За гранью Пир Панджала. Жизнь среди гор и долин Кашмира

Местные пчёлы замечательно приручаются. Я часто занимался ими без использования каких-либо способов усмирения. Как и в Европе, здесь имеются две основные разновидности: жёлтая пчела и более тёмная её разновидность. У жёлтой имеется довольно широкая поперечная полоса на спине с четырьмя параллельными бледно-жёлтыми полосами далее на брюшке. Вентральная поверхность жёлтая, а грудка покрыта светло-коричневым пушком. Самая задняя полоска немного шире в середине, что придает пчеле такой вид, будто у неё белое хвостовое окончание. Крылья в сложенном состоянии доходят до дальнего края этой полоски.

Дикие пчелы имеют немного более длинное тельце, и оно у них более выраженного желтоватого оттенка, нежели у пчёл домашних. Дикие колонии предпочитают селиться на высотах от 5500 до 7000 футов, но я встречал их и на высоте 12000 футов н. у. м. Летом в долине пчёлам чересчур жарко, а в горных деревнях холмистой зоны они чувствуют себя превосходно: там в окрестных лесах и лугах благоухают цветы бальзамина и шалфея – вот почему многие рои покидают весной долину. В сентябре, однако, пчёлы снова возвращаются в свои деревенские ульи.

Шершни и муравьи – извечные враги пчёл. Когда шершень приближается к улью, пчелы выходят на бой и образуют сплоченные группы, особым трепещущим движением выставляют брюшки с жалами в сторону нарушителя, и тот обычно отступает. И всё же, несмотря на то, что пчёлы, обладающие смелым духом, предпринимают решительные действия, шершням иногда удается утащить одну или даже двух пчёл за раз. Может быть, подобно сэру Найджелу Лорингу39, пчела рассматривает шершня как «галантного и достойного визитёра, стоящим того, чтобы с ним немного поспорить»? Или, возможно, как Марк Курций, она стремится, жертвуя собой, спасти всю общину40?

Я видел однажды, как пчела внезапно вылетела из сплоченной «капитулы» и пронзила своим жалом грозного шершня, вчетверо большего её самой, и нанесла ему тем самым смертельную рану. Но не все такие смелые, и вот однажды, когда я положил мёртвого шершня на прилётную доску, пчела-охранник вылезла из летка и тотчас скрылась; другая пчела, собравшаяся на вечернюю прогулку, увидела оранжевого монстра и тоже поспешила вернуться в свою обитель. Уж не знаю, разнесли ли они в улье тревожную новость, но почти сразу же появилась яростная и мужественная рабочая пчела, схватила незваного гостя и сбросила его с доски.

А вот в своём поведении по отношению к муравьям пчелы кажутся довольно робкими, игнорируют их, пока те не подойдут близко, преследуют с опаской – как бы муравей не развернулся и не схватил за хоботок. Крупные муравьи – самые грозные враги пчёл, они иногда налетают на улей, как группа воинов масаи нападают на деревню. Существует большая разновидность чёрных муравьёв длиной полдюйма с мощными мандибулами, которыми они буквально срезают головы пчел. В случае нашествия таковых пчёлы покидают улей, но не раньше, чем значительная часть семьи будет истреблена. К счастью, защититься от муравьёв легко: для этого нужно всего лишь поставить ножки улья в ёмкости с водой.

Никому в Кашмире ещё не удалось заставить пчел нормально работать в верхних секциях стандартного рамочного улья. В этой связи было бы интересно посмотреть, приведет ли замена местных пчеломаток на английские или итальянские к повышению производительности семей, или же их потомство поддастся расслабляющему влиянию кашмирского климата с его летне-осенней засухой.

С наступлением осени в Кашмире дни остаются жаркими, но по ночам холод становится все более ощутимым. Начало сентября знаменует начало охотничьего сезона на бекаса и на уток, чьи многочисленные стаи пролетают в это время над долиной. Дикие водоплавающие птицы на некоторых озерах водятся в изобилии. Во время стрельбы они тучами поднимаются с озер и болот и десятками тысяч кружат вокруг на большой высоте. В 1906 году на Хукра Джил (Hukra Jheel) лорд Минто41 с вице-королевской свитой подстрелили 1500 уток за один день.

С середины октября листва деревьев начинает быстро менять свой цвет: у тополя и шелковицы она становится лимонно-жёлтой, у чинар – светло-красной, у яблонь и груш – оранжевой и малиновой. В это время ивы подвергают обрезке, их тонкие прутья, побеги и листья заготавливают в качестве зимнего корма для животных. В зарослях живых изгородей буйно разрослась ежевика. По вечерам голубой туман висит над долиной и у подножий гор, с заходом солнца всё вокруг приобретает какой-то невероятно насыщенный оранжевый оттенок.

Снег обычно выпадает на третьей неделе декабря и в течение шести недель всё укутывается снежным покровом; горы в облаках и нет солнечного света; холода крепчают. Бывают зимы, когда озеро Дал замерзает достаточно для того, чтобы по льду можно было ходить. Дважды я пересекал озеро на коньках от винокуренного завода на южном берегу до Нассим Баг, что в трёх милях к северо-западу. Впрочем, это не безопасно, поскольку кое-где есть тёплые источники.

Каждое утро зимою тысячи галок покидают город и плотными стаями улетают за город в поисках пищи, однако часам к пяти вечера они возвращаются. В хорошую погоду они летят высоко, но в плохую проносятся над крышами домов и над верхушками деревьев. Интересно наблюдать за их полетом: кажется, будто вся их армада состоит из дивизий, а впереди движется что-то вроде команды разведчиков. Достигнув окраины города, передовые батальоны располагаются на деревьях в таком количестве, что те становятся чёрными, а их ветви гнутся под тяжестью птиц. Когда же прибывают тыловые подразделения, происходит множество кружений, передислокаций и прочих маневров, причём, очевидно, что различные кланы занимают разные деревья, и за них иногда ведутся весьма активные бои. Когда же прибывают последние отставшие бойцы, вся армия поднимается и чёрною тучею направляется в город, где проводит ночь, укрываясь на деревьях и под карнизами домов.

В долине Кашмира погода удивительно спокойная. За исключением гроз летом и редких бурь в начале марта, ветреных дней бывает мало. Количество осадков сильно варьирует из года в год и обычно составляет 25—35 дюймов. Самые сильные дожди бывают в конце июля, что соответствует максимальному развитию муссона в Северной Индии; именно тогда появляется опасность наводнений.

Одной из самых распространенных кашмирских птиц в деревнях является белощекий бюльбюль42. У птичек данного семейства изящное оперенье, а хохолок загибается вперед и имеет длину почти 2 дюйма. Они довольно приручаемы и часто залетают в дом, садятся на столы и стулья или даже на край чашки – остатки сахара на дне их особенно привлекает. Без особого труда их можно научить ловить крошки, подброшенные в воздух, или садиться на обратную сторону ладони. Очень распространены ласточки, которые обычно прилетают в марте и строят свои гнезда в апреле и мае.

Мелкая дичь не столь распространена в Кашмире, как можно было бы ожидать. В долине нет ни зайцев, ни диких кроликов. Зато на холмах часто встречаются азиатские кеклики, которые принадлежат роду скальных или песчаных куропаток; обитают среди скал выше зоны земледелия вплоть до 9000 футов. Стайки кекликов часто спускаются на поля во время сбора урожая. Безусловно, самой красивой из всех кашмирских птиц является фазан: петух своим великолепным золотисто-красным оперением напоминает павлина. Но фазаны не очень распространены, обитают они преимущественно близ верхней границы леса.

Зато крысами Кашмирская долина буквально кишит. Летом эти грызуны живут в полях и на фермах, но зимой скапливаются в домах, где бесчинствуют и причиняют хозяйствам огромный вред. Они были бы ещё многочисленнее, если бы им не противостояло большое количество полудиких кошек – их всегдашних врагов, которые селятся на крышах и в подвалах домов и оказывают тем самым неоценимую услугу сельским жителям. Интересен тот факт, что когда Кашмир был атакован эпидемией чумы, не отмечено было никаких признаков заражения крыс.

Прогуляемся по деревне: вот маленький магазинчик, а рядом компания тёмно-рыжих и чёрных собак; на берегу реки маленькие купальни и тут же стайки оживленно гогочущих уток.

Пашут землю маленьким плугом, запрягая небольших быков – здесь глубокие борозды не нужны, всё сосредоточено на выращивании риса, а земли Кашмирской долины так плодородны, что пускай лишь раз в году снимается урожай, в хорошие годы отличный рис можно купить по цене полпенни за фунт.

Да, именно в деревнях мы видим настоящую жизнь обитателей Кашмира. Их облик, язык, одежда, манеры и обычаи так не схожи с таковыми любой другой страны мира. Немногим народам суждено было претерпеть меньше изменений в течение веков, нежели сему народу в его изолированной долине, отделенной гигантскими горными хребтами от стран иных и до последней четверти века соединенной с одной лишь Индией, да и то посредством примитивной узкоколейки длиною более ста миль!

Глава V. Исторические эпохи

Ранние индусы – Буддисты – Индусские цари – Племенные войны – Татарское нашествие – Магометанское правление – Кашмирские султаны – Моголы – Акбар-Джехангир – Афганская тирания – Вторжение сикхов – Британское подданство – Передано династии Догра.

Своим характером, своеобразием черт и нравов кашмирцы во многом обязаны географическому окружению, среде обитания и в особенности – долгой истории тирании и угнетения.

Ничего не известно о ранних эпохах, когда аборигенные племена обитали на берегах великого озера Кашмир и в лесных чащобах. Самые ранние легенды имеют индуистские корни, но когда и как был введен этот культ, мы не знаем.

В стародавние времена существовало несколько книг – хроник царей Кашмира и назывались они Раджатарангини; говорят, будто их насчитывалось пятнадцать. В начале XIV в. большая часть книжного индуистского наследия была уничтожена татарским захватчиком Зулзу43, а позже его разрушительная работа была завершена Сикандером-иконоборцем44.

В следующем веке просвещенный король Зайн-уль-аб-уль-Дин предпринял поиски древних рукописей и нашел копии четырёх книг, из которых самой важной, безусловно, является т. н. Хроника Калханы45. Но история тридцати пяти ранних индусских царей в ней отсутствовала. Впоследствии была найдена ещё одна древняя рукопись — Ратнакар Пурана, написанная на бересте, она представляла особый интерес, поскольку содержала запись именно о правлении царей, опущенных в хронике Калханы. Зайн-уль-аб-уль-Дин сделал перевод рукописи на персидский язык – увы, перевод и оригинал исчезли. Впрочем, говорят, что копия перевода попала в руки Хасана, написавшего «Историю Кашмира»46. Из этого документа и хроники Калханы следует, что в период с 3120 по 1445 г. до н.э. существовала непрерывная череда кашмирских царей, среди которых самыми известными можно считать принадлежавших династии Пандава. Говорят, что Рамадео, второй из этой династии, основал большой город на плато Мартанд и построил там первый храм. А другой царь, Сандиман (2629—2564 гг. до н.э.), построил обширный город на месте, которое сейчас занимает озеро Вулар, а также возвел первоначальный храм Джиштесвара на холме, ныне известном как Тахт-и-Сулейман.

Многие кашмирские индусы считают, что нынешние храмы Мартанда на Тахте и в других местах были построены расой гигантов или богов, и по этому поводу не без гордости вопрошают: ну разве мог человек возвести столь массивные сооружения?

Самые ранние монеты, которые были найдены в Кашмире – это монеты короля Аванти Вармы из династии Утпала (875 г. н.э.). Как раз он и возвел храм Авантипур, по конструкции схожий с храмом в Мартанде. Существует, однако, огромный разрыв между этим периодом и эпохою ранних царей кашмирских преданий.

Мы не можем в точности установить, сколько времени прошло до той поры, когда в долине впервые появился буддизм. Но доподлинно знаем, что за 250 лет до христианской эры власть великого буддийского царя Северной Индии – Ашоки простиралась до Кашмира47, и что буддизм в то время был здесь национальной религией. Говорят, что древняя столица, руины которой до сих пор можно увидеть у подножия горы Забрван от Пандретхана до Айтгаджи, была основана им. Во время правления Ашоки по всей долине было воздвигнуто множество буддистских ступ и храмов. Однако позже его сын Джалока, который, как говорят, питал склонность не к Будде, а к «девам Нага», вновь повернул дело к поклонению Шиве. Но буддизм возродился вновь и достиг своего зенита во времена царя Канишки, индо-скифского монарха северного происхождения48. Это было примерно в 40-х годах н.э. – как раз в то время, когда Британские острова были захвачены римлянами.

Знаменитый третий Великий собор буддизма также был проведен в этот период49. Его «протоколы», выгравированные на медных пластинах, по свидетельству китайского паломника Хуен Тсенга50, были помещены в ступу в месте, которое позже было определено как Ушкпур, неподалеку от Барамулы. В 1882 году г-н Гаррик (Mr. Garrick)51 из Археологической службы провел обширные раскопки в надежде найти их, но потерпел неудачу. Успех недавних исследований на севере Индии позволяет нам надеяться, что они всё же могут быть найдены.

Буддизм постепенно приходил в упадок, и к 638 году н.э. было установлено, что наличествующие монастыри немногочисленны и по большей части заброшены, а люди пристрастились к Дэвам52. В то время буддисты покидали Кашмир и постепенно пробирались на восток, в Тибет и на территорию Китайской империи.

В течение длительного периода Кашмир вновь оказался под правлением череды индуистских королей, некоторые из которых были подданными Китая. Вот один из них – Михиракула (515 г. н.э.). Кое-какие представления о нраве сего монарха можно получить из следующего эпизода.

К югу от Алиабад Серая, где через Пир-Панджал лежит путь из Кашмира в Пенджаб, есть хребет под названием Хасти Вандж. Легенда гласит, что король, шедший со своей армией, был так развлечен криками, мучениями и агонией слона, рухнувшего в пропасть, что приказал перегнать через неё тем же путём еще сотню слонов53.

Лалатадитья, правивший в 697—738 гг. н.э., является самым известным из индуистских царей. Он построил храмы, из которых самый знаменитый – храм в Мартанде, проводил каналы, осушал болота и был удачливым полководцем. Примерно столетие спустя, в 855—883 гг. н.э., другой знаменитый царь Аванти Варма также занимался дренажными работами и возвел храмы Авантипура. Его сын Шанкараварман построил храмы в Паттане.

Потом настало время раздоров, гражданских войн и междоусобных распрей. Кашмирские кланы, чьи потомки до сих пор обитают в Дамара, Паласе, Кхашасе, Тантрисе и Тхаккурсе, сколотили хищнические банды и прошлись по всей стране мечом и пожаром. Последовала всеобщая деморализация и к 1305 г. н.э., в период правления короля Симха Дева, Кашмир, как говорят, превратился в страну пьяниц, азартных игроков и распутных женщин.

Затем последовало татарское вторжение. Сринагар был сожжен, а население истреблено или уведено в рабство. Но Зулзу, захватчик, был вынужден отступить из-за голода, и со всем своим войском и тысячами несчастных пленников погиб в снегах на одном из южных перевалов.

С 1323 г. н.э. почти четыре с половиной столетия с небольшим перерывом в пятнадцать лет Кашмир находился под магометанским правлением. Сначала к власти пришел тибетский авантюрист Райнчан Шах, принявший ислам из политических соображений, затем престол заняла кашмирская магометанская династия. Из кашмирских мусульманских царей особо прославился Сикандер, прозванный Иконоборцем (1394 г. н.э.) – его правление отметилось разрушением великолепных старинных индуистских храмов, террором и убийствами тысяч индусов. Иные бежали, но большинство, особенно из низших каст, приняли магометанство.

Самым известным из кашмирских султанов был Зайн-улаб-уль-Дин, который правил пятьдесят два года с 1417 г. н. э. Правил он хорошо, много сделал общественно полезного, и его правление было, возможно, самым счастливым периодом в истории Кашмира. Но наследник власти, сын его, был пьяницей, и в стране вновь наступил хаос.

Потерпев одно серьезное поражение, войска императора Акбара в 1586 г. н.э. достигли Сринагара. У подножия Тахт-и-Сулеймана произошла битва, она не была решающей, но после новых сражений моголы в конечном итоге победили. Акбар ещё отличился тем, что построил защитную стену вокруг холма Хари Парбат. А сменивший Акбара Джехангир оставил свой след в Кашмире в виде садов с фонтанами среди рощ чинар.

В целом во время правления моголов Кашмир был страной изобильной и процветающей, а изготовление его знаменитых шалей впервые стало приобретать промышленную значимость.

Когда могольская империя стала ослабевать, местное правление Кашмира становилось всё более деспотичным, особенно по отношению к индусам. Самым худшим периодом в истории Кашмира считается время афганского правления в 1752—54 гг. Есть письменные свидетельства о том, что индусов связывали по двое и в холщевых мешках бросали в озеро Дал. Им не разрешалось носить обувь и тюрбаны. Был введен подушный налог. Похищение индусских женщин распутными мусульманскими правителями было обычным явлением. В общем, индусы вновь были поставлены перед выбором: обращение, смерть или бегство.

Наконец пришло облегчение. В 1819 году, в ответ на призыв кашмирских жителей сикх Ранджит Сингх54, «Лев Пенджаба», послал войска, которые разбили правителя Кашмира под Шупейоном. Смена власти послужила к общей пользе, но более для индусов, нежели для мусульман. Муркрофт (Moorcroft)55, рассказывая о тех временах, упоминает о запустении деревень и непомерных налогах, составлявших иногда девять десятых собираемого урожая. И свидетельствует: «Сикхи, похоже, ценят кашмирцев не более, чем скот. Убийство сикхом местного жителя карается штрафом в пользу правительства в размере от 16 до 20 рупий, из которых 4 выплачиваются семье убитого, если он был индус, и две, если он был магометанином». Неоплачиваемый принудительный труд был правилом, и ради такового людей хватали и водили по дорогам связанными веревками, как рабов.

Моти Рам, первый сикхский губернатор, ввел более гуманный режим, но его преемники проявили бездарность. Совокупный эффект их слабого правления, сильного землетрясения в 1827 г. и голода в 1831 г. привел к тому, что Кашмир опять погрузился в пучину бедствий. Более способный губернатор Миан Сингх в какой-то степени восстановил прежнее благополучие, но после его убийства мятежными войсками, беспорядки и анархия воцарились вновь. Раджа Гулаб Сингх, догрский правитель Джамму56, вторгался в Кашмир дважды: сначала в 1819 г. с сикхскими войсками, посланными Ранджитом Сингхом, потом в 1842 г. с целью восстановить порядок после убийства Миан Сингха.

9 марта 1846 г. по договору, заключенному после битвы при Собраоне, cикхи уступили Кашмир британскому правительству в обмен на военную контрибуцию. А через неделю британцы передали Кашмир Голаб Сингху в обмен на 75 лакхов рупий (500 тыс. фунтов стерлингов, меньше чем годовой доход края в настоящее время), и обещание платить ежегодную дань в одну лошадь, двенадцать кашемировых коз и три пары кашмирских шалей. Голаб Сингх также обязался «присоединиться со всеми своими военными силами к британским войскам, когда таковые будут дислоцироваться в пределах зоны холмов или на прилегающих к его владениям территориях», а британское правительство, со своей стороны, обещало «помощь махарадже Голаб Сингху в деле защиты его территорий от внешних врагов».

Британцам пришлось сразу же выполнить свою часть договора, поскольку Имамуддин, губернатор Кашмира, отказался «сдать» Кашмир и разбил войска, посланные махараджей Голаб Сингхом для того, чтобы непокорного губернатора свергнуть. Однако он сам был вынужден сдаться британским войскам после того, как те вошли на территорию Джамму. Махараджа Голаб Сингх оказался суровым и энергичным, но способным и справедливым правителем. Он вошел в Кашмир и лично возглавил администрацию, что принесло краю немалую пользу. Умер он в 1857 г.

Приемником стал его третий сын, махараджа Ранбир Сингх, был он правителем справедливым, терпимым и верным другом англичан в темные дни мятежей. Во время его правления состояние Кашмира улучшилось, хотя край сильно страдал от рук алчных чиновников.

Этот краткий исторический обзор показывает, что на протяжении столетий Кашмир подвергался постоянным передрягам в управлении, что хорошие правители были редкостью, а постоянства в системе управления не было и в помине. И хотя запредельная жестокость, как у афганцев, была исключением, история края изобилует долгими периодами религиозных преследований и тирании вперемежку с анархией, беспорядками и гражданскими войнами.

Затем наступил Pax Britannica, правление догров, но уже под христианским влиянием. Индусы, буддисты, кашмирские магометане, моголы, афганцы и сикхи – все по очереди оккупировали эту несчастную страну на протяжении всей её истории. Лишь с приходом к власти махараджи Голаб Сингха наступила эра мира, преемственности управления, реформ и развития ресурсов.

За полвека правления догров Кашмир далеко продвинулся по пути избавления от своих страданий и бед, но немалое время ещё потребуется, чтобы пройти этот путь до конца. Привычки и обычаи поколений становятся «второй натурой» и уходят медленно, но образование и реформы всех видов неуклонно продвигают нас вперёд. Пусть немало сил уйдет для достижения полной религиозной терпимости в Кашмире, но духовная свобода его не за горами.

Глава VI. Народ

Характер – Пища – Женщины – Религия – Поклонение святыням – Индусы – Кланы – Язык – Притчи – Диалоги.

Два незаменимых чиновника кашмирской деревни – это лумбардар и чаукидар. Последний практически является деревенским полицейским, его обязанности легки, поскольку, несмотря на то, что кашмирцы по природе своей лукавы и склонны к мелкому воровству, в деревнях немалую роль играет общественное мнение, которое принуждает блюсти денежные обязательства или контракты и сдерживает такие пороки как мошенничество и нечестность. Эта система работает неплохо, пока речь идет о деревне, но, конечно, есть и там всякого рода «неплательщики». Что же касается правительственных обязательств, то тут совесть кашмирцев весьма слаба и легко мирится с обманом всякого рода, хотя таковому напрямую не потворствует. К европейцам в Кашмире относятся как к чиновникам, поэтому надо быть осторожным, чтобы не быть обманутым. Как, например, однажды это вышло в связи с торговлей зерном: крупные авансы, выданные сельским жителям в связи с контрактами на поставку зерна, были полностью аннулированы, а деньги присвоены. И по сию пору в таких вопросах европейские капиталисты не имеют никакой поддержки от правительства Кашмира и часто в конфликтных ситуациях не могут добиться ни справедливости, ни правосудия.

Кашмирский лумбардар, или сельский староста, – это обычно пожилой мужчина, часто высокого роста, с бородой, окрашенной хною в красный цвет, с коротко остриженными усами и большим белым, довольно грязным тюрбаном на бритой голове. На нём длинная туника или феран57 из путту (кашмирская шерстяная ткань), широкие, мешковатые хлопчатобумажные штаны, обрезанные чуть ниже колен; ноги голые, башмаки остроносые и массивные.

Рядовой сельский житель выглядит грязным. На голове у него засаленная тюбетейка, серая, оранжевая или красная. Его хлопчатобумажный феран похож на ночную рубашку с широкими рукавами, когда-то он был белым, а теперь стал серым. Свободные, короткие хлопковые брюки и плетеные сандалии из рисовой соломы дополняют его костюм. Зачастую бывает на спине его длинное серое шерстяное кашмирское одеяло, конец которого перекинут через левое плечо. Те, кто состоит на правительственной службе или у европейцев, носят иногда пальто из путту, а также путс58 и кожаные сандалии (фото 10).

Кашмирцы любят всякого рода амулеты. У маленьких детей они пришиты к макушкам шапочек и представляют собою: гладкий отполированный камешек, два или три когтя леопарда или металлическое украшение. Как мужчины, так и женщины имеют при себе маленькие продолговатые мешочки, примерно два дюйма на дюйм, из ткани или кожи, прикрепленные к шапке или повязанные вокруг шеи или руки. Это тоже амулеты, которые обычно содержат внутри себя лист бумаги с кабалистическими знаками или несколькими словами из Корана.

Фото 10. Кашмирские сельские жители и дети.

Народ Кашмира в общем благонравен и добродушен, часто весел, обладает ярко выраженным чувством юмора и любит шутки. Сэр Уолтер Лоуренс приводит пример их юмора, правда в данном случае он несколько мрачноват: «Однажды, присутствовал я на процедуре подачи прошений и заметил пожилого индуса, стоящего на голове. Он оставался в таком положении почти полчаса. Я спросил его, что это с ним такое и как обстоят его дела? Тот коротко объяснил, что дела его пребывают в столь запутанном виде, что он не знает, стоит ли он на голове или на пятках». Или вот, допустим, если вдруг захотят показать своё плачевное состояние, могут изобразить это в виде «шествия из двух мужчин и одной женщины: один мужчина несет рубашку из циновки, другой – на голове кастрюлю с углями, а женщина – несколько разбитых глиняных горшков». Но в общем плане народу Кашмира надо отдать должное: он терпелив, трудолюбив и вынослив.