Бег по стене

– В общем, я сейчас перекину тебе информацию, которой сегодня разжилась, пусть ваши аналитики тоже над ней посидят.

– Погоди. То есть как это разжилась? Ты ведь сказала, там была полиция?

– Пришлось извернуться, – пожала она плечами, хотя видеть этого жеста собеседник не мог.

– И они теперь в курсе твоих успехов?

– Ну как сказать, – задумалась Майя. – Что-то они определенно заподозрили, тут я не обольщаюсь, младенцем этот господин Юханн не выглядит ни разу. Но вот за что поручусь – точно там не знают ничего. Я божилась как заведенная, мол, не успела даже вякнуть, когда тамошняя система приказала долго жить, красиво подымив напоследок. Тем более, внешне все именно так и выглядело. Идеально, я бы сказала, выглядело. В общем, за руку меня не прихватили, а теперь уже и не прихватят – вся наловленная там рыбка ушла к тебе, носитель снова стерильно пустой. Поймал, кстати?

– Да, – откликнулся тот через пару секунд, во время которых фоном что-то щелкало и тихонько пиликало. – Все пришло, все открылось. Сама, как я понял, уже ознакомилась?

– Конечно. Особенно интересны, на мой взгляд, очередные упоминания имплантов и… – сделала она паузу, подчеркивая важность того, что сейчас скажет, – здешней промышленной академии. Тоже, кстати, очередное.

– Ну и какие в связи с этим планы?

– Пока думаю. – Все же иррациональные опасения что-то сглазить, въелись в нее слишком глубоко. Как говорится, не озвучивай своих желаний и боги не будут над тобой смеяться – глупость, конечно, но до чего ж привязчивая.

А еще Майя столь же иррационально опасалась, что узнав подробности этих планов, ее попытаются остановить и вернуть домой. Хотя… Если б собирались, остановили давно. Точнее, просто не позволили ей сюда приехать…

– Дед, – выдохнула она решаясь. – Мне нужны все наши разработки по новым луддитам: и в общем плане, и по Берлину в частности. Все, что за последнее время удалось нарыть твоим службам и что дальше тех служб так и не пошло. Газетные статьи пересказывать, разумеется, не надо.

– Зачем тебе? – поинтересовались настолько ровным тоном, что откровенничать Майя немедленно передумала, и догадки относительно того, что ныне покойный системщик выводил ее, похоже, именно на академию, придержала. А причину подкинула другую, ничуть не менее правдивую:

– Будет для меня валютой в переговорах с господином скорее-всего-не-Юханном. Они там явно готовы всерьез взяться за эту предприимчиво-радикальную молодежь, если уже не взялись.

– Был повод? Какие-то новые нападения или диверсии?

– Да в том-то и дело, что нет. Вроде бы. Но когда меня сейчас пытались вязать над трупом безвременно почившего системщика…

– Кое-что знавшего о нашем объекте…

– Слушай, Дед, – неожиданно разозлилась она, – а почему мы все время придумываем ему какие-то нейтральные прозвища? То объект, то мишень… Почему даже между собой не говорим прямо – на сволоченка, непонятно с чего вдруг решившего, будто обязан уничтожить твои верфи? И даже пару раз доказавшего, что угрозы эти не пустышка? Мы боимся?

– Майя, – голос собеседника настолько привычно лязгнул металлом, что она опомнилась. – Лучше всего будет называть его по имени – с любой точки зрения лучше. Но оно нам пока неизвестно, так что крутимся, как можем, извини.

– Это ты извини, – буркнула она.

– Легко. Так что там с луддитами?

– Когда меня сегодня вязали плащи, они были почти уверены – я или из них, или как-то с ними связана. Понимаешь?

– Не очень, если честно.

– Ну в общем я тут подумала – почему бы им и в самом деле не спеться? Нашему объекту и этой юной поросли ненавистников механики? Даже странно, что этого раньше не случилось, там ведь столько общего в плане методов – аж оторопь берет.

– Проверяли. И эту версию, разумеется, тоже проверяли, сама знаешь. Нет между ними связи. Наш объект одиночка. Стопроцентно.

– А вдруг уже нет? То есть был одиночка, но теперь решил немного отойти от старых привычек? Резко менять методы вполне в его стиле, так ведь? Думаю, расспросить на эту тему господина Юханна стало бы не лишним, для чего мне и понадобится что-то, что в свою очередь могло бы заинтересовать его самого.

На этот раз паузы с той стороны не было:

– Хорошо, распоряжусь подготовить тебе все, что у нас есть важного. И как только – сразу сброшу. Но знаешь, я бы предпочел, вернуть тебя домой, если дело и впрямь приняло такой оборот.

– А смысл? Не забыл ведь еще, почему я вообще в него вмешалась?

– Потому что лучше тебя в этом плане просто нет?

– Именно, Дед. Именно поэтому.

– Но, сдается, это если не считать нашу загадочную и неуловимую мишень. – Вряд ли собеседник и в самом деле так думал, скорее просто хотел немного поддеть, но…

Но в любом случае у него получилось.

– Не считай. Ему до меня далеко.

– Даже если он еще и сильный механик? В чем мы уже почти уверены?

– Вот именно потому я и лучше. Я системщик. Только и исключительно. Разрываться между двумя зайцами мне не приходится. Что угодно ставлю – на этом поле он мне проиграет.

И вдруг поняла, что… Нет, пожалуй, она все-таки не врет себе. Но просто теперь уже не настолько уверена в этом, как была раньше.

А значит пришло время опять разложить все по полочкам и пересмотреть результаты – в свете открывшихся обстоятельств, так сказать.

Обменявшись с собеседником еще парой фраз, скорее технических, чем действительно важных, Майя закруглила разговор, в пару касаний снова превратила Второго в обычный с виду, пусть и слишком тяжелый для барышни мофон, и сунула в задний карман брюк. Тут же с досадой подумав, что без увесистого прибора там ощущает себя почти голой – хуже, чем без тех самых штанов. Привычка, которая, возможно, однажды дорого ей обойдется, но отказаться от нее не было ни сил, ни желания.

Потом вернулась к окну – к успокаивающему зрелищу бегущих внизу светлячков автомобильных фар, и опять уперлась лбом в стекло.

Задача перед ней сейчас стояла гораздо важнее избавления от неоднозначных привычек: попытаться глянуть на сложившуюся ситуацию под новым углом. Странно, что она не спохватилась сделать этого раньше, не дожидаясь, пока безымянный господин «мишень» удерет у них из-под носа три раза подряд. Не желала видеть очевидного? Боялась? Хотелось бы надеяться, что нет, но разобраться все равно следовало.

Вопрос, с чего именно нужно начать, даже не стоял – сначала. Иначе с таким анализом и затеваться бессмысленно. То есть прямо с того дня, когда полгода назад Деда выдернули из дома посреди выходного – внезапно встала вторая Питерская верфь концерна. Нет, не то чтобы совсем встала, но основной конвейерный цех, где собирали маневровые двигатели для гелиевых дирижаблей, оказался полностью обесточен из-за скачка напряжения и случившегося потом пожара в трансформаторной. Очень неудачно вышло – скачок совпал со сбоем в предохранительном блоке и последствия пришлось разгребать почти неделю, пока верфь благополучно простаивала. Вернее, как раз-таки неблагополучно.

Именно тогда в обсуждении возможных причин впервые мелькнуло слово «диверсия», от которого поначалу досадливо отмахнулись. Но когда то же самое месяц спустя произошло в Новосибирске, отмахнуться уже не вышло – два почти идентичных случая на совпадения не тянули никак.

Первыми под подозрение угодили новые луддиты. Очень уж напрашивалась мысль, что дело не обошлось без участия представителей движения, крайне жестко настроенного против излишнего, с их точки зрения, роста доли сильной механики в промышленном производстве. И не поспоришь ведь, в концерне Зарвицкого эта доля и вправду неуклонно росла, что для подобных радикалов было хуже красной тряпки для быка. Терпеть они не могли непонятных «колдунов», способных срастить живое с неживым в нечто совершенно новое, для многих немыслимое и оттого жуткое. Трудно сказать за что именно. Возможно из-за редкости подобного дара – людей с сильной искрой было не слишком много, и плату за свой талант они могли назначать такую, что это вызывало живейшую зависть. Но возможно и по каким другим причинам – их, кстати, подобные господа предпочитали приводить сразу целым списком, иначе все это выглядело не слишком несерьезно, здорово смахивая на придирки. Но факт остается фактом, ненависть к сильным механикам в определенных кругах была, и угасать явно не собиралась.

Вот только Дед сейчас был абсолютно прав – никаких следов участия новых луддитов в диверсиях обнаружить не удалось. И еще одно говорило против этой версии: организаторы скорей всего и сами были не чужды сильной механики. Что выяснилось уже во время второго случая – когда для отвлечения охраны использовали напичканного имплантами пса.

Вообще, служба безопасности в концерне Зарвицкого дело свое знала туго и мышей ловила исправно. Сообразив, что именно происходит, они не только начали искать устроителей фатальных для производства воздушных двигателей чудес, но и приготовили пару-тройку ловушек – в местах наиболее перспективных для новых попыток их провернуть. Хотели взять загадочных кудесников прямо на горячем, но… Но вместо этого влегкую сделали их самих. Третий случай оказался категорически не похож на первые два и снова стал сюрпризом. Очень и очень неприятным.

На этот раз атаке подверглось электронное хранилище информации концерна: как купленных патентов, так и целого ряда собственных уникальных наработок. И нет, все это было не украдено, а именно стерто. Некто, просочившись сквозь нешуточную многоярусную защиту, сумел запустить сразу на всех машинах каскад программ по уничтожению не просто информации, но и самих носителей. Ровно такой же, как она видела сегодня. И в результате оставил там за собой пустыню почище лунной. Выжить из всех тамошних системников позволили лишь одному – устаревшему терминалу с доступом к каталогу патентов, но не к ним самим. Вот как раз на его экране и была оставлена записка: «Четвертый случай станет для вашей конторы началом конца. Можете мне верить.»

И все. Ни требований, ни условий, ни лозунгов… Ни-че-го.

Хотя нет, кое-что полезное выудить удалось даже из этих двух строчек. По каким-то там разницам в микропаузах при печатании текста, специалисты сделали вывод, что использовалась игровая клавиатура – та немного отличалась от обычных раскладкой букв. А если учесть, что и вошел загадочный вредитель в хранилище через игровой терминал… Кстати, выяснить последнее казалось совершенно невозможным, след затерли более чем профессионально, но выяснили-таки – мышей в конторе у Зарвицкого ловить и впрямь умели.

В общем, вывод напрашивался однозначный: против них играет игрок, как бы оно там ни звучало. Причем играет в одиночку, то есть скорее всего «мишень» не просто виртуальщик, но и сильный механик плюсом.

И тогда ловить его выпустили другого игрока – к делу подключилась Майя. К безопасности концерна она даже как системщик отношение имела постольку-поскольку, зато к терминалам подобного рода, самое что ни на есть прямое. Правда в ее случае речь шла вовсе не об играх, а о вещах более чем серьезных, но не суть. Главное – специалистом в таких делах она и правда была штучным и единственным в своем роде. Родившись без малейших признаков искры в семье сильных механиков, она выхода другого не имела, кроме как стать лучшей в чем-то ином. Не позволило бы семейное упрямство! Ну вот Майя и стала – до сих пор основания так считать были очень вескими. Пока не нарвалась на этого вот… конкурента.

Кстати о конкурентах.

Разумеется, параллельно с идеей о причастности к диверсиям новых луддитов, безопасники Зарвицкого вели разработку еще одной напрашивающейся версии – о возможных происках других концернов, с кем так или иначе могли пересечься интересы. Но результатом крайне осторожных шагов в этом направлении (чтобы не засветить где не следует собственные фатальные для имиджа проблемы), оказались лишь сведения, что жертвой загадочного «объекта» были, скорее всего, не только русские. И вот сегодня Майя получила этому, считай, прямые доказательства – свеям явно досталось тоже.

Но при чем здесь тогда Берлин? Вернее даже не так: при чем здесь Берлинская академия промышленных знаний? Которая пусть и в разных контекстах, но попалась ей в связи с этим делом уже три раза. Совпадение? Нет, насчет этого Майя иллюзий не питала – не бывает таких совпадений. Даже если никаких конкретных имен в выуженных сегодня данных и не мелькнуло…

Глава 3

Приемная декана системного факультета выглядела солидно, но без излишеств – темные тона, строгие линии, приглушенный матовый блеск без намека на позолоту. Майя такой стиль понимала, хотя особой поклонницей мебели резного дерева и кожаных диванов не была, предпочитая этому что-нибудь во всех смыслах полегче. Но сейчас о претензиях и речи не шло – сидеть оказалось очень удобно, мягко и даже нескучно. Благодарить за последнее следовало, разумеется, не мебель, а секретаршу, причем благодарить сильно. За неполные четверть часа, что Майя обживала здешние интерьеры, худощавая и вылощенная дама успела выложить чуть ли не все факультетские сплетни – с дотошностью солидного еженедельника и систематичностью кодовых таблиц.

Выкладывали, разумеется, не ей, а по мофону, но поскольку разговор больше смахивал не на диалог, а на непрерывно льющуюся новостную передачу, сложностей это вообще не вызывало.

Тихонько перелистнув предложенный ей журнал, Майя приподняла тот повыше – в надежде потеряться за ним совсем и быть окончательно забытой. И в очередной раз порадовалась, что у декана оказался посетитель, и ее с извинениями попросили подождать, пока тот не закончит с визитом. О котором – в отличие от Майи – договорился заранее. Ну вот и пусть бы этот самый посетитель не только был здоров и счастлив, но и еще хотя бы с полчаса жизненно необходим хозяину кабинета.

Увы, но ничто не бывает вечным, особенно хорошее.

– Госпожа Трауф, – мягко и без скрипа распахнулась массивная створка все из того же темного дерева – петли там точно смазывали вовремя и как положено. – Найдите, пожалуйста, для господина Фитца все отчеты посещаемости по второму семестру. И сделайте ему копии, если будет нужно.

Очень фактурный старик, такой же старомодный и тяжеловесный, как и обстановка его приемной, чуть посторонился на пороге, выпуская из своего кабинета еще одного господина – гораздо моложе и… засушенней. Да, именно это слово упорно лезло на язык, когда они вот так стояли рядом. И что удивительно, в данном случае сравнение оказалось не в пользу молодости и худобы. Да и вообще, стариком она господина декана назвала все-таки напрасно – лет шестьдесят, пусть даже и с хвостиком, критично может быть лишь с высоты ее собственных двадцати с небольшим. И то если ляпнуть такое не подумав…

– Я скажу, если мне это понадобится, – чопорно выдал гость, странным богомольим шагом выдвигаясь к секретарскому столу, откуда ему не менее засушенно улыбалась госпожа Трауф – от улики в виде выключенной и ловко припрятанной за гору бланков трубки мофона дама уже успела избавиться.

А декан, с недоумением, осмотревшись вокруг, нашел-таки выглядывающую из-за журнального разворота Майю, и без особой радости осведомился:

– Госпожа…

– Блумер, – быстро напомнила она, пока пауза не успела затянуться совсем уж неприлично.

– Да-да… Так о чем вы хотели со мной поговорить?

– О поступлении на ваш факультет… – и зачастила, не давая себя остановить или перебить: – Я понимаю, время для этого разговора выглядит не очень подходящим, все-таки середина учебного года, но так получилось, что в Берлине я сейчас проездом. Вот и решила воспользоваться удачным совпадением – надо же хоть немного облегчить себе выбор, правда? Тем более делать его все равно придется меньше через полгода – между вами, Чикагским высшим колледжем и Петербургским университетом. Мой отец очень настаивает, чтобы я определилась с этим побыстрее, и он тоже мог определиться с окончательной суммой пожертвования на мою будущую высшую школу. И поскольку речь идет о цифрах, которые в бюджет его компании следует закладывать заранее…

– Да-да, я понял, – декан покосился на секретаршу, привычно навострившую уши, чему не мешало даже активное шуршание папками, и действительно понял. – Давайте тогда пройдем в кабинет, там будет удобнее.

Ну Майя и прошла, с большим удовольствием оставив с носом этот ходячий рассадник новостей. Чтобы уже через полчаса твердо уяснить для себя несколько вещей:

Во-первых, с ролью будущей привилегированной студентки справиться ей удалось, иначе не стали бы перед ней разливаться соловьем, расписывая несомненные преимущества именно этого учебного заведения на фоне любых других. Подозрений не возникло даже несмотря на то, что на самом деле она была минимум лет на пять старше, чем сейчас представилась – чтобы слиться с большинством здешних абитуриентов.

Во-вторых, Майю походя умудрились слегка проэкзаменовать – настолько аккуратно, что будь она менее опытной, не заметила бы этого совсем. И так-то спохватилась чуть ли не в последний момент, прикинув, что демонстрировать излишние знания будет не особо умно. Чему здесь тогда учиться, да еще за серьезные по ее уверениям деньги, если она и без этого способна на равных поддерживать разговор с деканом о преимуществах тех же комбо-системников перед сборными конструкциями?

Ну и в-третьих – что прямо и недвусмысленно вытекало из «во-вторых». Господин декан дело свое знал, хотя и казался мастодонтом, крайне далеким от современной техники. Первое свое впечатление – что перед ней чистый управленец, угодивший на эту должность уж точно не за знание профильного предмета, пришлось резко скорректировать. И вообще, постараться побыстрее закруглить разговор, пока ее все же не раскусили:

– Спасибо, основное я поняла и, честно скажу, впечатлена. Но можно я теперь немного здесь у вас похожу и осмотрюсь?

– Хотите прочувствовать нашу атмосферу? – улыбка у этого совсем не простого дядьки вышла вполне искренней.

– Да. Это вы прям очень точно сформулировали.

– Можно, конечно, – продолжил улыбаться собеседник. – Она у нас прекрасная. И знаете… жаль, что у меня не получится составить вам компанию.

Майя вежливо кивнула, мол, и правда очень жаль, но про себя выдохнула с облегчением. Вот только компании, особенно такой, ей сейчас и не хватало.

– Да-да, я определенно расстроен, что сегодня у меня столько дел… – оценил тот ее актерские усилия. И вдруг спохватился: – Слушайте, а вы часом не голодны?

– Н-ну… – озадачилась Майя, прикидывая, как лучше будет ответить, но декан, не дожидаясь, пока она на что-нибудь решится, уже потянул к себе автоматическую ручку из стоящей на столе массивной подставки:

– У нас тут неподалеку есть очень симпатичное место… Я вам сейчас черкану пару строк, потому что просто так вы туда не попадете, но если вот с этим… – он закончил писать на прямоугольнике своей визитной карточки и протянул тот ей. – Да-да, вот с этим двери вам откроют охотно. И поверьте, если и есть местечко, где дух нашего университета сконцентрирован еще больше, я его просто не знаю. Вам понравится, уверен.

***

Декан не ошибся, место ее и в самом деле впечатлило, пусть даже и не с первого взгляда: поначалу особых открытий не предвещало вообще ничего.

Указанным в адресе на визитке домом оказался маленький и аккуратный с виду пансион – в два прянично-белых этажа с длинной, вдоль всего фасада верандой внизу. Ну и плюс примыкающий к нему садик за глухим забором.

А вот стоило в этот садик войти…

Легкая ненавязчивая мелодия, которую Майя ловила давно, но никак не могла сообразить, откуда именно, слышалась как раз из него. Вместе с тихим стуком посуды, такими же негромкими разговорами за столиками и чуть более отчетливым смехом. Потому что здесь и правда тянуло улыбаться – музыке, ароматам выпечки и явно хорошего кофе, симпатичным лицам вокруг…

Ей даже весело помахали из дальнего угла – то ли приняли за кого-то другого, то ли просто от избытка дружелюбия, которое здесь можно было резать ломтями и уносить с собой – про запас.

При втором, более пристальном взгляде, прояснились и детали. Мелодия, оказывается, лилась из выставленной в распахнутое окно радиолы – аккурат между двумя полураздернутыми светлыми занавесками не просто в рюшах, но еще и в крупно набитых цветах аляповатого узора. Негромкий стук приборов по тарелкам и приглушенные разговоры доносились сразу от десятка разномастных столиков, небрежно (но только с виду) разбросанных по всему садику и выходившей прямо в него веранде. Стулья вокруг них тоже оказались настолько разными и неподходящими друг к другу, что это даже умиляло. Как и разноцветные, совсем не сервизные чашки, которые, сдается, каждый выбирал себе сам – по вкусу или по настроению. Так же, как и тарелки. И стаканы. И остальное тоже.

В общем, господин декан не соврал – местечко и правда оказалось атмосферным дальше некуда.

Майя прикрыла за собой узорную решетчатую калитку, и по дорожке, выложенной крупными плоскими камнями, двинулась ко входу на веранду. Именно за ее распахнутыми дверьми угадывалась то ли кухня, то ли обеденный зал для более сурового времени года, когда на улице не посидишь. Но не успев шагнуть даже на первую из трех ступенек, поняла – что-то ее во всем этом напрягает. Нет, не фальшь, такого здесь точно не было, но словно бы некая чрезмерность, что ли? Или показушность? Мол, смотрите все, каким должен быть идеал… Чего, кстати? Клуба? Коммуны? Или просто добрососедских отношений?

Куда она вообще попала?

– Извините, – шагнула ей наперерез симпатичная стройненькая брюнетка с чуть виноватой улыбкой, – но здесь только для своих.

– Да, меня предупредили, – кивнула она, доставая подписанный лично деканом кусочек картона. – Как думаете, это сойдет вместо пропуска?

– Вполне. – Вот теперь улыбка у нее стала искренней. И оказалось вдруг понятно, насколько же ей не хотелось выставлять за порог пусть даже случайного, но гостя, – Я Герта.

– А я Майя, – охотно приняла она этот тон. И кивнула на плотный глухой фартук, закрывавший перед ее платья. – Ты здесь работаешь?

– Нет, скорее дежурю. У нас так принято – кто свободен, тот и волонтерит у госпожи Гриффитс. Сегодня это я. А так мы все здесь студенты. Ну, почти все.

– Я правильно поняла, что вот это вот, – Майя подняла повыше зажатую в пальцах визитку, – мне как раз госпоже Гриффитс и надо будет показать для начала?

– Правильно, – снова от души улыбнулась та. – Она сейчас в кухне… да-да, вон там… Обещала приготовить нам сегодня лимонные тарталетки с меренгой и, надеюсь, уже начала. Мне ведь на лекцию скоро, а до вечера они точно не доживут – сметут все подчистую.

Судя по тому, как Герта закатила при этом глаза, планировался не иначе как шедевр кулинарии. Хотя, почему нет? Место могло пользоваться популярностью и за счет неплохой кухни тоже.

– Слушай, – Майя решила, что раз уж ей подвернулась оказия в виде этой барышни, грех будет не уточнить пару моментов. – А что здесь вообще такое? Клуб?

– Нет, пансион с завтраками. По крайней мере, изначально был именно им. Наверху десяток спален, внизу общий холл… Понимаешь, да? Но когда хозяйкой здесь стала Мур… Ой!

И засмеялась, спохватившись:

– Это мы ее между собой так зовем.

– Я поняла.

– Да, так вот… завтраки Мур мигом обрели среди вечно голодных нас бешеную популярность, и за ними сюда потянулись из ближайших общежитий тоже. А потом и не только из ближайших. В общем, теперь это и кафе немножко, но такое…

– Для своих? – повторила она сказанное чуть раньше девушкой.

– Точно. Ой, прости, меня зовут. А тебе вон туда, в те двери.

Герта унеслась к дальнему столику, откуда ей настойчиво махали, а Майя, проводив девушку взглядом, поднялась на узкую веранду, в три шага пересекла ее и толкнула дверь ведущую внутрь дома.

Открывшееся за ней помещение оказалось не кухней, а скорее большой гостиной, но сейчас как-то неправильно пустой. Через секунду до нее дошло в чем дело – как раз отсюда и вынесли столы и стулья в сад, отчего комната сейчас смотрелась даже более просторной, чем была на самом деле. Пастельные тона, обилие рюшей на занавесках и мебельных чехлах, в рамочках на стенах вышивки и гербарии… Уютно. И опять-таки неуловимо чрезмерно.

Кажется, она правильно угадала – в холодное время года завтракали как раз тут. Потом глянула на механические часы, тикавшие на стене слева, и поправилась – не только завтракали, но и обедали. Да и ужинали скорей всего тоже. Прямо под часами обнаружился высокий стеллаж с множеством мелких ячеек под кружки. Подписанных! То есть, выходит, у постоянных здешних завсегдатаев они были персональными? А судя по количеству «гнезд», армия почитателей готовки Мур насчитывала не меньше пяти десятков. Сейчас примерно половина пустовала, но прикинув, сколько человек она видела в саду, Майя убедилась, что с подсчетами попала в точку.

Напротив стеллажа с посудой, вдоль другой стены, тоже стояли полки, но уже с книгами. И шагнув поближе – полюбопытствовать, что здесь читают, Майя вдруг словно споткнулась, замерев.