Клетка от совести

– Твой душ, – вдруг сказал Игорь, нарушая молчание. Он сидел на краю ванны, сцепив пальцы, и его голос звучал тихо, но твёрдо. – Я подожду.

Анна кивнула, не глядя на него. Когда она двинулась к душевой кабине, её шаги были осторожными, словно она боялась упасть. Закрыв за собой стеклянную дверцу, она включила воду. Горячие струи ударили ей в плечи, обжигая кожу, но она не убавила температуру. Ей казалось, что эта боль была нужна, чтобы заглушить всё остальное.

Вода смывала не только грязь, но и оставшиеся следы стыда, унижения и гнева, что накопились за последние часы. Она закрыла глаза и склонила голову, позволяя воде течь по лицу. В этот момент Анна осознала, насколько ей тяжело находиться здесь, в этом месте, с этими людьми. Её руки дрожали, когда она провела ими по волосам, пытаясь смыть нечто большее, чем просто пыль.

Когда она вышла, накинув на себя белое полотенце, Игорь уже поднялся с места. Он бросил на неё короткий взгляд, но не сказал ни слова, лишь кивнул, указывая на душ. Он двинулся туда так же молча, как и она.

Анна медленно опустилась на стул рядом с зеркалом, сжимая полотенце на груди. Она смотрела в зеркало, но больше не пыталась найти там себя. Её лицо оставалось безучастным, как маска, скрывающая то, что разрывало её внутри.

Игорь закрыл за собой дверцу кабины и включил воду. Холодные струи сразу же пробежались по его телу, но он не тронул температуру. Ему казалось, что этот ледяной поток может заставить его почувствовать что-то, кроме той бездны, которая захлестнула его. Он провёл рукой по лицу, с трудом сдерживая рвущиеся наружу эмоции.

Он думал о том, как они докатились до этого момента. Каждое их движение, каждую их реакцию записали и зафиксировали. Ему казалось, что его разум превратился в поле боя между необходимостью подчиняться и отчаянным желанием сохранить хоть что-то человеческое.

Вода лилась, а он продолжал стоять, смотря в одну точку на плитке. Всё, что он чувствовал, – это груз собственного молчания и невозможности вернуть то, что уже случилось.

Когда он вышел, его волосы были ещё влажными, а лицо оставалось серьёзным. Он бросил взгляд на Анну, которая всё ещё сидела у зеркала. Её руки сложены на коленях, а взгляд был устремлён куда-то вглубь себя.

– Спасибо, – тихо сказал он, усаживаясь на пол напротив неё.

Анна подняла глаза, её взгляд был тяжёлым. Она хотела ответить, но не нашла слов. Вместо этого она чуть отодвинулась, давая ему больше пространства.

– Как ты попала сюда? – спросил Игорь, нарушив тишину. Его голос звучал мягко, но в нём чувствовалось напряжение.

Анна долго молчала. Она опустила взгляд, и её пальцы начали нервно перебирать край полотенца. Дыхание стало чуть глубже, словно она пыталась найти в себе силы, чтобы ответить.

– Я… даже не знаю, – наконец сказала она, её голос был тихим, почти шёпотом. – Я была дома. Рисовала. Потом уснула. А когда открыла глаза, оказалась здесь. Как будто всё это… просто сон.

Она замолчала, прикусив губу. Её глаза наполнились слезами, но она старалась их сдержать.

– А ты? – спросила она, глядя на него. Её голос дрожал.

Игорь вздохнул и закрыл глаза на мгновение, прежде чем ответить.

– Я тоже был дома. Работал над проектом. Это должен был быть важный шаг для моей карьеры. Потом… я выпил кофе, сел за компьютер и… ничего. Проснулся здесь.

Он замолчал, посмотрев на слишком идеальную плитку. Затем он добавил, почти шёпотом:

– Честно говоря, я думал, что мне снится кошмар. Но потом понял… кошмары хотя бы заканчиваются.

Анна кивнула, её взгляд стал чуть мягче. Её голос вновь дрогнул, когда она произнесла:

– Я так хотела понять, почему это происходит. Но, кажется, мы для них просто игрушки.

– Возможно, – ответил Игорь, и его голос стал чуть твёрже. – Но мы ещё живы. А значит, у нас есть шанс что-то изменить.

Анна посмотрела на него: в её глазах мелькнула искра надежды. Это был первый проблеск света, который она увидела за всё это время.

– А кто ты по профессии? – спросил Игорь.

Возникла пауза. Анна посмотрела на Игоря, и, хотя её взгляд был немного затуманен, в нём всё ещё читалась усталость. Она провела ладонью по лицу, будто стирая невидимую, не смытую душем пыль, и, наконец, решилась заговорить.

– Я рисую, – начала она, тихо и неуверенно, словно боялась, что её слова прозвучат слишком громко. – Всю жизнь рисую. Сначала это были просто каракули на обоях, потом что-то большее. А теперь… это всё, что у меня есть.

Она улыбнулась, но эта улыбка была печальной, почти извиняющейся.

– Я хотела быть художницей. Настоящей. Делать что-то, что оставит след. Знаешь, выставки, галереи… Но в итоге рисую на заказ, чтобы оплатить счета. Карикатуры, портреты, всё, что только могут попросить. – Она вздохнула, и её голос стал чуть тише. – Иногда мне кажется, что я предала саму себя. Что я просто перестала быть тем, кем хотела стать.

Игорь слушал внимательно, слегка наклонившись вперёд. Он не перебивал, а его глаза были прикованы к её лицу, ловя каждую эмоцию.

– Это не предательство, – сказал он наконец. Его голос звучал ровно, но в нём было что-то ободряющее. – Ты продолжаешь рисовать. Ты всё ещё создаёшь. Это уже больше, чем делают многие.

Анна чуть пожала плечами, будто не соглашаясь, но в её глазах промелькнула искра благодарности.

– А ты? – спросила она, пытаясь вернуть разговор в его сторону. – Чем ты занимаешься? Что у тебя было там, до… этого?

Игорь задумался на мгновение, его взгляд на секунду стал рассеянным, как будто он погрузился в воспоминания.

– Я программист, – начал он, чуть улыбнувшись, но это была скорее маска, чем настоящая эмоция. – Работаю с искусственным интеллектом. Долго хотел заниматься чем-то, что изменит мир. Ну, или хотя бы сделает его чуточку проще. Но, если честно, большую часть времени я просто решаю, почему у клиентов что-то не работает. И иногда думаю, что весь этот «интеллект» гораздо умнее, чем мы.

Анна слабо улыбнулась его словам, но в её глазах читалось понимание.

– Почему ты выбрал это? – спросила она.

Игорь пожал плечами, его взгляд упал на пол.

– Сложно сказать. С детства любил разбирать вещи. Игрушки, радиоприёмники, даже старый телевизор как-то разобрал. Мне нравилось понимать, как всё устроено. А потом… программирование стало логичным шагом. Всё просто: код, функции, команды. – Он сделал паузу, затем добавил, чуть тише: – Это давало мне контроль. В жизни его часто не хватает, но в коде ты всегда знаешь, что произойдёт, если сделаешь всё правильно.

Анна кивнула, и её взгляд стал чуть теплее. Голос у неё прозвучал мягко, когда она спросила:

– А в жизни? Ты такой же спокойный и логичный, как твои программы?

Игорь усмехнулся, но в его улыбке была горечь.

– Хотелось бы. Но нет. Знаешь, люди – это не код. Они не следуют инструкциям, не работают по алгоритмам. А я… я привык всё планировать, выстраивать. А потом, когда что-то идёт не так… это сбивает с толку. Иногда я просто закрываюсь, чтобы не ошибиться.

Он замолчал, словно сказал больше, чем хотел. Анна посмотрела на него внимательнее. Теперь её голос был почти шёпотом, но в нём чувствовалась искренняя заинтересованность.

– И что тогда? Ты всегда так? Или иногда позволяешь себе… ошибаться?

Когда Игорь поднял на неё взгляд, его глаза были чуть прищурены, как будто он обдумывал её слова.

– Иногда позволяю, – сказал он наконец. – Но это редкость. Привычка держать всё под контролем слишком сильная. А ты? Ты позволяешь себе быть… уязвимой?

Анна слегка откинулась назад, и её взгляд стал немного печальным.

– Иногда. Но это сложно. Я привыкла прятаться за своими рисунками. За тем, что создаю. Они – мой щит. Знаешь, как будто, если кто-то критикует мою работу, это не так больно, как если бы они критиковали меня саму. Так легче. – Она на секунду замолчала, а потом добавила: – Но это и одиночество создаёт. Люди видят только внешнее. А внутри остаётся пустота.

Игорь кивнул, его взгляд стал чуть мягче.

– Я понимаю. У меня так же. Только вместо рисунков у меня – цифры, коды, строки текста. Иногда они становятся твоими друзьями, потому что настоящие друзья… слишком сложны.

Анна улыбнулась, но эта улыбка была грустной.

– Выходит, мы с тобой одинаковые? – спросила она, её голос прозвучал чуть иронично.

Игорь чуть усмехнулся.

– Может быть. Но, знаешь, я думаю, в этом месте мы могли бы попробовать не быть такими. Просто быть собой.

Эти слова повисли в воздухе. Анна посмотрела на него, её взгляд был серьёзным, но в нём мелькнуло что-то новое – то ли надежда, то ли любопытство.

– Быть собой… здесь? – спросила она, её голос звучал с сомнением. – Это ведь всё равно, что кричать в пустоту. Кто нас услышит?

Игорь на мгновение задумался, а потом ответил:

– Может, никто. Но это не важно. Иногда важно просто сказать. Просто быть услышанным, хотя бы одним человеком.

Анна кивнула, и в её глазах мелькнуло тепло, которого не было с самого начала эксперимента, а затем пальцами начала нервно перебирать край полотенца, как будто она искала в этом движении утешение.

– Знаешь, – начала она, не поднимая взгляда, – я всегда боялась быть слишком близкой с людьми. Это странно, да? Тебе хочется, чтобы кто-то понял тебя, был рядом. Но когда кто-то становится слишком близким, это пугает. Становится больно, если что-то идёт не так.

Игорь кивнул, внимательно слушая. Он тоже держал руки на коленях, слегка сжав пальцы, как будто он тоже чувствовал напряжение.

– Это не странно, – сказал он, при этом его голос звучал мягко, почти шёпотом. – Близость – это всегда риск. Чем больше ты открываешься, тем больнее, если тебя не принимают. Или используют это против тебя.

Анна подняла на него взгляд: её глаза были наполнены странной смесью грусти и облегчения.

– Да, – прошептала она. – Иногда кажется, что лучше просто закрыться и никого не подпускать. Тогда хотя бы знаешь, что никто не сможет причинить тебе боль. Но… это ведь тоже не жизнь, правда?

Игорь наклонился вперёд, и его взгляд стал более внимательным, более сосредоточенным на ней.

– Это не жизнь, – согласился он. – Это всего лишь существование. Я много лет жил так. В своей работе, в своих мыслях. Но в какой-то момент я понял, что однажды могу оглянуться назад и увидеть пустоту. Никого, кроме самого себя.

Анна внимательно смотрела на него, как будто пыталась понять, действительно ли он чувствует то, о чём говорит.

– И что ты сделал? – спросила она.

Игорь слегка усмехнулся, но в его улыбке была горечь.

– Попробовал изменить это. Сначала было страшно. Очень страшно. Я пытался говорить с людьми, быть с ними искренним. Иногда это получалось, иногда – нет. Но я понял, что, даже если тебя отвергнут, это не конец света. Ты всё равно остаёшься собой.

Анна задумчиво кивнула. Она провела рукой по волосам, убирая прядь за ухо.

– Ты сильнее, чем я, – сказала она тихо. – Я не уверена, что смогла бы так. Каждый раз, когда я пытаюсь быть искренней, что-то идёт не так. Я начинаю думать, что проблема во мне. Что я недостаточно хороша.

Игорь нахмурился, а его голос стал чуть твёрже.

– Это не так. Проблема никогда не прячется в одном человеке. Иногда просто не совпадают обстоятельства, люди, их желания. Ты не должна винить себя.

Анна посмотрела на него с легкой улыбкой, в которой читалась благодарность.

– Ты слишком добрый, Игорь, – сказала она, но её тон был скорее мягким, чем ироничным. – Не ожидала, что здесь… в этом месте… можно будет поговорить так. Честно.

– А разве здесь есть, что терять? – заметил он. Его голос был ровным, но с ноткой грусти. – Здесь всё равно нет места для лжи. Она становится слишком очевидной. Может, впервые в жизни мы просто можем быть честными.

Анна посмотрела на него, словно обдумывая его слова.

– Может, ты прав, – произнесла она. – Но тогда, наверное, мы должны рассказать друг другу самое важное, если уж честность – это всё, что у нас осталось.

Игорь поднял брови, в его взгляде мелькнул интерес.

– Например? – спросил он.

Анна замялась, и её пальцы снова начали нервно перебирать край полотенца.

– Например, – сказала она, её голос был тихим, но твёрдым, – что больше всего тебя сломало в жизни?

Игорь замолчал, его взгляд стал отстранённым, словно он вернулся мыслями куда-то далеко. Через мгновение он глубоко вздохнул и ответил:

– Предательство. Я… доверился одному человеку. Мы работали вместе, и я считал его другом. Но он использовал меня, чтобы продвинуться вверх. Я потерял всё: проект, репутацию. Тогда мне казалось, что мир рухнул.

Анна слушала внимательно, не перебивая. Когда он замолчал, она тихо спросила:

– Ты смог это пережить?

Игорь посмотрел на неё, его глаза были серьёзными.

– Смог. Это было непросто, но я понял, что иногда нужно отпускать то, что разрушает тебя. Даже если это что-то, за что ты боролся годами.

Анна молчала, обдумывая его слова. Её взгляд снова стал мягче.

– А тебя? – неожиданно спросил он. – Что сломало тебя?

На мгновение она закрыла глаза, словно пытаясь найти ответ где-то глубоко внутри.

– Одиночество, – призналась она наконец. – Я так привыкла быть одной, что это стало моей нормой. Но иногда я смотрю на людей вокруг и понимаю, что хочу быть рядом с кем-то. Хочу, чтобы кто-то понял, что я чувствую. Но потом… я боюсь, что это закончится болью. Поэтому я снова закрываюсь.

Её голос дрогнул, но она продолжила:

– Может, поэтому я так люблю рисовать. Это мой способ сказать что-то, не раскрывая себя.

Игорь кивнул, его взгляд был полон понимания.

– Может, это не так уж плохо, – сказал он. – Но, может, иногда стоит рискнуть. Даже если страшно.

Анна посмотрела на него, и в её глазах появилась искра.

– Ты думаешь, это возможно? Здесь?

Игорь улыбнулся, но эта улыбка была грустной.

– Здесь? Не знаю. Но мы можем попробовать. По крайней мере, друг с другом.

Анна кивнула, её лицо стало чуть мягче. В этот момент между ними возникло нечто – хрупкое, но настоящее, как первый луч света в мрачной комнате.

Глава 4

Анна и Игорь медленно вышли из душа, стараясь не встречаться взглядами друг с другом. Их движения были сдержанными, будто каждое движение давалось с усилием. Вода ещё стекала с их волос и плеч, но они, казалось, не замечали этого. Другие участники, сидящие в комнате, неловко отвели глаза. Атмосфера, густая, как туман, заполняла пространство. Никто не решался нарушить тишину.

Голос раздался вновь, холодный, металлический, лишённый каких-либо интонаций:

– Первое задание выполнено. Переходим ко второму. Расскажите о своём самом плохом поступке в жизни. Помните, что любая ложь будет наказана.

Эти слова, как острый нож, прорезали воздух, оставляя болезненный след в сознании каждого. Вся комната замерла. На мгновение показалось, что люди просто перестали дышать.

Лица участников побледнели, взгляд каждого стал напряжённым. У них в памяти всплывали свои секреты, грязные пятна, которые они так тщательно прятали. Никто не хотел делиться, но никто и не осмеливался протестовать.

Игорь сел на край своей кровати, уставившись на пол. Его очки запотели, поэтому он снял их и стал медленно протирать подолом рубашки, стараясь сосредоточиться на этом простом действии, чтобы не думать о том, что его ждёт.

Вадим кашлянул, привлекая к себе внимание. Его высокий, слегка саркастичный голос прозвучал неожиданно громко:

– Ну что ж, раз уж у нас тут круг откровений, давайте будем последовательны. Думаю, имеет смысл идти по очереди. Так будет быстрее.

Его взгляд пробежал по остальным. В этом взгляде читалась явная насмешка – словно он заранее знал, что никто не сможет рассказать ничего, что затмит его собственные грехи. Ему нравилось играть с ними, нравилось чувствовать своё превосходство.

Ольга фыркнула. Её строгие черты лица напряглись, голос прозвучал холодно, как ледяной ветер:

– Это бред. Кто вообще придумал эту чушь? Вы не обязаны подчиняться какому-то голосу. Разве это не очевидно?

Однако её уверенность угасла под тяжестью молчания. Никто её не поддержал. Собственные слова повисли в воздухе, словно замёрзли, не успев дойти до слушателей.

Она сама понимала, что возражать бесполезно. После происшествия с ультразвуком в голове Ольги крепко засела мысль о том, что сопротивление ведёт к боли, к унижению. Она сжала губы: её взгляд стал острым и колючим.

Анна украдкой посмотрела на неё, затем вновь опустила глаза. У неё дрожали руки, и она сцепила пальцы в замок, стараясь их успокоить. Она понимала, что за молчанием последуют последствия, но страх говорить был сильнее.

Артём, сидевший на полу, потянулся к бутылке воды, но замер, так и не дотронувшись до неё. Его взгляд стал серьёзным, словно он взвешивал что-то внутри себя. Обычно жизнерадостный и бесшабашный, сейчас он выглядел как загнанное в угол животное. Он коротко вздохнул, бросив реплику в воздух:

– Окей, кто первый? Или будем тянуть жребий?

Вопрос завис в тишине, словно тяжёлый груз. Катя, сидевшая в углу, нервно дёрнула плечами и шепотом пробормотала:

– Может… может, это всего лишь проверка? Как они смогут понять, что мы соврали?

Её голос дрожал, как тонкая струна, готовая вот-вот лопнуть. Она посмотрела на Игоря, словно надеясь, что он подтвердит её догадку. Но тот лишь покачал головой, не поднимая взгляда:

– Не думаю, что у них нет для этого инструментов, – сказал он тихо. – Если они контролируют наши действия, то и ложь они, скорее всего, тоже смогут распознать. Лучше не рисковать.

Катя опустила голову, словно получила выговор. Слёзы подступили к её глазам, но она сжала кулаки, стараясь удержать их. Артём тяжело вздохнул, запуская руку в растрёпанные волосы. Он смотрел на каждого по очереди, будто пытался найти поддержку, но наталкивался лишь на ту же самую растерянность и страх.

– Ну что, начнём? – с вызовом произнёс Вадим, вставая. – Или будем сидеть здесь до следующего предупреждения? Я могу начать, если вы так боитесь.

Его голос звучал уверенно, но в глубине чувствовалась едва заметная нотка раздражения. Он привык контролировать ситуации, а здесь, в этой проклятой комнате, контроль казался иллюзией.

Ольга смерила его взглядом, но промолчала. Её гордость мешала признать, что Вадим был прав. Она села на кровать, скрестив ноги, словно преграждая путь собственным эмоциям.

Анна вздрогнула, когда голос раздался снова, на этот раз тише, но не менее властно:

– Время пошло. У вас ровно час. Каждое упоминание засчитывается, если оно истинно.

Все посмотрели друг на друга, словно ждали, кто первым решится заговорить. Тишина давила, превращая комнату в замкнутый пузырь, в котором невозможно было дышать. Казалось, ещё немного – и этот пузырь лопнет, выбросив наружу всё, что копилось внутри.

Артём громко сглотнул и выдавил из себя натужную улыбку:

– Ну что, я первый? Или кто-то хочет облегчить душу раньше меня?

В ответ раздалось неловкое молчание. Игорь наконец надел очки и посмотрел на него, слегка пожав плечами. Анна подняла глаза, но затем глубоко вздохнула и тихо, но твёрдо сказала:

– Я буду первой.

Вадим ухмыльнулся, скрестив руки на груди:

– Прямо как пионерка, всегда первая во всём.

Игорь резко повернулся к нему, и в его голосе прозвучала злоба, сдержанная, но ощутимая, как холодный металл:

– Заткнись.

Тишина вновь повисла в воздухе, но на этот раз она казалась ещё более угнетающей.

Анна глубоко вдохнула, будто собираясь погрузиться в ледяную воду. Её лицо напряглось, а в глазах отразилась борьба. Она прекрасно понимала, что молчание будет наказано, и тишина в комнате словно подталкивала её вперёд. Руки, дрожащие от волнения, она сцепила вместе, с силой сжимая пальцы до побелевших костяшек.

– Это случилось, когда мне было шестнадцать, – начала она сдавленным голосом, глядя куда-то мимо участников. Глаза её блуждали по стенам комнаты, как будто там могла скрываться поддержка. – У меня был лучший друг. Саша. Мы знали друг друга с детства. Он был… – она сглотнула, задержав дыхание, – он был мне как брат. Мы были близки настолько, что иногда казалось: мы понимаем друг друга без слов.

Её голос дрожал, но она не позволяла себе замолчать. Каждый её вздох бритвенно острым лезвие разрезал тишину в комнате. Вадим, сидевший напротив, поднял брови, наблюдая за ней с лёгкой насмешкой, но не вмешивался. Остальные выглядели так, будто их сковало ледяное оцепенение.

– Всё изменилось, – продолжала Анна, – в один день. Я случайно услышала его разговор. Он говорил кому-то, что собирается признаться в любви девочке из параллельного класса. Её звали Лиза. Она была красивой, умной, популярной. Настоящая звезда школы. – Голос Анны стал тише, она опустила голову, избегая взглядов. – Я… я не знаю, почему это задело меня так сильно. Может, это была ревность. Может, страх потерять его. Но я не смогла просто принять это.

Она замолчала, будто собираясь с силами для следующего признания. Остальные участники молчали, но напряжение в комнате было почти осязаемым. Катя, сидевшая ближе всех к Анне, нервно потёрла руки, как будто ей самой стало холодно.

– В то время слухи в нашей школе распространялись со скоростью света, – продолжила Анна, и её голос стал чуть громче, но от этого не менее дрожащим. – Я решила воспользоваться этим. Я… – она снова сглотнула, её пальцы начали судорожно теребить край футболки, – я придумала ложь. Сказала всем, что Саша украл деньги из кабинета директора. А чтобы всё выглядело правдоподобно, я подбросила ему в рюкзак ключи от этого кабинета. Старые, ненужные ключи, но кто-то решил, что это существенное доказательство.

Она подняла глаза, и в них было столько боли, что даже Вадим перестал улыбаться. Атмосфера в комнате стала ещё более тягостной. Анна продолжала говорить, будто её слова сами вырывались наружу, несмотря на её страх.

– На следующий день об этом знала вся школа. – Она тихо рассмеялась, но смех был коротким, горьким, как будто она только что попробовала что-то отвратительное. – Я помню, как он стоял посреди школьного двора. Ему было стыдно. Он пытался объясниться, пытался сказать, что это неправда, но… – её голос оборвался, и слёзы начали струиться по щекам. – Никто его не слушал. Даже Лиза смеялась вместе с остальными. И я смотрела на это. Я смотрела и думала, что добилась своего. Но внутри я чувствовала себя… монстром.

Руки у неё дрожали, голос становился всё тише, но каждое слово проникало глубоко в сознание окружающих. Анна закрыла глаза, будто пытаясь убежать от своих воспоминаний, но они настигали её снова и снова.

– После этого Саша перестал со мной разговаривать, – прошептала она. – Просто исчез. Родители перевели его в другую школу, и я больше его никогда не видела. Я хотела извиниться, но не смогла. А потом было поздно. Я каждый день проклинаю себя за это. Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, я вижу ту девочку, которая предала своего лучшего друга. И от этого мне… – она закрыла рот рукой, не в силах продолжать.

Тишина заполнила комнату. Слёзы капали на её колени, и плечи едва заметно подрагивали. Никто не знал, что сказать. Даже Вадим, обычно готовый вставить язвительное замечание, молчал. Катя, казалось, собиралась обнять Анну, но не решалась. Игорь тяжело вздохнул, но не проронил ни слова.

– Ты… – начал наконец Артём, но тут же замолчал, не находя нужных слов. Его лицо, обычно жизнерадостное, теперь выражало искреннюю печаль. Он отвёл взгляд, оставив свою попытку утешить её недосказанной.

– Мы все совершаем ошибки, – тихо сказал Игорь, глядя на Анну. Его голос был спокоен, но в нём чувствовалась боль. – Особенно в юности. Это не делает тебя плохим человеком. Но человеком – делает.

Анна не ответила. Её дыхание стало чуть ровнее, но она всё ещё избегала смотреть на кого-либо. Остальные участники сидели молча, каждый в своих мыслях. Слова Игоря повисли в воздухе, оставляя за собой едва уловимую надежду, но никто не мог решить, как к ней отнестись.

Теперь в комнате царила тишина, но она больше напоминала тяжёлый груз, который сковывал их всех. Никто не знал, что произойдёт дальше, но всем было ясно одно: за этим рассказом должны последовать другие, и каждому придётся раскрыть свою собственную тёмную сторону.

Катя сидела, прижав колени к груди, пока её руки нервно сжимали рукава свитера. Глаза на бледном от страха лице метались от одного участника к другому, будто она искала спасительный взгляд, который смог бы удержать её на поверхности, когда воспоминания уже тянули на дно.

– Я… – её голос прозвучал настолько тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слово. Катя выдохнула, затем снова набрала в лёгкие воздух, как человек, готовящийся нырнуть. – Я следующая.