Записки работяги

–– Ну, да, когда очень жарко, мастика липнет, но в целом, это очень хороший продукт.

Но на это, главный приемщик, раздраженно сказал:

–– Уважаемый, ну во первых, на крыше много точек, к которым необходим периодический доступ, а во вторых, такая ситуация неприемлема, с точки зрения пожарной безопасности.

Вообщем, он еще что-то говорил, Витя смущался, оправдывался, упоминал о стабилизации (ну куда без нее), а потом они все вместе пошли к директору. Опасаясь дальнейшего развития событий, я спросил у самого опытного из нашей бригады:

–– Если крышу не примут, то мы останемся без зарплаты?

–– Нет, нет, не переживай, – ответил он, – директор получает откат, так что примут в любом случае.

Так и вышло. Вернувшись, Витя объяснил что надо делать. Ограничились тем, что на следующее утро, просыпали по крыше дорожки из песка. Но все это было для видимости, ходить в жару по крыше, все равно нельзя было. Ну по крайней мере пока время не принесёт стабилизацию.

Объяснив Толику в чем сложность, я повторил, что крышу лучше сдавать утром. А утром приехал Витя с документами, и Толик, чуть ли не силой, притащил сестру на крышу, и первый объект был без труда, сдан. Витя сразу рассчитался за него, а уезжая, забрал Лешу, работать в Горловке. Я удивился этому. Там был старшим, самый опытный наш рабочий, а если Витя повез туда Лешу, то конечно же он его поставит там бригадиром. Леша уверенной поступью шагал по карьерной лестнице.

Прожив какое-то время в общежитии, я ознакомился с его контингентом, и там оказалось много оригинальных персонажей. Одного из них, мужчину лет сорока, все между собой называли – «Недоношенный». Ростом он был где-то метра полтора, и весил наверное, килограмм тридцать. Каждое утро, выходя на работу, мы заставали его в палисаднике, перед общагой, с десятисантиметровым косяком из папиросы. Но скорей всего, что там был пустоцвет. Как-то он попросил у меня чая, и я дал, а он в благодарность, предложил мне травы, но я отказался. Правда, когда рассказал об этом Толику, то он попросил меня взять для него. Я взял, и Толик, выкурил ее со своими друзьями, но ожидаемого эффекта не произошло, вообще не произошло никакого эффекта, и друзья, злились на Толика за то, что он угостил их пустоцветом. Наверное у этого «Недоношенного», не было возможности достать нормальной травы, и он предпочитал, хотя бы обманывать себя, а может у него была сильна сила внушения, дававшая ему необходимый эффект, так называемый наукой «Эффект плацебо».

Жил здесь и мужчина, которого называли «Местный Казанова». Он как-то был уличен в том, что ночью к нему, на второй этаж, по простыням поднялась женщина. В наказание, и во избежание в дальнейшем, такого падения нравов, его пересилили на четвертый этаж. Еще одним обитателем общаги, был мужчина лет шестидесяти, который встречался с двадцатилетней девушкой, и по слухам между ними была настоящая любовь. Они часто коротали вечера, зажимаясь по углам в порыве нежности. А напротив меня жила, болезненно худая и озлобленная девушка, с изъеденными кариесом, зубами. У нее был двухлетний сын, и она часто и беспощадно орала на него и оскорбляла. Я пытался несколько раз урезонить ее, но встретил с ее стороны не понимание и агрессию. Жили тут и те две нимфы, посетившие нас с Лешей в день приезда. И это только один этаж, а учитывая, что у общаги их четыре, то можно представить насколько примечательный здесь собрался народ. Правда жил тут и человек, который оказался мне интересен. Это был мужчина лет сорока пяти, с легким беспорядком на голове, и легкой, частой небритостью, на лице. Лицо также дополняли усы, а тело внушительный живот. Я познакомился с ним, когда как-то раз, подходя к общаге, увидел его читающим в беседке. Поскольку я питаю большой интерес к литературе, то поинтересовался у него, что это он такое интересное читает. Это была «Легенда об Уленшпигеле». На этом и завязался диалог между нами. Он очень хорошо разбирался в литературе, особенно русской, и умел об этом увлекательно рассказать. Пользуясь его добротой, я проявил наглость и стал брать у него книги. Но основная же масса жителей общаги, больше походила на фольклорные элементы.

А еще, под половой доской в комнате, жила мышь. Она никак себя не проявляла в течении дня и активизировалась только после двенадцати ночи (наверное тоже была причастна к фольклору). С этого времени, она неустанно что-то скребла под полом, создавая, громкий, навязчивый, скребящий нервы, звук. Этот звук, извлекал меня даже из самого глубокого сна. Что бы угомонить мышь, я бил что есть силы туфлем по предполагаемому, исходя из доносившегося звука, месту ее дислокации. Это деморализовало мышь на некоторое время, не долгое, но достаточное для того, что бы я начал засыпать. Только где-то после третьей звуковой атаки, мышь находила для себя, другое, не шумное, занятие.

Следующей нашей крышей, было малосемейное общежитие в Ждановке. Мы перевезли туда установку и взялись за ремонт. К моему раздражению, вся крыша была усеяна всевозможными антеннами, но они небыли закреплены, а стояли на крестовинах, придавленные кирпичами. Они мешали нам работать, и я попросил коменданта повесить объявление о том, что на время ремонта, антенны с крыши надо убрать, но никакого движения жильцами в эту сторону сделано не было и мы с антеннами не церемонились, так что скоро большинство из них пришло в негодность. Помимо этого, по крыше тянулось много телевизионных кабелей, и что бы под ними можно было проклеивать и заливать, нам пришлось их приподнять, и из-за этого приходилось перемещаться по крыше, как при беге с препятствиями. Еще Вите, почему-то не понравились плиты лежавшие на парапетах (такие же, как те, что стали неодолимой преградой для Леши), и нам надо было их убрать, а парапеты сверху проклеить. Плиты были тяжелые и я хотел их скинуть, но встретил возражение со стороны Толика:

–– Подожди, подожди. Классная вещь, мне как раз на гараж пригодиться. Давай лучше спустим их на веревке, что бы не сломались.

И нам пришлось потратить немало сил, что бы спустить плиты. Но когда они оказались внизу, Толик не нашел машину, что бы их отвезти, и мы, на время, спрятали плиты между гаражей. Но по хозяйственной части, Толик был не стабилен, и проявив порыв, он быстро к нему охладел. Только после выходных (а насчёт субботы и воскресенья бригада была с самого начала категорична), он все-таки собрался перевезти плиты, но было уже поздно, их украли. Я упрекнул Толика в его небрежности, мы потратили столько сил и все зря. И Толик чувствовал себя виноватым перед нами, правда совсем не долго.

Утро подарило солнечную погоду, и мы занялись вырубкой рубероида. Когда я оторвал очередной кусок от парапета, из-под него вылетела летучая мышь, и потерявшись в пространстве от дневного света, стала хаотично летать по небу, пока не нашла укрытия. Под рубероидом оказалось ее логово, и там, штук двадцать маленьких мышат, копошились в собственных испражнениях. Зрелище было отталкивающее, и я позвал бригаду, что бы и они получили свою порцию впечатлений. Когда все подошли, то и Артем и Антон, отшатнулись с отвращением, а вот Толик, этим почему-то сильно заинтересовался. Он сбегал домой, принес трехлитровую банку, положил туда мышат, и долго ходил с ними по городку, показывая всем, наверное искал хорошие руки, куда можно было бы их пристроить, а может и хотел продать, выдав за экзотическую живность. Как бы там ни было, а вернулся он нескоро и уже без мышат.

Возвращаясь после работы в общагу, я купил арбуз. В холе, у телевизора, сидело человек десять, и когда я проходил мимо, находившаяся среди зрителей девушка, шутя сказала:

–– Вот бы сейчас, арбуза, – и ее дружно все поддержали.

Я повернулся к ней и сказал:

–– Ну пойдем, угощу.

Девушка встала, а вслед за ней и мужчина, но я объяснил ему взглядом, что мое предложение его не касается, и он поспешил сделать вид, что поднялся по своей надобности. Мы с девушкой поднялись в мою комнату и я отрезал ей пол арбуза, после чего договорился с ней, позже увидеться и попить чайку. И я сбегал в аптеку, купить чего-нибудь к чаю.

Вечером девушка пришла и мы познакомились ближе. Ее звали Оля. Мы пили чай, общались. Когда чай был выпит, я предложил постелить на полу, поскольку кровать была очень не удобной. Оля возмутилась моей наглости, но предпочла все-таки кровать. С тех пор, мы часто пили чай, а иногда она заваривала мне, кофе.

Утром, дверь в мою комнату открылась, и в нее вошла собака породы боксер, ну просто огромных размеров, и направилась ко мне. Я испытал легкую панику. Через мгновение, в дверном проеме появился Толик, и по поводку у него в руке, я понял, что это его собака. Правда меня это не сильно успокоило, ведь человек не всегда хозяин поступков своего питомца, а учитывая расстояние между мной и собакой, собакой и ее хозяином, и размеры собаки, ситуация сильно напрягла. Но боксер оказался вполне миролюбив, и постарался это сразу продемонстрировать, лизнув мне руку и понюхав туфлю. Толик сказал, что ему надо выгулять своего четвероногого друга, и предложил составить ему компанию. Пройтись с Толиком по его городку, всегда было познавательно. Куда бы мы не шли, кого бы не встретили, ему всегда было что рассказать особенного, и о месте, и о человеке. И вроде бы истории эти, были обыкновенные, но Толик рассказывал их так искусно и вдохновенно, что совершенно простые события казались чем-то очень увлекательным. И я с удовольствием слушал эти истории, и поражался тому, в каком удивительном и насыщенном, событиями и интересными людьми, месте, живет Толик. Какой наполненной казалась мне жизнь этого маленького населенного пункта. Только придя в общагу и вспомнив свои впечатления, я не мог понять, что меня так удивляло в этих историях, но рассказывалось все с такой гордостью и как бы хвастовством, что банальные события, превращались в нечто неординарное и необыкновенное. Я вообще заметил, часто бывая по работе в разных населенных пунктах, что молодые парни, всегда находят что-то неповторимое в месте, где они живут, и всячески, перед приезжими, особенно из больших городов, хвастаются своим местом жительства, подымая его значимость. Обычно эти рассказы, заканчиваются так: «Да, да, я тебе говорю, другого такого места, нет».

Пока мы выгуливали собаку, Толик предложил сходить в булочную и купить рогаликов. Он утверждал, что нигде не кладут так много джема в начинку, как у них. И пока мы шли за выпечкой, Толик рассказал о неприятности случившейся с его другом. Тот с кем-то подрался, и вовремя драки, когда противоборствующие стороны возились в пыли, соперник друга Толика, откусил тому кусок уха, а потом еще и написал на него заявление в милицию. В итоге, друг Толика, остался с ухом на две трети и уголовным преследованием.

Перемещаясь по городку, за лучшими в мире рогаликами, меня поразило обилие окон заложенных кирпичом. Я такое видел и в Кировском, но в Ждановке их было очень много. Я спросил у Толика, зачем так делают, и он объяснил, что когда люди переезжают в другой город, а в маленьких городах часто стремятся перебраться в более крупные населенные пункты, то надежд продать квартиру практически нет, и что бы жилье не стало местом сбора бродяг или молодежи, окна и закладывают кирпичом, очень часто закладывают и двери.

А в рогаликах действительно оказалось очень много джема, и, не смотря на то, что я взял с запасом, отложить на вечер, не получилось.

Перед началом трудового дня, когда коллектив постепенно накапливался возле общаги, ко мне подошел зам. начальника охраны шахты и спросил, возьмемся ли мы отремонтировать крышу у него на гараже. Я был рад такому предложению, шабашки в Кировском нам сильно облегчали жизнь, и в Ждановке этого очень не хватало. И в выходной день, погрузив в машину зама все нужное, мы вдвоем с Толиком, отправились на гараж. Но взятого с собой не хватило и мне пришлось ехать за добавкой. Вернувшись с материалом, я застал странную картину – в гараже, на стуле, сидел Толик, а напротив него стояло, где-то им найденное, большое зеркало. Я рассмеялся:

–– Да не любуешься ли ты собой.

–– Да нет, нет, – улыбнулся в ответ Толик, – просто было скучно и я разговаривал сам с собой.

Но мои догадки подтвердились, Толик страдал легкой формой нарциссизма.

Утро было дождливым и мы не вышли на работу. Мне лень было готовить себе завтрак, и я решил съездить на шахту, поесть там в столовой. По дороге на остановку, встретил Олю. Она поинтересовалась, куда я направляюсь, и выслушав ответ, сказала, что зачем же куда-то ехать, если она может меня накормить. Я ответил, что соглашусь на ее предложение, если она насытит не только мой желудок, но и мое тело, и Оля заверила меня, что голодным мой организм, не оставит. Мы зашли в магазин, и скупившись, вернулись в общагу, где, все мои голодные части тела, были накормлены.

Оля вообще была очень хорошей соседкой, она иногда готовила мне, иногда стирала, и я в принципе, неплохо устроился. Только оказалось, что она живет в гражданском браке, но ее муж трудился на двух работах, и бывал в общаге редко. Олю часто видели выходящей из моей комнаты, и вся общага знала о нашей связи. Даже как-то комендант общежития, сделала ей замечание, что она ведет себя неподобающе. Вот только муж Оли ни о чем не догадывался. Он держал себя несколько высокомерно, по отношению к другим обитателям общежития, и не с кем не общался, поэтому его все недолюбливали и злорадно над ним посмеивались. Не стоит все-таки пренебрегать обществом, каким бы оно не было, можно остаться в неведении, в вопросах, касающихся непосредственно тебя. Даже Олина двенадцатилетняя дочь, все поняла, и грозилась рассказать об этом папе (правда он не был ее родным отцом). Пришлось купить ее молчание, дав денег на мороженное и компьютерные игры, но и объяснить, что в случае «развода», она все-таки останется с матерью, и поэтому не стоит ее сердить.

Отправляясь утром на работу, я шел по коридору, когда увидел, идущую мне на встречу, Лену. Это была та нимфа, подарившая Леше, свой поцелуй. После того как Леша уехал, она переключила свое внимание, и откровенно меня домогалась, одаривая всякими знаками внимания. Как-то, например, направляясь в туалет, она попросила у меня туалетной бумаги, и я оторвал ей с запасом, а она, возвращаясь, занесла остаток, что было отвратительно, но Лена игриво положила его на стол и сказала: «Мерси». Или как-то, пытаясь уединиться со мной, хотела закрыть замок на моей двери изнутри, но ни как не могла с ним совладать и разодрала себе пальцы в кровь, так что мне пришлось оказывать ей, первую, медицинскую помощь. А раз, не встретив с моей стороны взаимности, она в раздражении запустила в мою сторону бутылку с водой, и только хорошая реакция, спасла меня от сотрясения. При этом Лена всегда была пьяна, как и в этот раз. Увидев, объект своего вожделения, Лена раскинула руки, видимо желая меня обнять, и ускорила шаг на встречу, с трудом удерживая равновесие. Когда расстояние между нами сократилось до минимума, я подсел и проскочил под ее рукой, а Лена, промахнувшись, врезалась лбом в дверной проем, да так сильно, что упала на пятую точку. Я, к своему огорчению, рассмеялся, и даже не помог Лене подняться. Это было не в моем характере, и я злился на себя за такое поведение. Какая бы она не была, а все же не стоит так грубо себя вести. Да, видимо окружающая обстановка все-таки накладывает свой отпечаток на поведение человека.

А уже на выходе из общаги, произошла совершенно другая встреча, с совершенно противоположными впечатлениями. Возле общежития, молодая девушка продавала молоко. Она приехала на велосипеде из расположенного рядом села, что бы реализовать утренний надой. Это была девушка, пышущая не скрытой косметикой красотой, и совершенно точно, с молоком вместо крови. Ее ноги и ягодицы, говорили о том, что она немало расстояния преодолевала на велосипеде, а легкость в общении, о не испорченности характера. Мы с ней приятно пообщались, и я очень ждал следующей встречи, но девушка не появилась не на следующий день, не в последующий. Я был так очарован молочницей, что потеряв надежду на встречу у общаги, отправился пешком в ее село и долго там бродил, но тщетно.

Мастика закончилась и я позвонил Вите. Мы все еще возились с общагой, но нам осталось ее только залить. Ближе к вечеру приехал ЗИЛ, тот что был в Кировском, но с другим водителем. Вместе с ним приехал Леша. Я обрадовался, думая что он останется работать, но оказалось, что он только показывал дорогу и приехал забрать свои вещи, забытые в общаге, и планировал с машиной и уехать. Мы перекачали мастику в установку и присели поговорить. Мне было интересно как там в Горловке и я расспрашивал об этом Лешу. Пока шел разговор, водитель завел ЗИЛ и поехал. Сначала мы думали, что он просто хочет выехать на дорогу, но выехав, ЗИЛ поехал дальше. Леша, увидев что машина уезжает, побежал ее догонять. Он бежал что есть силы, отчаянно жестикулировал руками и кричал, пытаясь привлечь внимание водителя. Метров через сто, машина все-таки остановилась, и Леша, добежав до нее, открыл дверь с пассажирской стороны и стал раздраженно о чем-то спорить с водителем. Не придя, видимо, к согласию, Леша нервно хлопнул дверью и пошел в нашу сторону, а ЗИЛ поехал дальше. Оказалось, что водитель отказался ждать пока Леша сходит в общагу и заберет вещи, и как не пытался Леша объяснить, что на это уйдет минут пять, водитель ни в какую не соглашался ждать. Пришлось Леше остаться ночевать в Ждановке. Он был очень раздражен из-за этого и весь вечер ходил хмурый. Но и я был не рад этому. Мать Толика налепила пельменей и Толик звал меня поужинать у него, но когда стало ясно что Леша остается, Толик дал мне понять что ужин отменяется. Он недолюбливал Лешу и не хотел видеть его у себя дома.

Утром Леша уехал, а я пошел к Толику на пельмени. Позавтракав, мы отправились на общагу, и, собрав остаток бригады, начали заливать крышу. Все шло благополучно, но «благополучно», для нашей фирмы, слово крайне редко применяемое, и в какой-то момент, шланг сорвался с насоса, и мастика, мощно хлестнув по стене общежития, оставила там, большой черный след. Запятнанными оказались не только стены и окна, но и мирно сушившееся на балконе, белье. И нам пришлось выслушать немало не лестных слов в свой адрес и узнать о себе много нового. Когда словесная буря утихла, мы занялись восстановительными работами, но в процессе, возникла проблема с проволкой, она просто отсутствовала, и делать скрутки было не из чего. Для устранения возникшей проблемы, весь коллектив разбрелся по прилегающей к общаге территории. Пробродив минут двадцать, нам с Толиком все же удалось отыскать подходящую проволку, она крепила забор вокруг огорода. Не хотелось вредить людям, но надо было работать, и мы стали ее разматывать. Но неожиданно на нас сверху посыпалась отборная брань. Дедуля, обладавший таким богатым лексиконом, скорей всего был хозяином огорода. Сказав с балкона: «Я вам сейчас покажу, ироды», он пошел спускаться вниз, желая, наверное, в рукопашной отстоять свое имущество, и мы с Толиком, обломив сколько успели отмотать, поспешили ретироваться, что бы избежать возможных телесных повреждений.

А проволка оказалась хорошей, и не по зубам современной отвёртке. Уже на первой скрутке, отвёртку скрутило в дугу, и Толик пошёл домой и принёс отвёртку сделанную в СССР, эти отвёртки могли наверное делать скрутки и из катанки.

Закрепив шланг понадёжней, нам удалось за несколько дней залить общагу без происшествий, и закончив с ней, мы перевезли установку обратно на шахту.

В выходной к Толику приехали друзья. Они гнали куда-то фуру, за каким-то товаром, и решили поехать через Ждановку, что бы повидаться с ним. Планируя отметить встречу, но беспокоясь о сохранности целостности машины за ночное время, Толик договорился поставить ее возле пожарной части, и когда машина заняла отведенное ей место, отправился с друзьями в магазин за горючим.

Утром я пришел к Толику на завтрак. В квартире все было покрыто плотным слоем перегара. Пока Толик варил пельмени, я расположился в зале у телевизора. На диване валялось какое-то тело метра в два ростом. Оно уже начало приходить в себя и планировало подняться. Когда пельмени были готовы, Толик позвал меня на кухню, а увидев, что тело уже проснулось, предложил и ему пойти подкрепиться, и поправить здоровье, шлифонув пельмени, пивом. Тело, услышав о пиве, проявило не человеческие усилия и поднялось на ноги, но пробалансировав пару секунд, упало на колени.

–– Что такое? – спросил Толик.

–– Слишком высоко, голова закружилась, – ответило тело и нам пришлось его перекантовывать на диван, где тело и было оставлено в покое, до лучших для него времен.

Позавтракав, я поехал на шахту, а Толик пошел проверить машину и обещал проводить друзей и приехать, но на работе он так и не появился. Вечером Толик пришел ко мне в общагу и объяснил причину по которой он не вышел на работу. За ночь с фуры сняли все колеса. Разбирательство ни к чему не привело и друзьям Толика пришлось за деньги, предназначенные на покупку товара, покупать колеса и возвращаться ни с чем.

С ночи шел дождь и утром не прекратился. Часов в десять меня позвали к телефону. Звонила комендант того общежития, крышу которого мы отремонтировали. Она сообщила, что крыша течет. Я сразу же отправился туда, что бы пока идет дождь, найти причину протекания. Оказавшись на месте, я обнаружил в коридоре на первом этаже большую лужу, а в одной из квартир на последнем этаже, была мокрой внешняя стена. Мы с комендантом поднялись на чердак, что бы найти точки протекания. Над квартирой, где была мокрой стена, было сухо, и лужа в коридоре на первом этаже, тоже оказалась не по нашей вине. Слив с крыши уходил внутрь здания, и на чердаке, в трубе, была трещина, через нее и залило коридор. Я вздохнул с облегчением, не обнаружив протеканий по нашей вине. Уже уходя, я увидел, что та часть стены, которая была мокрой в квартире, мокрая и с наружи. Мне сразу стала понятна причина возникшей проблемы. Те плиты которые наш коллектив снял с парапетов и служили для того что бы отводить воду от стены, а мы их убрали и убрали по решению Вити. Это был хороший повод уколоть его. Он всегда выставлял себя этаким непогрешимым специалистом и любил поговорить с рабочими с высоты своих знаний, раздражая своей надменной ухмылкой, а тут такой промах. Я решил не терять времени и по горячему позвонил ему. С каким удовольствием я указал Вите на его ошибку. Но исправлять ее пришлось мне. Я привез с шахты оцинковку и набил ее на парапет над той квартирой. Было опасение, что придется набивать оцинковку по всему периметру, но жалоб больше не поступило.

Следующим и последним объектом на шахте, была большая крыша деревообрабатывающего цеха. Погода стояла хорошая, и мы как могли ударно трудились. С утра Толик опоздал на рабочий автобус и появился на объекте позже. Он пришел из бани сильно раздраженный. Когда он переодевался, кто-то из шахтеров, видимо хорошо знавший его, сказал кому-то: «Вон глянь, Толик доблатовался».

Толик был таким местным блатным. Его многие знали, некоторые боялись. До тюремного срока, он состоял в Енакиевской криминальной группировки и вел полноценную жизнь криминального элемента – занимался рэкетом, участвовал в разборках, мог кого-то избить, грубо обойтись с девушкой, ну и был финансово обеспечен и ездил на хорошей машине. Он часто рассказывал истории из своей прошлой жизни, показывал кафе (совладельцем которого он когда-то был) построенное по подобию старинных замков, на крыше которого он со своими друзьями занимал оборону с ружьями, в ожидании стрелки, хвастался хорошими отношениями с мэром Ждановки, и с начальником милиции. Выйдя из тюрьмы, Толик видимо решил исправиться, поэтому и устроился к нам на работу, но такая деятельность его сильно напрягала и он часто говорил о том что надо ехать в Донецк или Киев, там больше шансов реализоваться, но в тоже время как бы и оправдывался перед собой, говоря что на новом месте придется все начинать сначала, а здесь у него много связей и не надо снова утверждаться. Он все обдумывал какие-то бизнес проекты, но иногда и задумывался о том что бы устроиться на шахту. Бывало он спрашивал меня: «Ну а что, неплохо наверное было бы иметь стабильную зарплату, приходить домой где жена приготовила тебе ужин, вести такую спокойную, размеренную, семейную жизнь. Как ты думаешь?». Я всегда иронично относился к его таким мыслям: «Да ты через пару месяцев такой жизни либо сбежишь куда-нибудь, либо снаркоманишся. Каждый день ходить на тяжелую работу, получать небольшую зарплату и постоянно экономить, доживая до следующей. А еще семейные будни, дети. Я сильно сомневаюсь что это твое». Он и работая у нас, иногда куда-то пропадал по криминальным делам, часто раскрашивал будни нетяжелыми наркотиками, и не смотря на то что был в серьезных отношениях, и помыслить не мог о какой-то верности и никогда не упускал возможности другого контакта. А вообще, Толик жил за счет нажитого прежде авторитета, но если надо было отстоять свои позиции, уходил в сторону. Он был на таком распутье, пока не зная как жить дальше.