Дефиниции. Рассказы

– Хана… я не могу. Ты… мне ночью снилась.

– Ну и что? Тебе наверняка и училка какая-нибудь в школе снилась. Это всё фантазии и гормоны. Тебе же всего 20 лет. Я старше, мне 23, а девушки созревают намного раньше парней.

– Тем более…

– Джинджер, ты из пубертата еще не вылез? Зачем я тебе? Для коллекции?

– Нет… кажется, я влюбился в тебя и очень сильно.

– Когда это?

– Наверно, уже давно. Когда первый раз увидел. Помнишь, на семинаре, где обе наши группы присутствовали.

– Не ставь меня в неудобное положение. Иначе мне придется вернуться жить в кафе.

– Прости, я не буду. Хотел только сказать тебе о своих чувствах.

– Давай устроим проверку. Всего три дня – не созваниваться и не видеться.

– Но ведь в универе мы иногда пересекаемся.

– И отлично. Давай будем делать вид, что знать друг друга не знаем.

– А что потом?

– Потом и решим.

– Но если мои чувства никуда не денутся?

– Тогда… тогда начнем встречаться. Может быть.

– Может быть? Так нечестно!

– Хорошо, попробуем. Так что езжай домой. И никаких звонков. Заметано?

– Да! Ура, ура! Смотри, не откажись потом от своих слов. Хана… можно я тебя поцелую?

– А как же проверка? Нельзя, мы ведь решили!

Пока он ехал домой, всю дорогу твердил себе:

– Всего три дня потерпеть. Три дня – это же мало. Нееет, это долго, очень долго! И потом, что она имела в виду под словами «Будем встречаться»? Вдруг она считает, что встречаться – это только за ручку ходить. Нет, она старше меня, не может же девчонка в 23 года не хотеть поцелуев и близости. Все хотят, ни одной не знаю, которая бы не хотела.

***4

Димон терпеливо ждал. Даже в универе, как они и договорились с Ханой, он старался не пересекаться с ней, зная, где и в какое время это обычно случалось. Не ходил в столовую и на кампус, удивляя приятелей. Но мучения его лишь усиливались. Правда, он все же пытался отвлечь свое внимание от постоянных мыслей о сексе. Занялся рефератом для одного балбеса, который каким-то чудом попал на физмат, а теперь платил таким как Димон за письменные работы. Этот пацан даже выглядел как из подворотни, хотя это являлось лишь рисовкой, и все знали про его богатенького папашу. Димон тоже знал, потому что их отцы работали в одном ведомстве. Его и самого считали блатным, хотя Димон поступал сам, без помощи отца. Отец вообще хотел, чтобы он выбрал юридический факультет.

Между тем, Артём, заказавший Димону реферат, сказал, получая готовый файл:

– Слушай, Ганжин, ты с азиатками не встречался? Как такую подцепить?

Димон чуть со стула не свалился, но ответил:

– А что? Приметил кого-то?

Артем коротко заржал, а потом серьезно сказал:

– Да, есть одна. Во второй группе. Только к ней на козе не подъедешь. В полный игнор меня занесла.

– Не знаю, – ответил Димон, – Других девок полно.

– Понимаешь, зацепила она меня. Спать не могу, – пожалился Артём, – Может, курить бросить? Ей явно куряки не нравятся. Подарки не берет, мимо сквозит, как будто я предмет.

– Сам разбирайся, – отрезал Димон, проверил поступление на свою карту денег от этого придурка и пошел прочь.

Это был третий день их уговора с Ханой. Предстояла еще одна ночь мучений, но он не выдержал и после лекций поехал прямиком к дому, где находилась квартира брата. Сегодня он был за рулем, поэтому остался сидеть в машине, наблюдая за подъездом. По его расчетам, Хана не могла появиться раньше него, поскольку добиралась на метро, а потом еще две остановки на троллейбусе. Сегодня она вряд ли поехала в кафе, по его информации, среда являлась для нее выходным.

Он сразу увидел ее. Она шла с пакетами, наверно накупила еды. Он и не подумал об этом, потому что никогда не заморачивался таким. Если и оставался один, то всегда заказывал быструю доставку, хотя мать ругала его за это, учила приготовлению простейших блюд, таких как яичница и сэндвичи. Учила пользоваться рисоваркой и ростером. Но Димон хорошо умел лишь разогревать что-то в микроволновке.

Он дождался, когда Хана исчезла в подъезде, вышел из машины и направился к дому.

– Знала, что ты не выдержишь, – сказала Хана, встретив Димона в прихожей, когда он бесшумно открыл входную дверь. Он взглянул на нее, и у него помутилось в голове.

Хана не сопротивлялась, но не отвечала на его поцелуи, просто принимала то, как он обнимает ее и впивается ей в губы. И эта холодность остановила его. Он прошел в кухню и сел.

– Есть хочешь? Я приготовлю, – произнесла Хана будничным тоном.

– Не могу я без тебя, – опустил голову Димон и закрыл лицо руками.

– Быстро же ты сдался, – сказала Хана, занимаясь продуктами.

– Да придурок один сбил меня с пути. Артем Заварзин. Знаешь такого? Я ему реферат делал за деньги, а он рассказывал, как подкатывать к тебе пытался.

– Ладно, сегодня можешь остаться, если тебе домой не нужно. Завтра я в кафе работаю. Но сейчас не мешай мне, я еду приготовлю, есть хочу, и ты голодный наверняка.

Его еще никогда так не трясло, Хана даже подумала, что у него озноб и приложила руку к его лбу. Но Димон снова нашел ее губы и продолжил их целовать. Он пытался ограничиться лишь этим, но руки сами против его воли раздевали ее, хотя Хана и пыталась выскользнуть из его объятий. Пыталась, но молчала, поэтому он ни в чем не сомневался, понимал, что она просто еще неопытна и стыдится этого. Когда он достал презик, глаза ее расширились от ужаса, но она тут же зажмурилась и больше не открывала их.

Он хотел быть осторожным с нею, боялся причинить ей боль, но его насквозь прошивали острые волны наслаждения, поэтому он ничего не мог сделать и контролировать себя не мог. Однако ему требовалось видеть ее лицо. Закрытые глаза Ханы с подрагивающими в такт его движениям ресницами и её приоткрытые для дыхания губы вновь и вновь возбуждали его. Он никак не мог остановиться.

– Джинджер, хватит… хватит, ты замучил меня, – шептала она, и он отвечал:

– Да, да сейчас, сейчас.

Но когда он закончил, то просто пластом навалился на нее совершенно обессиленный.

– Ты не даешь мне дышать, – пыталась она вывернуться из-под него, но он удерживал ее за бедра и не отпускал, потому что от этого по его телу продолжали идти ослабевающие, но все ещё сладостные волны. Он точно знал, что никогда раньше не испытывал ничего подобного.

***5

Эта ночь вымотала их обоих. После первого раза он уже не кончал, но возбуждение его не спадало, а даже усиливалось, и он вновь и вновь овладевал желанным телом Ханы, которая не понимала, что с ним происходит. А он все не мог насытиться. Как оказалось, Хана понятия не имела, что мужчина может многократно продолжать раунды в сексе даже без эякуляции. Димон измучил ее настолько, что она уснула, пока он осуществлял свое дело. Он оставил ее, только когда заметил, что она спит. Прижался к ее спине всем телом, накрыл ее и себя одним одеялом и наконец-то тоже уснул.

Хана еле растолкала его утром:

– Вставай! Мы на лекции опоздаем!

– Я на машине, все нормально, – ответил он, не открывая глаз.

– Умываться иди! Какой бес в тебя ночью вселился? Неужели одного-двух раз было недостаточно? Я с трудом теперь хожу, у меня все мышцы болят, тело как побитое.

– Прости… так сильно тебя хотел, что не мог остановиться. Поверь, впредь буду более умеренным.

– Впредь? Даже не надейся! Мне месяц нужно, чтобы восстановиться после этой ночи!

– Ладно, ладно, денек пропустим, отдохнем.

– Что?! Ты маньяк озабоченный? Даже не мечтай!

К его изумлению в машину к нему она спустилась уже в полном порядке – свежая и ухоженная. Но поцеловать себя не дала:

– Ты мне весь вид испортишь, дорогущую помаду сотрешь с губ. Ты же не умеешь нежно и культурно целоваться, сразу присасываешься как пиявка. Поехали, ненасытный маньячина!

– Вообще-то до встречи с тобой я считал себя почти асексуалом.

– Кому-нибудь рассказывай эти сказки. Не надо было тебя пускать вчера. Разжалобил – ах, не могу без тебя, бедный мальчик… И как я только купилась! Но больше не надейся!

– Ладно, ладно. Только не сердись. Клянусь, буду ниже травы и во всем тебя слушаться.

На второй паре Димон сладко спал. Специально сел рядом с колонной, которая частично заслоняла его от лектора. Но препод все-таки остановил его, когда все покидали аудиторию:

– Студент Ганжин! Лично потом проверю, насколько вы усвоили материал этой лекции.

– Простите. Ночью сидел с больной сестрёнкой, поэтому не выспался.

– Ладно, прощаю ради такого случая, – сказал добрый препод, не знавший, что никакой сестренки у Димона нет. Но совесть Димона не мучила. Хана, конечно, не была его сестренкой, но ради нее он и не на такое был готов.

После лекций Димон заскочил домой, переоделся и взял кое-что из одежды. Матери сказал, что торопится по делам универа. А из холодильника прихватил всяких вкусняшек, которые она именно для него готовила. Мать суетилась рядом, но он на все ее вопросы отвечал:

– Потом, потом, я спешу.

– Опять ночью не придешь? – спросила она.

– Да, в квартире у брата буду заниматься с другом. Там и заночую. Мы к ответственному зачету будем готовиться.

Мать благоговела перед своим умным сыном, который с легкостью поступил на такой сложный факультет. Она ничего в этом не смыслила, но знала еще с юности, что физмат – это как бы самая верхушка интеллектуальных знаний. Правда, Дима с первого класса проявлял свои таланты, и учился легко. Она видела, как он увлечен математикой, а позже стал заниматься программированием. Мать очень гордилась сыном, хвасталась его успехами перед подругами и не позволяла мужу ни в чем его притеснять. Впрочем, мужу с его работой всегда было некогда.

Знала бы мать, чем занимался ее сын вчера ночью. Наверно ее поразило бы это, хотя, кто знает. Ведь она часто задумывалась о том, встречается ли ее Дима с какой-нибудь девочкой. Желательно чистой и нетронутой, не то что современные развязные девицы. По поводу чистой и нетронутой она попала бы в точку. Но своенравная Хана могла ей не понравиться. Так считал Димон. Впрочем, ему было безразлично чье-нибудь мнение о Хане, даже мнение родной матери.

Он летел к Хане словно на крыльях, маневрируя в потоке машин, чтобы сократить время в пути. Димон любил свой навороченный лексус – подарок отца на 20-й день рождения, правда, самого отца редко когда слушал. Чаще только делал вид.

Недалеко от дома он купил в павильоне цветы, хотя не знал, как Хана прореагирует на это. И когда она вошла и увидела букет, то съязвила в своей манере:

– Взятку принес? Ни на что не надейся сегодня. Мне нужен отдых.

– С завтрашнего дня буду возить тебя в универ и забирать. И в кафе, – сказал Димон, обнимая ее и забирая сумки, которые она принесла.

– Нет, Джинджер, в кафе нельзя. Не хочу разговоров, которые до родителей дойдут. По крайней мере, пока.

– Разве тебе нельзя ни с кем встречаться? Скажешь, что я твой парень.

– Ладно, там видно будет. Сначала хорошенько подумаю, считать ли тебя своим парнем.

– Ничего не знаю, ты моя, никому не отдам. Завтра же парные кольца нам куплю.

– Я еще ни на что не согласилась! И вообще, ты что-нибудь не то купишь, я сама должна выбрать.

***6

Хана выбрала самые простые серебряные парные кольца, хотя Димон предлагал ей дорогие, золотые с алмазным напылением. Но она уперлась, сказав, что пока ни в чем не уверена.

– Но мы ведь уже вместе, – канючил Димон, – Почему ты такая, совсем меня не жалеешь.

– Ты не прошел первое испытание, а уже возомнил себя моим парнем. Думаешь, почему я ни с кем до тебя не встречалась? Потому что мои критерии высоки. Но из-за того, что ты можешь входить туда, где я теперь живу, ты воспользовался этим, и мы… переспали. Ладно, я сама не отказалась, но даже подумать не могла, что ты тормозов не имеешь.

– Я очень даже тормозной, к твоему сведению. Говорил ведь уже, что даже считал себя асексуалом, потому что до этого слишком нечасто возбуждался. Не то что мои друганы. Мой лучший друг вообще занимается сексом со своей девушкой каждый день, а иногда два раза. И это потому, что она так хочет его. Я тоже спал с некоторыми девчонками, и всегда инициатором были они, а я просто не хотел оплошать в их глазах. Только самый первый раз, когда мне 15 было, сам захотел и на спор с пацанами переспал с одной продавщицей.

– Ну, значит, никакой ты не асексуал.

– Я считал себя таким, потому что не испытывал сильных желаний.

– Тогда зачем встречался с ними?

– Ну… стрёмно было как-то везде в компаниях одному появляться.

– Врёшь, конечно, ну да ладно. Спишем это на твой малолетний возраст. Внешний вид у тебя обманчив, выглядишь вполне взрослым парнем, это и ввело меня в заблуждение. Хотя я могла бы догадаться, что ты не дозрел еще, если бы подумала лучше. Ведь ты даже толком знакомиться не умеешь. Подошел тогда, первый раз, и сразу позвал погулять. Так только подростки делают, у них всё просто.

– Но ты ведь пошла!

– Пошла. До сих пор себе удивляюсь, до этого всех отшивала сходу.

Когда они шли от магазина к машине через большой сквер, Димон все пытался взять Хану за руку, но она тут же ее освобождала.

– Ну почему? – приставал он к ней.

– Потому! – отвечала она.

Сегодня в конце дня она работала в кафе и поэтому захватила целый пакет готовой азиатской еды, которую обожал Димон. Но дома, когда она хотела накрыть на стол, Димон не дал ей этого сделать, потому что снова словно с катушек слетел. Хана вырывалась и ругала его на чем свет, но потом, видя, как Димона всего трясет, смирилась и перестала сопротивляться.

– Только один раз! – заявила она. Однако одним разом не обошлось.

После этого они пировали, она выложила суши и японские паровые пирожки никуманы. Димон чуть не объелся, поскольку не мог остановиться, поедая всю эту вкусноту. А на десерт Хана выдала ему одну большую штучку брусничного цвета – моти с клубникой:

– Больше не дам. У тебя живот от несварения заболит.

– Я понял, почему все время тебя хочу, – сказал Димон, блаженно развалившись в кресле перед телевизором:

– Потому что ты для меня – моти. Ничего вкуснее не ел.

– Мне было сегодня хорошо, – сказала Хана, закрыв глаза, – Вчера я только и думала, когда же ты закончишь.

Услышав это, Димон, все забыв, тут же оказался рядом на полу перед нею, обнял ее ноги и уткнулся ей носом в колени:

– Правда? Ты, правда, почувствовала то, что и я?

– Ну… наверно. Я читала в инете, что оргазм у женщин и мужчин по ощущениям ничем не отличается. Обычные спазмы мышц.

– Спазмы? Это ведь что-то болезненное.

– Ну да, чаще всего болезненное, но в сексе всё иначе. Всем управляют дофамин и эндорфины.

– Так вот как называется этот кайф. А я думал – любовь.

– Это просто секс! Слишком рано ты о любви начал, – Хана вскочила с кресла, оттолкнув его, и ушла в спальню, где закрылась на защелку.

– Хана, открой, пожалуйста. Я не могу, когда ты сердишься. У меня сердце холодеет. Прошу тебя, не будь такой жестокой.

Она открыла дверь и впустила его в комнату:

– Обещай, что не будешь больше трепать это слово. Его можно произносить, лишь когда ты по-настоящему полюбишь.

– Хорошо, обещаю, клянусь… хотя, Хана, я уже люблю тебя, по-настоящему, правда. Секс был только проверкой. Со мной такое впервые. До тебя я даже не влюблялся ни разу.

– Я поверю, но не сейчас. Давай подождем, проверим себя…

– Так ты тоже меня любишь?

– Говорю же, давай проверим себя, по-взрослому. Месяц ни слова о любви! Вот тогда и поговорим.

– Какая разница – говорить о любви или нет. Главное любить, – недовольно буркнул себе под нос Димон. Но Хана не ответила и занялась утюжкой одежды на завтра.

***7

Между тем в универе началась зачётно-экзаменационная сессия. Димон разрывался между домом и квартирой брата, потому что ему постоянно требовался компьютер, чтобы общаться с преподами и одногруппниками в чате. Хане он давно купил и установил солидный системный блок и большой монитор, и она могла спокойно готовиться к зачетам дома, а не в учебном классе, задерживаясь там допоздна. А Димон до сих пор не знал, как признаться родителям о своих постоянных ночевках вне дома. В разгар сессии он не хотел этого делать, потому что мать, не дай бог, могла невзлюбить Хану как помеху его учебе. Поэтому сейчас ему иногда приходилось оставлять Хану одну и приезжать за ней только утром, чтобы отвезти в универ. Там они расходились в разные стороны как два незнакомца. Таково было желание Ханы.

Димон решил, что сразу после сессии приобретет себе второй комп и установит его в квартире брата, потому что испытывал настоящие мучения, когда оставлял Хану одну. Она издевалась над ним и говорила, что наконец-то отдохнула пару ночей без него, но он видел ее неискренность. Все-таки она жалела его и сама без него скучала, однажды даже затащила в какую-то подсобку в конце коридора сразу за учебными кабинетами, чтобы Димон начал ее целовать. Сама она пока стыдилась проявлять свои желания открыто.

Фактически они давно уже жили как пара, но она не хотела этого признавать и все напоминала про месячный срок. Но месяц потихоньку шел день за днем, а между влюбленными пока не произошло ни одной ссоры. Хана списывала это на любовную эйфорию и говорила, что такое может очень скоро пройти, и месяц для этого вовсе не срок. Димон не хотел с ней спорить, он просто наслаждался тем, что она рядом. Однако он хотел, чтобы Хана познакомила его хотя бы со своей бабушкой. Но из-за занятости они отложили данное мероприятие до окончания сессии. Своим родителям он собирался все сообщить еще позднее. Он решил до Нового года любым способом уговорить Хану расписаться с ним. И вот тогда он мог бы смело представить ее как свою жену. Только в этом случае его родители не смогли бы ему помешать. Однако в его плане имелось одно существенное обстоятельство, способное разрушить идиллию, которую он рисовал в своем мозгу. Родители в случае неприятия его брака могли сразу лишить его всех денежных поступлений. Это сейчас он тратил столько, сколько ему требовалось без ограничений. Поэтому он решил после сдачи основных зачетов прощупать почву и поговорить с матерью о том, что будет, если он женится. Здесь требовалась хитрость и деликатность, он слишком хорошо знал свою мать. Но это был только первый шаг к цели, ведь главным источником средств в их семье являлся отец, который мог зарубить все планы Димона на корню.

Конечно, Хана без слов понимала все страхи и опасения своего Джинджера. Поэтому она уже несколько раз намекала, что он так же мог бы подрабатывать вместе с ней в кафе. Некоторые работники Иошито были женаты на русских женщинах, которые иногда помогали мужьям. Хана собиралась поговорить с Иошито о работе для Димона. Она решила предложить Иошито создание сайта и сервиса интернет-заказов с доставкой. Дима вполне мог дистанционно работать создателем и сисадмином этого сайта. Пока он часто помогал работникам кафе разгружать товар, который привозили поставщики, и который принимала по накладным Хана. Так он пытался сократить время ее работы, чтобы пораньше увозить свою любимую домой.

Иошито посмеялся над прозвищем Димона, но согласился попробовать. Поэтому дал Димону аванс, и тот занялся созданием сайта со всеми необходимыми сервисами.

– А почему все-таки Имбирь? – спросил его Иошито.

Димон подумал и решил не вдаваться в длинные объяснения. Просто улыбнулся и сказал:

– Так совпало.

Перед самым Новым годом кафе полностью забронировали под корпоратив. Заказчиком выступало серьезное ведомство, так что Иошито гонял своих работников и требовал, чтобы все было по высшему разряду. Внутреннее пространство украсили очень стильно, Иошито не скупился на это. Но рук не хватало, поэтому Димон так же помогал работникам в кафе вместе с Ханой. И вдруг появились два представителя заказчика, которые приехали проверить, как идет подготовка для приема высоких гостей ведомства. Иошито услужливо показывал этим двум господам меню и убранство банкетного зала, пока работники продолжали завершение всех работ. Но один из приехавших мужчин резко затормозил и застыл посреди зала, а потом остановил одного из подсобников и спросил его строго:

– Ты что здесь делаешь?

Иошито шустро подбежал к этому господину, чтобы объяснить, что это не официант, а просто подсобный рабочий, который во время банкета ни в коем случае не будет показываться гостям. Но быстро сообразил, что едва не угодил на семейную разборку, поскольку подсобником был Димон, а строгий господин оказался его отцом.

Все разрешилось мирно, хотя и не сразу, а только через неделю. Димон представил Хану своим родителям и предъявил им свидетельство о браке. Его избранница поразила их своей внешностью и умом, особенно их впечатлило то, что Хана также училась на физмате. На семейном совете было решено пригласить для знакомства бабушку и родителей Ханы. С визами для новых родственников отец Димона обещал все уладить в кратчайшие сроки.

***

6. Шалфей

***1

Бабушка всегда при кашле и боли в горле готовила для Максика отвар шалфея. Также она добавляла эту траву в чай, уж очень ей нравился её аромат. Ангины мучили Максика с 6 до 16 лет, пока ему, в конце концов, не удалили миндалины. Бабушка называла их гландами. Почему, она и сама не знала. Так говорили в ее детстве. Бабушкины гланды вообще лечили керосином, и, между прочим, вылечили. По крайней мере, ей не пришлось ничего удалять в горле.

Запах шалфея сопровождал Максика все детство из-за частых воспалений горла, он пропитал его насквозь. Но этот запах завораживал и успокаивал Максика, потому что подтверждал, раз его лечат, значит, любят. Правда, преимущественно лечила Максика бабушка. Мать занимала должность главного бухгалтера в строительном тресте и особо не заморачивалась болезнями сына и его постоянным ангинами. Ей было некогда. А отец вообще работал дальнобойщиком, Максик редко его видел дома.

Лучший результат при лечении давал дачный шалфей, который бабушка покупала у соседки по участку. Та занималась выращиванием лекарственных растений и очень хорошо знала все их свойства. Ее шалфей имел особо сильный аромат.

Соседка эта была очень странной. Некоторые ее даже побаивались, потому что иногда из ее дома доносились странные звуки, похожие на удары гонга. Поговаривали, что она совершает какие-то тайные обряды и даже колдует. И одевалась она соответственно – в какие-то немыслимые вязанные с ручной отделкой длинные кофты, а на голове носила расшитую бисером повязку со свисавшими по обеим сторонам нитями, заплетенными в тонкие косички. В отличие от других пожилых соседок, волосы она не красила и молодящих стрижек не делала. Просто гладко причесывала свои довольно длинные и густые седые пряди и заплетала их не в косы, а в жгуты.

Эту травницу-колдунью все в коттеджном городке звали Мартой и часто гадали, русская она или нет. Потому что кто-то из женщин видел, как она летом готовила в казане на открытом дачном очаге настоящий бигос. Запах тушёной квашеной капусты с немецкими колбасками стоял обалденный, и казан выглядел очень примечательно – таких абы где не купишь. Поэтому мнения о ней стали склоняться к тому, что она из немцев или прибалтов. Ведь с Мартой мало кто общался. У нее покупали лекарственные травы, но покупка всегда осуществлялась за калиткой на улице. Марта передавала покупателю матерчатый мешочек с сухой травой и получала наличку или перевод по номеру телефона, по которому желающие и делали ей заказы.

Особо интересующиеся чуть ли не со стремянок заглядывали через высокий глухой забор на участок к Марте и поражались идеальному порядку в ее хозяйстве – все было аккуратно подстрижено и ухожено, особенно привлекали взгляд ровные длинные грядки с лекарственными травами, среди которых выделялся своими фиолетовыми цветочками на длинных цветоносах шалфей. Рядом шла длинная грядка лаванды почти с такими же цветами. Их запахи смешивались и в жару стояли над участком Марты дурманом, который разносился ветерком к ближайшим соседям.

Говорила Марта без какого-либо акцента, но отвечала на все вопросы чётко, даже строго и внешне не проявляла никаких эмоций. В местном супермаркете и на собраниях жителей городка молчала. Улыбалась, только когда к ней приезжала внучка, девчонка лет двадцати. Внучку звали Агнета, поэтому некоторые из соседей считали Марту и ее семью выходцами из Швеции. Об этом же говорили идеальная чистота и порядок на ее участке – всегда аккуратно подметённые дорожки из дорогущего клинкера, чистые как слеза стекла окон качественно отделанного домика, ровно подстриженные и очищенные от сухих листочков и веток кусты кизильника, ограждавшие придомовое небольшое пространство от остального участка. Трава на участке также всегда была коротко скошена газонокосилкой. Сама ли Марта это делала или кого-то нанимала, никто не знал, ведь вдоль ее высокого забора росли высокие туи. Но покупатели лекарственных трав видели в приоткрытую калитку, что на участке у Марты царит образцовый порядок.