Клетка от совести

– Игорь, просто не надо, – сказала она сухо, её голос был почти шёпотом, но в нём звучала вся тяжесть её состояния. – Не говори, что понимаешь. Ты ничего не понимаешь.

Она сделала шаг назад, затем ещё один, увеличивая расстояние между ними. Лицо у неё оставалось жёстким, но в глазах была печаль, глубокая, как бездна. Она отвернулась, не дожидаясь ответа, и ушла в угол комнаты, где села на край кровати, обхватив колени руками. Её взгляд был устремлён куда-то в стену, словно она пыталась найти ответы, которых не существовало.

Игорь остался стоять на месте. Его руки медленно опустились, плечи слегка поникли. Он не сделал ни попытки пойти за ней, а просто молча смотрел, как она уходит. Уставшее лицо оставалось бесстрастным, но в глазах читалось подавленное чувство вины.

В комнате вновь воцарилась тишина, но она больше напоминала чёрную дыру, которая засасывала всех присутствующих в свои глубины. Никто не хотел говорить. Каждый боролся со своими мыслями, со своей болью. Со новой реальностью. Каждый оказался подлецом. Воздух был насыщен напряжением, которое некуда было выпустить.

Так они и остались – молчаливыми фигурами в комнате, где каждый был заперт не только физически, но и в своей собственной вине.

Глава 5

На следующий день после завтрака участники разбрелись по комнате, каждый оставаясь в одиночестве со своими мыслями. Пространство, несмотря на небольшие размеры, словно расширялось вокруг них, подчеркивая изоляцию. Анна села на край кровати, опустив голову. Её пальцы машинально теребили край рукава, будто она пыталась сосредоточиться на этом движении, чтобы отогнать тревожные мысли.

Катя, несмотря на очевидную напряжённость в группе, решилась снова заговорить. Она медленно подошла к Анне, остановилась рядом, глядя на неё с робкой улыбкой.

– Может, как-нибудь развлечемся? Поиграем попозже в какую-нибудь игру? – предложила она, и, хотя её голос дрожал, в нём звучала искренняя надежда. – Это ведь поможет отвлечься, правда?

Анна никак не отреагировала. Её взгляд оставался устремлённым в пол, а лицо казалось отрешённым. Катя не выдержала молчания и отступила назад. Она подошла к стене, прислонилась к ней спиной и скрестила руки на груди. Её взгляд метался по комнате, но никто из участников не ответил ей.

Игорь, казалось, полностью погрузился в работу. Он сел за стол, на котором лежал ноутбук, найденный ранее. Ловкие пальцы программиста быстро стучали по клавишам, а глаза напряжённо следили за экраном. Время от времени он морщился, проверяя одну строку за другой. Наконец, он остановился, откинулся на спинку стула и потер лицо руками.

– Всё бесполезно, – произнёс он негромко, но его голос отчётливо прозвучал в гнетущей тишине комнаты. – Они всё продумали. У нас нет выхода.

Эти слова, как тяжелый камень, упали на всех присутствующих. Катя закусила губу, сдерживая слёзы. Вадим, стоявший в стороне и лениво перебирающий кнопки на пульте от телевизора, усмехнулся и покачал головой.

– Выход есть всегда, – сказал он спокойно, с едва уловимой ноткой насмешки. – Вопрос в том, готовы ли вы заплатить цену за этот выход.

Анна, до этого молчавшая, подняла голову и посмотрела на него. Её взгляд неожиданно стал твёрдым, в нём появилась решительность.

– Цену? – переспросила она. – И какую цену ты готов заплатить, чтобы выбраться отсюда?

Вадим слегка наклонил голову, как будто удивившись её вопросу. Он медленно выпрямился, а его голос прозвучал холодно и уверенно:

– Всё зависит от обстоятельств. Но одно я знаю точно: жалость здесь никому не поможет.

Анна нахмурилась, её пальцы сжались в кулаки. Она открыла рот, словно собиралась что-то ответить, но передумала. Затем вновь опустила взгляд, однако внутри неё что-то изменилось – будто невидимая граница, долгое время защищавшая её, начала рушиться.

Ольга, сидевшая в кресле в другом углу комнаты, до сих пор сохраняла молчание. Её осанка оставалась подчеркнуто прямой, но напряжённость ощущалась в каждом её движении. Её пальцы постукивали по подлокотнику: ритм был нервным и неравномерным. В какой-то момент она подняла голову и посмотрела на Вадима.

– Он прав, – сказала она резко, нарушая своё молчание. Её голос прозвучал твёрдо, но в нём сквозило скрытое раздражение, словно от неприятия истины. – Слабость нас погубит. Если кто-то из вас не понимает этого, я напомню: вчерашнее задание было только началом.

Эти слова заставили Катю разрыдаться навзрыд. Она отвернулась к стене, прикрывая лицо руками. Игорь бросил взгляд на Ольгу, затем на Вадима, но ничего не сказал. Анна же снова подняла голову. Её губы сжались, а взгляд на некоторое время стал жёстким.

– Слабость? – медленно переспросила она, тогда как её голос звенел от подавленных эмоций. – Это не слабость, Ольга. Это то, что делает нас людьми. Ты это понимаешь?

Ольга усмехнулась, но её улыбка была далека от радости.

– Люди? – саркастично заметила она. – Здесь не место для человечности, Анна. Или ты адаптируешься, или исчезнешь. Голос дал нам понять: выбор за нами, но цена очевидна.

Анна резко встала. В её глазах заблестели слёзы, но она не отступала.

– Выбор есть всегда! – выкрикнула она: её голос дрожал, но в нём слышалась отчаянная решимость. – Даже если всё против нас. Я не позволю им сделать из меня животное.

Её слова вызвали у всех неожиданно разную реакцию: Катя громко всхлипнула, Игорь отвёл взгляд, а Вадим с усмешкой покачал головой.

– Посмотрим, как долго ты продержишься с такими принципами, – бросил он, усмехнувшись.

Голос, прорезавший тишину, прозвучал ледяным ударом, заставив каждого застыть. Его механический тембр, лишённый эмоций, казалось, перекрывал весь воздух в комнате.

– Сегодняшнее задание назначено. Оно связано с интимной близостью, – произнёс голос, и каждый слог звучал холодно и отчётливо. – Пары для выполнения задания буду назначать я.

Эти слова повисли в воздухе так, будто время застыло. Участники переглянулись, взгляды их выражали смесь страха, недоумения и скрытой надежды, что они не будут выбраны. Молчание затянулось, пока голос не продолжил.

– Ольга и Вадим, – раздалось из динамика. Простое объявление имён прозвучало как приговор не только им двоим, но и всем прочим.

Четыре пары глаз тут же повернулись к названным. Взгляды метались между ними: ужас, шок и жалость, перемешанные в бессилии. Катя прикрыла рот ладонью, глаза её наполнились слезами. Игорь напряжённо сцепил руки, пытаясь сохранить самообладание. Анна лишь молча смотрела на Ольгу, выражение её лица было полным подавленной ярости и внутреннего протеста.

Ольга резко выпрямилась, её тело словно застыло. Взгляд её метнулся к Вадиму, который спокойно стоял в стороне, чуть насмешливо разглядывая её. Она глубоко вдохнула и, напрягая голос, произнесла:

– Это невозможно. Я не буду участвовать в этом фарсе. Вы не заставите меня!

Её голос звенел, но срывался на высоких нотах. Вадим, глядя на неё, лишь слегка приподнял бровь, будто удивляясь её сопротивлению. Он скрестил руки на груди и сделал полшага вперёд, но ничего не сказал, предоставляя вновь зазвучавшему голосу завершить спор.

– Отказ от задания приведёт к жёсткому наказанию, – спокойно произнёс голос. – Вчерашние события – тому подтверждение.

Упоминание о наказании ударило по всем, кто находился в комнате. Катя спрятала лицо в ладонях, а её плечи задрожали. Игорь прищурился: его челюсть напряжённо дёрнулась, словно сведенная резкой болью. Анна перевела взгляд на Ольгу, и в её глазах вспыхнуло что-то отчаянное.

– Не подчиняйся, Ольга, – вдруг сказала Анна, шагнув вперёд. Её голос был громким, почти отчаянным. – Пусть они делают что хотят, но это…

Ольга повернулась к ней, резко оборвав её фразу.

– Ты не понимаешь! – почти прошипела она. Её лицо было бледным, но взгляд пылал гневом. – Если я откажусь, они найдут способ сломать нас ВСЕХ. Или тебя это устраивает?

Анна остановилась, её губы приоткрылись, но ответ не сорвался с них. В этот момент Вадим сделал ещё шаг вперёд, но его тон был хладнокровным и даже чуть насмешливым, как и раньше.

– Перестаньте вести себя как дети, – произнёс он, глядя попеременно на Ольгу и Анну. – Всё это – игра на выживание. Либо ты играешь, либо проигрываешь. Сломаться или сопротивляться – это не выбор. Это слабость.

– Слабость?! – Ольга повернулась к нему, срываясь на крик. – Ты называешь слабостью то, что нас заставляют стать… этим?!

– Это выбор, Ольга, – ответил он, его тон оставался равнодушным. – Нравится тебе это или нет.

Голос из динамика вновь раздался, прерывая их спор.

– Задание должно быть выполнено. У вас есть пять минут на подготовку. Несоблюдение условий повлечёт немедленное исключение.

Слова обозначили финал, как точка в разговоре. Все разом замерли, будто боялись сделать лишнее движение.

– Если ты думаешь, что это игра, то ты хуже их, – выплюнула она, проходя мимо него к кровати.

Вадим не ответил. Его лицо оставалось каменным, и лишь едва заметная улыбка тронула его губы. Он направился следом за Ольгой, не сказав больше ни слова.

Комната снова погрузилась в тяжёлую, осязаемую тишину. Никто не осмелился произнести ни звука. Все молча наблюдали, как Ольга и Вадим готовятся выполнить задание, понимая, что эти минуты – лишь начало нового витка их общей трагедии.

Ольга стояла, буквально захлебываясь от негодования. Щёки пылали, и казалось, что ярость захлёстывает её целиком. Она метнула взгляд на Вадима, ожидая хоть какой-то реакции, но он оставался неподвижным. Его лицо напоминало маску, равнодушную и лишённую эмоций. Это лишь усиливало её гнев.

– Ты просто будешь молчать? – выкрикнула она, и её голос звенел от напряжения. – Ты готов участвовать в этом цирке? Тебя устраивает, что нас превращают в животных?

Вадим, не меняя позы, чуть приподнял бровь. Потом он медленно повернул голову к Ольге, как будто её слова едва удостоились его внимания. Но всё же его серо-зелёные холодные глаза впились в неё с лёгкой насмешкой.

– Ты закончила? – его голос был ровным, почти ленивым, но в нём чувствовался едва уловимый сарказм.

Эти слова лишь подлили масла в огонь. Ольга сжала кулаки так, что её ногти впились в ладони, оставляя красные следы. Она шагнула ближе, едва-едва не нарушая его личное пространство.

– Как ты можешь быть таким спокойным? – прошипела она, и, хотя её голос стал тише, он не сделался не менее угрожающим. – Ты думаешь, что это нормально? Ты думаешь, что нас можно просто использовать, как марионеток?

– Нормально? – переспросил Вадим, привычным ледяным тоном. Он сделал шаг в сторону, будто отстранялся от неё и её эмоций. – Здесь нет места для понятий «нормально» или «не нормально». Есть только правила. И если ты не в состоянии их принять, то это ТВОИ проблемы.

Ольга широко открыла глаза. Её лицо исказила гримаса недоверия и злости. Она хотела что-то сказать, но голос из динамика вновь напомнил о себе, перебивая её.

– Любое сопротивление приведёт к серьёзным последствиям для всей группы, – произнёс он с той же холодной нейтральностью, лишённой всякой человечности. – Вам был дан выбор. Срок на выполнение задания сокращён.

Эти слова заставили её замереть. Она оглянулась на остальных участников, надеясь увидеть поддержку, но никто не осмелился даже встретиться с ней взглядом. Анна сжала руки на коленях, Катя привычно всхлипывала, закрыв лицо ладонями, а Игорь сидел за столом: его взгляд был устремлён на экран ноутбука, но он ничего не делал, попросту избегая происходящего.

Ольга почувствовала, как в её груди поднимается волна отчаяния, смешанного с гневом. Она снова посмотрела на Вадима, который, казалось, окончательно потерял интерес к её протестам. Он стоял, слегка опираясь обеими руками на спинку стула, с выражением скуки на лице.

– Ты не оставляешь мне выбора, – прошептала она почти себе под нос, но в её голосе не было ни примирения, ни покорности. Только усталость.

– Тебе никогда не оставляли выбора, – сказал Вадим тихо, но его слова прозвучали так, будто он заранее знал, что она сдастся. – Ты просто не сразу это поняла.

Эти слова окончательно сломили её. Ольга прикрыла глаза и глубоко вдохнула, пытаясь подавить слёзы, которые подступали к горлу. Она отвернулась, сделала несколько шагов к кровати и остановилась. Её плечи поникли, а руки бессильно опустились вдоль тела. Казалось, она больше не борется, словно утратила последние силы.

Голос из динамика тут же продолжил, будто подталкивая её к действиям:

– Задание должно быть выполнено. Оставшееся время: три минуты.

Эти цифры эхом отдавались в её голове. Она повернулась, чтобы взглянуть на Вадима, который наконец двинулся с места. Его лицо не выражало ни страха, ни сомнений, лишь холодное спокойствие, которым он будто давил на остальных. Он подошёл ближе, остановился перед ней и, слегка наклонив голову, заговорил:

– Перестань мучить себя. Это всего лишь игра. Грязная, отвратительная, но игра. Чем быстрее ты это примешь, тем легче тебе будет.

Ольга подняла на него глаза, и в её взгляде читалось всё – ненависть, отчаяние, беспомощность. Она не ответила, просто отвернулась, бросив через плечо:

– Пусть так. Но запомни, Вадим, ты никогда не будешь для меня человеком.

Он улыбнулся бездушно и пусто:

– Я и не пытаюсь им быть, – ответил он.

Комната снова погрузилась в тишину. Остальные участники не решались двигаться, казалось, даже воздух стал гуще, давя на каждого. Голос объявил последнее предупреждение

Ольга стояла на месте, ощущая безумную тяжесть взгляда, который ей не удавалось оторвать от пола. Дыхание сбивалось, а в горле комом застряли подавленные слова, которые она уже не могла произнести. Из глаз, несмотря на отчаянные попытки сдержаться, медленно катились слёзы, оставляя солёные дорожки на раскрасневшихся щеках. Плечи мелко подрагивали, и она выглядела сломленной, но всё же пытавшейся сохранить остатки достоинства.

Вадим, напротив, двигался с ледяной уверенностью. Его лицо было неподвижным, взгляд – спокойным и холодным. Он не спешил, но в каждом его шаге сквозила абсолютная непоколебимость.

Когда он подошёл ближе, остановился и посмотрел на Ольгу сверху вниз, та не увидела в его глазах ни тени сочувствия. Там была лишь пустота, скрывающаяся за тонкой пеленой равнодушия.

Затем их взгляды встретились, и её глаза, полные слёз, дрогнули от злости и боли, смешанных с осознанием своего бессилия. На мгновение в ней мелькнуло желание отвернуться, бежать, скрыться от этого унижения, но её ноги словно приросли к полу. Она знала: бежать некуда.

– Иди, – тихо, но твёрдо произнёс Вадим, кивая в сторону кровати.

Его голос звучал спокойно, но в его спокойствии было что-то давящее, как будто он уже заранее принял решение за них обоих. Его слова стали последним напоминанием о том, что выбора у неё больше нет. Ольга прикусила губу, стараясь заглушить рвущиеся наружу рыдания, и медленно пошла к кровати.

Шла она неуверенно, и каждая нога казалась ей неподъёмной. Руки дрожали, но она пыталась держать их вдоль тела, чтобы не выдать свою слабость. Однако её спина, обычно идеально прямая, теперь слегка ссутулилась, а плечи опустились. Каждый её шаг отзывался гулом в тишине, где не было ни звука, кроме её дыхания, и взглядов, прикованных к ней.

Остальные участники молчали. Катя отвернулась, и её всхлипы звучали глуше. Анна, казалось, застыла: её руки безвольно лежали на коленях, а глаза были устремлены куда-то в сторону, будто она пыталась отключиться от происходящего. Игорь по-прежнему сидел за столом, но его пальцы больше не двигались по клавиатуре. Он напряжённо, до хруста стиснул их, стараясь не смотреть на кровать. Его лицо выдавало мучительную борьбу с самим собой.

Когда Ольга дошла до кровати, она остановилась, словно не решаясь сделать последний шаг. Её ноги задрожали, руки безвольно повисли вдоль тела. Она сделала глубокий вдох, как будто готовилась нырнуть в холодную воду, и обернулась к Вадиму. Их глаза встретились, но вместо ожидаемого утешения она увидела лишь ту же безразличную маску.

– Ты хоть понимаешь, как это отвратительно? – прошептала она. – Как ты можешь делать это с таким видом, будто ничего не происходит?

Вадим слегка наклонил голову, как будто пытаясь понять её слова, но в его лице не было ни жалости, ни сочувствия.

– А как ты хотела? – ответил он ровно, без тени эмоций. – Думаешь, кто-то из нас хочет это делать? Это просто условие. И чем быстрее ты примешь его, тем легче тебе будет.

Ольга резко выдохнула, но сил на новый протест у неё уже не оставалось. Её дыхание участилось и стало тяжёлым, она закусила губы, сдерживая новые рыдания, потом отвернулась от Вадима, чтобы не видеть его лица, и села на край кровати.

Вадим молча приблизился к ней, и его шаги звучали глухо в тишине. Он остановился совсем близко, возвышаясь над Ольгой. Его движения оставались размеренными, а взгляд сосредоточенным, как будто он выполнял обычную работу. Он не произнёс больше ни слова, но в его позе читалась явная уверенность, что всё должно идти своим чередом.

Комната, наполненная напряжённым молчанием, казалась теперь ещё меньше. Тишина стала осязаемой настолько, что её словно можно было разрезать ножом. Никто из участников не осмеливался пошевелиться или произнести хоть звук, боясь разрушить хрупкую грань между безмолвным согласием и взрывающимся протестом.

Ольга стояла, обхватив себя руками, пытаясь укрыться от взгляда Вадима и собственного унижения. Её тело мелко дрожало, и сдавленные рыдания вырывались из горла. Она старалась подавить их, но они предательски прорывались наружу, разрывая тишину комнаты. Слёзы стекали по её лицу, капая на пол, но она не поднимала головы, чтобы не встретиться с холодным, пронизывающим взглядом.

Вадим шагнул ближе, остановился совсем рядом, так близко, что она почувствовала его присутствие, словно это был ещё один удар по её и без того растерзанному состоянию. Он наклонился чуть вперёд, заглядывая ей в лицо. Уголки его губ дрогнули, и на лице появилась лёгкая, едва заметная ухмылка.

– Ну что ты, – тихо произнёс он, растягивая слова, словно смакуя их. – Это ведь всего лишь игра, Ольга. Хочешь, чтобы всё быстрее закончилось? Тогда расслабься.

Его голос звучал обманчиво мягко, но в нём сквозила насмешка, заставляя её ещё сильнее сжаться. Ольга не ответила, лишь сделала шаг назад, но наткнулась на край кровати и остановилась, не зная, куда идти дальше. Она отвернулась, но Вадим не позволил ей спрятаться. Он снова приблизился, теперь почти вплотную, и легко коснулся её плеча.

Она вздрогнула, её тело застыло, будто парализованное. Он наклонился к её уху, и его голос прозвучал ещё тише, но от этого не менее жёстко.

– Не стоит так драматизировать, – сказал он. – Никто не будет тебя жалеть. Здесь не место для слабости.

Ольга резко отшатнулась от его руки, но не сделала попытки уйти. Она знала, что это бесполезно. Слёзы продолжали катиться по её лицу, а взгляд оставался устремлённым в пол. Она чувствовала себя сломленной, растоптанной, но была вынуждена стоять и выносить всё, что бы ни происходило.

Вадим, напротив, не терял ни уверенности, ни хладнокровия. Он аккуратно поднял руку и потянулся к вороту её блузки. Его движения были неспешными, но точными, как у хирурга, проводящего рутинную операцию.

Ольга попыталась отстраниться, но её тело отказалось подчиняться. Она так и стояла, скованная страхом и отчаянием, чувствуя, как её одежда медленно спадает под его холодными безразличными пальцами.

Вадим с ухмылкой следил за её реакцией. Его глаза блестели, будто он получал удовольствие от её смятения. Когда блузка упала на пол, он сделал шаг назад, рассматривая девушку с той же насмешкой.

– Вот так, – протянул он. – Видишь, все было не так уж и сложно.

Его тон был таким же спокойным, но в нём чувствовалась скрытая издёвка, словно он наслаждался своей властью над ней. Ольга не выдержала. Её руки дёрнулись, чтобы прикрыть обнажённые плечи, но это лишь подчеркнуло её уязвимость. Она зажмурилась, надеясь, что это всё закончится, если она просто перестанет смотреть.

Однако Вадим не остановился. Он опустился на одно колено, продолжая снимать с неё одежду. Его движения оставались аккуратными, но его взгляд говорил о том, что он считал происходящее не более чем скучным заданием. Когда он поднялся, она снова почувствовала на себе его холодные глаза.

Ольга обладала стройной, подтянутой фигурой с выраженными, но не броскими женственными линиями и слегка покатыми плечами. Ключицы подчёркивали изящность верхней части тела. Тонкие и немного нервно подрагивающие руки выглядели сильными, но хрупкими на вид. Грудь у неё была средняя, с мягкими округлыми очертаниями. Чётко очерченная талия с плавным переходом к бёдрам, которые были слегка шире, добавляли её фигуре естественную грацию.

Её светлая кожа была почти фарфоровой, с лёгким румянцем, который выдавал её внутреннее напряжение. На запястьях и лодыжках виднелись тонкие вены, что придавало ей определённую утончённость. Бёдра, упругие, но не массивные, гармонично сочетались с длинными, ровными ногами, которые были её природным украшением.

Тело Ольги излучало сочетание хрупкости и внутренней силы, словно отражая её сложный характер: внешняя уязвимость скрывала стойкость и способность выдержать удары судьбы.

– Теперь моя очередь, – произнёс он, словно комментируя очевидное.

Он начал снимать с себя рубашку, не отводя взгляда от Ольги. Её дыхание стало прерывистым, она едва удерживалась, чтобы не закричать. Но крик не изменил бы ничего. Теперь она это знала.

Его движения оставались уверенными, но в них не было ни капли спешки. Он расстегнул манжеты, затем медленно снял рубашку, аккуратно положив её на стул, будто даже в этом действии сохранял своё хладнокровие. Затем он расправил плечи и бросил взгляд на остальных.

– Вам лучше привыкнуть, – громко сказал он, обращаясь ко всем. – Это только начало.

Ольга зарыдала ещё громче, но не двинулась с места. Вадим смотрел на ней сверху вниз бесстрастно, словно происходящее не касалось его лично. Он сделал ещё один шаг вперёд, и она, заметив это движение, инстинктивно отступила, но за её спиной уже была кровать. Ольга всхлипнула, её плечи подрагивали, как у загнанного зверя, запертого в углу.

– Это всё равно случится, – произнёс он ровным, холодным голосом, будто констатировал очевидное. – Чем дольше ты сопротивляешься, тем сложнее ты делаешь это для себя.

Она резко подняла на него глаза, и в её взгляде вспыхнуло мгновенное, отчаянное возмущение. Но вместо ответа из её горла вырвался новый сдавленный всхлип. Руки безвольно упали вдоль тела, а всё её существо, казалось, перестало сопротивляться. Она уже не могла говорить, не могла возражать. Слёзы продолжали катиться по её лицу, стекая на грудь, но она даже не пыталась их вытереть.

Вадим снова двинулся, на этот раз ближе, будто окончательно сокращая дистанцию. Он протянул руку, легко схватил её за плечо, и прежде, чем она успела отреагировать, резко подтолкнул вперёд. Она споткнулась, ноги её подкосились, и она упала на кровать, словно кукла мягко осела на простыни. Её рыдания стали громче, но голос всё ещё звучал сдавленно, как будто она боялась выпустить боль наружу.

Вадим молча лег на Ольгу и раздвинул ей бедра, пока она всхлипывала.

Ее плачь звучал приглушенно и сдавленно, как у ребенка, который знает, что сопротивляться бесполезно. Она попыталась сомкнуть ноги, но он развел их в стороны, придавив ее своим весом. Он придвинулся к ее лицу, обдавая горячим и резким дыханием ее щеку.

– Подчинись, – прошептал он, шелестя голосом, как гравием. – Это единственный выход.

Тело Ольги сотрясалось от рыданий. Она зажмурилась, пытаясь отгородиться от него, а потом вцепилась в простыни так, что побелели костяшки пальцев. Она отчаянно пытаясь найти какую-нибудь опору, какой-нибудь способ спастись.

Но выхода не было. Вадим прижимал ее к постели с холодной, неумолимой силой, и она знала, что бороться с этим бесполезно. Поэтому она сдалась, подчиняясь неизбежному. Её тело и душа разбивались вдребезги под тяжестью его присутствия.

Остальные наблюдали за происходящим, и на их лицах отражались ужас и беспомощность. Игорь так крепко вцепился в край стола, что пальцы захрустели.

Он не мог отвести взгляд, не мог перестать наблюдать за надругательством над достоинством Ольги, над ее человечностью. Его затошнило, и желудок скрутило от отвращения и жалости.

Без всякого сострадания Вадим вошел в Ольгу резко и полностью.

Комнату наполнили ее сдавленные рыдания, резко контрастировавшие с его стонами от напряжения. Он не проявил ни нежности, ни сочувствия – только холодную, механическую деловитость. Каждое движение было напоминанием о ее бессилии, грубым утверждением его превосходства.

Анна не могла отвести глаз от разворачивающейся перед ней сцены. Сердце бешено колотилось в груди, и она почувствовала, как к горлу подступает волна желчи. Ей хотелось закричать, вмешаться, сделать что-нибудь, что угодно, лишь бы остановить это насилие. Но она застыла – ее тело было парализовано шоком и страхом.