Я стану твоим врагом

Тогда, на площадке, она просто не смогла ничего выдавить из себя. Ликонт, хвала Единому, тогда молча откланялся, подобрал своё оружие и ушёл прочь – его никто не задерживал. Она выдержала немногим больше, прежде чем, переложив все дела на капитана Эйра, умчалась подальше от людских глаз.

– Януш, – позвала она, кутаясь в плащ. – Я впервые вижу тебя в императорских лесах. Откуда ты?

Лекарь опустился рядом с ней, подкидывая веток в костёр. Отношения аверонцев и валлийцев всё ещё оставались напряжёнными – неудивительно, учитывая ещё не заключенный брак между крон-принцем Андоимом и принцессой Таирой, и едва установившийся шаткий мир. Говорить правду не хотелось, но и лгать Януш не привык.

– Я из Валлии, – признался лекарь, глядя ей в глаза. – Прибыл вместе с делегацией. Я лекарь его светлости герцога Ликонта.

Женщина дёрнулась, как от удара, и лекарь запоздало пожалел о собственной честности, не позволившей ни солгать, ни хотя бы промолчать.

– Вот как? В таком случае, тебе не следует задерживаться здесь, Януш. Герцогу, должно быть, не помешает сейчас твоя помощь.

Януш едва не подскочил.

– П-почему?

Марион посмотрела на встревоженное лицо молодого доктора, успокаивающе улыбнулась, протянув ему руку. Этот юноша ничем не заслужил её злости и пропитанных желчью ядовитых фраз.

– Не переживай, Януш. Несколько ушибов и царапина на лице – пустяки по сравнению с тем, с чем приходилось встречаться отважному генералу Нестору Ликонту, не так ли?

Доктор шутки не разделил, продолжая пытливо вглядываться в её лицо, ожидая пояснений. Марион вздохнула.

– Правда, Януш. Ничего страшного с ним не произошло. Живой твой герцог… Но будет и в самом деле лучше, если ты прямо сейчас отправишься во дворец – не стоит испытывать терпение генерала, если он не найдёт тебя на месте, правда?

– Я не слуга ему, – сглотнув, проговорил Януш. – Но я должен быть рядом, если он нуждается во мне. Я должен, миледи.

– Тогда езжай, – снова вздохнула Марион. – Раз должен.

– Я… боюсь, что… не найду дорогу обратно, миледи. Я плохо… вижу в темноте.

Марион помолчала. Парень открылся ей, без всякой задней мысли выдав всё, что знал, и сделав всё, что мог. Она не могла поступить по-другому.

– Только ради тебя, Януш, – растянула губы в мёртвой улыбке Синяя баронесса, поднимаясь с земли. – Только ради тебя, хорошо запомни это. Потому что к твоему патрону я не питаю ни малейшего расположения.

Когда вещи были собраны, а костер погашен, тьма воцарилась такая непроглядная, что, не будь у них наскоро сооружённых факелов, которых вряд ли хватило надолго, Януш не разглядел бы даже своей спутницы.

– Вы хорошо знаете этот лес? – забираясь на своего коня, поинтересовался он.

– Не бойся. Мы недалеко от императорского дворца, скоро будем на месте.

Марион пустила своего коня шагом, стараясь держаться поближе к чужеземному лекарю. Тот, в свою очередь, тоже не отставал, понимая, что потеряться в тёмном лесу ему совсем не хочется.

– Давно ты работаешь у герцога, Януш?

– Уже шестой год.

– Всё время войны, – задумчиво констатировала Марион, и вдруг перехватила руку лекаря, державшую поводья. – Осторожней! Здесь поведу я, справа обрыв. Доверься мне, Януш.

Януш готов был довериться, даже если бы она вела его прямо в пропасть. Никогда не думал он, что его будут так привлекать сильные, независимые женщины, и, возможно, старше его самого.

– Очевидно, ты был совсем молод, когда поступил к нему на службу. Нужен сильный протекторат, чтобы в таком возрасте попасть под патронат великого герцога Ликонта. Кто вас познакомил?

Если бы Марион не держала его за руку, ни за что бы не уловила, как вздрогнул молодой лекарь – крупно, всем телом. Она придержала коня, вглядываясь в спутника.

– Что-то не так?

– Если… вы не возражаете… я бы не хотел говорить об этом.

– Конечно. Прости, Януш.

Впереди уже показались первые огни императорского дворца, лес значительно поредел, переходя в ухоженный парк, когда Януш придержал коня.

– Я могу надеяться… простите, миледи, но… могу я надеяться на встречу?

Марион улыбнулась, качнула головой. Януш вглядывался в её лицо так напряжённо, что ей внезапно стало легко и весело. Никто из мужчин уже очень давно не смотрел на неё так – никто, даже Магнус, за долгие годы привыкнувший к обществу жены.

– Я люблю прогулки по этому лесу, – наконец сказала она, и едва подавила улыбку, когда доктор вспыхнул, пытаясь подавить облегчение и восторг. Это не обещание, но лучше, чем ничего. – Но я должна просить тебя об одолжении.

– Всё, что угодно, миледи!

– Не стоит упоминать о нашей встрече его светлости герцогу Ликонту. Я могу рассчитывать на тебя, Януш?

– Я обещаю, я не обмолвлюсь ни словом… Вы можете быть уверены, миледи… Миледи! – Януш встревоженно глянул вначале на огни дворца, затем на неё. – Мне дозволено знать ваше имя? Вы не обязаны, но…

Марион улыбнулась, нагнулась, сжав холодные пальцы молодого лекаря.

– Должно быть, последние события уже облетели весь дворец, так что нет смысла утаивать что-либо. Ты всё равно догадаешься. Януш, сегодня ты сделал доброе дело, предложив свою помощь Синей баронессе Аверона, леди Марион. И даю слово, она запомнит этот день.

***

Януш стремительно шёл к покоям герцога, унимая сбившееся дыхание и пытаясь на ходу привести себя в порядок. Он даже одежды не сменил, направившись к патрону прямо от конюшен.

Эта женщина… удивительная, сильная… просто околдовала его. Даже сейчас, взволнованный, напряжённый, он то и дело вспоминал её глаза, сдержанную улыбку, голос…

Он переживал за герцога Ликонта не только как врач, обеспокоенный состоянием больного. Все эти годы, находясь рядом с ним, Януш переживал за его жизнь ничуть не меньше, чем за собственную. Потерять его, лишиться его протектората означало для него риск вновь попасть в положение, выход из которого только один – бегство. И все связанные с ним проблемы, такие как непризнанность, отсутствие нужды в его услугах, и жалкое полунищенское существование какого-нибудь деревенского знахаря – всё это вновь свалится на его плечи. Честно говоря, Януш не чувствовал в себе ни моральных, ни физических сил бороться с очередными невзгодами, поэтому каждая царапина молодого генерала приводила его во внутренний трепет, страх потерять человека, который не только подарил ему билет в жизнь, но и стал, возможно, единственным его другом.

Перед самыми дверьми опочивальни Януш заметил торопливо покидавшего коридор лакея, и мимовольно задержал на нем взгляд. В отведенной им части дворца им прислуживали валлийские слуги, прибывшие вместе с ними из Галагата, от чужих лакеев и горничных Нестор отказался сразу же, мигом наведя привычный порядок на своей территории. Король Харитон знал, кого отправлять вместе со своими сыновьями. Никто лучше Нестора не защитит августейших Андоима с Орестом: генерал лично проверял всю охрану и прислугу, отбирая их в состав делегации.

Привыкнув видеть знакомые лица, Януш сразу распознал в ускользнувшем лакее чужака. Вот только гадать над тем, что понадобилось ему на валлийской территории дворца, лекарь не стал: он слишком спешил, чтобы забивать голову тревожными мыслями. Толкнув двери опочивальни его светлости, доктор прошел мимо замерших у стены лакеев, тотчас захлопнув створки за собой.

– Януш! Как это понимать? Тебя битый час ищут, я разослал прислугу по всему дворцу…

– Прости, Нестор, – повинился молодой лекарь, торопливо скидывая плащ и умывая руки в серебряной миске у входа. – Я не думал, что понадоблюсь сегодня, и решил потратить день на сборы местных трав. Что случилось?

Нестор откинулся обратно на подушки, заложив руки за голову. После поединка он отправился к себе в покои, но даже приведя себя в порядок, не смог избавиться от дурных мыслей. То, что он сделал, было неправильно. Нет, он сделал бы это ещё раз, попадись она ему, не удержался бы от искушения, когда она стояла так невозможно близко – но это всё неправильно. Её ненависть, бурлящая, но тщательно ею подавляемая, после позорного поединка, обесчестившего её как женщину и как воина, должна была прорваться наружу. Он сам вскрыл её нарыв, и теперь должен приготовиться к тому, что оттуда хлынет гной.

– Помнишь, – прикрыв глаза и блаженно вытягиваясь на одеяле, проговорил Нестор, – я рассказывал тебе о том, куда я пропал в нашем отступлении под Праттом…

– Ты убил главнокомандующего аверонским войском, – утвердительно ответил Януш, присаживаясь рядом с кроватью и встряхивая кистями рук.

– Верно. Там же случилась ещё одна встреча…

Януш провел ладонями над расслабленным телом герцога, пытаясь определить источник боли. Леди Марион оказалась права – ничего страшного он не наблюдал. Вот разве что эта царапина на лице почти пересекала шрам, и начавшая стягиваться кожа вновь раскрылась кровавой полосой…

– Ты рассказывал, – терпеливо сказал лекарь, доставая из сумки лечебные корешки. – Тебя заметил телохранитель командующего, и в ходе поединка оставил тебе прощальный подарок, – Януш коротко улыбнулся, кивая на шрам.

Нестор усмехнулся. За почти шесть лет он изучил своего лекаря достаточно, чтобы научиться доверять ему безоговорочно – как в плане здоровья и полученных ранений, так и в плане интуитивных догадок обедневшего дворянина. Януш был довольно молчалив, в разговорах стремился не участвовать, и, подолгу оставаясь рядом с патроном, мог видеть то, чего занятый делами герцог не замечал. Нестор быстро научился ценить его замечания, тихие, всегда ненавязчивые, и доверять его мнению. Со временем, постепенно и незаметно, их отношения переросли в крепкую дружбу.

Януш был дворянином, образованным, умным, талантливым, и не его вина, что у него так всё сложилось. Нестор знал, что молодой доктор сделает всё возможное и невозможное, чтобы сохранить ему жизнь, а сам герцог, как оказалось, тоже поспешил защитить его ещё в самом начале знакомства. На людях дружбу приходилось скрывать, но когда они оставались одни, герцогу чрезвычайно нравилась компания Януша, а в моменты, когда ему требовалось привести собственные мысли в порядок, доктор оказывался просто незаменим.

Было у Януша ещё одно ценное качество – он не боялся перечить властному герцогу. Он высказывал свои мысли достаточно мягко, но вместе с тем не стремился подсластить пилюлю или обезопасить себя от гнева патрона при неосторожном высказывании – просто говорил, как есть, не отговаривая от необдуманных действий, но удивительным образом открывая герцогу глаза на некоторые вещи, тонкие детали, которые мог заметить только очень проницательный наблюдатель.

– Я тогда не всё тебе рассказал, – медленно проговорил Ликонт. – Этот телохранитель… это была супруга покойного командующего. Леди Марион…

Януш вздрогнул, оборачиваясь на герцога. Патрон лежал с закрытыми глазами, и лекарь мог только порадоваться, что его реакция осталась незамеченной.

– Женщина? – сглотнув, зачем-то уточнил Януш.

– Нет, – неприязненно усмехнулся герцог. – Скорее, ведьма.

Януш тряхнул головой, приходя в себя.

– И? Как это объясняет то, что произошло с тобой сегодня?

– Сядь, – попросил Нестор, открывая глаза. – Я тебе расскажу.

***

Феодор осторожно шагнул к ближайшему столику, чтобы не оставлять чёрных следов за собой, положил на него красную розу и осторожно осмотрелся.

Он бывал в королевской опочивальне уже не первый раз. За дверью громыхали стражники, переговаривались лакеи, сновали горничные, но он выучил их расписание почти посекундно, и точно знал, в какое время следует прийти, и когда покинуть опочивальню принцессы Таиры.

За дверью раздались голоса, и Фео метнулся обратно к камину, нагнулся, забираясь внутрь, и подтянулся, исчезая в каминном проеме. Подтянувшись ещё раз, он ужом скользнул в боковой дымоотвод, замирая на месте. У него оставалось ещё два-три часа перед тем, как слуги начнут разжигать огонь в каминах, и тогда ему придется убраться отсюда. Но пока что…

Он выглядел сейчас, должно быть, куда хуже презираемых им трубочистов: сажей, копотью и пеплом пропитались, казалось, не только его одежда, кожа и волосы, но всё нутро его: легкие, желудок – всё наполнилось этой черной гадостью. Он приходил сюда уже почти неделю, каждый день или каждую ночь, чтобы оставить на её столике одну из красных роз, растущих в заповедных императорских садах. Ни один из влюбленных мужчин в мире не смог бы повторить его подвига! За одну только кражу розы из-под носа у вездесущих садовников имперского розария грозило тюремное заключение, а уж то, как он выведал путь и пробирался в королевскую опочивальню… Виселица уже извела на него весь запас своих слёз, Фео знал это, но ничего не мог с собой поделать.

Это казалось почти игрой – тайком пробираться в соседнюю верхнюю опочивальню, занимаемую одной из особо приближенных придворных дам, спускаться по дымоходу, рискуя застрять в узких стенках, оставлять розу и – если повезет – дождаться появления принцессы. Чтобы всего один раз взглянуть на неё, только взглянуть…

В этот раз ему, кажется, повезло. Он услышал бойкий цокот дамских каблучков и волну духов, донесших свой аромат даже в плотный пепельный воздух дымохода.

– Ваше высочество, так всё и было! – заливалась хохотом придворная дама, захлопывая за собой дверь. – Вот клянусь! Позор, бесчестие! Скажу вам, эта, с позволения сказать, леди… получила по заслугам. Если бы этикет допускал подобное поведение, я бы поблагодарила герцога Ликонта от всего сердца! Подумайте, ваше высочество: разве стал бы этот образованный, обходительный, очаровательный мужчина совершать такой поступок без веской на то причины? Скандал, ваше высочество, настоящий скандал! Я не осуждаю герцога, нет! Он обаятельный мужчина…

– Леди Августа, – прервал словесный поток звонкий девичий голосок. – Я уже наслышана об этом инциденте. Право же, за целую неделю можно было бы и забыть о нём.

– Забыть!..

– А вам и в самом деле нравится герцог Ликонт? – ловко перевела тему принцесса.

По шуршанию платья Фео понял, что Таира находится рядом с камином – так близко и так далеко.

– О! Ну, не то чтобы я решилась признаться в этом ему лично… Ваше высочество! Вы хотите походатайствовать за меня перед ним? О, ваше высочество, право же, я не думаю… хотя…

– Я не говорила ничего подобного, – цокот каблучков отдалился от камина, и Фео повёл носом, вдыхая последний аромат её духов. – Уверена, герцог в состоянии оценить твои достоинства и без моего вмешательства.

– О… ну…

– Если вы не возражаете, леди Августа, я бы хотела передохнуть перед сегодняшней церемонией.

– О, безусловно! Не каждый день делают предложение руки и сердца! А крон-принц такой красивый молодой человек, и такой обворожительный… Он вновь подарил вам красную розу? Это так романтично, ваше высочество! Так скромно и так… нежно! Вы – счастливица, ваше высочество! Я так рада за вас, так рада…

– Нет никакой уверенности в том, что эти розы от крон-принца, – смято ответила Таира. – А теперь, если не возражаете, я хотела бы побыть одна. Совсем одна, – уточнила принцесса, не дождавшись предполагаемого отбытия назойливой придворной дамы.

– О, конечно, конечно! Но… если не крон-принц, то кто?.. Нет, вы счастливица, счастливица, ваше высочество! Если вам понадобится что-нибудь…

– Это всё, леди Августа.

Феодор дождался, пока захлопнется дверь, и осторожно высунулся из бокового дымохода, соскальзывая вниз. Он не мог уйти, так и не повидав её. Присев на корточки, он медленно выглянул из-за кладки.

Таира стояла посреди опочивальни, задумчиво глядя в окно. Красная роза, которую принцесса вертела в руках, уже успела завять за то время, пока он сумел протащить её сюда, но Таира не желала с ней расставаться. Взгляд серых глаз, задумчивый, грустный, менялся, когда она время от времени бросала взгляд на цветок. Нежные губы трогала трепетная улыбка, и лицо её светилось почти неземным светом. Белоснежные волосы, хотя и собранные в строгий пучок, всё так же оживляли бледное, мраморное лицо. Она стояла там такая одинокая, такая потерянная. Среди множества шпионящих за ней придворных, среди фальшивых улыбок и дворцовых интриг она казалась хрупким цветком, который пытался выжить в непогоду.

Феодору так хотелось коснуться её, заговорить, да что там – в самых дерзких мечтах он представлял, как сжимает её в объятиях и покрывает поцелуями это точёное, совершенное лицо, эти волосы, гладкую, нежную кожу…

И больше всего на свете не хотел он, чтобы чужие губы касались его принцессы. Так не хотел, что порой сам страшился собственных чёрных мыслей.

Таира отложила цветок в сторону, дёрнула за шнурок, вызывая прислугу. Одеваться и раздеваться принцессе помогали придворные дамы под руководством опытной камеристки, так должно было случиться и на этот раз.

Феодор затаил дыхание, глядя, как, не дожидаясь появления женщин, принцесса нетерпеливо скинула с плеч шаль и дёрнула шнуровку корсета…

***

Вечер начался пышно. Очередной бал в этот раз был приурочен ко дню рождения крон-принца Аверона, будущего императора Таира. Коронация должна была состояться в течении ближайших месяцев, чтобы Авероном мог править мужчина. Северина достойно подготовила наследника, сам Нестор Ликонт признавал это: Таир производил впечатление дальновидного, расчётливого и трезвомыслящего политика, и в то же время, подобно сестре, он был не лишён того тонкого обаяния, которое так нравилось народу. Нестор мог только порадоваться, что у него есть шанс изучить будущего императора и, возможно, наладить первый контакт.

Крон-принц Андоим воспользовался временной передышкой между танцами, пригласив принцессу Таиру освежиться, и обе августейшие особы скрылись на веранде. Это вызвало шквал возбуждённых голосов в бальном зале: должно быть, сейчас состоится важный для двух держав разговор.

Императрица Северина не скрывала удовлетворения на холёном, надменном лице. Партия близилась к завершению, направляемая её рукой. Не раз и не два со сдержанной улыбкой обращалась она к принцу Оресту и герцогу Ликонту, находившимся, согласно этикету, подле её трона, одобрительно смотрела на неприкрытый флирт Нивелийской леди Августы, направленный на валлийского генерала. Сам Нестор терпеливо скрывал раздражение от такого назойливого внимания, но это не мешало ему раздаривать улыбки направо и налево, безошибочно определив, что от его поведения с настойчивой дамочкой зависит его репутация во дворцовых кругах Аверона.

Синяя баронесса тоже была здесь. Чуть позади трона, почти рядом со стражей, достаточно близко, чтобы услышать обращение императрицы, но достаточно далеко, чтобы не находиться в круге приближенных благородных особ. Как и прежде, с ней никто не заговаривал, не делился сплетнями, не приглашал на танец. Она стояла во главе бального зала, среди толп наряженных придворных и гостей, но казалась более одинокой, чем если бы вышла на поле боя одна против целой армии противника.

Нестор бросал на неё мимолетные взгляды, стараясь, чтобы этого не заметила прилипнувшая к нему леди Августа, и с каждым разом всё больше убеждался: он ничего не сумел сделать, чтобы лишить её колдовских чар. Проклятая ведьма оставалась по-прежнему хороша.

Стараниями камеристки чёрные волосы были уложены так, что, как ни приглядывался Ликонт, он не мог увидеть нанесённых повреждений. Сапфировые камни блестели в чёрных прядях, и синее с золотом платье облегало крепкую фигуру, выгодно подчёркивая все её женские достоинства. Взгляд то и дело останавливался на белой шее, которую обхватывало сапфировое колье, на высокой груди, выразительно очерченных губах…

А её взгляд! Во имя Единого, многое отдал бы Ликонт, чтобы заполучить такой взгляд – слегка насмешливый, чуть высокомерный, и в то же время бесконечно понимающий – немногие обладали бы подобной выдержкой после пережитого позора. Она держалась превосходно! Под косыми взглядами придворных, под ядовитыми фразами, под ехидными смешками со стороны. О Единый, как она держалась…

Он жаждал видеть её уязвленной, раненой, больной, униженной, предпочитал испытывать к ней презрение, жалость – что угодно, только не то, что то и дело возвращало его взгляд к ней. Да, он победил в первом раунде, но война продолжалась, и, похоже, баронесса не спешила выкидывать белый флаг.

– Скажите, герцог, – Нестор улыбнулся, почтительно склоняясь перед императрицей, – правду говорят о вашем поединке с леди Марион? Вы и в самом деле настолько искусный воин?

– Генерал Нестор Ликонт – один из лучших фехтовальщиков Валлии, – улыбнулся принц Орест, поглядывая на друга. – Я наслышан о мастерстве леди Марион, но в каждом поединке есть доля случая, не так ли?

Императрица нетерпеливо обернулась, но выискивать глазами верную помощницу не пришлось: Марион уже стояла по левую руку Северины, в той же неизменной позе, одна рука поверх другой, сжимающей дамский веер как рукоять одноручного меча.

– Баронесса, – обратилась к ней императрица, – ведь поединок носил дружеский характер, не так ли?

– Генерал Ликонт пожелал проверить, способен ли он ещё на рыцарские подвиги, или ему следует навсегда попрощаться с былой славой и ограничиться бумажной работой, – с тенью иронии отвечала Синяя баронесса.

Нестора не обманула легкая полуулыбка на её губах: взгляд тёмных глаз оставался ледяным. Мысленно он уже давно вцепился ей в горло и выжал всю жизнь, по капле, из проклятого тела, вырвал сердце из груди, позволяя ей безжизненно рухнуть в пыль, – в жизни герцог лишь обворожительно улыбнулся в ответ.

– И? – с восторгом заглянула ему в лицо леди Августа, почти прилипнув к его руке.

– К сожалению, – улыбаясь широко и непринуждённо, ответил Нестор, – или к счастью, мастерство камеристки баронессы таково, что нет никакой возможности увидеть результат проверки.

Леди Августа с готовностью захохотала, обмахиваясь веером и бросая призывные взгляды на статного герцога. Она уже давно пресекла попытки других дам заманить Ликонта в свои сети, ясно дав понять, кому приглянулся валлийский генерал. Остерегаясь чёрного языка Августы и её высокого положения при дворе, придворные дамы решили не лезть на рожон и обойтись малым – вниманием герцога во время званых обедов и ужинов.

– Вы сделали это нарочно, герцог? – чуть приподняла бровь императрица, и вцепившиеся в подлокотники кисти рук побелели. – В самом деле?

Нестор почтительно склонил голову: мстительность Северины давно стала притчей во языцех среди аверонской и валлийской знати. Леди Марион, кем бы она ни была и как бы к ней не относились при дворе, императрица считала почти своей собственностью, а непочтительное обращение с собственностью – это уже личное дело Северины.

– Как уже сказал его высочество принц Орест, в каждом поединке есть доля случая, – примирительно проговорил он, отмечая, как презрительно поджались при этом губы Синей баронессы. – Знаю, что Аверон склонен считать Валлию варварской страной, но, право же, ваше величество, я счел бы подобное поведение для себя недопустимым.

– Значит, дело случая, – усмехнулась Северина, и взгляд её немного потеплел. – Так, герцог?

– Совершенно верно.

– Леди Марион? – императрица чуть повернулась к своей помощнице.

– Если генерал так говорит, значит, так и есть, – ровно ответила Марион, не отрывая глаз от Ликонта.

– Прекрасно! – Северина выпрямилась, и глаза её победно сверкнули. – Значит, это можно счесть лишь эпизодом, верно? Дело случая, дружеский поединок неугомонных полевых рыцарей, – императрица сдержанно улыбнулась, довольная тем, как ей удалось выставить ситуацию.

– Совершенно верно, – повторил Нестор, весь монолог не сводивший глаз с Марион. – В подтверждение этого я прошу у леди Марион оказать мне честь, – герцог раскрыл ладонь, протягивая руку Синей баронессе. – Дружеский танец. Леди Марион?

Августа выдавила нервный смешок, злобно сверкнув глазами. Принц Орест ухмыльнулся, посмотрев на друга, и в свою очередь предложил руку Нивелийской леди, увлекая польщённую таким вниманием Августу в центр зала.

Марион молча протянула руку навстречу протянутой ладони герцога. На такое открытое предложение, на глазах у половины зала, под настойчивым взглядом императрицы Северины она просто не могла ответить отказом.

Насмешливые синие глаза Нестора смотрели на неё, почти ощупывали, контролировали каждое движение, изучали каждую черту – проницательный генерал никогда не совершал необдуманных поступков. Быть может, просчитался один только этот раз…

И она вложила свою кисть в его ладонь.

Небеса не разверзлись у них над головами, гром не грянул, ночь не стала днём – но генерал Нестор Ликонт шел бок о бок с Синей баронессой Марион, и держал её ладонь в своей руке.

Несколько шагов к центру зала – не расстояние, и целая пропасть, когда твой враг идёт рядом с тобой. Марион ощущала его звериную мощь, в каждом движении, каждом шаге, опасность, исходившую от сильного тела, видела насмешливый прищур синих, как море, внимательных глаз. Генерал Нестор Ликонт решил закрепить успех этим танцем, дать ей прочувствовать собственное поражение – но как же он ошибался, как ошибался этот самоуверенный мужлан, этот валлийский варвар!..