Аглъчанъ

Панна Ласоцкая окинула его недоверчивым взглядом и покинула гостиную. Марек Полеский вышел следом.

– Мистер Хемсворт, это вопрос сугубо партикулярного характера…

– Соглашусь с вами, если мистер Зиборский сей же час спустится вниз и скажет: а неплохо я всех разыграл.

– Да, хорошая получилась бы шутка, – согласился Кирилл Карлович. – Но тут дело в том, что некоторую шутку позволил себе я.

– Что вы имеете в виду? – спросил мистер Хемсворт.

Раздался стук в дверь. Миссис Уотерстоун вышла из гостиной и отворила дверь. В дом вошел некий субъект в кожаном фартуке. Мистер Миллер поднялся из-за стола и двинулся навстречу странному гостю.

– Это гробовщик, – пояснил констебль. – Он заберет тело.

Оставшись наедине с сыщиком, князь Карачев вымолвил:

– Сэр, я рассчитываю, что вы поймете меня как истинный джентльмен. Разговор с мисс Ласоцкой был не о руке. Я воспользовался тем, что никто не понимает французского, и попросил мисс о свидании.

– Вот как! – воскликнул сыщик. – Да вы малый не промах! Что ответила мисс?

– Она ответила как настоящая леди, – сказал князь.

– Что ж, хорошо, – мистер Хемсворт поднялся из-за стола.

Он остановился в дверях. Гробовщик и еще один дюжий молодчик выносили завернутое в рогожу тело. Домохозяйка всхлипнула.

Блюстители порядка покинули дом. Князь Карачев и миссис Уотерстоун вышли на крыльцо. Гробовщики укладывали тело на повозку.

Собралась толпа зевак. Некоторые приставали с расспросами к гробовщикам. Другие пытались что-либо выведать у констебля. Чуть в стороне стоял Петюня. Он вытянулся как сторожевой пес и не спускал глаз с князя Карачева. Один невзрачный субъект с наглой физиономией крикнул:

– Эй, Нэнси, это ты его ухайдокала?

– Мерзавец, – чуть слышно вымолвила миссис Уотерстоун.

Кобыла равнодушно задрала хвост и начала справлять нужду. Воздух наполнился запахом свежего навоза.

– Вот что, мистер Миллер, – сказал сыщик, – я направлюсь в контору. А вы поговорите с постояльцами второго дома Уотерстоунов.

Домохозяйка вновь всхлипнула.

– Не волнуйтесь, миссис Уотерстоун, мы непременно выясним, кто это сделал, – обнадежил мистер Хемсворт даму. – Все они что-то скрывают и врут, а значит, скоро запутаются и выдадут себя сами.

Слова сыщика заинтриговали Кирилла Карловича. Князю хотелось узнать, что такое мистер Хемсворт обнаружил в рассказах поляков. Юноша с надеждой взглянул в глаза сыщика. Тот, глядя снизу вверх на стоявшего на крыльце князя, заявил:

– А вы, сэр, покрываете обман вместо того, чтобы помогать нам, как обещали.

– Прошу прощения, мистер Хемсворт, отчего вы сделали такой вывод? Право же, совершенно несправедливый, – вспыхнул Кирилл Карлович.

– Когда я спрашивал о руке мистера Полеского Младшего, вы переводили с английского на русский и не могли ничего добавить по-французски для мисс. Так что вы изобрели неудачное объяснение, почему мисс так взволновал вопрос о руке…

– Не хотите же вы сказать, что Марек – убийца! – воскликнул князь Карачев.

– Ну, если только он оказался столь неуклюжим, что повредил руку, убивая спящего человека, – сказал мистер Хемсворт.

– Нет-нет, это решительно невозможно! Вчера вечером я видел мистера Полеского Младшего. Его рука уже была повреждена, а мистер Зиборский был жив.

Князь Карачев поймал себя на мысли, что чересчур горячо защищает юного поляка, да еще и обсуждает с сыщиком тот вопрос, о котором Амели просила не говорить.

– Интересно-интересно, – промолвил мистер Хемсворт и, обратившись к констеблю, сказал: – Выходит, мистер Полеский Младший мог заранее изображать травму, чтобы отвести от себя подозрения.

«Вот мордофиля!» – воскликнул про себя князь Карачев. Он был поражен тем, что любое подтверждение невиновности Марека в глазах мистера Хемсворта усиливало подозрения.

Неожиданно вмешалась миссис Уотерстоун.

– Нет-нет! Что вы говорите? Марек Полеский никак не мог быть убийцей! Убийца прятался в моей комнате.

Гробовщики взобрались на козлы. Скорбная повозка двинулась прочь. Сыщик коснулся пальцами шляпы, кивнул миссис Уотерстоун и сказал:

– Разберемся, не волнуйтесь, – затем он приказал констеблю: – Ступайте. Опросите постояльцев второго дома.

Мистер Хемсворт удалился уверенной походкой.

Констебль Миллер снял шляпу, почесал затылок и бросил недоверчивый взгляд на юношу.

– Я помогу вам, – сказал князь Карачев.

– Кажется, мистер Хемсворт недоволен вашим участием, – ответил констебль.

– Я ничего не скрывал! – юноша махнул рукой и вполголоса, чтобы услышал только констебль, объяснил: – Дело касалось моего личного отношения к мисс Ласоцкой.

– Да? – с сомнением протянул констебль, но в следующий миг решился: – Ладно, идемте. Действительно, не ради же трупа вы примчались сюда.

Кирилл Карлович спустился вниз. На крыльце осталась одна домохозяйка.

– Ах, князь, – взмолилась она. – Не хочется куковать одной после такого кошмара!

Щеки миссис Уотерстоун были серыми. Кириллу Карловичу пришло на ум, что накануне вечером румянец на ее лице померещился из-за факелов. Дама выглядела как пирог, который не съели вовремя.

Мелькнула мысль остаться и расспросить ее о подробностях случившегося. Но князь решил поговорить с миссис Уотерстоун позже. Пока было важно не упустить шанс подружиться с констеблем.

– Непременно, мадам, непременно! В другой раз! Честь имею! – сказал князь Карачев домохозяйке.

Подав знак Петюне, он двинулся следом за констеблем.

Глава 12

Второй пансион миссис Уотерстоун

Констебль уверенно прокладывал дорогу через толпу, запрудившую площадь. Некоторые торговцы приподнимали шляпы и обменивались с ним приветствиями.

– Эй, Том, – восклицали они, – говорят, у Нэнси Уотерстоун постоялец сыграл в ящик!

На князя Карачева они поглядывали недоброжелательно, но с любопытством.

Кириллу Карловичу не давали покоя слова Хемсворта. Он начал перебирать то, что стало известно, благодаря участию в беседе.

Сыщик и констебль выслушали миссис Уотерстоун еще до прихода князя Карачева. Вероятно, они поговорили и с Биллом Уотерстоуном, после чего тот ушел по делам. Что они рассказали, юноша не знал. Однако многое становилось ясным из беседы с польскими постояльцами.

Кто-то ночью заколол насмерть спавшего пана Зиборского. Убийца действовал скрытно. Из всех обитателей дома только миссис Уотерстоун проснулась и обнаружила, что постоялец убит.

Выходило, какой-то шум все же был. Причем миссис Уотерстоун безошибочно определила, что случилось неладное именно в комнате пана Зиборского.

– Странное дело, – князь решил поделиться соображениями с констеблем. – Шум показался миссис Уотерстоун настолько сильным, что она сочла нужным среди ночи зайти в комнату постояльца. Однако все остальные ничего не слышали и проснулись только от крика самой миссис Уотерстоун.

– Хм, – выдал констебль.

Он бросил на юношу напряженный взгляд, словно не решил для себя, стоит ли поощрять усердие нештатного помощника или сказать, чтобы не лез не в свое дело. Чем-то юный князь вызывал симпатию.

– Да уж, она вела себя странно, эта миссис Уотерстоун, – сказал мистер Миллер. – Она говорит, что с перепугу бросилась вниз, там столкнулась с убийцей… по крайней мере, она думает, что это был убийца. Он спрятался в ее комнате, а она со страха выбежала на улицу. На улице был извозчик. Он рванул прочь. А убийца дал деру через окно.

Князь Карачев понял, что об экипаже, о котором упоминала Амалия, блюстители порядка слышали и от миссис Уотерстоун.

Они вошли в кирпичный дом с почерневшими от копоти стенами. На первом этаже в гостиной, оказавшейся чуть больше, чем в первом пансионе, прибиралась рыжеволосая девчушка лет шестнадцати.

– Привет, Мегги, – окликнул ее констебль.

– Здравствуйте, мистер Миллер. Как там моя матушка?

– Она в порядке. А здесь как дела? Все постояльцы живы?

– Ах, мистер Миллер, не шутите так!

– Мегги, это князь Карачев. Он приехал из России и помогает нам.

– Здравствуйте, сэр, – девушка сделала книксен.

– Доброе утро, мисс, – ответил Кирилл Карлович. – Будьте любезны, подскажите, как устроился граф де Ла-Ротьер?

– Ему не на что жаловаться, – ответила Мегги.

Только сейчас князь понял, что за все утро никто не упомянул о графе де Ла-Ротьере. Он и сам не вспоминал о французе.

– Кстати, – сказал князь мистеру Миллеру, – граф де Ла-Ротьер вчера должен был ужинать там, у миссис Уотерстоун.

– Впервые слышу о нем, – признался констебль. – Что ж, с него и начнем.

Мегги проводила их этажом выше и указала на комнату графа. Констебль постучал в дверь.

– Да, – раздалось изнутри.

Мистер Миллер легонько толкнул дверь, но она оказалась закрыта.

– Сэр, не могли бы вы отворить, я местный констебль.

Послышались шорохи, затем шаги, и дверь отворилась. На пороге стоял граф де Ла-Ротьер. Француз выглядел испуганным и раздосадованным одновременно.

– Констебль, – вымолвил он слабым голосом.

– Констебль, – подтвердил мистер Миллер. – Позволите войти? С князем Карачевым вы уже знакомы.

Граф де Ла-Ротьер попятился, пропуская гостей внутрь. Выглядел он так, словно хотел убежать, но не успел.

– Добрый день, граф, – поздоровался Кирилл Карлович.

Только тогда француз взглянул на князя Карачева.

– Здравствуйте, мой юный друг, – вымолвил граф.

Констебль оглядел небольшую комнату.

– Вы собираетесь покинуть пансион?

– Нет-нет! Куда же мне идти? – удивился граф.

На виду не оказалось ничего, что могло бы принадлежать постояльцу. Все вещи либо были надеты на него, либо убраны в портфель, лежавший на стуле. Складывалось впечатление, что граф был наготове покинуть пансион.

– Вы уже знаете, что случилось ночью? – спросил констебль.

– Я слышал, что убит мусье Зиборский, – ответил граф и торопливо добавил. – Право, вчера, когда я уходил, он был жив, он просто уснул…

– Уснул? – переспросил констебль. – Вы хотите сказать, что видели, как мистер Зиборский лег спать, и даже видели, как он уснул?

– Именно так, – подтвердил граф де Ла-Ротьер. – Он просто уснул.

Князь Карачев не узнавал француза. Куда делись стойкость и непобедимый дух, которые предъявлял граф, когда морские брызги летели в лицо.

– Очень интересно, – промолвил констебль.

Он достал блокнот с карандашом и огляделся по сторонам.

– Пожалуйста, вот как раз два стула, – граф переложил портфель на постель. – А я сяду на кровать. Присаживайтесь, пожалуйста, присаживайтесь.

Князь Карачев и мистер Миллер сели на стулья. Граф опустился на край постели. Кирилл Карлович подумал, что констебль может говорить с де Ла-Ротьером самостоятельно. Граф знал английский язык. Однако мистер Миллер не возражал против присутствия князя.

– Итак, – произнес констебль. – С ваших слов выходит, что вы последний, кто видел мистера Зиборского живым. Странно, что никто прежде не упомянул о вас…

– Не упомянул,.. – повторил граф.

По лицу француза пробежала тень. Он поджал губы, вероятно, подумав, что зря пустился в откровения.

– Итак, расскажите во всех подробностях, как мистер Зиборский… уснул, – попросил констебль.

– Да-да, конечно, – откликнулся граф. – Но прежде скажите, что же с ним случилось? Почему он умер?

– Кто-то ударил его кинжалом в самое сердце, – ответил констебль. – Как тут не умереть!

– Кинжалом в сердце! – выдохнул граф де Ла-Ротьер.

Вновь князь Карачев заметил странное выражение лица у француза. Граф словно испытывал облегчение и в то же время старался скрыть это от констебля.

Ла-Ротьер поправил одежду, уселся поудобнее и заговорил:

– В том доме у мадам Уотерстоун не осталось свободной комнаты. Мусье Уотерстоун отвел меня сюда. Здесь их дочь, Мегги, приготовила для меня комнату, – граф обвел взглядом стены.

– Но как вы оказались в том доме? – спросил мистер Миллер.

– Мусье Уотерстоун отвел меня обратно. На ужин. Мадам Уотерстоун приготовила свиные ножки. Она сказала, чтобы мы сразу же возвращались…

– Хорошо-хорошо! – поторопил констебль графа. – Итак, вы вернулись…

– Да. За столом было все семейство Полеских, мусье Зиборский и мадмуазель Амели. Мадам подала свиные ножки…

– Да-да, ножки, – выразил нетерпение мистер Миллер.

– А еще она поставила пару бутылок вина. Но мы выпили совсем немного. Потом все разошлись. Остался только я и мусье Зиборский. Мы разговорились с ним о том, о сем. А потом решили подняться в его комнату…

Вдруг граф де Ла-Ротьер умолк. Констебль ждал несколько мгновений, а затем промолвил:

– Мы обнаружили в комнате мистера Зиборского початую бутылка вина.

Граф де Ла-Ротьер посмотрел на констебля и сказал:

– Во время ужина одна бутылка осталась почти нетронутой. И мы взяли ее в комнату…

– Что было дальше? – спросил мистер Миллер.

– Я пытаюсь вспомнить, – ответил француз.

Видя лицо графа, движение его глаз, князь Карачев был уверен, что тот занят не воспоминаниями, а обдумыванием какого-то вопроса.

– Вы остановились на том, что решили подняться в его комнату, – напомнил констебль.

– Именно так, – подтвердил француз. – Мы поднялись вдвоем в его комнату. Мы продолжили разговор, а потом его сморило, он уснул. Он, должно быть, очень устал с дороги.

– А вы? – спросил констебль.

В голосе мистера Миллера звучала надежда. Он будто рассчитывал, что граф зарезал пана Зиборского и сейчас сознается в преступлении.

– Я… я помог мусье Зиборскому переместиться на кровать и ушел, – сказал граф де Ла-Ротьер.

– И вы никого не видели? – спросил с разочарованием констебль.

За стеной послышался шум. Несколько человек спускались вниз по лестнице. Констебль оглянулся на дверь, вероятно, подумав, что за время беседы с графом остальные обитатели пансиона могут разойтись. Однако же решив, что никуда они в конечном итоге не денутся, он вновь обратил вопросительный взгляд на француза.

– Нет, – ответил тот. – Я постучал в комнату мадам Уотерстоун, чтобы она закрыла за мной дверь.

– Она вышла проводить вас? – спросил мистер Миллер.

– Я не стал дожидаться, пока она выйдет, – сказал граф. – Я отворил сам и пошел через площадь. А здесь мне открыл мусье Уотерстоун. Он рассердился, сказал «Что-то вы припозднились, сударь»…

– Вот как, – промолвил констебль.

Он перевел задумчивый взгляд на Кирилла Карловича, словно ожидал подсказки, что еще спросить у французского графа.

За дверью вновь послышался шум. Теперь кто-то поднимался наверх. У входа в комнату шаги замерли, в дверь постучали, и раздался голос Мегги:

– Мистер Миллер, мистер Миллер, постояльцы хотят узнать у вас, что случилось с их другом.

– Вообще-то это я надеялся узнать от них, – проворчал констебль.

Глава 13

Овдовевшая невеста

Выйдя из комнаты, мистер Миллер промолвил вполголоса:

– Вид у него такой, будто он собирался бежать.

– Попросту граф испытывает крайние затруднения в средствах, – объяснил Кирилл Карлович. – Все, что у него есть, все на нем.

Констебль с сочувствием покачал головой и пошел вниз по лестнице.

На последней ступени стоял господин, отличавшийся худобой и скорбным выражением лица. Он поглядывал то вверх на князя Карачева и мистера Миллера, то на кого-то еще через приоткрытую дверь в гостиную. Когда констебль и юноша поравнялись с ним, тощий субъект отшатнулся от перил, развел руками и обреченно уронил их, хлопнув себя по ногам.

В гостиной находились двое: барышня с белокурыми локонами и господин с синим платком на шее. По ее бледным щечкам катились слезы. Господин с синим платком сидел на стуле, развернувшись лицом к незнакомке. Кажется, он готов был броситься на колени, чтобы утешить ее. Они повернулись, взглянули на констебля, затем на юношу. В глазах барышни промелькнула надежда, словно она ожидала, что новые гости разоблачат страшный розыгрыш. Кирилл Карлович почтительно кивнул.

– Соболезную вашей утрате, – промолвил мистер Миллер. – Я так понимаю, что мистер Зиборский приходился вам кем-то очень близким.

Барышня и господин с синим платком смотрели на констебля. Их лица выражали странную смесь непонимания и благодарности одновременно.

– Они не знают английского, – сказала Мегги.

Она проникла в гостиную, поднырнув под рукой констебля.

– Господа, вы говорите по-французски? – спросил Кирилл Карлович.

– Да, – ответила барышня, взглянув на князя Карачева.

Кирилл Карлович перевел слова мистера Миллера. Впрочем, по тону поляки и так поняли, что констебль выражал сочувствие.

– Спроси, убитый – их родственник? – попросил мистер Миллер.

– Мы обручены, – ответила на это барышня.

Идея расспросить констебля о случившемся принадлежала ей, панне Ядвиге Дромлевичовой, невесте убитого пана Аркадиуса Зиборского. Двое других постояльцев, ее брат пан Тадеуш Альфред Дромлевичов и некий пан Яцек Ежи Пшибыла, не пылали желанием беседовать с констеблем. Тем паче при посредничестве русского князя.

Разговор получился сумбурным. Барышня задавала вопросы, но, не дослушав ответов, заливалась слезами и высказывала собственные версии случившегося.

Несколько раз отчаяние панны Ядвиги сменялось приступами гнева. В такие моменты она повторяла:

– Какая низость! Позор! Я ему говорила! Чего еще было ждать, если живешь под одной крышей с люльеркой!

Кирилл Карлович счел, что панна Ядвига ревновала жениха и в состоянии аффекта обзывала Амалию каким-то нехорошим словом. Понимая состояние барышни, князь сдержался и не стал возражать. В переводе для констебля юноша опустил все, что посчитал излишним.

Панове Дромлевичов и Пшибыла пускались в разговор неохотно. Полезных сведений они не сообщили. Говорили, что не знали, кто мог желать смерти пану Зиборскому. Они склонялись к мысли, что убийство – дело рук ночного грабителя.

Констебль сделал пометки в блокноте и спросил:

– Отчего мистер Зиборский не поселился в этом доме? Если Ла-Ротьер прибыл только вчера, значит, тут пустовала комната.

Кирилл Карлович не успел перевести вопрос на французский язык, в разговор включилась Мегги.

– Да если бы он тут поселился, мой папа еще раньше его б прибил!

Мистер Миллер бросил на нее хмурый взгляд. Мегги простодушно добавила:

– А он проходу мне не давал! Каждый раз по заднице шлепал!

Князь Карачев перевел вопрос констебля на французский. Панна Ядвига рассердилась и вновь заговорила в оскорбительном тоне о жизни под одной крышей с люльеркой. Ее брат и пан Пшибыла тоже говорили по-французски. Пан Дромлевичов ответил сдержанно:

– Они с моей сестрой были только обручены.

– Он собирался переехать сюда, но прежде они хотели обвенчаться, – объяснил князь Карачев констеблю.

Мистер Миллер и Кирилл Карлович поняли, что полезных сведений не получат. Они еще раз выразили сочувствие и откланялись. Пан Пшибыла вышел вместе с ними на улицу.

Князь не сдержался и спросил:

– А что значит «люльерка»?

Тощий поморщился и вымолвил:

– Ядвига всегда ревновала. Да только искала не там…

Эти слова убедили князя и в том, что он верно истолковал сказанное барышней, и в том, что ее подозрения были беспочвенны. Он припомнил обходительность пана Зиборского с мисс Кошачьи Ушки. А тут вот Мегги. Припомнил юноша и Агнешек. Князь шел по Лестер-сквер рядом с констеблем, а в голове крутилось: «Не там вы ищете, не там… Да и слава богу».

Они отошли от пансиона, и посреди Лестер-сквер констебль остановился.

– Что ж, джентльмен, благодарю. Если на Боу-стрит не найдут никого, кто сможет изъясняться с поляками, с вашего позволения, мы вновь обратимся за помощью.

– Я к вашим услугам, – ответил князь Карачев и, подыгрывая собеседнику, добавил: – С вашего позволения, сэр, если даже найдутся другие помощники, я бы хотел знать новости о розыске.

– С вашего позволения, когда мы что-нибудь узнаем, об этом напишут в газетах, – ответил констебль.

– Но я был знаком с паном Зиборским, – возразил Кирилл Карлович, – его смерть не оставляет меня равнодушным.

– «Морнинг Кроникл», сэр, прекрасная газета! Следите за новостями, – безапелляционно произнес мистер Миллер.

Констебль коснулся пальцами края шляпы и зашагал прочь. Не успел он скрыться из виду, как юноша услышал знакомый голос:

– Как вам второй день в Лондоне? Должен заметить, что город не ограничивается Лестер-сквер.

– Хрисанф Иванович! – воскликнул юноша. – Знакомлюсь с достопримечательностями.

– И не могли обойти стороной Лестер-сквер. Знаю-знаю, что вас притягивает, – Чернецкий улыбнулся и серьезным тоном добавил: – Я был только что в пансионе миссис Уотерстоун. Ужасная смерть. Похоже, ночью в дом проник грабитель. Рано или поздно он прокатится на трехногой кобылке.

– Как? – переспросил князь.

– Его повесят, – пояснил Чернецкий.

– Сперва нужно поймать, – промолвил Кирилл Карлович.

– Генри Филдинг создал отличную судейскую службу. Контора на Боу-стрит прекрасно работает.

– Генри Филдинг, – повторил князь Карачев. – Полный тезка сочинителя. Я читал роман о приключениях Тома-подкидыша…

– Это он и есть, – сказал Хрисанф Иванович.

В отдалении переминался с ноги на ногу Петюня. Князь заметил тоскливые взгляды своего помощника.

– Кстати, – сказал Хрисанф Иванович, – я собираюсь проведать нашего приятеля, графа де Ла-Ротьера.

– Я видел его час назад, – ответил князь. – Он куда-то собирался. Не уверен, что застанете его.

– Ну-с, попробую. Оставлю записку, если не увижу его.

Чернецкий сделал пару шагов, но вдруг вновь остановился и спросил:

– А вы уже были в церкви?

Кирилл Карлович со смущением кашлянул.

– Как вы, должно быть, знаете, я провел там ночь.

– Познакомились с отцом Яковом? – спросил Чернецкий.

– Не припомню, – признался юноша. – Хочется верить, что нет.

– Сходите в церковь, обязательно сходите, – сказал Хрисанф Иванович. – Но будьте осторожны с отцом Яковом. Помните, что я вам говорил. Отец Яков и Воронцов крайне дружны.

Проводив взглядом Хрисанфа Ивановича, князь вздохнул. Поучения Чернецкого докучали, но и отвергать их не стоило.

Петюня, дождавшийся своего часа, бросился к князю.

– Ну, дела, сэр. Говорят, кого-то ночью пришили. А вы, что же, знали его…

– Знал, – сказал князь. – Познакомились по пути в Лондон. Впрочем, бог с ним. Один французский граф английские свиные ножки нахваливал! Самое время проверить, не соврал ли француз!

Петюня с воодушевлением воскликнул:

– Есть тут одно местечко!

– Только чур не «Королевская таверна», – предостерег Кирилл Карлович.

– Скотобойня, – сказал Петюня по-английски.

– Час от часу нелегче! – воскликнул князь.

– Сэр, вы же сами сказали, что вам французы посоветовали-с. Идемте-с, сэр, идемте…

Петюня устремился вперед. Он вывел Кирилла Карловича в переулок Святого Мартина. Там князь увидел вывеску «Slaughter’s10». Петюня распахнул дверь, и князь вдохнул аромат превосходного кофе.

Они вошли внутрь. Здесь открылась вторая загадка Петюниных слов – по поводу французов. Большая часть посетителей были, как сказали бы англичане, лягушатниками.

Князь Карачев занял свободный стол в центре. Петюню он отправил к буфету, велев заказать мясной обед на двоих.

В помещении было жарко, дух стоял сытный. Князь осматривался по сторонам и столкнулся взглядами с человеком за соседним столиком. Тот приподнял шляпу и представился:

– Мистер Белл. Вы позволите?

Не дождавшись разрешения, он подсел к Кириллу Карловичу и придвинул под ноги большой прямоугольный кофр.

– Князь Карачев, – отрекомендовался юноша.

Новый знакомец сделал нечто среднее между кивком и поклоном. Его взгляд выражал уверенность, что он не ошибся в выборе знакомства.

– Мне кажется, сэр, что вы здесь недавно, – сказал мистер Белл.

– Именно так, – подтвердил Кирилл Карлович.

– Смею надеяться, что вы еще не обзавелись знаменитыми гравюрами. Я бы хотел предложить вам…

Не договорив, он извлек из кофра бумагу и разложил ее на столе. Первое, что бросилось в глаза Кириллу Карловичу, сценка в левом нижнем углу. Злобный пес перекусывал напополам кошку. Юноша содрогнулся от чувства безысходности, внушенного сюжетом. Несчастный кот еще пытался лапкой отбиться от собачьей морды. Но участь его была предрешена: из раны вывалились кишки.

Князь припомнил вывеску постоялого двора в Кембридже и решил, что англичане ненавидят кошек.

– Что это такое? – тихо промолвил Кирилл Карлович.

– Я возьму совсем недорого, всего-то три шиллинга, – сказал мистер Белл.

– Помилуйте, да что это за картина такая? – удивился князь. – Что за прихоть рисовать, как собака мучает кошку.