Дакия в огне. Часть третья. Под небом Перуна

– А почему ты меня об этом сейчас спрашиваешь? – немного удивился данному вопросу принцепса Сура.

– А потому, – продолжил Траян, – что я задумал новый поход…

– Неужели на Восток? На Парфию?

– Да! На Парфию!

Сура в замешательстве покачал головой:

– Ну и ну… Божественный, ну а ты представляешь, какие на тебя и на наши легионы выпадут трудности и какие нас подстерегают опасности? Ведь там, на Востоке, безводные пески, полноводные реки, высочайшие горы, огромные и почти безлюдные пространства… И зачастую там будут встречаться совсем дикие племена…

– Представляю! Но я вот что на это скажу… Однажды Александр Великий уже прошёл через всю Азию и достиг Индии, так почему мы за ним не сможем этого повторить?

– Александр Великий? Но он же был гением! Непревзойдённым в военном деле!

– Ну и что? А я его постараюсь превзойти! – произнёс Траян.

В конце концов, Траян убедил друга в том, что грандиозный поход на Восток, сравнимый с походом Александра Великого, вполне осуществим. Но для его начала необходимо было подготовиться, и ещё кое-что сделать.

А что именно необходимо было сделать, Траян тоже Суре при том их приватном разговоре объяснил.

– Ты считаешь, Божественный, что перед походом на Парфию следует разделаться с даками? – переспросил принцепса Сура.

– Разумеется. Именно так я считаю. Это нам необходимо! И я объясню, почему на этот раз мы должны с даками разделаться окончательно! – заявил принцепс. – Перед тем как наступать на Восток, нам следует обезопасить свой тыл, – продолжил Траян. – И поэтому Дакия должна быть повержена! Её не должно быть!

Траян о чём-то задумался, и только после некоторой паузы задал ещё один вопрос самому близкому своему другу, которому он всецело и во всём доверял:

– А вот скажи мне, Сура, насколько царь даков подвержен внешнему влиянию? Он и впрямь вспыльчив? Что, Децебал, как неразумный мальчишка, чрезвычайно вспыльчив и чрезмерно горяч? Ты же вёл с ним переговоры и лично познакомился с царём даков. Мне необходимо это всё знать… Для того, чтобы, в том числе, вынудить его выступить против империи.

Сура обстоятельно ответил на этот вопрос. Он сказал, что царь даков был всегда горяч, и иногда горячность эта приводила его к непродуманным поступкам, а иногда она даже переходила в безрассудство, но в последние годы Децебал стал меняться. Он уже стал сдержаннее и набрался мудрости. Хотя и по-прежнему у него в груди бьётся львиное сердце, и он, как и Траян, прежде всего не правитель, а истинный и бесстрашный воин.

Выслушав Суру до конца, принцепс многозначительно заметил:

– Ну, ничего, ни-и-ичего, я всё-таки сделаю так, что он мне даст повод объявить ему войну… Пусть Сенат пока и против этой войны, но я её развяжу… Потому что без этого я не смогу приступить к походу на Парфию, и к завоеванию всего Востока!

И действительно, Траян сумел спровоцировать нападение дакийского полководца Котиса на приграничные римские укрепления, и после этого развязал Вторую Дакийскую кампанию.

***

Сура возглавил отдельную римскую колонну, которая с некоторым опозданием двигалась к сердцу Дакии немного севернее главной.

Пробиться в лоб к столице даков, через ущелье Бауты, пока не удавалось. Хотя и по всему чувствовалось, что сопротивление даков с каждым днём всё заметнее ослабевало.

Траян поинтересовался у командира своих паннонских разведчиков Тиберия Клавдия Максима:

– Что слышно о Суре и о его легионах?

– Пока что ничего не могу сказать, Божественный, – развёл руками разведчик. – Уже неделю, как мы с проконсулом Сурой не связывались.

– А что известно о Квиете?

– Кажется, он уже занял Орлиное… – ответил Тиберий Клавдий Максим.

Принцепс удовлетворённо покачал головой:

– Это хорошая новость… Я очень надеюсь на трибуна Квиета. Впрочем, он и прежде никогда меня не подводил. Так что он не должен пропустить северных варваров через перевал Орлиный.

***

Ну а что же сейчас происходило на пути к столице Дакии с Юго-Запада, где продвигалась главная колонна имперской армии?

А там происходило сейчас вот что…

Прошло примерно около недели после того, как поверив в слух, что Траян находится при смерти, и решив воспользоваться наступившей сумятицей в стане врага, даки напали на римский лагерь. И после этого нападения они понесли тяжёлые потери. И теперь римляне беспрерывно атаковали Редизона, и силы его отряда, защищавшего ущелье, таяли прямо на глазах.

Скорио взял командование отрядом на себя, а тяжело раненного отца отправил в тыл.

Скорио понимал, что римляне со дня на день их дожмут и прорвут оборону даков, и после этого им уже ничто не помешает пройти до столицы царства, а там… А вот там Децебалу придётся за Сармизегетусу сражаться. И сражаться в невыгодных для него условиях. Потому что помощь с Севера ещё явно не подошла. Да и потому, что царь даков ещё не успел собрать все свои отряды.

И вот, в этом, казалось бы, совершенно безнадёжном положении, Скорио видел только один выход… Необходимо было в ущелье Бауты задействовать главную ударную силу даков, хотя бы половину того отряда, который состоял из наиболее обученных и опытных воинов, вооружённых ромфеями – страшными серповидными двуручными мечами, и которыми эти воины могли сокрушить любого противника.

И вот Скорио послал гонца к царю, чтобы тот направил на подмогу хотя бы часть этого отряда, состоявшего из нескольких тысяч отборных меченосцев, наводивших ужас на всех, и в том числе даже на римлян.

***

На востоке забрезжил рассвет. Скорио его встретил на ногах и уже прошёл по всем постам, проверив, как готовились его воины к очередной атаке римлян. А уже через час с небольшим во всех трёх римских лагерях, устроенных перед ущельем, ожили буцины и тубы, и меньше чем через час римляне вновь выстроились в так называемые «черепахи» и пошли в атаку на даков.

Двигались римляне уверенно и неудержимо.

– Ба-ар-р-ра!

– Ба-а-ар-р-р-а-а!!

– Ба-а-а-ар-р-р-р-ра-а!!!

Вновь разнёсся обычный римский воинский кличь по ущелью и его окрестностям, и эхо охотно подхватило его и разнесло ещё дальше.

Римляне накатывались волнами, одна их волна сменялась другой, и примерно к полудню, после нескольких часов их беспрерывных и упорных атак, даки совершенно выдохлись и обессилили.

Скорио, подбадривая своих людей, сам возглавил отчаянную контратаку. Он успел поразить трёх легионеров, и тут…

Откуда-то прилетела римская стрела и поразила его в грудь. Он еле-еле выдернул её, пошатнулся и упал. Тут же кто-то с боку ударил его мечом. Удар пришёлся на голову, но юношу спас шлём с гребнем. Два воина, бившихся с ним рядом, успели его оттащить от первой линии обороны, где продолжалась беспощадная рубка, и накрыли своими плащами. Голова у юноши кружилась, ему было трудно дышать, и он чувствовал, что уже теряет сознание…

«Не выдержим… Римляне прорвутся… Э-эх, не удалось нам выполнить приказ царя…Неужели всё пропало?» – в отчаянии пронеслась мысль в голове раненного Скорио.

И уже совсем теряя сознание он всё-таки услышал, как из рядов его воинов разнеслись воодушевлённые крики:

– Замолксис нас не оставил!

– Он по-прежнему с нами!!!

– Не сдаёмся, братья!!! Бьёмся!!!

– Славься, Замолксис!!!

– Сла-авься!!!

У Скорио впервые за последние дни на лице появилась слабая улыбка и он понял, что отборные дакийские меченосцы, хотя и в самую последнюю минуту, но успели подойти на помощь к защитникам ущелья, и даки и на этот раз всё же смогли отстоять свои позиции.

Римляне через ущелье Бауты так и не прорвались.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Замок Рамизадава являлся одной из самых впечатляющих твердынь в Дакии и располагался на крайнем Востоке царства. Он был практически неприступным и негласно считался, как бы второй резиденцией дакийских правителей, и именно сюда Децебал отправил свою семью и часть царских сокровищ. Подальше от опасностей, которые сулило неожиданное вторжение римлян.

Замок этот увенчивал отвесную скалу и сложен был из внушительных каменных глыб и представлял в плане неправильный четырёхугольник с семью башнями. Так называемая Дозорная башня, была самой высокой и располагалась на западной стороне этого замка. Здесь же находились и единственные его ворота.

А у подножия этой скалы располагался одноимённый небольшой городок с населением не больше трёх тысяч жителей, и несколько ещё меньших по размеру поселений.

Супруга царя Андрада и его дочь Тиссия уже на третий день по прибытию в замок освоились в нём. Они заняли так называемый дворец, тоже выложенное из камня внушительное здание в три этажа и состоявшее из двадцати восьми комнат, и имевшее внутренний дворик, и даже открытый и достаточно глубокий бассейн, предназначенный для омовений.

Сопровождавшие их слуги расставили любимые Андрадой скульптуры, развесили картины по стенам (в том числе и ту самую копию, обожаемую Андрадой, на которой знаменитый греческий художник Апеллес изобразил «Похищение Зевсом Европы»), поставили привычную мебель.

Рядом с этой резиденцией располагались семь цистерн для воды. В них собиралась так необходимая для обитателей этой твердыни влага, которую – если наступал засушливый сезон – брали из ближайших источников.

Ею заполняли бурдюки, грузили их на осликов, и поднимали по одной единственной извилистой тропинке, которая вела к воротам Рамизадавы.

Охрану замка составляли царские телохранители, хорошо вооружённые и опытные воины. И им приказано было даже даков из близлежащих поселений без особого на то разрешения в Рамизадаву не пропускать.

***

Андраду вновь преследовали ночные кошмары, она из-за этого плохо спала и часто поздно вставала. Так и на этот раз ей опять привиделось нечто… Какое-то чудовище, которое гонялось за ней. Но на этот раз это были не огромный козлище, и не медведь-шатун или кто-то ещё, а внушительных размеров и весь заросший длиной шерстью бык. Прямо какой-то минотавр. Но бык особенный. У него была человеческая голова, увенчанная изогнутыми рогами.

Этот бык, в конце концов, нагнал царицу и начал её бодать.

Андрада в лице этого страшного человеко-быка узнала римского повелителя Траяна, которого изображали на имперских монетах, и которые ходили в Дакии на ряду с местными котизонами. «Да, это был он, этот римский император! Он зловеще при этом улыбался. Даже нет, не улыбался, а скалился. При этом у него показывались внушительные кинжалы-клыки!»

От ужаса Андрада закричала и проснулась.

Тут же появилась Тиссия.

Дочь спала в соседней спальне и прибежала на крик матери.

– Что с тобой? – встревоженно спросила Тиссия. – У тебя опять был плохой сон? Тебя опять донимали кошмары?

– Ничего-ничего, не бери в голову… Всё хорошо… – попыталась Андрада успокоить встревоженную дочь.

– Но ты же та-а-ак громко кричала? – возразила обеспокоенная Тиссия.

– Да-а-а… сон мне приснился… – призналась дочери Андрада. – Не очень приятный…

– Ну что, и опять кошмарный?

Андрада закивала головой.

Тиссия обняла мать и поцеловала её в щёку, и после прошептала:

– Успокойся, мамочка… Всё у нас будет так, как мы ждём… Ведь римляне уже не в первой к нам в Дакию вторгаются, ну и что из того? Мы же всё равно выживали, и будем и дальше выживать. Отец у нас самый смелый, самый умный, и самый сильный! Он самый-самый! И его никто не сможет победить! А римляне… А что римляне? Они уйдут. Я верю в это. И я так же верю, что всесильный Замолксис по-прежнему на нашей стороне! Замолксис нам поможет, он нас обязательно спасёт!

Андрада в свою очередь приласкала дочь и спросила её:

– А тебе что снится?

Тиссия в ответ замялась, но Андрада вынудила дочь признаться, и та, густо-густо покраснев, тихим голосом всё же ей призналась:

– А мне вот снится… один юноша…

– Я его знаю? Кто это? – во взгляде Андрады загорелось неподдельное любопытство.

Тиссия долго отнекивалась, однако Андрада смогла выяснить, по ком вздыхала её дочь.

– Э-это сын военачальника Редизона…– наконец-то, призналась Тиссия.

– Скорио?!

– … Д-да, мамочка… – совсем уже тихим и дрогнувшим от волнения голосом подтвердила догадку Андрады Тиссия.

Тиссия уже который год вздыхала по этому юноше, но Скорио об этом даже не догадывался. Она впервые в этом своём чувстве призналась. Скорио и Тиссия знали друг друга с самого детства, потому что оба они воспитывались в Сармизегетусе при царском дворе. Только Скорио был постарше и поэтому защищал Тиссию, особенно от Котизона, её брата, который вечно пытался обидеть её.

Андрада ещё крепче прижала к себе дочь и прошептала ей на ушко:

– Если тебе так нравится он, этот самый юноша, этот Скорио, то мы с твоим отцом всё устроим… Вы со Скорио поженитесь. Но надо лишь только дождаться окончание этой проклятой войны…Когда к себе уберутся римляне.

На смягчившееся было лицо Андрады внезапно вновь легла тень.

Супруга Децебала произнесла:

– А меня вот тревожит ещё кое-что…

– Что мама?

– Неизвестность… Я не знаю, что с твоими дедушкой и бабушкой? Добрались ли они до безопасного места? Всё ли у них сейчас хорошо?

– А что?

– Уже два месяца мне о них ничего не известно…

И Андрада тяжело вздохнула.

***

А Сармизегетуса тем временем готовилась к предстоящей схватке.

Лишь только Децебал отправил гонца к вождю Северных дайесов Пирусту с приказом разблокировать ущелье Орлиное, и вернулся во дворец в Сармизегетусе, как тотчас же, без какого-либо предупреждения, перед ним появился Регибал.

Регибал сейчас был странным. Он был сам не свой. Брат жены царя ещё с большим трудом передвигался, губы у него заметно дрожали и лицо было совсем бледным:

– Ту-у-ут… тут вот какое дело…– На глазах Регибала навернулись слёзы, и он даже по бабьи не удержался и всхлипнул: – Бе-е-еда… Б-бо-ольшая беда у н-нас! О-о-ой, беда-а-а, царь!

Децебал был недоволен, что Регибал сейчас отвлекал его от важных дел, но он всё-таки согласился выслушать родственника.

Регибал вновь всхлипнул по бабьи и изменившимся голосом, который стал уже почти совсем писклявым, продолжил:

– Я о-отправил недавно наших с Андрадой р-родителей в своё с-самоё удалённое поместье, к-которое находится на с-севере, высоко в г-горах. И-и-и… и только что узнал, что их… Что они… Что они… О-они попали в р-руки…

– Да говори же яснее! – рассердился Децебал на родственника, потому что тот никак не мог толком объяснить, что у него произошло, и всё продолжал мямлить, запинаться и жевать сопли.

– Они з-з…з-за-а… они з-захвачены… И-их схватили… р-римляне…

От услышанного у Децебала заходили желваки. Его эта новость тоже вывела из себя.

Вскоре выяснилось, что Бесистис и Верия, родители Регибала и Андрады, захвачены были действительно римскими воинами, чёрными и похожими на каких-то потусторонних оборотней или, как прозвали их уже некоторые даки, чёрными духами.

Децебал тут же вслед за первым гонцом, отправил к Пирусту второго, с новым приказом: немедленно двигаться не к перевалу Орлиному, а повернуть несколько в сторону, и освободить родителей супруги.

***

Высокогорье есть высокогорье. В нём обычно мало кто появляется. Даже горные козлы здесь бывают редкими гостями. Только орлы в эти края залетают. Да и то, лишь изредка.

И потому поместье Орудава производило впечатление совершенно вымершего места. Но сейчас в этом поместье стало шумно, так как людей в нём прибавилось, и добавилось их весьма значительно.

Квиет, оставляя Цельзия в этом поместье, велел ему не спускать глаз с родителей супруги дакийского царя. Это, конечно же, была очень ценная добыча, и этих ближайших царских родственников следовало по возможности сохранить для Траяна, и доставить их к принцепсу уже в целостности и сохранности, и тогда, когда это станет возможным.

Ну а пока…

Пока же у Квиета для этого не было лишних людей.

Цельзию в Орудаве было скучно, однако он крепился и какое-то время всё же как-то, но держался. Впрочем, делать ему было нечего, и вскоре, найдя в подвалах поместья несколько объёмных амфор с вином, префект алы этому несказанно обрадовался, и сорвался в запой. Уж вино-то он любил, и особенно неразбавленное. А тут над Цельзием сверху никого не было, и никто его не мог удержать…

И вот, на пятый день его затянувшегося запоя, случилось непредвиденное. Три сотни дакийских всадников, которых возглавил лично вождь Пируст, ранним утром подобрались скрытно к Орудаве и напали на неё с разных сторон.

***

Три десятка нумидийцев, мавретанцев и негров Цельзия не представляли для нескольких сот даков какого-либо серьёзного препятствия, и, к тому же, их командир был в безсознательном состоянии, и потому они не смогли долго сопротивляться и вскоре все полегли под мечами и стрелами нападавших.

Самого же Цельзия, который в это время даже не очухался и был по-прежнему вдрызг пьян, нашли в винном подвале и приволокли к вождю Северных дайесов.

Пируст брезгливо осмотрел мало что соображавшего римлянина, и велел его облить холодной водой.

Только с третьего раза Цельзий немного очухался и приоткрыл глаза.

Пируст подозвал к себе дака, который понимал немного латынь, и велел ему спросить у пленного:

– Какого племени вы, пришельцы? И сколько вас?

Дак перевёл слова вождя.

Цельзий удивлённо уставился на Пируста:

– А ты кто? – произнёс не очухавшийся ещё до конца Цельзий. – Ты мне не привиделся, дак? Ты – оборотень?! И-и-или призрак?

– Нет, я не привиделся! И не оборотень! – брезгливо усмехнулся Пируст. И тут же он добавил: – Кто я? Я – дак! И мы все здесь – даки! И это наша земля! А вот вы то, что здесь делаете? Вы что у нас потеряли, римляне?

Пируст велел ещё окатить холодной водой Цельзия. И только после этого тот пришёл в себя окончательно. И уже не на шутку перепугался.

Узнав от Цельзия, что когорта трибуна Квиета в количестве тысячи всадников, перекрыла перевал Орлиный и готовится не пропустить в Дакийское царство армию союзников Децебала, Пируст велел сбросить префекта Цельзия со скалы.

Когда префекта два дака схватили и поволокли к скале, он всё понял и от страха начал кричать и молить о пощаде.

Но Пируст не пожелал захваченному воину Траяна даровать жизнь.

Так бесславно закончил свои дни старый товарищ Квиета.

***

А тем временем когорта VIII Ульпиева основательно готовилась к защите перевала, называвшегося у праславян и у их соседей даков Орлиным (как я ранее отмечал, ныне этот перевал называется Яблонецким).

Но на перевале Орлином пока что было тихо. Однако каждый день Квиет проверял, что сделали его воины, и ждал. Со дня на день отряды северных племён должны были появиться на подступах к Орлиному. И вот, на четырнадцатый день, после того, как когорта Квиета подошла к перевалу, на подступах к нему появились первые разведывательные разъезды северных племён.

Об этом трибуну незамедлительно было доложено.

Перед трибуном Квиетом появился командир разведчиков Гиемпсал.

Они с Квиетом отошли в сторону, чтобы их разговор никто не услышал, и нумидиец произнёс:

– Через день-два на перевале должны появится отряды союзников царя Децебала. В каком количестве они будут, можно только приблизительно сказать. Мои люди за ними наблюдают и с их слов, армия северных варваров не маленькая, она явно превышает тридцать тысяч…

– О-ого-о! – Квиет невольно свёл брови. – Значит их ещё больше, чем мы думали!

– Да, их явно больше, трибун!

– Ну что же, этого и следовало ожидать… – произнёс Квиет. – Всё только-только начинается… Э-эх, надолго ли нам удастся на этом перевале продержаться?.. Хотя о чём я?! Это только одним богам известно… – уже как бы сам с собой разговаривая, произнёс Лузий Квиет.

И дальше о чём-либо говорить он не захотел. Теперь он и вся его когорта были во власти Фротуны. Им предстояло биться за этот перевал на смерть! И другого выхода у них не было.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Собравшиеся вожди не пожелали оспаривать у Драговита общее командование и передали его с охотой и вполне добровольно, ну а в Тамасидаве он за себя оставил Воислава, и поручил старшему сыну с семью тысячами воев и частью дружины охранять рубежи карпского племенного союза.

Однако, после того, как Драговит с Фарзоном породнились, князь уже не сильно беспокоился за роксоланскую границу. Всё-таки любимица Фарзона, единственная дочь его, своенравная Савлея вышла замуж за старшего сына князя.

Многотысячная армия северных племён, в которую входили не только пешие и конные воины, но и обоз, растянулась на пол дня пути, однако до перевала Орлиного она продвигалась ускоренным маршем, не делая никаких продолжительных остановок. Следовало торопиться. Час развязки в противоборстве даков с Траяном неминуемо приближался.

И вот, армия северян, преодолев несколько водных преград, уже оказалась на подступах к этому перевалу. И там действительно дальнейшее её продвижение преграждали откуда-то взявшиеся странные римляне. Когорта очень необычных темнокожих римских воинов, которая основательно укрепилась на перевале, в самом его узком месте.

В нём, в этом месте, была выстроена стена высотою примерно в полтора человеческих роста. Она была устроена из сосновых брёвен. Причём с права эта стена упиралась в скалу, а слева граничила с отвесной пропастью, и это укрепление никак нельзя было обойти.

Впрочем, предусмотрительному Квиету этого показалось недостаточно, и он приказал своим воинам воздвигнуть на некотором удаление ещё одну стену, и эта вторая стена уже прикрывала когорту с юга, со стороны даков. А с южной, дакийской стороны тоже могло последовать нападение. Трибун Квиет этого не исключал, потому что даки уже знали о VIII отдельной номерной когорте, которая произвела дерзкий рейд и оказалась у них в глубоком тылу.

В этой импровизированной крепости, которую римляне создали за считанные дни, была воздвигнута даже башня, на которой теперь постоянно находились дозорные.

Когда армия северных племён подошла к расположению римской когорты, то она не стала окапываться, а решила с ходу прорвать оборонительные укрепления воинов Траяна. Драговит послал вперёд конников бастарнов из племени пиквинов во главе с их вождём, медвежеподобным увальнем Клондиком.

По обыкновению, к атаке бастарны начали готовиться заранее. Они нанесли на свои лица боевую раскраску и стали настраивать себя на воинственный лад. Как я уже отмечал, бастарны хотя и являлись кельтами, но у них не мало имелось и германской крови, и особенно это проявлялось, когда они выступали в поход и сражались с кем-либо. Вот и сейчас они, как бы разогревая себя, начали исполнять бардит.

Что такое бардит? О-о, римляне, прослужившие на Германском лимесе, хорошо знали, что это!

Это была германская воинственная песня, переходившая постепенно в невообразимые вопли и устрашающий вой. И она должна была ещё до столкновения сломить волю врага и привести его в смятение и ужас.

Бастарны стали раскачиваться и потрясать своими секирами, которыми они орудовали с необыкновенной ловкостью. У Клондика была самая большая секира, тяжёлая, обоюдоострая, и он первым прервал бардит и по-звериному зарычал, а затем вскочил на ноги и истошно завопил:

– С нами Один! Он смотрит на нас!!! О-о-оди-ин!!! Он жаждет крови!!!

– О-оди-ин!!!

– О-о-оди-и-ин!!!

– Пи-и-икви-и-ины-ы, в атаку!!!

– Над нами уже витают прекрасные девы-валькирии!!! И они призывают к себе!!!

– Вальхалла ждёт нас!!!

Поддержали вождя Клондика остальные всадники бастарны из племени пиквинов, и они тут же разом сорвались с места.

Конная лава бастарнов-пиквинов стремительно сближалась с укреплением римской когорты.

Квиет приказал своим воинам приготовить луки и по его команде стрелять.

***

Уже вскоре конные бастарны совсем приблизились, и Лузий Квиет что есть мочи отрывисто закричал:

– Натянуть тетивы луков!!! Стре-е-еляйте по моей команде!!!

Нумидийцы, мавретанцы и негры произвели залп из луков и пращей, и около двух десятков бастарнов слетели со своих коней. Некоторые из них тут же отправились на свидание с небесными валькириями. Остальные же всадники спешились и продолжая взывать к богу войны Одину, бросились стремглав вперёд.

Вот бастарны достигли укрепления и стали через его стену перепрыгивать. Что для этого они проделывали? А им не понадобились лестницы или ещё какие-нибудь дополнительные приспособления. Они быстро изловчились. Так они вскакивали на подставленные щиты товарищей, и уже с них прыгали внутрь римского укрепления. Вскоре за стеной оказалось больше пяти десятков бастарнов и они, орудуя секирами, начали оттеснять воинов Квиета от бревенчатой стены.

Квиет увидел это и сразу понял, что начала назревать чрезвычайно опасная ситуация, и тогда он призвал на помощь своих самых близких друзей: