Клетка от совести

Он выдержал паузу, оглядывая комнату, словно бросая вызов. Его глаза задержались на Анне, сидящей в углу и почти незаметно подрагивающей. Та, словно почувствовав его взгляд, подняла голову: её лицо было мертвенно-бледным, а губы сжаты в тонкую линию.

– Мы не знаем, что будет дальше, – продолжил он, обращаясь скорее ко всем, чем к Ольге. – Но одно ясно: сопротивление не работает. И если мы хотим выжить… мы должны это сделать.

– Мы? – Ольга вскинула брови, тогда как её голос зазвенел от сарказма. – Значит, ты уже согласился быть их марионеткой?

Игорь закрыл глаза, на мгновение опустив голову, словно собирался с силами. Когда он снова посмотрел на неё, в его взгляде не было ни злости, ни страха – только усталость.

– Если это поможет избежать большего зла… да.

Эти слова прозвучали как приговор. В комнате вновь воцарилась тишина, но она была иной – густой, как смола, вязкой и удушающей. Никто не решался сказать ни слова, пока Анна вдруг не разомкнула губы.

– Я… я согласна, – проговорила она почти шёпотом, но этот шёпот прозвучал громче крика. Все взгляды устремились к ней. Её руки, сжатые в кулаки, побелели от напряжения. – Если это единственный способ… я согласна.

Ольга громко фыркнула, отвернувшись. Её силуэт стал как бы меньше, словно она наконец сдалась под давлением обстоятельств. Катя зажала рот ладонью, её глаза наполнились слезами. Артём, который всё это время стоял молча, вдруг выдавил натянутую улыбку.

– Ну что ж, – начал он, размахивая руками, как клоун, пытающийся рассмешить осаждённую публику. – Значит, наш дорогой Игорь станет первым героем этого абсурда. И кто сказал, что рыцари вымерли?

Его попытка шутки не нашла отклика. Вадим лишь покачал головой, а Ольга что-то буркнула себе под нос. Даже Артём, осознав тщетность своих усилий, опустил руки и отвернулся.

Как только Игорь и Анна сделали шаг к кровати, вновь раздался голос, холодный и равнодушный, как удар ножа.

– Все должно быть совершен на кровати в центре комнаты, – произнёс он, будто перечисляя пункты инструкции. – Остальные участники обязаны стоять вокруг и наблюдать.

Эти слова, один за другим, обрушились на всех, как удары кузнечного молота. Глаза Анны расширились, дыхание участилось, а руки нервно вцепились в края её свитера. Она остановилась, замерев на полпути, словно пыталась собрать волю, но её лицо выражало только страх.

– Нет… – тихо выдохнула Катя, покрывая рот дрожащей ладонью. – Они не могут… это неправильно…

Она начала плакать, всхлипывая как ребёнок, что только усилило гнетущую атмосферу. Ольга вспыхнула вновь, её голос был полон ярости, но уже дрожал.

– Это переходит все границы! – крикнула она, но её тон, звучавший грозно, вдруг стал резким и ломким. – Вы не смеете заставлять нас это делать! Вы слышите?!

– Они слышат, – сухо ответил Вадим. Его голос был ровным, но в нём сквозила неприкрытая насмешка. – Просто им всё равно. Им наплевать на наше мнение, Ольга. Они хотят нас унизить, растоптать, чтобы мы сломались. Ты всё ещё не поняла?

– Замолчи! – выкрикнула она, резко обернувшись к нему. – Ты как всегда! Будешь стоять в стороне и философствовать, пока другие страдают?

Вадим чуть приподнял бровь, но его лицо оставалось бесстрастным.

– Как раз поэтому я не страдаю, – хладнокровно бросил он. – Они дали условие, и я предлагаю его выполнить. Мы – пешки, Ольга. А пешки не играют против шахматиста.

– Хватит! – вдруг вскрикнула Анна, заставив всех замолчать. Её голос был высоким, но дрожал, будто от изнеможения. – Просто… просто замолчите, пожалуйста…

Она взглянула на Игоря, её глаза наполнились слезами, но в них читалось и что-то ещё: слабая, еле заметная решимость поскорее закончить с этим.

– Давай просто сделаем это. Быстро. Чем дольше мы будем спорить, тем хуже станет.

Игорь посмотрел на неё с непроницаемым выражением лица. Он понимал её страх, но не видел другого выхода. Его голос прозвучал низко и тихо:

– Мы сделаем это быстро. Просто доверься мне.

Эти слова прозвучали заключительным аккордом в тягучем хоре отчаяния. Остальные участники были вынуждены принять реальность, которую не могли изменить. Комната сжалась, её стены придвинулись ближе, обволакивая всех своей неумолимой тишиной.

– Если они хоть на секунду подумают, что мы сопротивляемся… – начал Вадим, но осёкся, заметив, как Ольга посмотрела на него с презрением.

Игорь осторожно взял Анну за руку, и они сделали шаг к кровати. Остальные невольно расступились, обрисовывая круг вокруг этого центра унижения. Никто больше не произносил ни слова, но каждый чувствовал, как внутри что-то ломается, превращаясь в острые осколки.

Анна, как в полусне, медленно сделала несколько шагов вперёд, но её движения казались неестественными, будто она шла против невидимого сопротивления. Её плечи ссутулились, взгляд приковался к полу, а дрожь, охватившая всё её тело, с каждой секундой становилась сильнее. Игорь шёл рядом, сохраняя внешнюю невозмутимость, но его руки, сжимающие ткань брюк, выдавали напряжение, которое он тщетно пытался скрыть.

Кровать стояла перед ними, обнажённая, почти оскорбительная в своей простоте. Ровно натянутое покрывало будто специально выставляло их на обозрение.

Анна замерла, едва не оступившись. Её пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони так сильно, что это, казалось, стало её единственной связью с реальностью.

Игорь бросил быстрый взгляд на остальных. Все стояли, словно статуи, замершие в своём несчастии. Катя прикрывала лицо руками, и её плечи мелко подрагивали от бесшумных рыданий. Артём отвернулся, уставившись в стену, будто мог провалиться сквозь неё своим взглядом. Ольга стояла неподвижно, её глаза сверкали от сдерживаемой ярости, но губы были плотно сжаты. Вадим, ссутулившись, не двигался, его выражение лица было непроницаемым, как камень.

– Всё будет хорошо, – сказал Игорь. Его голос был низким, почти ласковым, но он сам не верил этим словам. Они звучали, как слабая попытка успокоить не Анну, а самого себя. Он взглянул на неё, пытаясь встретиться с её глазами, но она продолжала смотреть вниз, на свои босые ноги, которые будто приросли к полу.

– Как? – выдохнула она, но её голос был слабым, словно звук мог сломать её ещё больше. – Как это может быть… хорошо?

Её слова заполнили тишину гнетущей тяжестью ответов, которые никто не рискнул произнести. Игорь не нашёл, что ответить.

Он знал, что любое слово будет лишь пустым звуком, который ничего не изменит. Его взгляд скользнул по кровати, но он тут же отвёл глаза, словно касаясь чего-то обжигающего.

– Просто… доверься мне, – наконец сказал он, с трудом находя силы говорить. – Это единственный выход.

Анна кивнула, но её движения были настолько медленными и скованными, что выглядело это скорее как попытка не упасть. Она с трудом подняла голову: её лицо было бледным, словно из неё вытянули всю кровь. В глазах читалось бессилие, смешанное с глубоким стыдом.

Игорь осторожно положил руку на её плечо. Он почувствовал её ледяную кожу и то, как она едва заметно вздрогнула от его прикосновения. Он снова попытался заговорить, но его в горле образовался ком, и вместо слов из него вырвался лишь приглушённый вздох.

Они сделали ещё шаг. С каждым движением воздух вокруг становился плотнее, будто комнаты больше не существовало. Осталась только эта кровать, этот момент, это невыносимое осознание чужого присутствия. Тени остальных участников тянулись по полу, как чернила, обрамляя их путь.

Катя внезапно разрыдалась. Её рыдания наполнили тишину, словно раскололось стекло. Она закрыла лицо руками, тогда как её голос дрожал, прерываясь на всхлипы.

– Пожалуйста… не надо… не делайте этого, – прошептала она, но её слова, казалось, обратились в пустоту.

Игорь повернул голову к ней, но ничего не сказал. Его взгляд был тяжёлым, исполненным той усталости, которая не оставляет шанса на слова. Катя отвела глаза, как ребёнок, пойманный на проступке, и вновь сжалась в углу, пытаясь исчезнуть.

– Это нужно сделать, – тихо сказал Игорь, обращаясь скорее к себе, чем к кому-либо ещё. – У нас просто нет другого выбора.

Он сделал ещё один шаг, оставляя Анну на полшага позади. Её ноги, казалось, дрожали под её весом, но она продолжала двигаться, как марионетка, ведомая чужой волей.

Ольга внезапно заговорила. Голос у неё был низким, почти шипящим.

– Они хотят нас уничтожить, – сказала она, её слова были наполнены ненавистью. – Вы правда готовы им подчиниться? Прямо так, на их условиях?

– Что ты предлагаешь? – Игорь не обернулся. Его голос был спокойным, но в нём звучал металл. – Умереть сейчас или ждать, пока нас убьют потом? Ты хочешь пойти на принцип? Удачи, Ольга.

Она замолчала, и её губы сжались в тонкую линию. Взгляд метался по комнате, но она не смогла найти, на чём задержать внимание. Вадим, стоящий рядом, скользнул по ней взглядом, но ничего не сказал.

Игорь и Анна наконец подошли к кровати. Их фигуры были как два силуэта на фоне великолепия красного цвета. Оба молчали, но в этом молчании скрывалась всепоглощающая бездна – страх, стыд, боль, отчаяние, смешанные в смертельном коктейле.

Игорь опустил взгляд, снова сжал её плечо и тихо прошептал:

– Мы справимся.

Анна закрыла глаза, её ресницы дрожали, как крылья запертой птицы.

Она стояла перед кроватью, словно перед пропастью. Её тело будто окоченело, и даже дыхание стало поверхностным, сдержанным. Руки медленно поднялись к воротнику её кофты, а пальцы дрожали так, что, казалось, они не слушались её. Она попыталась глубоко вдохнуть, но воздух, наполнивший лёгкие, был тяжёлым, словно свинец.

Остальные участники молчали, напряжённо наблюдая за ней, хоть и пытались отводить взгляды. Эта сцена тяготила всех, даже тех, кто старался держаться хладнокровно.

Ольга сжала руки в кулаки, её ногти впивались в ладони, оставляя глубокие полумесяцы. Катя, закрыв рот ладонями, беззвучно плакала. Вадим стоял неподвижно, приковавшись глазами к полу, а лицо не выражало ничего. Лишь Артём, судорожно сжав зубы, смотрел на противоположную стену, избегая смотреть на происходящее.

Анна медленно стянула кофту через голову, и холод комнаты обжёг её кожу. Её худощавая фигура показалась обнажённой, хотя под кофтой была простая майка. Она прикусила губу, сдерживая слёзы, которые готовы были вот-вот хлынуть.

Её движения были осторожными, почти механическими, как будто она пыталась защитить себя от невидимого взгляда. Каждый её жест казался осознанным, но в этом не было ни грации, ни уверенности – только подавленное стыдливое отчаяние.

– Не смотри на меня, – почти беззвучно прошептала она, повернув голову к Игорю. Её голос был настолько слабым, что его мог услышать только он.

Игорь отвёл взгляд. Он сам едва сдерживал дрожь, но его лицо оставалось внешне спокойным. У него возникло желание сказать что-нибудь, но он понимал, что любые слова сейчас будут лишними.

Вместо этого он сделал шаг назад, оставляя ей пространство. Она заметила этот жест, и в её взгляде мелькнула искра благодарности, быстро сменившаяся новой волной стыда.

Её руки снова потянулись вниз, к поясу брюк. Пальцы замерли на молнии, и она задержала дыхание, будто собиралась прыгнуть в ледяную воду. Время, казалось, замедлилось, а каждый её вдох и выдох был отчётливо слышен в гнетущей тишине. Наконец, она расстегнула молнию, и ткань брюк бесшумно скользнула вниз, обнажая худые ноги.

Она стояла, опустив голову, не смея посмотреть на остальных. Её волосы падали на лицо, скрывая выражение, но по её сжатым губам и подрагивающим плечам было ясно: это был предел. Всё, что она могла сделать.

Игорь тоже начал раздеваться. Его движения были быстрее, лишённые этой стыдливости, которая буквально обволакивала Анну. Он расстегнул рубашку, стараясь не обращать внимания на окружающих. Ткань соскользнула с его плеч, обнажая натренированное, хотя и слегка сутулое тело. Его лицо оставалось сосредоточенным, но в напряжении его рук и резкости движений читалось внутреннее неприятие происходящего.

Сняв с себя брюки, он на мгновение замер. Его взгляд случайно пересёкся с глазами Ольги, которая всё-таки подняла голову. Это было лишь мгновение, но в нём прозвучало больше слов, чем они могли бы сказать друг другу: горечь, стыд, презрение, страх. Она отвернулась первой, снова упираясь взглядом в пустоту.

Анна продолжала стоять неподвижно. Её дыхание стало чуть чаще, а лицо раскраснелось от смущения. Она обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от обжигающего взгляда невидимого наблюдателя, который следил за ними через камеры.

Игорь посмотрел на неё: его брови слегка сдвинулись, но он ничего не сказал. Он хотел подойти ближе, ободрить её, но не знал, как это сделать, чтобы не усугубить её страдания.

– Мы справимся, – тихо произнёс он, но его голос звучал так, будто он произносил это только для себя.

Комната погрузилась в тягостное молчание, столь плотное и вязкое, что даже воздух отказывался двигаться. Участники стояли неподвижно, словно вкопанные, лишь их затенённые лица и сгорбленные силуэты были свидетелями происходящего. Их взгляды то и дело опускались к полу, как будто таким образом можно было избежать осознания реальности.

Анна лежала на краю кровати, невольно напрягаясь, словно каждый мускул сопротивлялся. Она старалась дышать глубже, но каждый вдох отдавался резкой болью внутри.

Её глаза были закрыты, словно это могло хоть как-то защитить от того, что происходило вокруг. Девушка пыталась сосредоточиться на чём-то другом, где-то далеко от этой комнаты, от этих людей, от самого себя.

Но Игорь был рядом. Его механические движения были лишены какой-либо чувственности, даже человечности. Он тоже отводил мысли куда-то прочь, стараясь не замечать происходящего.

Его лицо оставалось бесстрастным, но напряжение в сжатых губах и сведённых бровях выдавали глубокий внутренний конфликт. Это было не простое подчинение – это было разрушение всего, что связывало его с человеческим достоинством.

Каждое их движение, каждый едва слышный звук отдавались в стенах комнаты, которые, казалось, впитывали эти удары молчаливого унижения. Никто не осмеливался заговорить, даже вздох казался запретным.

Участники, стоящие по кругу, старались не смотреть, но ощущали происходящее всем своим существом, словно это касалось каждого из них. Их собственное бессилие стало невидимым, но тяжёлым грузом, который они не могли сбросить.

Катя прикрыла глаза рукой, а её плечи дрожали. Она не могла вынести этой тишины, этого ощущения неизбежности, но и сделать что-то, чтобы прекратить это, было невозможно. Её беззвучные рыдания смешивались с всхлипами Анны, но никто не пытался её успокоить.

Артем смотрел на это с робостью и волнением.

Вадим, циничный юрист, наблюдал за происходящим с холодной отстраненностью. Его глаза были устремлены на Игоря и Анну, но выражение его лица было трудно прочесть.

В его взгляде что—то промелькнуло, возможно, любопытство, а возможно, и мрачное удовлетворение от вида страданий других. Что бы это ни было, оно исчезло в одно мгновение, сменившись той же маской безразличия, которую он носил как вторую кожу.

Ольга стояла неподвижно, прижав руки к бокам. Она наблюдала за разворачивающейся сценой со смесью ужаса и ярости, резко и прерывисто дыша. Ее взгляд метнулся от Игоря и Анны к камере, как будто она могла усилием воли остановить это безумие. Но она знала, как и все они, что здесь не было ни спасения, ни пощады.

Кровать тихо поскрипывала под их движениями пока симфония отчаянной и нежеланной близости разыгрывалась помимо их воли. Комната сжималась все больше, стены сдвигались, а воздух с каждым мгновением становился все тяжелее.

Ольга стиснула зубы, ее тело дрожало от едва сдерживаемого гнева. Ей хотелось закричать, наброситься хоть на кого-нибудь, дать отпор этой несправедливости. Но она знала, что лучше этого не делать. Она на собственном горьком опыте убедилась, что сопротивление бесполезно, что с их похитителями шутки плохи. Она оглядела комнату, встречаясь взглядом с остальными, каждый из которых был отражением ее собственного смятения.

Лицо Кати было залито слезами, глаза опухли и покраснели. Она пыталась отвести взгляд, но ее взгляд то и дело возвращался к кровати, к телу Анны, извивающейся под Игорем.

И вот, наступила кульминация. Анна вздрогнула, её дыхание стало резким и прерывистым, словно она только что вынырнула из-под воды, а вздохи обрели громкость.

Её тело напряглось, а затем обмякло, как будто силы окончательно покинули её. Игорь, напротив, остался неподвижен, лишь его дыхание стало чуть тяжелее. Его лицо оставалось бесстрастным, как у человека, которому пришлось переступить через грань, на которую он никогда не хотел попадать.

Голос раздался вновь, нарушая тяжёлое молчание.

– Оргазм зафиксирован. Задание выполнено.

Эти слова, произнесённые с пугающей нейтральностью, разрезали пространство, как нож. Анна не выдержала. Её лицо исказилось от боли, и она разрыдалась. Эти рыдания были не слезами, а пронзительным криком её души, загнанной в угол, лишённой защиты, униженной до предела. Она прижала руки к лицу, пытаясь спрятать себя, своё отчаяние от взглядов, которые всё равно не могли её по-настоящему видеть.

Игорь медленно отстранился движениями человека, идущего по тонкому льду. Он опустил взгляд, не решаясь смотреть ни на неё, ни на кого из тех, кто стоял вокруг. Ему было не до слов, которые могли бы объяснить или оправдать произошедшее. Он просто сел на край кровати, опустив голову, и тихо выдохнул, как будто этот выдох был единственным, что он мог себе позволить.

Рыдая, Анна с трудом приподнялась на локтях, словно собираясь встать, но её руки дрожали так сильно, что она вновь опустилась обратно. В её груди что-то разрывалось, и этот внутренний разлом выливался в безудержные слёзы, которые она больше не могла сдерживать.

Она закрыла лицо ладонями, её пальцы вцепились в кожу, оставляя на щеках красные следы. Тело содрогалось в рваном ритме, как разбитая кукла, которую пытались собрать, но всё снова распадалось на части. Её рыдания были полны горечи, стыда, боли – настолько сильных, что эти эмоции затопили для неё и всех остальных всё пространство вокруг. Даже воздух в комнате стал плотным и тяжёлым, напоминая о пережитом унижении.

– Я… не могу… – прошептала она, но слова утонули в рыданиях. Голос у неё был тонким, почти детским, и эта беспомощность делала её страдания ещё невыносимее для окружающих.

Игорь сел на край кровати, стараясь держаться прямо. Его взгляд был устремлён в одну точку на полу, и отрешённость его выражения казалась пугающей. Он сидел неподвижно, словно превратился в статую. Только сжатые руки выдавали напряжение, скрывающееся под внешним спокойствием. Ему хотелось сказать что-то – хоть одно слово, которое могло бы уменьшить её страдания, но в голове стояла пустота.

Он бросил быстрый взгляд на Анну. Она тряслась, словно от холода, но он знал, что это не просто дрожь. Это была истерика: её тело больше не могло сдерживать накатившую бурю. Волосы девушки прилипли к влажному от слёз лицу, а пальцы всё ещё судорожно вцеплялись в простыню. Она пыталась справиться, собрать себя, но каждый новый всхлип будто разбивал её на ещё большее количество осколков.

– Хватит… – тихо сказал Игорь, однако его голос прозвучал так, будто он обращался не к ней, а к себе. Он знал, что её невозможно остановить, невозможно вернуть к спокойствию, но он больше не мог выдерживать эту тишину, прорезанную её рыданиями.

Анна не услышала его. Она прижала ладони к вискам, сжав голову, будто пытаясь вытащить из неё мысли, которые стали слишком невыносимыми. Её тело содрогалось всё сильнее, дыхание становилось резким, сбивчивым. Она открыла рот, словно собиралась закричать, но из её горла вырвался только новый всхлип, полный отчаяния.

– Они нас… сломают, – прошептала она сквозь всхлипы. Её голос был едва слышен, но каждый звук отдавался болезненным эхом в комнате. – Они… уже сломали нас…

Игорь вздрогнул, услышав её слова. Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнуло нечто похожее на вину, но он тут же отвёл взгляд. Он не мог смотреть на неё. Её боль была слишком яркой, слишком настоящей, и она вызывала в нём то, что он пытался заглушить – собственное чувство утраты.

Остальные участники молчали. Никто не пытался вмешаться, никто не сделал ни одного движения. Они стояли по кругу, как призраки, лишённые и силы, и воли. Катя снова закрыла лицо руками, и её плечи мелко подрагивали, выдавая плач.

Ольга сжала губы, но не смогла скрыть блеска в глазах, который, несомненно, демонстрировал остальным её подавленные слёзы. Вадим стоял чуть в стороне, его лицо было бесстрастным, но кулаки, стиснутые до побелевших костяшек, говорили о многом.

– Ты не одна, – сказал Игорь тихим, почти безжизненным голосом. Он положил руку на её плечо, но Анна вздрогнула и отстранилась. Её реакция была резкой, как у загнанного зверя.

– Не трогай меня! – выкрикнула она, её голос прозвучал резко, дрожа от эмоций. Она отодвинулась, обхватив себя руками, словно пыталась защититься. – Не смей… Ты не понимаешь…

Игорь замер. Его рука замерла в воздухе, а затем медленно опустилась. Он не стал спорить, не стал пытаться её успокоить. Вместо этого он встал, отошёл к другой стороне кровати и сел на пол, опустив голову. Ему хотелось сказать, что он понимает, но это было бы ложью. Он чувствовал лишь пустоту, которая становилась всё глубже.

Голос снова раздался, словно безликий судья, который лишь наблюдает за происходящим с высоты, лишённой эмоций и сострадания.

– Анна, Игорь, – начал он своим холодным и размеренным тоном, – вы выполнили задание. В качестве поощрения вам предоставляется возможность провести час в ванной комнате вдвоём. Это пространство будет изолировано от камер, и другие участники не будут присутствовать.

Слова прозвучали неожиданно, как некое облегчение после долгого напряжения. Анна резко подняла голову, её лицо всё ещё было мокрым от слёз. Её дыхание сбивалось, а плечи продолжали мелко дрожать. Она не могла понять, что происходит: это было похоже на нелепый жест милосердия от того, кто только что вынудил её пережить худший момент в жизни.

Игорь нахмурился, но всё же его взгляд слегка оживился. Он поднял глаза к потолку, будто пытаясь разглядеть невидимого собеседника. Его голос был низким, но в нём звучала нотка сарказма.

– Это ещё один тест? Или нам действительно позволят хотя бы немного человеческого достоинства?

Голос, казалось, игнорировал эмоции, звучащие в его словах.

– Это не тест. Это рекомендация от мудрого человека, который хочет помочь вам. Используйте это время, чтобы привести себя в порядок и поближе узнать друг друга. Запомните: вы здесь не враги. Чем больше вы будете понимать ваших товарищей, тем выше ваши шансы на успех.

После этих слов наступила тишина. Остальные участники стояли молча, впитывая услышанное, каждый со своим настроением. Катя нервно грызла губу, а её взгляд метался между Анной и Игорем. Артём усмехнулся, но эта улыбка выглядела скорее как маска. Ольга скрестила руки на груди, а её глаза блестели от подавленного гнева.

– Как будто это что-то исправит, – тихо прошептала она, но никто её не услышал.

Анна поднялась: её движения были неуверенными, но она больше не сопротивлялась. Она избегала смотреть на других – её взгляд был устремлён куда-то в пол. Игорь кивнул ей, словно давая знак, что они могут идти. Он взял её за руку, но не сжимал её сильно – его жест был скорее знаком поддержки, чем настойчивости.

Они двинулись к двери, которая, словно по невидимой команде, медленно открылась. За порогом виднелась небольшая комната, залитая мягким светом. Белая плитка, зеркала, закрытая душевая кабина – всё выглядело так, будто было предназначено для утешения, но в этом интерьере всё равно чувствовалась искусственность.

Дверь за ними закрылась, оставляя остальных участников в молчании. Анна глубоко вдохнула, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Игорь осторожно отпустил её руку и сел на край ванны, наблюдая за ней.

– Ты в порядке? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

Она посмотрела на него, её глаза были полны усталости и недоверия. Но вместо ответа она отвернулась к зеркалу, где её отражение смотрело на неё с тем же страхом, что она чувствовала внутри.

Анна долго смотрела в зеркало, как будто пытаясь разглядеть в нём что-то, чего давно лишилась. Её глаза, покрасневшие от слёз, отражали ту же внутреннюю пустоту, что раздирала её изнутри. Она провела пальцами по влажным следам на щеках, будто проверяя, настоящие ли они. Вода капала с её волос, прилипших к лицу. В этот момент ей казалось, что отражение больше не принадлежит ей, а стало чужим, будто её душа отступила куда-то в тень, оставив тело пустой оболочкой.