще внимательнее, наклонилась. Лицо ее из строгого сделалось недоверчивым, рот округлился. Морщинистые пальцы торопливо ощупали цепь, а Тай машинально сжалась. Йена сильно заинтересовалась, ложку сунула обратно в тарелку и развернулась на стуле.

– В лесу нашла?

Тай сжала губы, боясь врать. По бабушке видела, что ей и объяснять не нужно было, что за трофей притащила с собой.

– Ну? – сухо спросила Таната. Тай опустила голову еще ниже, подбородок прижала к груди. Матово блестели звенья. Цепь хотелось снять, ужасно спина болела таскать ее на себе.

– Человек дал. Я в лес шла, а он тянул ее. Я и попросила.

– Какой человек? – прогремела Таната, внутренне обмирая. Не предполагала, что кто-то может так просто отдать целое состояние.

– Такой весь… – Тай покрутила руками вокруг себя, показывая его рост. – Высокий, волосы светлые. Сказал, что… Ходит везде. И… Путешествует и находит вещи разные… Эти. – Несчастно глянула на бабушку и снова уставилась на хвост. – Цепь красивая.

– Путешествует, – процедила бабушка и гневно топнула ногой. – Я тебя предупреждала о чужаках? Чтобы не думала заговаривать с кем-то?

– Да это просто железка! – выкрикнула Тай с перепугу. – Таких у нашего кузнеца гора валяется!

Таната зло поджала губы, став похожей в точности на ведьму, как ее за спиной прозвали местные. В глазах Тай задрожали слезы и она еще сильнее стиснула пальцы на поясе. Краем глаза следила за клюкой, с которой бабушка не расставалась, опираясь при ходьбе и используя при случае в воспитательных целях.

– Путешествует, как наш папа? – подала голос Йена. Бабушка подавилась слюной.

Тай чуть не свалилась от облегчения, когда под прицел попала Йена.

– Как ваш папа. Ушел и не вернулся. Что за вопросы?

– А кто он? – глаза Йены стали совсем прозрачными, засияв как грани хрусталя. Тай быстро заморгала. Таната тряхнула головой, с трудом сбрасывая с себя паутину очарованности. С подозрением поискала в Йене намеки, осознанно ли она пользуется такими методами отвлечения. Или привлечения.

– Один из торговцев, разъезжающих по деревням. Появился, наобещал всего и исчез. Может, сгинул где… – Заметив, как широко раскрыли глаза обе девочки, Таната прокашлялась. – Жестоко, но это правда. Все лучше, чем жить в неведении.

Еще раз глянув на подарок неизвестного человека, который вряд ли осознавал, что отдал ребенку, Таната резко выдохнула, как потеряла все силы.

– Вымойся, – отрывисто бросила внучке. Перед тем как закрыть дверь в свою комнатку предупредила, что вещи Тай стирать будет сама.

Тай не успела обрадоваться, как Йена подвинула ей тарелку.

– Ешь за меня.

Тай жалобно проскулила, что такое не любит, и попыталась прошмыгнуть за переборку, к корыту.

– Ты мне должна! – Йена сердито постучала ложкой по столу.

Тай вздохнула: цепь осталась при ней, а бабушка как забыла о циолиевом сюрпризе вместе со своими словами по поводу чужаков, которые Тай благополучно пропускала мимо ушей ввиду отсутствия тех чужаков в Хилескоре.

А еще бабушка говорила, что оказываться в долгу очень плохо, потому что неизвестно, чем и когда потребуют этот долг вернуть.

Батат оказался жутко невкусным, отвратительно подходящим испытанием возврата долга; бабушка как обычно забыла добавить соль. Вода к тому времени, как домучила ужин, остыла. Тай вымылась так быстро, как могла, после чего, одевшись в просторную сорочку, забралась в свою постель. Хвост айсерга, свернув, засунула под подушку. Очень скоро выяснила, что лежать на нем невозможно, тогда сама сползла ниже, не рискнув расстаться с цепью. Не давала покоя мысль, что бабушка прокрадется ночью и заберет ее.

– Тай, – едва различимо прошептала Йена, отодвинув занавеску от своей кровати. – Расскажи о том человеке.

Тай притворилась, что спит.

За ночь успела подремать, проснуться в поту от привидевшихся челюстей, подумать о Сафе, представить восторженные физиономии детей и себя, помахивающую хвостом айсерга перед их носами, еще подремать, после чего проснулась окончательно от мысли, скольким людям в деревне известно о циолии и что будет, если мальчишки распустят слухи о хвосте айсерга. Подпрыгнула на кровати от петушиного ора, прижав руки к колотящемуся сердцу.

За окном едва рассвело. Йена тихонько посапывала за занавеской. В большой комнате непрестанно стучала клюка Танаты.

– Старейшина умирает, – сказала она, едва Тай показалась на глаза бабушке.

– Папа Мелека? – испугалась Тай.

– Не мели ерунды! – прикрикнула Таната. Вытащила из угла корзину с травами, примерилась, повесила ее на руку. – Как будто он единственный бездельник на всю округу. – Постояв, вернула корзину на пол. Погрозила Тай пальцем: – Чтоб не вздумала повторять, язык отверчу! Дом окурить нужно. Идем, поможешь донести.

К великому облегчению Тай, бабушка повела ее совсем не в сторону жилища Огия. Соседи встречались им по дороге, сумрачно здоровались и собирались кучками. Такие кучки стекались со всех улочек и сливались уже в поток, шепчущийся так неразборчиво, что Тай не могла ни слова разобрать, сколько ни старалась. Общее настроение угнетало, сказывалась бессонная ночь, собственные метания. Тай не заметила, как начала хлюпать носом, за что получила от бабушки подзатыльник. Встретившись глазами с ухмыляющимся втихую Даном, выпрямилась.

Поток принес Танату и Тай к порогу каменного дома. Глянув на бесстрастную маску бабушки, Тай проглотила любые вопросы и потащила за ней корзину, вдоль расступающихся в стороны людей, по крыльцу и внутрь, в просторный зал, погруженный в полумрак. Все ставни были задвинуты, по углам горели светильники. Воздух душный, липкое напряжение встретило их на пороге.

У стены, на широкой кровати, лежал старик. Увидев его, Тай сразу вспомнила о старейшине, который, как уверена была, год не вставал с кровати. Украдкой бросила один взгляд, другой: высохший, угловатый, череп его обтянулся кожей туго, как заготовки для башмаков. Дышал он сипло, каждый раз раздувая грудь, как кузнец – мехи.

Таната указала родственникам, собравшимся у постели умирающего, на корзину. Тай застыла в центре зала, не зная, куда ей деваться.

– Кто? – прошептал старик, и Тай вздрогнула, крепче стиснув плетеную ручку. Во все глаза уставилась на старейшину. Тот приоткрыл глаза, девочке показавшиеся совсем белыми, слепыми. – Кто пришел?

Старейшину Даля Тай и не вспомнила, когда перебирала голоса из управы.

4. На вертел сплав судьбы нанизан

Риор часто удивлялся. И если вначале, застав Асафи за любопытнейшим маранием стен, он удивлялся про себя, выражаясь лишь изгибом брови, недоумением, которое пытался все же скрыть, то по прошествии времени перестал утруждаться. И все равно не мог понять, что значит вся та живность, которая перебиралась с просторов Сирамизы на их стены.

Ниока к преображению пещеры относилась одобрительно. Говорила, что так живее, чем серость. Риор заметил, как она подправляет кое-где размытые влажностью линии. А еще обнаружил, что тоже хочет это сделать, что ему не понравилось.

– Рисуешь? – насмешливо заглянул за плечо Сафа, на очередной шедевр, который вышел уж слишком правдоподобным: со стены на него смотрела Ниока; чуть склонив голову, вдумчиво. Саф оставил ее волосы распущенными, отчего она стала похожа на одну из бестелесных нимф. Риор аж передернулся, отвел глаза, однако ощущение укора стряхнуть не смог. Разозлился, что у него получалось особенно хорошо. – Решил оставить память в картинках? У нас веселенькие стены.

– Хочешь? – Саф протянул ему миску с бледной зеленью. Точно глаза Ниоки. – Успокаивает, на себе проверил.

– Уволь. – Так просто отступать с позиций, которые удерживал четыре года, не собирался. Риор демонстративно спрятал руки под мышки. – Мне нужна пища. Нормальная, а не эти вот объедки, которыми мы питаемся. Поэтому я ухожу на охоту. Ты со мной?

– Фериор. – Саф со вздохом отставил миску, отложил кисть. – Ниока уже спит. Давай и тебя уложу…

– С чего бы? – заносчиво воскликнул Риор. – Сидеть веками и тухнуть, как вы вдвоем? У меня хоть цель есть, я чего-то жду!

– И у меня цель есть, – пробормотал Саф в сторону. – Тебя искать. Ощущаю себя отцом с огромным опытом.

– Идем со мной!

– Нет, – коротко ответил Саф. – Не чувствую в себе никаких позывов к продолжению рода.

– Яйца, которые откладывают самки, пусты, – нетерпеливо напомнил Риор. – Никакого продолжения. О чем тут беспокоиться?

– В противном случае мы бы уже погрязли в твоих отпрысках, – усмехнулся Саф. – Как бы ни была велика Сидэ, места для них вряд ли хватит.

Риор раздраженно сдвинул брови. Саф, напротив, насмешливо их поднял.

– Ты тут первый самец, чего таить.

– Второй, после белого змея.

– Остынь, я сказал.

– Это твой пацан тебя научил стены марать? – Риор прошелся по глазам на стене, смазал их в линию. С вызовом глянул на Сафа, потирая кончики пальцев. Бледная зелень с них скрошилась на пол пещеры.

Саф прикрыл глаза.

– Почему ты просто не скажешь ей? Если предпочитаешь жить как человек, то к чему эти пляски? Хочешь заставить ее ревновать? Плохой метод.

Ровный голос только подстегнул Риора, кончики клыков показались из-под губы, прищур стал язвительнее. Заблестели скулы, затянувшись темными чешуйками.

– Она меня безмозглой тварью называет, – прошипел. – А это не равнозначно признанию. Проще забыть, чем понять.

– Проще поползать на брюхе и разобраться, наконец, – не согласился Саф. – Ведь это не первый твой заход. И каждый раз ты вляпываешься в одно и то же – в Ниоку. Что может измениться на этот раз? – Утомленно откинул со лба перепачканные краской волосы. – Иди. Иди куда хочешь, мне нужно собраться с мыслями и с силами, прежде чем отправляться за тобой.

Риор скривился, упираясь рукой в стену.

– Измениться может, если ты не станешь меня искать. Я отправлюсь в другую семью.

– Либо сгинешь один, – прохладно добавил Саф. – Потому что вряд ли кто пожелает мириться с раздором, который ты вносишь в женские головы. Семьи уже устоялись, а свободных самок становится все меньше.

Фериор зарычал, с силой оттолкнувшись от камней, и сжал кулаки. Саф непроизвольно напрягся, оставаясь стоять на месте. В пещере ощутимо похолодало.

Тихий шелест пронесся по залам.

– Желаешь, чтобы твою шкуру снял я лично? – негромко произнес Саф. Риор заледенел моментально.

Взвилось сердце, забившись паникой.

Потерял счет времени, потерялся сам.

На миг в привычном облике Сафа проступило давно забытое, погребенное под слоями времени. Спутало мысли и вызвало единственное желание бежать; дикое, неконтролируемое, с которым Риор едва справился, вогнав пальцы ног в свои же сапоги. Не оглядываясь, нестись от подавляющей разум воли, древней, как сам мир, выбравшийся из изначальной бездны.

Задержав дыхание, сцепился с извечным холодом, поднявшимся среди седых льдов, затянувших немигающий взгляд. Саф без единого движения заполнил собой весь зал.

– Только скажи, исполню в тот же миг, – прошелестел его голос и Риор свалился на колени, не выдержав давления. Уперся ладонями в холодный пол, роняя капли пота на камень.

– Асафи…

Дрожь сотрясла все его существо, мучительная, ослабляющая. Локти подогнулись и Риор уперся в пол лбом.

– Асафи!

Сверху донесся тяжелый вздох, и сразу стало легче дышать. Обессилев, Фериор растянулся на животе, пялясь в серость перед собой. Еще один вздох, уже сожалеющий.

– Оставь меня.

Риор с трудом поднялся на ноги. Саф подобрал с выступа кусок ткани и принялся стирать со стены смазанную краску.

Риор попятился, спиной вдавился в камень.

– И еще.

Остановился. Саф потянулся за кистью.

– Прости. Не хотел. Но лучше будет нам взять перерыв. Я найду тебя позже, а сейчас уходи.

Риор исчез бесшумно, как и не было его, оставив после себя пустоту, чувство горечи. Машинально Саф слизнул с клыков кислоту, растекшуюся по языку.

– Ушел, – негромко заключила Ниока, показавшись из своего убежища.

– Ушел, – Саф перевел взгляд на затрещавшую в пальцах трубку кисти. – Я старался. И, кажется, перестарался.

– Не вини себя, – Ниока грустно улыбнулась и, подойдя, протянула руку. – Я благодарна тебе за попытку. А теперь сделай, что обещал.

Саф попытался пристроить на место две части кисточки.

– Саф.

– Иди с ним. За ним. Отбей его и уведи за собой.

– Саф!

Саф резко выдохнул.

– Что ж вы такие нерешительные!

Ниока сунула запястье ему под нос.

– Там толпа безмозглых самцов. Не вдохновляет. А ты обещал.

Саф оторопело прикусил губу, не сводя глаз с пульсирующей голубой венки.

– Безмозглых, значит… – сказал и бросил испорченную кисть на пол.

Чуток неприятно стало, хоть и не его касалось. А могло бы и коснуться.

Безмозглые самцы… Наступил на деревянные части, расплющив их. В какой-то степени проникся нежеланием Риора ползать на брюхе, как предложил, и разбираться. Трудно сохранять спокойствие, когда за врожденные инстинкты тычут физиономией в грязь.

Саф уговаривать далее не стал; обнажил клыки и вогнал их в протянутое запястье, своим ядом замедляя бег крови. Вслушивался в дыхание, выравнивающееся, слабеющее.

Ненавижу это, думал, пока Ниока погружалась в сон. Оставаться в одиночестве среди гор драгоценного хлама и ждать. Если б не Риор, тоже свернулся бы клубком в одном из дальних углов пещеры, затормозив кровь и все думы на несколько веков.

Устал. Выдумывать себе цели устал и следить за временем, не касаясь его.

* * *

Мелек подпрыгивал под сосной, поторапливая Тай. Йена бродила кругами, подбирая сухие шишки и вытаскивая оттуда семена. Бросала их на землю, втаптывала ногой.

– Лес будет гуще, – убежденно сказала, заметив, что Мелек наблюдает за ней. – А что?

– У тебя иголки в волосах, вот что.

Йена закатила глаза кверху.

– Вечно ты… Мелек!

Внезапный вопль заставил Мелека вздрогнуть. Он закрутился во все стороны.

– Тай лезет! – Йена бросилась под сосну. – Падает!

Задрав голову, вытянула руки, собираясь ловить висящую на одной руке сестру. Ветка гнулась, глаза Йены ширились.

Тай с досадой цыкнула, махнув ногой.

– Отойди, Йен, – пропыхтела. Ничего не видела под собой. – Не то на тебя спрыгну.

– Отойди, Йен, – важно повторил Мелек, сам отодвигая девочку и занимая ее место. – Я поймаю. Я больше тебя и удержу.

Тай вся сжалась от треска, после которого сосновая ветка прогнулась еще сильнее. Пальцы скользили по иголкам, ноги болтались в воздухе, а котенок, за которым полезла обдирать руки и ноги, надрывал глотку, вцепившись когтями в шею. До земли оказалось выше, чем ей представлялось, Мелек мельтешил под веткой. Разум не воспринимал еще последствия прыжка на него.

– Мелек! – пискнула, покрывшись страхом.

– Ловлю! – крикнул он в ответ, не спуская глаз с Тай. Если мальчишка переломает ноги, Йена будет плакать; об этом только и думал. – Давай! Сейчас!

Тай закрыла глаза. Руки не разжимались. По шее потекли ручейки, жутко зачесалась спина.

– Прыгай!

Голос Йены еще сильнее перепугал рыжее чудовище, вогнавшее когти в щеку. Резкая боль, истерика внизу – потные ладони проскользили по иголкам и Тай рассталась с веткой. С перепугу заорала, острые когти расцарапали все, до чего добрался котенок. Свалилась в руки Мелека, охнула, вдвоем они уже покатились по земле. Спиной треснулась об ствол и замолчала. На ухо натужно засопел парнишка, тоже, видимо, мысленно проверяя, целы ли кости.

Полежали.

– Жив? – промычал Мелек спустя время. Тай пошевелила рукой, придавленной его весом.

– Не знаю, – прошептала. – Падать жутко.

– Не то слово… – поддакнул Мелек. И не к месту рассмеялся.

Йена подбежала, принялась тормошить их, всячески мешая продышаться. Тай открыла один глаз.

– Где тот плешивый монстр? Поймала?

Йена подняла за шкирку орущего котенка. Тай облегченно вернула голову на землю. Болел затылок, но это было ничто по сравнению с пониманием, что в состоянии видеть небо.

– Хорошо. – Вздохнула полной грудью. Ноги тряслись, чувствовала это. – Теперь нужно вернуть его в дом, пока бабушка не заметила.

Мелек завозился, откатываясь. Посидел, потряс головой, вытащил из кудрей мусор. Потолкал Тай в плечо, отчего та заворчала.

– Поднимайся, раз жив, – пробубнил сердито и встал сам. – Фух, страху натерпелся на год вперед. Лучше б сам полез.

– Когда мы успели стать такими друзьями? – Тай тоже села. Потирая горевшую шею, почти с ненавистью глянула на животное, морду уткнувшее Йене под мышку.

– Сам поражаюсь каждый раз, как вижу тебя, заморыш, – буркнул Мелек, протягивая руку, чтобы Тай могла ухватиться за нее. – Крепче держись. Как хорошо, что ты не вырос совсем.

Йена выдавила дрожащую улыбку.

– Простите, – виновато погладила котенка. – Это я не уследила, дверь открыла. Он и сбежал.

– В следующий раз сама полезешь за ним, – грозно пообещала Тай, хватаясь за Мелека.

И он трясся, хотя храбрился. Встав, Тай похлопала его по плечу.

– Спасибо, – сказала серьезно.

– Визжишь как девчонка, – промямлил Мелек, начиная отряхиваться. На Тай старался не смотреть, чувствуя себя неловко; привычнее было ругаться, а не волноваться за заморыша.

Йена испуганно втянула в себя воздух. Тай грубо прочистила горло и сплюнула в траву. Точно скопировала манеры Ирика, почти попала на башмак Мелека и парнишка отскочил.

– Болван! – выдал не раздумывая.

Тай ехидно ухмыльнулась. Ноги все еще дрожали после полета.

Йена укоризненно покачала своей хорошенькой головой, а Тай надулась еще сильнее, заметив, как смотрит Мелек на россыпь белокурых прядей сестры. Мелеку было четырнадцать, и никто не звал его ребенком. Он пошел в отца, такой же здоровый, высокий и с налетом суровости, пока только формировавшимся на лице. Йена постоянно краснела, стоило Мелеку сосредоточиться исключительно на ней. А делал он это часто, чем бесил Тай.

Захотелось плюнуть точнее.

Йена вытащила из-под локтя котенка, цеплявшегося за платье на спине.

– Тай. – Даже голоса у них были одинаковы, только Йену заслушивались, а Тай, оказалось, визжит. Тай выпятила челюсть. Йена порывисто вздохнула. – Ну хватит. Он ведь помог тебе.

На миг Тай устыдилась. Мелек тер бедро, которым треснулся о землю, и старательно делал вид, что занят только этим. Ему было очевидно неловко.

– Все нормально, – сказал наконец. – Все целы и ваш кот пойман. Давайте отнесем его в дом. – Поднял голову, встретился с кривой ухмылкой Тай и сглотнул. – За болвана прости.

Йена облегченно улыбнулась. Тай крепко сжала губы, не собираясь извиняться за плевки. Знала, что позже сестра выскажет ей за драгоценного Мелека, но что поделать могла, если соседские ребята так и общались между собой, а ей приходилось не отставать от них. К тому же сын старейшины и так считал ее хилым и нуждающимся в постоянной опеке ребенком, чего не старался скрывать, посмеиваясь над братом Йены. Хорошо, что делал это в лицо, а не разносил среди остальных мальчишек. Поэтому дерзостью Тай прикрывалась как щитом.

– Несите сами своего кота, – сказала. – Я пойду к ручью.

Йена встревожилась.

– Ба ругаться будет, если узнает.

Бабушка найдет, за что ее отругать, даже если не узнает, где была. Тай скривилась.

Чем старше становились они с Йеной, тем больше Таната придумывала правил. Теперь вот утянула Тай в бинт, чтобы оставалась такой же плоской, как и раньше. Бинт давил, мок, плохо сочетаясь с хорошим настроением. Кожа под ним свербела, доводя Тай до трясучки от желания залезть под него ногтями и поскрестись. Никогда не думала, что даже чесаться придется тайком, не привлекая внимания.

А еще не могла подвернуть штаны как раньше, потому что ноги у нее оставались белыми и гладкими. Еще один повод для издевательств. О том, что скажут в деревне, когда в положенное время лицо щетиной не покроется, страшно было думать.

Сестру попробовала успокоить:

– Я только умоюсь. – И посижу одна, добавила про себя, с голыми ногами. – Скажи бабушке, что землянику посмотрю. Если поспела, то завтра сходим вместе.

Весна была прекрасна, но больно быстро пролетела, забрав с собой прохладу. Теперь будет тянуться нескончаемая тяжелая духота трех месяцев, еще и четвертый по обыкновению с собой захватит, прежде чем сгинет, уступая место туманам и сырым ветрам, позволяющим закутаться в широкий пуховик.

Солнце появлялось редко, сухого зноя земля не знала. Влага висела в воздухе неизменно как прилипшая к этому месту. Деревенские облегчали себе жизнь как могли, а Тай не могла, оттого покрывалась красной сыпью, шелушилась и ненавидела всех и каждого.

В доме тоже приходилось оглядываться, потому как могли соседи заявиться. Только за полосой леса, на открытом взору лугу могла остаться одна. Туда Тай и стремилась в свободное время. Да и в несвободное тоже, заранее мирясь с вечерним нагоняем от бабушки.

Бурых скал уже не опасалась, за столько лет не встретившись ни с кем из их обитателей. Острые хребты просто были и дышали туманом, как неизменная часть пейзажа. Таинственная, о которой можно придумать что-то.

Иногда думала о случайном знакомстве с Сафом, ушедшим в Торн больше четырех лет назад. Первое время ждала его, как помешанная каждый день бегая к валуну у ручья и обыскивая камни и землю в поисках какого-нибудь знака. После приходила раз в неделю, потом забредала иногда и безо всякой уже надежды. Последний год сама над собой посмеивалась, вспоминая судорожные поиски и дежурства до самого вечера – а вдруг покажется, вдруг придет, а ее нет.

Сперва решила, что его айсерги съели. Это расстроило, тогда переиначила и представила, что семью оставлять надолго не хочет. Жив, здоров, просто помогает старым родителям.

Отбиваться от айсергов. Тай хмыкнула, нарисовав себе эту картину. Оттерла шею от прилипшего после леса мусора, взъерошила волосы на затылке.

Трава поднималась до самых колен, еще не высушенная, но уже поникшая, однако не кололась, ступать по ней было приятно. Зеленела везде, куда ни падал взгляд. А у самого берега становилась и вовсе изумрудной. Там Тай бросила на землю башмаки, которые тащила в руке, закатала штанины до колен и шагнула в ручей, где вода оказалась настолько ледяной, что в первый момент обожгла.

Ахнула и рассмеялась коликам, пробежавшим до самых коленок.

Саф, приподнявшись на локте, наблюдал за купанием, грызя травинку.

Сам не думал, что ноги принесут его сюда. И тем более не ожидал, что опять встретит эту притворщицу. Все в том же обличье, коротко стриженную; прыгающую по камням в ручье как кузнечик. Опять одну.

Сел.

Тай заметила движение сбоку, обернулась – Саф помахал ей рукой. Остановилась так резко, что пятки заскользили по слизи камней. Растопырила руки.

Саф машинально рванулся вперед.

– Осторожней!

Нога соскользнула и, кувыркнувшись, Тай плашмя приземлилась в воду. Утопилась по самый нос. Ни вдохнуть, ни испугаться не успела, как из воды ее выдернули, подхватив под мышки, и Тай повисла совсем как котенок, недавно снятый с дерева. Закашлялась, сплевывая воду.

Саф разглядывал ее так, будто причиняла огромное неудобство.

– Сколько мы встречаемся, так ты постоянно падаешь, – сказал и, выйдя из воды, поставил Тай на землю.

Девочка пригнула голову, глядя из-под бровей. Вода закапала ей на нос.

– И нечего было пугать меня!

Саф вскинул вверх руки.

– О. Ну прости. Я виноват, значит.

Тай фыркнула. Потрясла руками, вытерла мокрое лицо. Постояв, вздохнула.

– Больно? – спросил Саф уже спокойнее. Тай помотала головой. – Хорошо. Фокусов таких не показывай только, так и затылок разбить можно.

Поняв, что он сейчас уйдет, Тай быстро схватила руку Сафа. Намочила ему рукав и перехватила за запястье. Вспомнила, как в прошлый раз поразилась холоду, делавшему беловолосого человека похожим на труп.

– Постой, – торопливо проговорила, сдвигая палец так, чтобы нащупать пульс. – Ты сказал, что придешь. Давно. Тогда.

– Не обещал.

– Но ведь сказал! – уперлась Тай. Тряхнула руку, которую знакомый не отнял, только опустил вниз глаза.

Говорил ли? Саф наморщил брови, заставляя себя думать, припоминая, что он там говорил.

– Возможно, – признал. – Занят был, не смог. – Чем только был занят – переползал с места на место в пещере, ища угол потеплее?

Тай держала крепко, боясь, что Саф выдернет руку и уйдет; каким-то окоченевшим он показался. Прежний был более живой. Тогда начала рассказывать, как его рисунком сестру напугала. Воодушевилась, добившись того, что уголок сжатых губ все же дрогнул.