Дефиниции. Рассказы

Мирон приметил ее еще на первом курсе и постоянно следовал за ней, садился рядом на студенческих пирушках, помогал нести сумки в поездках на природу. Конечно, она замечала его взгляды, и ей нравилось то, что он молчал о своих чувствах, ей казалось это очень романтичным. Однако сама она волновалась только, когда он долго отсутствовал. На третьем курсе, в Новый год, который они оба праздновали в тёплой студенческой компании, Мирон признался ей в любви. Но Тата сказала, что не может ответить на его чувства, потому что живет только своей будущей профессией. Она не видела его страданий, потому что он ушел с вечеринки, а потом перевелся в Москву и уехал туда с родителями навсегда. Говорили, что там у него жил родной дядя, брат его отца, который работал хирургом в Военно-медицинской академии. Именно он и являлся для него образцом.

После этого Тата не просто отвергала всех парней, проявлявших к ней внимание, она даже от подруг стала отдаляться и посвящала почти все свое время учебе. В конце концов, у нее осталось только две подружки, такие же одиночки, как и она. Разница состояла лишь с том, что ее, в отличие от них, постоянно атаковали парни своими предложениями даже на улице. Но ее это только раздражало.

Мирон часто ей снился в то время. Сейчас она поражалась тому, почему не понимала значения тех снов. Хотя все было ясно как белый день.

С родителями Тата уже давно держала дистанцию. А когда стала работать, вообще возвела барьер между собой и ними. И вела себя достаточно надменно. Ее бесила мягкотелость матери и беззубая доброта отца. В детстве она не замечала этого и любила их, но со временем стала бескомпромиссной по отношению к ним, потому что считала, что они из-за недостатка характера не достигли ничего значимого в жизни. Мать работала в школе, а отец мастером-литейщиком на производстве. Тата слушала только свою волевую и строгую бабушку, которая и направила все ее мысли к медицине. Бабушка заведовала районной больницей в Петергофе. Она была эдакой гром-бабой, и даже ростом превосходила родного сына, отца Таты, на полголовы. Именно бабушка внушила Тате, что родители ее неудачники.

Несмотря ни на что, Тата ничего не сообщила о своих делах и отъезде в Сочи не только родителям, но и бабушке. Ей особенно она больше ничего не хотела сообщать. Дед давно женился на другой и уехал из страны, подальше от своей первой жены. У него даже родилось двое близнецов, и теперь он был счастлив. Иногда родители Таты ездили к нему в гости в Прибалтику. Тата почти не общалась с ним из-за бабушки, но вполне понимала, почему он ушел к другой женщине. Образ жизни бабушки ни в чем не подходил ему, поскольку дед являлся сторонником теплых семейных отношений, а бабушка дневала и ночевала на своей работе и ни во что не ставила интересы мужа.

Вспоминая свою прежнюю жизнь, Тата понимала, что все эти годы фактически находилась под постоянным невидимым прессом бабушки, которую никогда не называла этим теплым домашним словом. Она всегда, еще со школы, звала ее Антониной Николаевной. Как свою наставницу во всем. Сейчас Тата, думая об этом, иногда содрогалась от мысли, что могла сгубить свою жизнь, следуя той линии, которую начертила ей родная бабушка. Родная по крови, но не по душе. Теперь Тата часто вспоминала слова своего отца:

– Главное в жизни – быть счастливым. Конечно, не за счет других, и, не принося кому-то горести и неприятности. Но только счастливый человек может жить в согласии с собой и приносить счастье другим.

***6

Тата млела, потому что видела, что Мирон тоже счастлив сейчас. Они оба словно забыли все, всю прошлую жизнь. По крайней мере, не вспоминали и не думали о ней. Тате даже иногда казалось, что так было всегда, а учеба, работа в поликлинике, и чуть раньше в стационаре – это все происходило как бы не с ней, а с какой-то другой Татой, которая ей вовсе не нравилась. Ведь она никогда не забывала Мирона, но почему не думала о том, что он страдал и поэтому уехал в Москву? Тата, которая безжалостно отвергла его, не имела права на существование. И как после этого она смела лечить людей?! Уж лучше бы их вместо нее лечил бездушный робот, четко соблюдающий все утвержденные протоколы диагностики и лечения, не совершающий ошибок и не подверженный эмоциям, влиянию пмс, а также не способный на эксцентричные шаги и решения.

Так теперь она и думала – робот! Это работа для роботов или тех, кто способен выстроить действенную защиту для собственной психики от восприятия чужих страданий, страхов и боли. Тата около пяти лет пыталась сделать это – сначала в ординатуре, потом на работе. Но до сих пор помнила почти каждого своего серьезно болевшего пациента. Несколько тысяч лиц и судеб. А ведь ей исполнилось всего-навсего 25 лет, и до встречи с Мироном она даже ни с кем не встречалась и не целовалась. Потому что заперла свои чувства в тёмный чулан. Но они вырвались наружу, и наступил момент, ставший точкой невозврата.

Просыпаясь по утрам сейчас, она смотрела на спящего Мирона, и сладостная истома разливалась у нее по телу. В открытые створки дверей лоджии ей были видны часть парка и бассейн с морской водой. Потом просыпался Мирон, целовал ее, и они шли на завтрак, взявшись за руки. С ним она забывала обо всем, что происходило в другом ее мире, который она покинула навсегда. Она боялась, что этот мир нескоро ее отпустит, но с Мироном все ее сомнения испарялись.

Тата прекрасно знала статистику – почти половина специалистов, получивших высшее медицинское образование, уходили из медицины навсегда. По разным причинам, но уходили. Когда-то она осуждала их за то, что они занимали в вузах чужие бюджетные или платные места, тратили государственные деньги на свое образование, а после этого не хотели приносить пользу обществу как действующие врачи. И эта незримая многочисленная толпа являлась для нее оправданием и поддержкой. Она вообще всегда считала, что каждый человек должен иметь хотя бы минимальный набор медицинских знаний для поддержания и сохранения своего здоровья на должном уровне, а также для защиты здоровья членов своей семьи. И лучшим для этого являлось вузовское медицинское образование.

Очень пожилая профессорша, читавшая им в академии курс лекций по внутренним болезням, часто говорила:

– Почти все болезни происходят от глупости, даже травмы. И только врожденные патологии не зависят от самого человека, но часто зависят от глупости его родителей или бабушек-дедушек, допустивших такие аномалии и не прервавшие порочный круг отказом от зачатия заведомо больных детей. А многие из тех, кого вылечили, вновь попадают в больницы с теми же самыми болезнями, которые провоцируют сами своей непроходимой тупостью. Для здорового общества требуется высокая культура и выработка привычек, способствующих продлению активной и нормальной жизни, а так же внимание каждого к своему организму и профилактика болезней. Нам еще далеко до этого, но есть страны, где средняя продолжительность жизни составляет 85 и более лет. Например, Япония. Вдумайтесь в эти цифры!

Основой здоровья эта профессорша считала счастье в любви и семейной жизни. Вспоминая профессоршу, Тата всегда вспоминала так же и слова своего отца о личном счастье. Ее родители были по-настоящему счастливы, без показухи и помпезных слов, в своей скромной жизни, в любви друг к другу и к Тате.

Тата в приливе чувств целых два раза звонила родителям из отеля и не стеснялась говорить о том, что счастлива и очень рада тому, что она их дочь. А когда мать только заикнулась о бабушке, Тата сказала ей:

– Не хочу о ней говорить. Забыть хочу обо всем, что она внушала мне. Я очень люблю тебя и папу.

Родители ни словом не возразили, когда она озвучила им свое решение уйти из медицины. Они были очень рады тому, что Тата и Мирон расписались, на фото и видео он им очень понравился. Как он сделал так, что их расписали в Сочи уже через две недели после подачи заявления на сайте госуслуг, Тата даже не спрашивала.

Кроме родителей она сообщила о своем замужестве только двум своим подругам, которые искренне порадовались за нее. Обе по-доброму завидовали ее счастью, потому что сами пока не нашли своих половинок. Но даже им она не посылала своих совместных фото с Мироном. Почему-то ей хотелось оберегать их взаимный мир от остального мира. И в соцсетях последний ее пост был об очередном ее достижении – получении квалификационного аттестата о второй врачебной категории.

Мирону также приходилось говорить по телефону. Ему несколько раз звонили из клиники и уговаривали не расторгать контракт. Звонили родители и друзья. Но все его разговоры длились не более 2 минут и завершались его словами:

– Я вам всё сказал.

***7

Мирон не хотел уезжать, и они остались в отеле еще на две недели. В общей сложности они находились здесь уже месяц, но он не спешил домой. Однако Тата слышала, как он разговаривал с кем-то о заказе мебели, а до этого о том, какие обои выбрал. Когда он лежал полностью расслабленный, она взяла его за горло и сказала:

– Признавайся, что это за обои и мебель?

– Ладно, ладно, Тата-мята. Еще с академии обожаю твой запах. Подслушала? Я хотел сюрприз тебе сделать. Все это для нашего с тобой гнездышка. Но больше ничего не скажу, увидишь все сама, когда вернемся.

– В Питер или в Москву?

– Конечно, в Питер. Устал я от Москвы. В Питере меня давно уже квартира ждёт, которую родители мне отдали, когда переезжали в Москву из-за работы отца. Я уже и о новой деятельности для себя подумал. Пойду к другу в коммерческий реабилитационный центр.

– А я?

– Ни за что не разрешу своей беременной жене работать.

– Думаешь, я залетела?

– А как мне еще думать, если у тебя задержка?

– Но я даже тест еще не делала.

– Я и так знаю. Чутье меня никогда еще не подводило. О деньгах не беспокойся, у меня есть накопления. И отец поможет, в случае надобности.

– Впервые могу расслабиться, а не мучиться над принятием решения. Теперь у меня есть мой мужчина, который все разрулит и решит.

– Вот именно. И вообще, ни о чем никогда не нужно волноваться, кроме любви.

Однако когда они возвращались и увидели из самолета сверкающие огни Питера, Мирон признался, что сердце у него замирает. Ведь он не был в родном городе уже более шести лет.

– Питер ждал твоего возвращения вместе со мной, – сказала Тата, прижавшись к его плечу.

– Не думал, что буду так реагировать, – произнес Мирон и поперхнулся.

– Сам же говорил, что волноваться нужно только о любви. К женщине или к родному городу, – улыбнулась Тата и поцеловала его.

***

5. Имбирь

Джинджер (Ginger) – англо-язычный вариант произношения латинского названия растения Zingiber, который по-русски называется имбирь. В переводе с санскрита Zingiber означает «рогатый корень». Имбирь активно используется в национальных кухнях многих стран, прежде всего в Азии.

В Японии разновидности блюд из имбиря, которые по-разному готовятся и имеют разное предназначение, называются также по-разному. Если бенисега выполняет роль обычного маринованного овоща, то назначение гари – «обнуление» вкуса, возможность освежить его восприятие перед новым блюдом, почти как кофейные зерна, которые порой предлагают в магазинах парфюмерии для того, чтобы очистить от посторонних запахов восприятие нового аромата. Первоочередной признак гари – нежно-розовый цвет, его приобретает молодой имбирь при контакте с уксусом; бенисега имеет от маринада красный цвет.

«Говорящий Джинджер» – это антропоморфный семилетний рыжий котёнок из серии мобильных игр «Говорящий Том и друзья».

***1

Димка по фамилии Ганжин давно вырос, но друзья по-прежнему называли его как в детстве Говорящий Джинджер. Хотя к 20-ти годам его рыжие с детства волосы постепенно потеряли рыжину и стали скорее каштаново-медными. И такому цвету позавидовала бы любая модница, потому что далеко не каждый мастер по окрашиванию способен добиться подобного оттенка волос у своих клиенток.

Со временем у Димки изменился не только цвет волос, но и пристрастия в еде. К примеру, он полюбил суши и особенно маринованный имбирь, который один из азиатских официантов, принимая заказ у Димки с другом, назвал джинджером. Друг Сашка заржал, услышав это, и сказал:

– Ну, все, был рыжим котом, стал имбирём. А что, вполне по-взрослому. Уж лучше, чем какой-то мультяшный персонаж.

Это кафе они стали посещать год назад, раз в неделю, потому что цены здесь кусались, но и суши по вкусноте превосходили всё, что они перепробовали в более дешевых подобных заведениях. А еще Димке нравились здешние официанты – все до одного азиаты. То ли китайцы, то ли корейцы. А, может, и вовсе японцы. И вся обстановка здесь соответствовала, интерьер был явно стилизован и, скорее всего, в японском стиле. Димка плохо в этом разбирался. Но спросить, какой национальности работающие здесь официанты, он считал неприличным.

Сашка выходил покурить один, потому что Димон не курил и никогда в рот сигареты не брал. Имел стойкое предубеждение против этого. А Сашка, когда вернулся, шепотом сообщил ему, что все работники здесь японцы. Но самое главное, он видел, как микроавтобус привез пластиковые контейнеры с морепродуктами, и на приеме товара с накладными в руках стояла такая азиатская красотка, что просто умереть не встать. Димка быстро вышел и успел увидеть, как девушка расписывалась в накладной и передавала ее водителю. Когда она хотела войти в кафе, то чуть не столкнулась с Димкой. Поэтому он очень хорошо ее разглядел и от удивления даже рот забыл закрыть. Потому что узнал в ней свою однокурсницу из другой группы. На нее многие заглядывались, только не он, поскольку считал, что она никогда на него даже не посмотрит. Но она посмотрела, причем, очень внимательно и спросила:

– Вы что-то хотели?

– Да, спросить хотел. Можно вас пригласить прогуляться после работы? Вам же такое не запрещено?

– Почему это может быть запрещено?

– Ну… я подумал, у вас вроде свои законы и обычаи.

– Что-то напутал ты, парень. Я гражданка России и подчиняюсь только российским законам. А обычаи… нет, не соблюдаю – ни русских, ни каких-либо еще. Мы ведь учимся в одном вузе с тобой.

– Да, я видел тебя, ты из другой группы. Так что насчет свидания?

Она придирчиво оглядела его с ног до головы и сказала:

– Ладно. Я освобожусь примерно через час. Жди меня в сквере, вооон там.

Димон протянул ей свой смартфон и сказал:

– Вбей свой номер и… как тебя зовут.

Она взяла и сделала то, что он просил.

– Тебя я знаю, Дима зовут. Кажется, Джинджер?

– Да, а тебя? – Димон заглянул в свой смартфон и прочел в списке контактов – Ханако.

– Зови меня просто Хана, – сказала новая знакомая и почти сразу исчезла за дверью кафе. Димон шагнул за ней следом, но ее уже и след простыл.

Сашка присвистнул от удивления, когда узнал, о чем Димон договорился с Ханой:

– Ничего себе. Ты сходу ее снял, везёт тебе, Джинджер. Хорошо таким быть, как ты.

– Каким это таким?

– Ну… модно одет, стрижка стильная и все такое.

– Просто я не курю, в этом дело. Многие девчули не любят курильщиков.

– Да ладно! Не может быть! Сейчас девчули дымят похлеще парней. И кто она по национальности?

– Не знаю. Зовут Ханако, наверно, японка. Но является гражданкой России.

– Вот как? Но ты это, все же будь поосторожней с ней. Видел, что в этом кафе только япошки и работают? Диаспора у них, и, значит, они горой стоят за своих.

– А что такое? Я ж ее не убивать собираюсь.

– А вдруг придется? – снова заржал Сашка, – Вдруг она самурайка. Ну и что, что гражданка России, видать, работу в своей Японии найти не могла и учиться у нас намного дешевле именно гражданам, а не иностранцам.

– Говорит она совершенно без акцента. Наверно, уже долго здесь живет. Ладно, это не главное.

– Так ты что, запал на нее? – спросил Сашка.

– Не знаю. Но что-то точно ёкнуло в груди.

Они еще посидели, потом вышли, и Сашка помчался к метро, а Димон пошел в сквер, который указала ему Хана. И по пути уже прикинул, как бортануть двух очередных своих подружек, которые не знали о существовании друг друга. Обе были со стороны, в универе он после первого раза больше ни с кем не заводил шашни, да и с этими редко встречался, учёба заедала.

***2

В отличие от Димона, друг его не имел такой популярности у девиц, поэтому до сих пор, уже третий год, встречался с подругой из своего двора. Хотя Димон считал, что Ленка лучше многих, и советовал Сашке не размениваться на других. С кем они оба точно не хотели контачить, так это со своими школьными одноклассницами, знавшими о них все и считавшими их редкостными придурками. Все потому, что до последнего класса Димон и Сашок куролесили и чудили, как только могли. Так сказать, прощались с детством. И встречаться ни с кем из девчонок в школе не хотели, все эти мымры казались им уродками.

Сашок поступил на промдизайн, а Димон, как и собирался, на физмат и уже на первом курсе подцепил одну со своего потока. Потом были другие. Он особо не парился и к настоящему времени встречался сразу с двумя. Но Хана, которая пока так и не появилась в сквере, уже повлияла на его будущие планы. Он только размышлял, как лучше расстаться с каждой из своих временных подружек. Хорошо, что Димон еще не наследил в своем универе, он очень себя за это хвалил.

Уткнувшись в мобильник, он не заметил Хану. Она пнула его ногой, когда подошла к нему почти вплотную:

– Даже не скучаешь?

Он вскочил со скамейки, на которой сидел, и чуть носом не коснулся лица своей новой знакомой.

– Куда пойдем? – спросила Хана.

– Куда ты хочешь?

– Слушай, Джинджер, не тормози. А то уйду. Сам же меня позвал.

Однако Димон сейчас плохо соображал, потому что впервые так волновался.

– Ну… давай просто пойдем по этой дорожке. Познакомимся, расскажем друг другу о себе.

Хана усмехнулась, но кивнула:

– Ладно. Смешной ты, а с виду и не скажешь.

– Ты ведь тоже на физмате учишься? – спросил он первое, что пришло ему в голову.

– Ты же сам это знаешь, – ответила Хана, – Но я старше тебя на три года, поступила на бюджет только с третьей попытки. На платное никогда бы не потянула.

– А родители?

– Родители живут не в России.

– Вот как? Так ты одна здесь?

– Да, поэтому и подрабатываю в кафе. Они не могут меня обеспечивать. Только и сумели, что упросить своего знакомого взять меня на работу. Он не хотел студентку брать в штат.

– А где живешь?

– Не твое дело!

Димон удивленно посмотрел на нее:

– Ты чего, злишься?

– Злюсь. Сразу начал. Вроде погулять просто пригласил.

– Я хотел получше тебя узнать.

– Не всем так повезло в жизни, как тебе. Небось, на всем готовом живешь, упакован по полной.

– Откуда ты хорошо русский знаешь?

– Давно в России, вот и выучила.

– Видно, у тебя талант к языкам. Говоришь как на родном.

Он наконец-то смог перевести дыхание и остановился. Хана удивленно взглянула на него.

– И все-таки, – сказал Димон, – Где ты живешь и на что? В общежитии?

– Нет.

– Тогда где?

– Ты чего взъелся? – она отвернулась и как-то вся сжалась, словно замерзла.

– Говори, – сказал Димон с нажимом, – Я не отстану, не надейся.

– Ты мне никто! Я ухожу.

Но он схватил ее за руку:

– Говори!

– Хочешь увидеть? Пошли!

Пока они шли, он не отпускал ее руку, но она все же освободила ее:

– Не бойся, не убегу. Некуда мне бежать, – сказала Хана.

Они вернулись к кафе, и Хана повела его вокруг здания к заднему входу. По темному коридорчику они прошли в какую-то комнатку, где на стеллажах стояли те самые пластиковые контейнеры, в каких она недавно принимала товар. Правда, эти контейнеры были пустыми и уже помытыми. В самом углу комнаты за ширмой на полу лежал сложенный футон, рядом стоял небольшой складной столик, а на нем располагался ноутбук. Возле столика стоял большой чемодан на колесиках, и вешало с отутюженной одеждой на плечиках.

– Ты с ума сошла? – спросил Димон, глядя на все это.

– Иошито разрешил мне здесь пожить. На съемную квартиру у меня денег нет. А в общаге… Ты хоть раз там бывал? Я не могу жить с кем-то в одной комнате. А там по трое заселяют.

– Это все твои вещи? – спросил Димон, едва сдерживая дрожь.

– Чего ты разошёлся? – спросила Хана.

– Бери ноут, одежду и пошли, – сказал он, взяв чемодан.

– Мне завтра на лекции! – воскликнула Хана.

– Делай, что говорю! – ответил Димон и сам взял ее ноутбук и зарядное устройство для него. Хана помолчала, но стала складывать отглаженную одежду в пакет. Потом достала откуда-то еще пакет и положила туда две пары обуви.

– И куда мы пойдем? – спросила она.

– Увидишь, – буркнул Димон, которого потряхивало от злости.

Когда они вышли из здания на задний двор, Димон вызвал такси. Он привез ее к дому, где находилась квартира его старшего двоюродного брата. Брат месяц назад уехал на зимовку в Антарктику, он работал метеорологом и часто уезжал, а зимовки его длились по году. Димон приходил поливать цветы в горшках и кормить аквариумных рыбок, которых обожал его брат.

– Здесь пока можешь жить. Как минимум год. Потом что-нибудь придумаем, – сказал Димон Хане и отдал ей комплект ключей.

– Но мне нечем платить за такое жилье, – ответила она.

– Это бесплатно, квартира двоюродного брата. Он надолго в отъезде, – успокоил ее Димон, – Располагайся. А я пойду. Завтра на дорогу у тебя есть деньги?

Хана кивнула.

– Может, ты голодная? – опомнился он.

– Я не нищенка! Работаю в кафе.

– Ну и что? Сейчас быструю доставку еды закажу.

– Ты не обязан.

– Поговори тут еще. Я и сам есть хочу.

***3

Эту ночь Димон впервые не спал не из-за экзамена, а из-за девушки. Он никак не мог успокоиться и все представлял, с какими же трудностями Хана сталкивалась в России, чтобы поступить в вуз. Интересно, сколько времени ей потребовалось на то, чтобы так хорошо овладеть русским? Он не думал о ее внешности, хотя, конечно, думал. Но сейчас его мучили мысли о том, как и где она жила раньше. А, может, быть, с кем. Не могла же она одна приехать в Россию и начать здесь жить. Да и как она получила гражданство, для этого, кажется, требуется масса документов, и для начала какое-то время нужно быть в статусе мигранта. Все это вроде бы очень сложно и муторно. А ведь она уже дважды пыталась поступить на бюджет в универ, а перед этим наверняка усердно готовилась. Не в той же темной комнатушке, куда привела его сегодня? И сколько она уже прожила там?

В перерыве между лекциями он поймал ее:

– Хана, мне нужно многое у тебя спросить.

– Что, не доверяешь? За квартиру опасаешься?

– Нет! Просто… ты мне очень нравишься, и я не могу находиться в неведении о том, кто ты и откуда, как жила до меня, как стала гражданкой России. После коморки в кафе я ни о чем больше думать не могу. А вдруг ты голодала…

– Успокойся. Я никогда не голодала. Гражданство у меня по праву рождения, мой отец русский. Из Японии я уехала пять лет назад и все это время жила сначала у матери отца, а потом, когда устроилась на работу к Иошито, ходила на занятия по совершенствованию русского языка и на подготовительные курсы для поступления в универ. На это я истратила почти все деньги, которые мне дали с собой родители. Бабушка живет слишком далеко, в Ломоносове. На дорогу сюда от нее уходит больше часа, поэтому я стала ночевать в кафе. Так что я вовсе не подкидыш какой-то.

– Хорошо. Теперь мне все понятно. Но от этого не легче.

– Что ещё?

– Учиться на физмате и подрабатывать… Так и вылететь недолго. Ты наверняка устаешь, и на учебу дома у тебя остается слишком мало времени.

– Заботливый папочка. О себе беспокойся. За квартиру спасибо, но в эти дела не лезь. Не слишком-то я перерабатываю в кафе. Всего лишь раз в день контролирую доставку ингредиентов. Но хотя бы могу там общаться со своими по-японски. Это важно для меня. И платит Иошито по российским меркам очень хорошо. Это в Японии такой мизер считается грошами. А здесь мой доход почти 50 тысяч рублей. Вполне хватает на еду, дорогу и одежду. Снять квартиру, конечно, не выйдет, или впроголодь придется жить.

– Я просто хотел встречаться с тобой, и чтобы работа тебя не отвлекала…

– Понятно. Что ты подразумеваешь под словом встречаться? Свидания, как в пятом классе или все по-взрослому?

– Да… нам же не по 15 лет.

– Так ты в 15 начал? – засмеялась она.

– Разве рано? – удивился Димон.

– По современным меркам нет. Но я не ранняя, напротив.

– Я буду ждать, сколько скажешь!

– Ты, что, озабоченный? У тебя ж наверняка для этих целей есть кто-то. Вот и развлекайся.

– Как? Ты не хочешь быть моей девушкой?

– Не хочу. Слишком неравный союз – бедная студентка и сынок богатеньких родителей. А еще меня из-за внешности за кого только ни принимают – и за кореянку, и за якутку, и даже за калмычку. Японцев ведь не так много в России. Твои родители вряд ли придут в восторг от такого. Давай буду тебе просто подругой, благодарной за помощь. Создадим, так сказать, мини общество дружбы народов.