Академка Поневоле

– Пыльцу, пожалуйста.

Сион закатил глаза.

– Анэлия, ты получишь её после занятия. Не срывай мне его.

Как внезапно они перешли на «ты». Однако Анэлия не стала настаивать на своём. Добродушно улыбнулась, кивнула и опустила руку, откинувшись назад. Следж тяжело вздохнул, явно сбитый с толку вздорной ученицей.

– На чём мы… ах, да, амулеты. Существует несколько категорий амулетов. Первые – культовые. Кто скажет, для чего они нужны?

– Для культов, – прокричал из коридора Аксель. Я узнала его голос и слегка улыбнулась.

– Господин Дельстен, позвольте спросить, почему вы опаздываете?

– Возможно, у меня есть кое-что, что может вас заинтересовать.

Я проследила за тем, как он пересёк комнату и встал напротив преподавателя. Аксель пронзительно смотрел в глаза Следжа, явно намекая на то, что разговор не для лишних ушей и требует безотлагательного отвлечения от занятия.

В моей голове промелькнула догадка, что Аксель хочет показать Следжу то, что нашёл вчера в лесу. Спина вновь покрылась мурашками. Я встряхнула головой, прогоняя образ мёртвого парня.

Следж ещё раз тяжело вздохнул, закатил глаза и сказал:

– Все свободны! Про амулеты почитаете в учебнике Керрига Пааси по артефакторике.

Впрочем, все уже и без его команды повскакали с мест, и многие уже даже успели слинять. Поражаюсь безответственности студентов. Им выпала уникальная возможность учиться в магической Академии, а они даже не рады ходить на занятия. Впрочем, для них это мог быть и не подарок свыше, как для меня.

XV. Потасовка

Анэлия сразу потащила меня в сад проветриваться.

– Всё равно ещё туча времени до обеда.

– А что же мы будем делать после?

– Не знаю, – девица отколупала смолу от какого-то плодового дерева и сунула её в рот. Оценив моё перекосившееся лицо, громко расхохоталась и предложила: – Неужели ты ни разу… ты же из земных! Не хочешь сама попробовать?

– Как-нибудь в другой раз. – Мы прогуливались вдоль аллеи, уставленной лавочками. Кусты здесь доставали до моего плеча – лишь голова торчит у всех на виду. – Расскажи мне про пыльцу.

Обычно улыбчивое лицо Анэлии вытянулось, и она сделала вид, что не услышала меня.

– Почему ты просила её у Следжа? – не отставала я.

– Потому что он пообещал её, – пожала плечами девушка.

– А мне можно тоже?

– Тебе нельзя. – Она повернулась ко мне и игриво щёлкнула по носу. – Маленькая ещё, ничего не понимаешь.

Вдруг она подорвалась с места и поскакала куда-то вглубь сада, уходя с тропинки. Я бросилась за ней вдогонку – ещё не хватало потеряться в этом цветущем лабиринте.

– Куда ты…

– Тс-с-с, – Анэлия остановилась у дерева, плотно обвитого плющом. Вокруг росли густые кусты, только начавшие покрываться распускающимися листьями, но расположенные так тесно, что создавали сплошную стену. – Присядем здесь?

Она взмахнула руками, и на землю опустился мягкий флисовый плед, так что мне оставалось лишь изумляться быстроте её движений. Анэлия сощурилась и вновь щёлкнула меня по носу.

– Ты чего рот раззявила? Садись давай!

– Это же… колдовство.

– Ты в волшебной Академии! Разумеется, мы все тут колдуем. И ты тоже.

– Я… не-ет. Пф-ф-ф. За кого ты меня принимаешь?

Наши взгляды встретились. У неё такие бездонные фиалковые глаза, большие и мудрые не по годам. Захотелось в них упасть и раствориться. Анэлия поборола в себе желание хихикнуть и сказала со всей серьёзностью:

– За крутую волшебницу, которая ещё не успела найти себя в этом мире.

Ещё минуту мы поддерживали зрительный контакт, но затем Анэлия первая отвела взгляд и скромно произнесла:

– Если у тебя есть какие-то вопросы – я с радостью отвечу. В гиды по Академии не нанимаюсь, но, раз уж мы подруги, помогу, чем смогу.

Я едва не поперхнулась. Подруги? Уже на следующий день после знакомства? Анэлия мне не показалась сперва человеком, который так легко заводит близкие отношения. Но вопросы у меня были.

– Почему мы пришли сюда?

Девушка хитро сощурилась, прикусив губу и слегка покачнулась на пятках вперёд-назад.

– Я тут кое-за-кем наблюдаю.

– Зачем тебе нужна пыльца?

– Да что ж ты всё от неё никак не отстанешь! – всплеснула Анэлия руками, затем вздохнула и, понизив голос, почти зашептала: – Наркотик это местный. Им обмазываешься или вдыхаешь, ну, чтобы торкнуло побыстрее. Его добывают из-под жоп мелких лесных фей – пикси.

– Ч-что? Серьёзно?

– Беда у тебя с чувством юмора! Фей не существует, конечно. Это нектар одних цветов, Следж как раз занимается его производством. Мне пыльца нужна для работы.

– А что за работа?

– Всё тебе расскажи!

– Так ты сама вызвалась.

– Твоя правда. Но рассказать не могу пока что. Секрет. Что-то ещё?

Я думала над следующим вопросом с самой первой лекции. Не то, что бы я разбиралась в волшебном образовании, но мне не давала покоя одна мысль:

– Почему мы занимаемся все вместе?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты уже не первый месяц здесь, а я только пришла, но при этом мы ходим на одни и те же лекции.

– Так ведь все лекции в году повторяются по кругу. Для удобства студентов. Кто-то что-то забыл – может ещё раз прийти и послушать. К тому же некоторые преподаватели только читают лекции, не ведут занятия. А вопросы после лекций остаются. Всегда есть немного времени, чтобы спросить, что-то уточнить. И так пока студент не найдёт ответы на вопросы. Не знаю, правда, кто так делает, – добавила она. – Сумасшедшие какие-то.

Теперь всё более-менее прояснилось. Одна из причин, по которой студенты ничего не записывают. Нет смысла – всё всегда можно послушать ещё раз через неделю-две.

– А практика у всех по отдельности?

– Ну да. Есть уровни постижения – так их называет наша деканша. Тебе нужно пройти определённые моменты, чтобы перейти на следующий этап. Лекции помогают в достижении этих моментов.

– Опять испытания!

– Ну, зачем же так драматизировать? Ты даже не заметишь, что пройдёшь их.

Сомневаюсь, что с профессором Раффом это возможно. Честно, я его побаивалась. Анэлии повезло с деканом гораздо больше. Мягкая профессор Линь казалась более лояльной к студентам.

От внимательного взгляда Анэлии не ускользнуло лёгкое движение за стеной из кустов. Она ловко перемахнула через всю растительность и спикировала кому-то на голову. Послышалась возня, сдавленные крики. Я подошла к кустам и встала на цыпочки, чтобы лучше видеть. Там, к своему удивлению, я увидела Йенова – того парня, с которым мы вместе пришли к Раффу с утра – а на шее у него сидела Анэлия, болтая ножками и закрывая парню глаза.

– Что…

– Ты глянь, что происходит, Лина! Кстати, можно я буду тебя звать так?

Я на миг задумалась, нравится ли мне это. Впрочем, выбора мне Анэлия уже не оставила, продолжив причитать:

– Ты смотри, что он делает!

– Да что я делаю?

– Извращенец! Подглядывает за девушками.

Мне было ничего не понятно, но очень интересно. И с чего Анэлия посчитала, что Йенов подглядывает за… кем вообще? За нами, что ли?

– Вообще-то, это мы вроде как за ним подглядывали, – неуверенно сказала я. – Ну, ты точнее.

– И правильно! Этот гадёныш, смотри, что делает.

Анэлия, сидя на плечах Йенова, одной рукой лупила блондина по затылку, а другой пыталась выхватить у него то, что тот плотно прижимал к груди.

– Помогай давай.

Я не знала, на чью сторону встать. Но Анэлию я знала чуточку лучше, и она мне помогала, значит, и доверия к ней больше. Я подбежала к ним, ухватилась за плотный прямоугольный свёрток, который Йенов прижимал к груди, и потянула на себя.

В моих руках очутился большой блокнот с графическими зарисовками углём. Очень красивыми, надо отметить, зарисовками женщин. Обнажённых женщин. Самых разных форм и типом. В самых развратных позах. Впрочем, мужчины там тоже были.

Сперва я машинально отпрянула, едва не выронив блокнот на землю. У меня отвисла челюсть. Я даже не нашла, что сказать. Скромняга Йенов оказался настоящим извращенцем. Анэлия уже стояла сбоку от парня, гордая собой.

– А я же говорила!

– Как…

– Да я просто одежду ещё не нарисовал! Сперва рисуешь же очертания тела и…

– Во всех таких вот подробностях? – перебила Анэлия. – С сосками и гениталиями?

– Это чтобы одежда ложилась естественнее!

– Оправдывайся, сколько хочешь! Блокнот-то у нас, значит улика против тебя есть.

Парень покраснел, словно бутон макового цветка, и поскрёб ногтями шею до кровавых расчёсов – разнервничался.

Мы не заметили, как нашу «компанию» увидели. На плечо мне легла чья-то тяжёлая рука. Я взвизгнула, едва не подпрыгнув. Оглянувшись, увидала перед собой какого-то нереального громилу: косая сажень в плечах, мощные бицепсы и шея, грудь – мне кажется, об неё можно расквасить нос, если врезаться ненароком. Чёрные, слегка влажные волосы – как будто тот только искупался – и чуть раскосые тёмные глаза. Терялась в догадках о том, что у него за сила. Попыталась отойти, но парень плотнее надавил на плечи и гулким басом прогремел так, что бабочки вспорхнули с цветочков неподалёку:

– Двое на одного – нечестно.

– Нечестно – рисовать обнажённых девушек без их спроса! – возмутилась Анэлия.

– Да, дело непорядочное. Но отнимать чужое – это тоже непорядок. Он вас рисовал?

– Не-ет, – неуверенно протянула я. Анэлия лишь помотала головой.

Громила отпустил меня, подошёл к Йенову и, подняв того с земли, несколько раз встряхнул парня. Мне показалось, что сейчас того либо вырвет, либо он рассыплется.

– Я друзей в обиду не даю!

Йенов мог лишь с благоговением и трепетом глядеть громиле в рот и надеяться, что тот не передумает его защищать. Как ещё не описался!

– Уходим, – шепнула Анэлия и поскакала козочкой через кусты к дорожке. Ей-то хорошо: она воздушная – быстрая и лёгкая на подъём в буквальном смысле. Мне же мешало догонять её абсолютно всё: начиная от тела, неприспособленного к таким бегам с препятствиями, и заканчивая несоразмерно длинным подолом выходного платья, которое я должна была носить за неимением альтернатив.

– Хочешь узнать, почему воздушные носят шаровары, а не юбки? – услышала я голос того громадного парня позади. – А вот почему!

Меня едва не сшиб с ног мощный порыв ветра, ударивший в спину. Я не рассчитала движения и, размахивая руками, впечаталась в куст, поранившись везде, куда достали колючие ветки. В особенности пострадали руки, но тогда я не заметила. Вскочила, готовясь продолжить свой путь, и увидела вдалеке Анэлию, парящую над землёй с задранной кверху юбкой, из-под которой виднелись панталоны. Очень короткие, прямо до неприличия, и белые нежные ножки в прелестных чулочках. Я покраснела и, стараясь не смотреть на полуобнажённую Анэлию, поспешила на помощь к подруге под дружный хохот оставленных позади парней.

XVI. Конфуз

Я опоздала. Оказалось, Анэлия успела добежать чуть ли не до главной парковой аллеи на территории Академии, когда мощный порыв воздуха поднял её вверх. Так что нижнее бельё несчастной девушки увидела добрая половина студентов, отдыхавших на улице. Естественно, большая часть ребят просто стояла, раскрыв рты, и смотрела на девушку. Не каждый день такое ведь увидишь, и вправду! Хоть и длилось всё не более минуты, Анэлия оказалась знатно сконфужена и теперь пыталась улизнуть и спрятаться, но ей не давали этого сделать. Студенты специально перемещались и вставали так, чтобы перекрыть все парковые дорожки, загораживая Анэлии проход к Академии. Они при этом смеялись, улюлюкали, свистели. Кто-то даже позволял себе отпустить непристойные выражения:

– Покажи ещё раз свои сексапильные ножки, Анэлия!

– Не прикидывайся невинной овечкой, Анэлия, мы всё видели!

Я буквально впрыгнула в толпу, пообещав обязательно расправиться с парнями, когда представится возможность. Натура я не мстительная, но ребята, по факту, обесчестили девушку, и они должны поплатиться. А пока надо выручать растерянную Анэлию. Она металась туда-сюда, отовсюду получая тычки и насмешки. Пыталась скрыть своё раскрасневшееся лицо за розовыми волосами и шляпкой, топталась на месте, что-то пыталась сказать в своё оправдание.

Не раздумывая, я просто схватила окончательно смутившуюся девушку за руку и потащила прямиком к Академии, расталкивая народ локтями.

– О, гляньте-ка! Шлюшка дружит с убогой. Ничего себе парочка! Может, вы ещё и лижетесь друг с другом на досуге? Ну, конечно, кто на Анэлию-то посмотрит, кроме этой замарашки. У неё ведь даже собственного имени нет!

Кто это сказал?! Мои глаза хаотично забегали вокруг, выискивая виновного. Становилось всё труднее сохранять самообладание, тем более что обидчик не собирался останавливаться.

– Две убогие уродки носят сраные колодки.

Он не в курсе, что такое колодки?!

– Заметьте, не я это сказал. Я бы рифму получше дал. И вообще, зачем же так грубо? Как бы тебе не лишиться зуба.

Лаззияр! Его голос, иногда слегка соскальзывающий на фальцет, я вычленила из толпы сразу. Глазами поймала длинную несуразную фигуру в оранжевом пиджаке. Он стоял, удерживая за шкирку какого-то парня. К моему удивлению, тоже рыжего, как и я сама. Ни разу не встречала ещё людей даже с близко похожим цветом волос, а тут такое. Только этот парень был отнюдь не такой красавец, как большинство учащихся здесь. Он был очень низкий. Огромный шарообразный живот непонятно как удерживали жиденькие, слабенькие ножки, напоминавшие два прутика. Сейчас он пожал их под себя и такие же ручки сложил на груди, отчего напоминал жалкого жука, попавшегося в паучью сеть. А лицо… что это было за лицо. У него вместо носа был буквально поросячий пятак. Скошенные голубые глаза упирались почти в переносицу, и, если прищуриться, парень походил на циклопа. У него не было одной брови: то ли сбрили, то ли там росли волосы изначально, а левый уголок рта был опущен и будто даже не шевелился.

В хватке Лаззияра паренёк притих, но он уже задал тон всей толпе, которая теперь подхватила его присказку:

– Две убогие уродки носят сраные колодки!

Рыжий парень громко расхохотался с прихрюкиванием и причмокиванием – точно свинья. А меня вдруг обуяла такая злость, и одновременно возникло тотальное отчаяние в груди. Ещё и сутки не прошли, а я уже во что-то вляпалась, втянула доброго человека, два раза выставила себя посмешищем. И чего мне в приюте-то не сиделось? На миг я позабыла, что то была не совсем моя воля – отправиться сюда.

Я грубо отпихнула стоящего рядом парня, толкнув его прямо в живот. Тот содрогнулся и вдруг рухнул наземь, скорчившись в три погибели. Толпа разом затихла. Все взгляды устремились на нас. Сердце в груди громко ухало среди звенящей тишины. Даже птицы, казалось, замолкли. Через моё тело прошла нехорошая дрожь, пальцы сковало, ноги превратились в два ватных валика, поэтому я просто осталась стоять, не в силах ни что-то сказать, ни что-то предпринять.

Я лишь смотрела на корчившегося в муках парня, стеклянным серым взглядом уставившегося в небо. Изо рта у него потекла струйка алой жижи, а я вдруг почувствовала, как слабеют мои пальцы, разжимая руку Анэлии. Поле зрения закрыло множество разноцветных точек, белым шумом заполнявших весь фон. Я оседала, проваливалась куда-то, падая в Небытие.

XVII. Камешек

Меня разбудил запах блинчиков. Аромат проникал в ноздри, будоражил рецепторы, буквально вытаскивая меня из постели. Распахнув глаза, первым делом я увидела перед собой большое окно, едва занавешенное лёгкими шторами. Снаружи уже краснел закат. Под ложечкой неприятно засосало: это вечер того же дня? Или я спала больше суток? Отчего-то я переживала за пропуски, хотя Анэлия уже успела мне по ходу всей нашей болтовни рассказать, что посещаемость ни на что не влияет. Но я же вообще ничего не знаю, мне неплохо бы походить на все занятия, как порядочной студентке, раз уж посчастливилось здесь учиться.

И только после всех этих мыслей я задала вопрос:

– А где я?

Комната казалась мне незнакомой. И она не походила на спальни. Ну, по крайней мере, я считала, что все спальни должны выглядеть похожими на мою собственную. Напротив кровати, где я лежала, стояла ширма. Слева от меня располагался умывальник, а справа – небольшой шкафчик в одну створку. Помимо окружавших предметов в комнате ещё была металлическая кушетка с приподнятым изголовьем, небольшой сундук в углу и рядом с ним кресло, у подножия которого возвышалась кипа книг. Здесь также имелось несколько шкафчиков с непрозрачными дверцами. Разумеется, мне стало любопытно, что или кто скрывается за этой ширмой. И вот тут-то я обнаружила, что мои руки привязаны к кровати, когда тесёмки больно впились в запястья, оставив на них красные следы, при попытке встать.

Что ещё за чертовщина? За что? Почему? В голове крутились сотни мыслей о том, где я и кто мог меня связать, как в замочной скважине двери провернулись ключи.

Я ожидала увидеть кого угодно: Анэлию, Акселя, Рамин, саму Бригитту, кого-нибудь из преподавателей, может быть, какую-нибудь медсестру или что-то в этом духе, но только не его. Эйнвар прошёл в комнату, как к себе домой, сложив руки за спиной. Кинул ключи на круглый столик у дивана, бросил мимолётный взгляд на розовый кристалл, стоящий на подоконнике, который я сама заметила только сейчас.

Эйнвар нахмурился, посмотрев на улицу, словно выслеживал светлячков за окном, затем тяжело, пожалуй, даже слишком тяжело для такого молодого парня, сел на койку напротив, расставив ноги как можно шире. Закрыв лицо руками, погрузился в тотальное молчание. Я не решалась заговорить первой. Моё сердце настолько громко стучало, что впору заместило бы мой бесполезный в такой обстановке голос.

Он не плотно закрыл дверь: сквозняк просочился внутрь, пройдясь неприятным холодком по открытым пальцам ног, едва качнул волосы. Я поёжилась и не выдержала. Раз уж я привязана, пусть поухаживает за мной!

– Закрой дверь.

Эйнвар отнял руки от лица и посмотрел на меня так, словно впервые увидел.

– А ты кто такая, чтобы я тебя слушал? – ничего, кроме раздражения, в его голосе я не услышала.

– Если я заболею по твоей вине, то…

– Ты уже больная. Больная на голову.

Ну что за детская обида? Что я ему плохого сделала?

– Знаешь, что ты натворила? Почему ты здесь?

– Для начала, где «здесь»?

Но он меня будто не слышал.

– Ты прожгла ему живот.

Сердце ухнуло куда-то вниз, не в пятки, но где-то в крестце точно застряло и совершило несколько сальто. По животу разлился неприятный холод, затем жар, будто это меня жгли.

– Как… как это? В-в смысле… прожгла? Ка…

– Ты никогда не видела, как жгут людей? Абель Бальмерил – мой друг.

Говорит в настоящем времени. Значит, стоит надеяться, этот Абель не умер от… моего воздействия, уже хорошо. Моего воздействия. Как-то непривычно ассоциировать себя с чьими-то тяжёлыми травмами. Максимум, что я делала – это сломала нос одному парнишке в приюте. И то случайно, и за это потом выпороли. Причём, нас обоих.

– Как он сейчас?

– «Спасибо», что поинтересовалась. Но спрашивать нужно было до того, как ты это сделала.

– Я ненарочно, – всё, что я могла сказать в своё оправдание. По сути, так оно и было. Я даже не уверена, что это сделала именно я. Может, его колика просто прихватила?

– Рассказывай, – рявкнул парень.

– Что?

– Как ты этому научилась, убогая? Я потратил здесь целый год, чтобы освоить внутреннюю атаку. Готов поспорить, что ты даже не знала, что это так называется.

– Я даже не знаю, что это такое.

– Не ври мне! – он сорвался на крик, и меня всё передёрнуло, отчего я почувствовала, как верёвки вновь впились в запястья, и зашипела.

– Тебя связали. Это очень хорошо.

– А когда развяжут?

– Когда Бригитта даст добро.

– Тоже не называешь её госпожой О’Рейли?

Он недобро сверкнул светлыми глазами.

– Да её никто так не называет!

– Но профессор Рафф сказал…

– А его вообще слушать не надо. У него чувство собственной важности превалирует над профессиональными навыками, – выпалил Эйнвар и тут же прикусил язык, почувствовав, что сболтнул лишнего. Вскочил с места, начал ходить вдоль комнаты, отмерять шаги.

– А вот с этого момента подробнее. И вообще, ты так и не ответил на вопрос, где я.

– Я не обязан тебе всё рассказывать.

– Это правда, но…

Он остановился и посмотрел на меня с таким презрением, что захотелось заодно вместе с чьими-то кишками прожечь ещё и кровать, чтобы провалиться под неё.

– Румпелина Стоун – ты для меня никто и ничто. Мелкий камешек в ботинке. Который случайно попался в пути, и ты мечтаешь от него как можно скорее избавиться. Фамилия у тебя, кстати, как раз подходящая.

XVIII. Откровение

Дверь толкнула тележка с едой. Три тарелки, на одной из которой я увидела блинчики и на миг позабыла слова Эйнвара. Полная румяная повариха в малиновом чепчике и таком же фартуке ловко вкатила гремящую конструкцию и поставила рядом с моей кроватью. Эйнвар состроил кислую мину и спешно ретировался. Вот и славно! Раз я какой-то там камешек, то и нечего тратить на меня своё время. Нам друг без друга хорошо живётся. Меня вот блинами покормят! Уж и не вспомню, когда последний раз их ела.

– Ой ты бедненькая! – запричитала внезапно женщина. – Совсем тебя голодом ироды приютские заморили.

– Да нормально нас там кормили, я не жалуюсь.

– А связали за что? – поинтересовалась она с живым любопытством.

– Да это… нахулиганила чутка.

– Форточку разбила? Или куст какой сожгла?

Лучше бы куст. Но вслух я этого не сказала, а просто улыбнулась.

Наконец-то меня развязали! Я потёрла раскрасневшиеся запястья, размяла пальцы. Милая повариха помогла мне сесть и придвинула поближе глубокую тарелку с какой-то серо-зелёной похлёбкой. Вкусная. Напомнила супчики из приюта, только понаваристее и погуще. Здесь была ещё миниатюрная рулька, но я благодарно отказалась, сказав, что не очень люблю свинину. Тогда повариха сразу полила блины мёдом и налила компот. Только я свернула один блинчик в рулет, как в комнату вошли Бригитта и профессор Рафф. Вилка с блинным рулетом полетела на пол.

Лицо Раффа осталось непробиваемым, он лишь медленно моргнул. Отчего-то вспомнились слова Эйнвара о том, что его надо поменьше слушать. По лицу Бригитты проползла тень брезгливости, но изящная колдунья, как и всегда, взяла себя в руки, улыбнулась и учтиво спросила:

– Вкусно?

И что вот мне ей сказать? Вкусно было бы, если б она не пришла сюда, ещё и этого бородатого с собой прихватила. Ну ничего себе! Я даже попробовать не успела.

Наверняка услышала мои мысли, но виду не подала. Повернулась к поварихе, полушёпотом сказала:

– Оставьте нас, Доротея.

Доротея откланялась, захлопнув за собой дверь. Тележку, однако, не забрала. Может, удастся съесть второй блин позже. Бригитта тяжело вздохнула, будто собиралась читать мне проповедь или ложиться в могилу. Плохая шутка, ладно.

– Не ожидала я, что твоя сила пробудится именно так, через страдания невинных.

Точно проповедь. А я могилу лягу я. Хорошо, что не откусила блин – сейчас бы встрял поперёк горла.

– А я говорил, что девочке здесь не место, – прочистив горло, сказал Рафф.

Ну и напыщенный же индюк! Сколько пафоса и презрения в его голосе. Даже Бригитта одарила его «затыкающим» взглядом и взяла меня за руки.

– Абель поправится, – больше с надеждой, чем ободрением в голосе сказала директриса. – А это, – она указала на отметины от верёвки на запястьях, – будет твоим знаком отличия, пока ты не загладишь свою вину. Понятно?

– Непонятно.

Ну, а что мне? Врать и соглашаться?

– Можешь считать это моим проклятием. Очень мягким, но всё же проклятием. Как есть благословение, так есть и проклятие, – разъясняла она мне, словно маленькой девочке.

– Но благословение может дать только Богиня.

Ой, не надо было мне это говорить! Повисла крайне неловкая тишина. Рафф начал попёрхиваться, сдерживая кашель, от неловкости. Молодой мужик, а по поведению словно старый дед.

От собственных мыслей на минутку стало неловко. С каких пор я рассуждаю, в целом, о Раффе и его поведении?

– Верно, – медленно согласилась Бригитта. – Только Богиня. Или приближённые к ней.

– Вы видели Богиню? Общались с ней?

Я не поняла, как, но Рафф подскочил ко мне, и я увидела у лица полыхающее пламя. Мне оставалось лишь зажмуриться, а ещё я закричала.

– Ты понимаешь, что несёшь вообще, идиотка? Ты ставишь под сомнение всю нашу религию!

– Спокойно, Джолмехег. Подростку нормально сомневаться в истине. На молодом поколении зиждется будущее.

– Да я и не сомневалась…

– … лишь встала поперёк горла госпоже Бригитте, – процедил колдун сквозь зубы. Богиня, почему он мой декан?