Хранитель долины Сидэ

Однако это не изменило того факта, что Тай была для всех мальчишкой. Недоразумением, бледной тенью сестры.

Они были одинаковы. Те же глаза, прозрачные, как небо, тот же удлиненный овал лица, один цвет волос, схожая плавность движений, из-за которой Йеной восхищались, а Тай гоняли с большим усердием, полагая, что мальчику негоже расти таким тщедушным, готовым свалиться от любого тычка. И цветами восхищаться зазорно, как и млеть от пения птиц.

И Тай старалась. Веря, что должна достичь уровня Мелека, пряча желание остаться в доме с сестрой и поиграть в ее игры, она через силу плелась к ораве мальчишек, с которыми занимался кузнец, и там постигала науку бить и быть битой, получала новые синяки и старалась не реветь прилюдно. Только выше задирала нос, который все пытался разбить сын кузнеца, приговаривая, что мужик должен на себе познать, что такое перебитые кости. И что несколько шрамов только исправят излишнюю красоту, больше подходящую девице.

Бабушка строго запретила обнажаться перед кем-либо и смотреть, как делают это другие, с пеленок внушая, что она имеет изъян, который оттолкнет от нее всех. Мылась Тай отдельно, ни разу не участвовала в мальчишеских заплывах в запруде и прилюдно не раздевалась, как бы ни было жарко. Бабушка, молча наблюдая за драками и, казалось, даже одобряя их, за одеждой следила так строго, что Тай верила, будто старая Таната обращается в муху и летает за ней. К тому же и слухи ходили, что умеет она кое-что.

Тай боялась. И слушалась. Не жаловалась никому, да и жалеть ее никто бы не стал, кроме Йены. Но расстраивать сестру не хотела, к тому же знала, что участия Йены хватит в лучшем случае до вечера; память у нее была коротка. О том, чтобы искать сочувствия у матери, и не помышляла – Мела была странной. Не такой, как другие родительницы, ругающие и тут же ласкающие, одной рукой обнимающие, другой треплющие уши за провинности. Мела была… Мелой, очаровательной, беспечной и вечно где-то пропадающей. Тай даже мамой ее называла через силу, как и Йена. Воспитанием детей занималась исключительно бабушка.

Когда становилось совсем невмоготу, Тай выпрашивала у бабушки позволения собрать мяту и уходила с корзиной к ручью, питавшему запруду. Чистый и прозрачный, как слеза, он пробирался через камни, просачивался из-под земли, а берега его заросли мятой и малиной. Там, сидя на камнях, Тай смотрела на высоченные скалы, отливающие красным, и представляла, что за ними.

– О чем задумалась, кроха?

Тай подпрыгнула и резво обернулась на голос. Незнакомый, мужской. Прищурилась, стараясь разглядеть человека, появившегося за спиной. Машинально проверила, взяла ли с собой нож, а незнакомец рассмеялся при виде судорожного ощупывания пояса. Присел на корточки, не пытаясь подойти ближе.

Светлый, его волосы были абсолютно белыми, разглядела Тай. Облака слепили, лицо осталось в тени. Откуда он появился, не поняла, разве что выбрался из-под земли, потому что, могла поклясться, она точно была одна здесь, на открытом всем ветрам лугу, а редкий лес, из которого вышла, остался далеко позади. Быстро оглядела кисти, свисавшие с колен человека – не в земле ли? Но нет, ни комочка грязи под ногтями не различила.

Жутковатость встречи заставила задуматься над тем, что даже крик ей не поможет, так далеко отошла от дома. И нож не спасет, пригодный лишь пилить стебли травы. Тай медленно поднялась с камня, обошла его, разделяя себя и незнакомца, сорвавшего лист мяты и разминавшего его в пальцах. Поднес к носу, понюхал. Сунул в рот, пожевал. Проглотил, а Тай сглотнула вместе с ним, ощутила во рту лишь сухость, закашлялась.

Мужчина, как будто чувствуя разлившийся в воздухе страх, продолжал сидеть, разглядывая ее и не выказывая ни капли беспокойства при виде маленькой ладошки, обхватившей чехол ножа. Немного изменил позу, приподнял голову и свет, упавший на лицо, позволил разглядеть бледную кожу, брови цветом намного темнее волос. Выделялись глаза, странно серые, очень внимательный взгляд, не вязавшийся с рассеянной полуулыбкой. Такого человека Тай не видела, да и никого похожего на него тоже. Он не из местных, и не из соседних деревень, где жили обычные люди с нормальным цветом кожи. Мужчина казался молод на вид, однако волосы его словно покрыты снегом, седее, чем у самого древнего старейшины Хилескоры, с кровати не встававшего уже год как.

– Ты лигген? – не подумав, выпалила Тай. И тут же прикусила язык, испугавшись, что так и есть. Ногой нащупала камень позади себя. Оторопела, когда брови незнакомца изумленно взлетели вверх, собрав лоб в складки.

– Лигген? Я? – переспросил мужчина, улыбаясь шире. Показались его зубы, острые кончики клыков. Машинально Тай языком ощупала свои, совершенно обычные, ступленные частым сгрызанием ногтей и привычкой жевать кору. – Похож? Ты хоть одного видела?

Ничего подобного Тай не видела, только подслушивала россказни по вечерам, когда удавалось подобраться близко к мальчишкам. Потом Йену пугала, приплетая много чего из своих фантазий. Но все то были выдумки, а живых мертвецов не встречала. И вдруг подумала, а смогла бы отличить лиггена от живого, доведись столкнуться.

Поджала губы, скрывая досаду.

– Я парень! – сердито буркнула в сторону. И незнакомец обманулся лицом, схожим с чертами сестры. Тай в который раз пожелала стать грубее, массивнее.

К ее изумлению, незнакомец смеяться не стал. Сузил глаза, склонил голову.

– Парень? – задумчиво произнес, желая сказать еще. Осекся, подумал, вдобавок нахмурился. – Парень, значит. Парень? – пристально уставился на Тай и не отыскал ни намека на розыгрыш. Тогда шумно выдохнул, тряхнув головой. – Что ж… Я Саф. Не лигген. У меня сердце бьется. Вот, – вытянул руку, – можешь проверить.

Тай долго смотрела на предложенную руку, будто на слух могла разобрать удары, подтверждающие слова Сафа. Нагнулась, подняла острый обломок камня и сжала его. Незнакомец движения не сделал, все так же удерживал на весу руку, тогда Тай с опаской свесилась через валун, на котором сидела ранее, приложила кончик указательного пальца к запястью. Поразилась, до чего прохладная кожа у живого, но под ней отчетливо различался пульс. Он немного успокоил. Однако камень Тай оставила при себе, решив, что он полезнее тупого ножа.

– Откуда ты пришел? – спросила.

Саф в глазах ребенка прочитал иной вопрос, он показался важнее заданного вслух; на него предпочел ответить в первую очередь.

– Я иногда прогуливаюсь здесь, потому что тут тихо, потому что люди опасаются без надобности приближаться к долине, – кивок на высившиеся скалы, тонувшие в тумане. Приметил, с каким интересом дитя бросило взгляд туда же. – Не ожидал, что не один ценю здешнюю тишину. Если я мешаю, то уйду немедленно.

Тай расслабилась еще немного, поняв, что незнакомец готов просто исчезнуть. И цель его нахождения здесь подозрений не вызвала.

– Я из Торна, – быстро добавил Саф, вспомнив место, в которое немногие стремились попасть, и решив, что вряд ли чудная девочка, стоявшая перед ним и всерьез уверявшая, что она мальчик, бывала в тех краях.

Тай ожидаемо вытаращилась на него.

– Это же… – прошептала после паузы, а Саф пытался сдержать улыбку, разобрав восторг в голосе. – В Сумрачной пустыне? Та самая деревня Торн? Там же жуткие твари водятся!

– Айсерги, – подтвердил Саф. – И там солнца нет вообще, потому я такой.

Это объясняло его цвет.

Тай присела на плоскую поверхность валуна. Камень положила рядом.

– Ты их видел?

Саф вернул ладонь на колено.

– Видел.

– У них на самом деле ребра как клетка, а там сердце бьется?

– Как огонь, – добавил Саф. – И цепи есть. Выглядят как большие собаки, ободранные до костей.

– А…

Тай запнулась. Поковыряла пальцем щербинку в камне. Вздохнула, представив бабушку, узнавшую, что Тай просит неизвестно кого отвести неизвестно куда и показать айсергов.

– А я оттуда, – ткнула пальцем в сторону своей деревни. – Я Тай.

– Ты пришла из деревни?

Тай мотнула головой и дернула себя за короткие пряди.

– Знаю, что выгляжу как сестра. Меня все дразнят девчонкой. – Вскинулась. – Но я сильный! И…Колочу всех шутников!

Саф потер лоб, не соображая, в чем подвох. Угроза быть поколоченным этой девочкой в этот раз не вызвала желания усмехаться.

– Тай, – осторожно проговорил. – Сколько лет тебе?

– Восемь почти.

– Насколько мне известно, в той деревне живет довольно много людей. – Как можно прожить в толпе мужчин и женщин и не понять разницы между ними, для Сафа стало загадкой. – И сверстников твоих вроде немало.

Тай кивнула, соглашаясь.

– Вот с ними и дерусь постоянно. У меня сестра есть, Йена. Мы с ней сильно похожи, одно лицо. И… – пожала плечами. – Лучше бы она была похожа на мальчика. А так мне… Сложно, что ли.

Дико как-то, подумал Саф, разглядывая свою внезапную собеседницу. Восемь лет. Немного осталось до возраста изменений, в ходе которых до нее должно дойти, что усы у нее не вырастут никогда, сколько бы носов ни разбила парням.

– А твои родители…?

Тай насторожилась.

– Чего это спрашиваешь столько?

Саф отметил, что обломок камня опять оказался в руке девчонки. Хмыкнул и сменил тему:

– Знаешь, почему ваша деревня так называется?

– Как? Хилескора? – никогда не задумывалась. Тай качнула головой, делая вид, что ничуть не интересно. Саф понимающе улыбнулся.

– Это старое название. Обитель бессмертных. Жильцы сменились, а слово осталось.

– Откуда знаешь? – быстро спросила Тай.

Помнил еще те времена. Саф неопределенно повел глазами.

– Читал, слушал. Я частенько выбираюсь из своей… дома своего, потому что скучно сидеть на одном месте. Хожу, собираю сплетни, слухи, а потом выискиваю в них что-то схожее, одинаковое. Полагаю, что это и есть правда.

– Бессмертные… – прошептала Тай. – У нас тоже есть какие-нибудь чудовища, как в Торне?

Полно. Саф мельком глянул на скалы, сдерживающие чудовищ Сидэ, счел за лучшее отрицательно покачать головой.

– Хочешь, принесу тебе цепь айсерга? – предложил прежде, чем подумал. А, предложив, про себя простонал. Простонав, понял, что слов своих обратно взять не сможет, потому что странная Тай с надеждой сжимала руки, а на лице читалось ожидание розыгрыша.

Любопытно стало, что за сестра Йена, – такая же наивная, как и Тай? И в каком невежестве держат детей их родители. Цель, которую преследуют, обманывая всех.

Просто любопытно.

– Встретимся здесь же, – предложил. – Завтра. Сможешь? Я принесу тебе подарок.

– Завтра? – откровенно удивилась Тай, начиная гадать, на чем же новый знакомый собрался добираться до Торна и возвращаться. – Правда? Ты ветер оседлал?

– Пять недель, – поправился Саф. – Оговорился.

Он ушел сразу, оставив Тай оторопело таращиться ему вслед. Направился в сторону скал, приминая пожухлую траву, свернул, и его силуэт поглотила сизая дымка, окутавшая далекие валуны. Вновь воцарилась мертвая тишина, которую не решались нарушить ни жуки, тихонько переползавшие по былинкам, ни птицы, которых вовсе и не видно было.

Тай постучала камнем по валуну, чтобы убедиться, что не оглохла. Обошла его, присела, трогая смятую солому, где сидел Саф. Вдавила палец в землю, убедилась, что она не рыхлая, не разрытая недавно, что добавило уверенности в подлинности человека, назвавшегося Сафом и обещавшего принести хвост айсерга.

Пять недель, подумала, замирая от нетерпения. Сжала руки перед собой, только представив, как восхитятся мальчишки, когда покажет им кусочек монстра, о котором они только шептались и разрисовывали угольками дощечки, которые после бросали в костер, пряча от взрослых следы своего любопытства. Может, даже попросит Сафа изобразить настоящего айсерга, потому как подозревала, что фантазия ребят далека от реальности. Пожалела, что не спросила о крыльях, о том, умеют ли сумрачные звери летать. Пока мысленно говорила с Сафом, набрала полную корзину мяты и побежала обратно в деревню.

В жидком лесу вдохнула свободнее, хоть и там прохлады не прибавилось. Зато здесь была зелень, поднимающая настроение, и птицы. Ежи копошились в густой траве, а еще жужжали мошки и жуки, которые вовсе не были страшными. Они не напрягали своим присутствием и в то же время позволяли почувствовать себя рядом. Отсюда Тай пошла уже медленнее. Тем более Саф сказал, что нечего бояться, вблизи Хилескоры нет никого из затронутых магией вроде айсергов.

По мере приближения к деревне стволы становились все реже и в конце концов лес плавно перетек в реденькие осинки, которые ветер не стеснялся трепать, клоня почти к земле. За ними Тай разобрала смех, выкрики; стало досадно, что мальчишки плавают вволю в любое время, а ей, как обычно, нужно плескаться в корыте, огороженном переборкой. Немедленно возникло желание прыгнуть к ним, пока бабушка не видит. Один раз проплыть в зеленоватой воде.

Тут же Тай себя одернула, припомнив, что и плавать-то не умеет. Вполне может утонуть, потому как вряд ли кто из ребят поможет. Возможно, только Мелек сжалится, и то из-за Йены, которая огорчится, если брат утонет.

– Эй! – закричали со стороны запруды. Тай перехватила крепче корзину. – Эй, заморыш! Иди купаться!

Дан, кузнецкий сын, заметил крадущегося мимо недруга. Выбравшись на берег, отряхнулся как собака, и подзывал к себе, а Тай быстро заморгала, заставляя себя не смотреть, как наказывала старая Таната. Замотала головой, краем глаза отмечая, насколько плотно сложен сосед; такой, что никакой палкой не пробить, не пронять. Руки, ноги как бревна, на животе хорошая прослойка жирка, то и смеялся, пока кулаки отбивала об него. И…

Тут Тай забыла, что глаза нужно закрыть и топать домой.

Следом выбрался его друг. Потоньше, пониже, но в общем схожий с Даном. И Мелек стоял в воде по колени, приложив ладонь ко лбу. С той же самой штукой между ног, которой у нее самой и в помине не было.

Тай уставилась на нее с открытым ртом, не думая о том, как нелепо выглядит и что подумают мальчишки, начавшие уже перешептываться между собой и посмеиваться. Мелек, внезапно покраснев, вернулся по пояс в запруду. Глаза опустил, а после и вовсе ушел под воду с головой; будто Йена перед ним стояла, а не Тай.

Тай взъерошила волосы, не зная, что сказать, как вести себя. В голову полезли петухи и куры, но те отличались только перьями. Собаки. Коты. Бараны. То, на что и внимания никогда не обращала за ненадобностью.

Саф, выглядевший несколько ошеломленным и жующим слова. Но с ним все понятно, он просто Йены не видел.

Машинально Тай прижала руку между ног, ничего отличного от обычного не обнаружила. Заставила себя фыркнуть, поднять корзину, показывая, что дело у нее, отвернуться и шагать по дорожке, к приоткрытым воротам. Держать спину ровно, не бежать.

Сердце все ускорялось.

Так вот какой изъян у нее, над которым смеяться все будут.

Ногами уже поднимала клубы пыли, так неслась по дороге, оставляя за собой след из веточек мяты.

– Бабушка! – закричала, ворвавшись в дом.

Таната подняла голову от штанов, которые зашивала, сидя у окна. Быстрый взгляд на багровое лицо, дрожащие губы – и жестом показала поставить корзину и подойти.

– Что случилось? – негромко спросила, отложив иглу на подоконник. Туда же отправились штаны, а высохшие руки притянули Тай ближе. Таната пригладила взмокшие кудри. – Рассказывай.

– Я видел… – запыхавшись, Тай замолчала. Продышалась. – Видел. Дана видел. И Ирика видел. И… – огляделась, Йены не обнаружила в комнате. Но голос все равно понизила, боясь, что сестра услышит: – И Мелека. В воде. Они купались.

Таната похолодела.

– И что? – сжала плечи внучки жестче.

– Они без одежды были, – страшным шепотом объяснила Тай. – И у них… Бабушка! Они ведь как кобели!

Таната поперхнулась.

– Тай! Что за выражения!

Тай сдвинула брови.

– Ты сама так собак зовешь.

– До кобелей те мальчишки еще не доросли! – отрезала Таната. – Больше чтобы не слышала…

Тай задергала ее за юбку.

– Но ведь я отличаюсь от них! Ба! У меня ведь нет того висячего хвостика. Это значит, что я как сука?

Таната прикрыла глаза.

– Это значит, что вы ошиблись с мамой?? – Тай тянула юбку бабушки все сильнее. – Бабушка!?

– Сядь! – прикрикнула Таната, подтянув пояс. – И перестань рвать вещи! Сядь немедленно!

Тай от окрика умолкла. Быстро спрятала руки за спину.

– Ошиблись? – осмелилась повторить с надеждой. Тут же напомнила про собаку, которая несколько месяцев звалась Дымом, а потом принесла щенят: – Как с Дымкой?

Таната тяжело вздохнула.

– Сядь, – повторила тише и сама усадила внучку на стул. – И слушай меня внимательно.

Тай слушала. Очень внимательно, не упуская ни единого слова и, содрогаясь от зловещего тона, честно пыталась понять, что хотела втолковать ей бабушка.

Узнавала о суевериях людей, о том, насколько необычны они с сестрой. О мотивах всех запретов, об обрезанных волосах и невозможности носить платья.

– Но почему я? – не выдержала. Несправедливым показалось, что Йена жила как положено девочке, а ей приходилось постоянно выживать и драться, прикидываясь тем, кем не является.

– Потому что сестра твоя задала бы тот же вопрос, будь она на твоем месте, – резонно ответила Таната. – И в той же мере сочла б, что ее обидели напрасно. Понимаешь? – Тай не понимала, но плакать не смела. Вздрогнула от петушиного крика и вогнала огрызки ногтей в свои коленки. – Неважно, кто из вас. Второй было бы несладко в любом случае. И я даже рада, что это ты, потому что ты тверже. Упрямее. Йена давно б уже ревела и пинков получала бы больше. А ты даешь сдачи. Да так даешь, что соседи жаловаться ходят.

Тай приободрилась от похвалы. Ненадолго забылась, после чего опять сникла.

– Я могу стать как Йена? – спросила жалобно.

– Если узнают, нам всем станет худо, – прямо ответила Таната. – За обман. За ложь. Глядя на вас, люди не отличат, кто есть кто. И одну из вас убьют. Понимаешь?

Тай сразу же представила, как Йену топят в корыте как лишнего котенка, и крепко зажмурилась, затрясла головой.

Дверь скрипнула, пропуская сестру. Тай прижала к груди руки, глядя на нее, такую родную, слабую и ничего еще не знающую. Пытающуюся защищать брата изо всех своих сил, ругаясь с мальчишками. Даже с теми, которые ей нравятся.

– Подойди, – сказала Таната Йене, остановившейся на пороге. – Прежде дверь закрой на щеколду.

– А мама знает? – голос Тай сорвался на писк. Таната цыкнула, прося помолчать. И, поставив локти на стол, утомленно обхватила свой лоб. На Мелу была очень зла; та редко появлялась в доме и детей, как и подозревала, бросила на нее. Не было бы старой матери, оставила б соседям, а там и до беды недалеко.

– Девочки… Конечно, она знает, кого родила.

Йена вопросительно посмотрела на бабушку и потянула задвижку, с лязгом вошедшую в скобу.

– Ба?

Таната выпрямилась.

– Что ж, – проговорила. – Время откровений пришло. Теперь за языками следить нужно как никогда. Йена. – Йена начала дрожать, переводя испуганный взгляд с хмурой бабушки на Тай, на слезы, которые непонятно как еще не пролились. – Познакомься со своей сестрой.

– Что? – вытаращилась девочка. – Какой сестрой? – И завертелась, ища в комнате четвертого. – Бабушка! Где?

Таната указала на Тай.

– Она. Не брат, нет. Сестра. Она твоя сестра. Диво, что смогли столько лет держать в секрете даже от вас самих. Теперь, очень надеюсь, что достаточно выросли, чтобы не болтать.

– Сестра? – ахнула Йена, вытянув шею. Таната дернула щекой, а Тай разревелась, уткнувшись в ладони.

* * *

Ниока почесала щеку. Фериор повторил ее жест, разглядывая массивную цепь, которую Асафи приволок в пещеру и бросил у стены. Сковырнул присохший обрывок сероватой кожи, поскреб у основания звеньев, перестраивающихся в позвонки. Поднял голову.

– Ты лишил айсерга хвоста? И зачем ты это сделал?

– Ты был в окрестностях Торна? – вторила ему Ниока. – И зачем тебе там быть?

Саф причины подходящей не придумал, а убедительно сочинять на ходу перед теми, кто знал его так давно, посчитал неуместным. Тем более, вряд ли поверили бы.

– У нас есть повод начать волноваться? – Ниока пригнулась, отыскивая взгляд Сафа. Насторожился Ферио́р, услышав ее слова.

Саф фыркнул, показав свое отношение к опасениям семьи.

– Нет повода, – ответил коротко. Ниока обвела глазами пещеру, общими стараниями превращенную в подобие императорского схрона сокровищ. Множество пустот их окружало, забитое веками собираемым хламом, найденным случайно либо вытащенным садау вместе с трупами; время от времени переставляемым, перемещаемым и в итоге приобретшим какое-то подобие организации. Пещера стала их жилищем. Усыпальницей, как уточнял Саф, напоминая этим, что большую часть жизни они проводят на одном месте, в вялом оцепенении.

– Саф… – проговорила укоризненно и пнула тяжелую цепь, привлекая к ней внимание. Звон потревожил пустоты и уши Сафа. Тот поморщился.

– Вместо того, чтобы залечь в спячку, белый змей мечется по Сирамизе и отрывает хвосты, которые здесь, – Фериор рывком обвел рукой зал, – совершенно не к месту. Согласись, есть над чем задуматься.

– Не соглашусь, – возразил Саф и тоже подумал, что хвост айсерга тут лишний. Разве что растянуть его перед входом и спотыкаться. Была понятна тревога Ниоки и Фериора, а еще непонятно, как на нее реагировать. – Риор…

– Давно ты так меня не называл! – Фериор вскочил на ноги, его рык удивил Ниоку. Но не Сафа. – Подкуп? Отвлечь пытаешься?

– На нанцев нарвался? – вторила Нио́ка, указав на заляпанный рукав туники. Саф пожалел, что не надел что-нибудь темнее, и что мечник, гнавшийся за ним от ворот, оказался настолько нерасторопным, чтобы подставиться под цепь.

– Не моя. Гарнизон блокпоста повыскакивал из своих бараков в кои-то века, когда я возвращался.

– Наместник Нана полный болван, – проворчал Фериор, отвлекаясь на стражей Первого блокпоста, соглашаясь на краткий перерыв. – Повсюду на блокпостах по одному – два отряда расположены. Мечники и лучники из новобранцев, которые ни мечами, ни арбалетами не владеют в достаточной мере.

– Тебя видели? – Ниока, обращаясь к Асафи, не спускала глаз теперь с Фериора. Гадала, надолго ли он унял свою нетерпеливую натуру, и что означает кривоватый изгиб губ. Его манера мешать взгляд с волосами не позволяла точно определить настрой. Он с одинаковой вероятностью в следующее мгновение мог как уснуть, так и взорваться.

Саф точно так же следил за ним.

– Они не слепые. Видели охотника за трофеями. Пытались подстрелить. Не уверен, правда, кого из нас.

– Что возвращает все к началу, – Риор послал взгляд исподлобья. – К чему этот трофей?

– Ты становишься чересчур раздражительным, – обронил Саф. – Боюсь, до брачного сезона целыми мы не доживем. Может… – приподнял бровь и устремил на Риора прохладный взор. – Спустишь пар немного? Или просто прикроешь рот?

Фериор сердито уставился на Асафи. Ниока сделала вид, что не слышала, и принялась копаться в сундуке, отыскивая чистую тунику.

– А ты? – прищурился Фериор, складывая руки на груди. – Снова в спячку уйдешь?

– Нет, буду дожидаться окончания. Кому-то же надо принять молодого змея, – развязывая шнуровку верхнего жилета, Саф чуть улыбнулся. – Не могу позволить, чтобы ты ушел в другую семью.

– Ниока…

Саф резко оттолкнулся от стены.

– Ниока изъявила желание сохранить свою шкурку, поэтому она будет спать. К тому же ей с тобой не справиться. Отыскать, поймать и притащить сюда твою тушу – считаешь, ты сама приветливость в тот момент?

Фериор разочарованно откинулся назад.

– Это ведь весело, – протянул. В ответ разобрал шипение; Ниока его брачную эйфорию не разделяла. Даже не обернулась, лишь сердито откинула подвязанный на затылке хвост, в свете искр отливающий зеленью. Фериор немного им полюбовался. Развернулся к Сафу, стягивающему тунику. – Как же ты легко ускользаешь от темы!

Едва уловимое движение бровями, туника полетела на каменный пол. Саф потер бурое пятно, оставшееся на запястье.

– Умею ведь. Почему не воспользоваться этим?

– Это неприятно.

– Зато обсудили блокпосты, – Саф направился к Ниоке за другой одеждой. Блики искр заиграли на прозрачных чешуйках, покрывающих лопатки.

– Ты нервничаешь, – заключил Риор, увидев вполне наглядное тому подтверждение: дуал не мог удержать себя в единстве. – Значит ли это, что пришло время для добрых пожеланий той ведьмы, которую сожгли на костре?

– Она заслужила.

Фериор ощутил дрожь в позвоночнике.

– Никто и не спорит, – как ни крепился, все же передернулся, прогоняя мурашки. – Но вещи она говорила нехорошие; зря язык ей не вырвал раньше, чем ведьма им воспользовалась. Столетиями мы валялись спокойно, но вдруг ты зашевелился. Ладно бы просто зашевелился, но… – Подошел ближе, подхватил руку Сафа, тыча ему кистью в лицо. – Не признаешься и покрываешься своей скорлупой!