Мальтийский рыцарь

– Сейчас моя племянница сбегает за помощью!

– Нет, сударыня. Я не хочу, чтобы Кэтрин увидела меня в таком виде.

– Что же делать?

– Если позволите, монсеньор, я перевяжу Вас, – предложила Булочка.

Граф бросил на неё внимательный взгляд:

– А Вы сможете?

– Да, я изучала медицину.

В отличие от сестры, Камилла не могла выносить ни запаха, ни вида крови, поэтому вызвалась намочить платок в фонтане, чтобы Лоренца смогла промыть рану Кристофа. Вернувшись, девушка услышала конец перепалки между ним и своей тёткой:

– Нет, я не в силах простить его, сударыня, потому что давно ненавижу Жана Робера! И жалею, что не смог убить!

– Но Вы ведь христианин, монсеньор!

– Вы многого не знаете о нём! Помню, когда матушка, овдовев, вышла замуж за барона де Монбара, то переехала жить к нему в замок вместе со мной, моим братом и сёстрами. Тогда я хорошо узнал Жана Робера, который постоянно издевался над Кэтрин, которая тоже жила в Монбаре. Я пытался защитить её, но Жан Робер настроил против меня моего старшего брата и смеялся, когда Амори отвешивал мне подзатыльники.

– Это ведь были просто детские ссоры!

– А что Вы скажете о гибели моего младшего брата, которого матушка родила от барона де Монбара?

– Это был несчастный случай! Брат рассказывал мне, что кормилица вывела Даниеля погулять во двор. Было слишком холодно, и она побежала за шалью. А тем временем мой трёхлетний племянник свалился в колодец!

– Я тоже расспрашивал слуг. Они рассказали, что это Жан Робер усадил Даниеля на край колодца. Только все боялись Вашего племянника, поэтому мой отчим ничего не узнал.

– Я уверена, что Жан Робер сделал это ненамеренно!

– Нет, он поступил так потому, что не хотел делить с моим братом наследство.

– Жану Роберу было всего десять лет, монсеньор!

– Тогда, возможно, Ваш племянник сделал это потому, что ненавидел мою матушку. По крайней мере, ему удалось разбить ей сердце. Она очень страдала после смерти Даниеля и поэтому решила отправиться на богомолье вместе с Амори и моей младшей сестрой. В пути они заразились оспой. Матушка и мой брат умерли, а Мари выжила, но оспа сильно обезобразила её лицо. Поэтому ей оставался один путь – в монастырь.

– Я считаю Жана Робера виновным в гибели не только Даниеля, но также моей матушки и старшего брата, не говоря уже о страданиях Мари, – заключил граф.

– Неужели Вы хотели убить его только из-за простых подозрений?

– Не только, сударыня. Вспомните историю с моей женой: ведь Вы сами были тому свидетельницей!

Мари нервно кашлянула:

– Да, я помню, как после смерти своей второй супруги брат написал мне в Лотарингию и предложил приехать к нему в Монбар, который остался без хозяйки. Конечно, я согласилась выручить Шарля. И что получила взамен за мою доброту?

– Как раз тогда я заехал в Монбар, чтобы проститься с отчимом перед тем, как отправиться в армию. Но барона не оказалось дома. И тут, проходя мимо башни, я услышал крики Кэтрин: Жан Робер заманил её наверх, чтобы взять силой! Не знаю, как я не придушил его на месте! К счастью, он не успел с ней ничего сделать!

– Мой брат хотел в скором времени поженить их! Вот Жан Робер, наверно, и подумал, что раз Кэтрин его невеста…

– Прошу Вас, не продолжайте, сударыня! Иначе меня стошнит!

– Но я сделала всё, что могла! Как только Вы рассказали мне обо всём, сразу отвезла Кэтрин в Саше к сестре. Однако я не могла вынести от брата упрёки в том, что плохо приглядывала за племянником в его отсутствие, поэтому и уехала в Лотарингию!

– Зато барон де Монбар ещё долго не терял надежду уговорить Кэтрин выйти замуж за своего сына. Только спустя шесть лет мы смогли пожениться.

Пока Кристоф препирался с их тёткой, Лоренца ловко промыла ему рану, после чего туго перевязала её уже своим платком. Поблагодарив её, граф де Сольё ушёл, взяв со всех присутствующих клятву, что они будут молчать о происшедшем.

Глава 11

Ссора в Фонтенбло

19 июня 1559 года в Париж прибыл испанский герцог Альба, чтобы по доверенности жениться на Елизавете де Валуа. Альбу сопровождал Руй Гомес де Сильва, граф Мелито, а также принц Оранский и граф Эгмонт. Эти дворяне, принадлежавшие к высшей знати Испании и Нидерландов, должны были также выступать в качестве заложников, гарантирующих точное исполнение Филиппом II всех пунктов договора Като-Камбрези.

На следующий день, 20 июня, в зале дворца Лувр в присутствии всего двора кардинал де Бурбон совершил церемонию обручения Елизаветы с королём Испании в лице герцога Альбы. После церемонии обмена кольцами были устроены бал и банкет. Затем король, королева и Елизавета проследовали во дворец кардинала-епископа Парижа неподалёку от Нотр-Дам, где, согласно обычаю, невеста должна была провести ночь перед своим бракосочетанием.

Рано утром в четверг 21 июня все колокола в столице радостно зазвонили. А залпы пушек разбудили достойных горожан, чтобы они смогли насладиться зрелищем королевской свадьбы. Улицы в окрестностях Нотр-Дам вскоре были запружены шумной толпой, мосты и крыши церквей и домов тоже заполнили зрители. Молодость и красота Елизаветы, а также слухи об её жестоком и холодном женихе возбудили к ней всеобщее сочувствие и любопытство. Перед собором был воздвигнут открытый павильон, потолок которого был покрыт искусной резьбой и расписан геральдическими эмблемами.

Около одиннадцати часов дня отряд швейцарской гвардии возвестил о приближении Альбы. Ему предшествовали пятьдесят пажей, одетых в ливреи дома Толедо. «Жених по доверенности» ехал верхом в сопровождении принца Оранского. За ним следовали граф де Мелито и граф Эгмонт. Колокола Нотр-Дам отбили последний звон, когда герцог прибыл в епископский дворец. Через несколько минут показалась свадебная процессия. Первыми шли епископы и архиепископы в ризах из золотой парчи и кардиналы в митрах. За ними следовали рыцари ордена Святого Михаила в мантиях. Потом появились великий конюший в плаще из золотой парчи, и коннетабль де Монморанси со своим жезлом. Герцогу Лотарингии предшествовал верховный камергер Франции герцог де Гиз.  Дофин же сопровождал Альбу, шлейф мантии которого несли двенадцать пажей. Наконец, появился король Генрих с невестой. Елизавета усилила свою красоту золототканым платьем, настолько покрытым драгоценными камнями, что цвет ткани почти не был виден. На её шее висел портрет короля Филиппа, а корсаж украшала знаменитая жемчужина грушевидной формы, одна из драгоценностей испанской короны, привезённая из Мексики и подаренная Карлу V Фернандом Кортесом. Шлейф этого роскошного платья несли Мария Стюарт и юная герцогиня Лотарингии. Екатерина Медичи и сестра короля шли рядом с невестой. За ними по две шествовали придворные дамы, и у каждой из них шлейф несли две служанки. Последними семенили фрейлины королевы Франции, одетые в одинаковый лиловый атлас, расшитый золотом и мелким жемчугом. Что же касается Камиллы, то она наблюдала за всем из открытого окна второго этажа епископского дворца вместе с другими придворными, которые не принимали непосредственного участия в действе.

Кардинал де Бурбон принял принцессу из рук отца, как только она ступила на помост. По знаку Генриха II к невесте приблизился Альба. После чего были быстро произнесены слова, сделавшие Елизавету католической королевой. Глашатаи по четырём углам помоста громко провозгласили её новый титул и начали бросать монеты в толпу.  Пушка Бастилии тоже салютовала ей и процессия в том же порядке, в каком покидала епископский дворец,  вошла в собор, где была отслужена месса. Покинув церковь, все отправились на банкет.  Затем Елизавета в носилках со своей матерью вернулась назад в Лувр, где всех ждал пышно сервированный ужин. Тем же вечером католическая королева открыла бал вместе со своим отцом, а королева Франции взяла себе в партнёры герцога Альбу. Последующие дни были посвящены подготовке к свадьбе сестры Генриха II с герцогом Савойским, а с 28 июня на улице Сент-Антуан планировалось провести трёхдневный турнир.

Ещё до начала турнира Генрих II решил устроить в честь испанского посла охоту на оленей с гончими в Фонтенбло. Так как эта загородная королевская резиденция находилась всего в тридцати четырёх милях от Парижа, новоявленная королева Испании тоже отправилась туда с собственной свитой. Камилла сидела в карете с другими фрейлинами и с любопытством озирала из окна окрестности. Лес Фонтенбло испокон веков представлял собой охотничьи угодья французской короны. В предыдущее царствование там, на месте старого замка, был воздвигнут новый дворец, для строительства и украшения которого пригласили итальянских мастеров. Ближе к вечеру Камилла увидела, наконец, утопавшие в зелени садов, парков и лесов серо-голубые крыши дворцовых зданий с каминными трубами и шпилями. Девушку поразило то, что вокруг не было никаких оборонительных укреплений.

По каменным плитам кареты въехали в Большой Нижний двор, окружённый со всех сторон постройками, где устраивались рыцарские турниры, празднеста и всевозможные торжества. Элегантный фасад главного здания, возведённого из светлого местного известняка, состоял из пяти трёхэтажных корпусов, напоминающих башни. Между ними находились более низкие здания, которые словно отступали вглубь и были объединены общей крышей. Перед ними тянулась высокая терраса с каменными ступенями посередине. А прямо с открытой лоджии второго этажа спускалась лестница в виде подковы.

Не успела Камилла с другими девушками подняться на террасу, как её догнал Ноэль и увлёк вниз под лестничную аркаду. Прежде, чем дочь банкира открыла рот, молодой человек спросил:

– Вы будете участвовать в охоте?

– Я не люблю охоту.

– Тогда, может, я завтра покажу Вам дворец?

Видя, что Камилла колеблется, барон де Лорьян настойчиво добавил:

– Я хорошо знаю Фонтенбло и его окрестности ещё с той поры, когда мы с братом были пажами короля.

Покои, отведённые Елизавете на втором этаже, были украшеня роскошными гобеленами, фресками и золочёной мебелью. Оглядевшись по сторонам, юная королева заметила:

– Я думаю, что Фонтенбло – самое красивое место на свете.

– Вы согласны со мной, госпожа де Рьё? – обратилась она затем к своей статс-даме Сюзанне де Бурбон, назначенной руководить её двором.

– Да, мадам, – вдова Клода де Рьё, графа д’Аркура, величественно кивнула. – Хотя во Франции много прекрасных замков. Например, Блуа и Амбуаз, не говоря уже о Шамборе.

– Но мне всё же больше по душе Фонтенбло, возможно, потому, что я родилась здесь.

Спустя мгновение Елизавета со вздохом добавила:

– Интересно, есть ли в Испании такие же красивые замки?

Вероятно, желая отвлечь её от грустных мыслей, тётка Анны де Бурбон заметила:

– Я помню, как Вы появились на свет, мадам! Король Франциск, Ваш дед, сказал, что никогда ещё не видел такого красивого и здорового ребёнка!

– А кормилица говорила, что я часто болела, – Елизавета бросила взгляд на Екатерину де Лусель, болтавшую с камеристкой.

– Это чистая правда, мадам! – охотно подтвердила кормилица. – В детстве Вы подхватывали все хвори по кругу. Хотя появились на свет здоровенькой и крупной, в отличие от монсеньора дофина!

– Вы родились 2 апреля, – статс-дама не позволила кормилице перетянуть одеяло на себя, – а спустя несколько недель прибыли послы из Англии. Ваш дед, король Франциск, через них предложил английскому королю стать Вашим крёстным, на что тот с радостью согласился. А Вашими крёстные матерями стали королева Франции и нынешняя королева Наваррская…

– Как я соскучилась по своей крёстной! – воскликнула Елизавета. – После рождения дочери она почему-то не вернулась из Наварры…

Присутствующие дамы переглянулись: Жанна д’Альбре в последнее время была не в чести при дворе из-за своих религиозных убеждений. В свой черёд, Камилла подивилась про себя, как судьба играет людьми: главная протестантка Франции, оказывается, крестила будущую католическую королеву!

– Нужно будет послать приглашение королеве Наваррской на мою свадьбу, – простодушно продолжала между тем Елизавета.

– Простите, мадам, но я думаю, что Вам следует воздержаться от этого, – не выдержала её бывшая гувернантка Луиза де Бретань. – Вряд ли это понравится королю, Вашему супругу!

Королева на секунду задумалась:

– Ну, хорошо. Я ведь всё равно буду проезжать через Наварру. Тогда и увижусь с крёстной!

На этот раз госпожа де Клермон не нашлась, что сказать. Тогда Елизавета снова обратилась к Сюзанне де Бурбон:

– Что там было дальше, госпожа де Рьё?

Пожилая дама растерялась:

– Простите, мадам…

– Если позволите, я расскажу, – перехватила инициативу Луиза де Бретань. – Вас крестил в часовне Фонтенбло монсеньор де Бурбон. Его сопровождало множество других кардиналов и епископов в торжественных облачениях и с митрами на головах. Под звуки хвалебных гимнов мы все вошли внутрь, где был установлен специальный помост с купелью, в то время как король Франциск вместе с дофином и дофиной, Вашими родителями, наблюдал за всем из застеклённой галереи справа. Когда исполняющий обязанности прелат спросил, какое дать Вам имя, вперёд выступили английские послы и нарекли Вас Елизаветой…

Наутро, притворившись больной, Камилла дождалась, когда все уехали на охоту, после чего отправилась на свидание с бароном де Лорьяном. Тот ждал её у входа в галерею Франциска I.

– Внизу, на первом этаже, хранится королевская коллекция картин, – сообщил Ноэль, – которую мы осмотрим на обратном пути.

– Там есть портрет одной итальянской дамы, который мне очень нравится, – добавил он после паузы. – Хотя эта дама брюнетка, но улыбка у неё такая же милая, как у Вас.

После этих слов Камилла не могла не улыбнуться. Вместе со своим спутником девушка медленно двинулась по длинному, узкому проходу, соединявшему бывшие апартаменты Франциска I с той самой часовней Святой Троицы, в которой крестили Елизавету. Галерея поражала контрастом между низкими резными панелями с позолотой и 14 аллегорическими фресками, прославляющими покойного короля. По центру большой стены располагалась «Даная», а напротив – «Нимфа Фонтенбло». Желая скрыть смущение при виде обнажённой аргосской царевны, Камилла сделала вид, будто её заинтересовали изображенные на ореховой панели монограмма Франциска I и его личный герб – Золотая Саламандра.

Заметив это, Ноэль пояснил:

– Саламандра означает бессмертие. Она также символ воинственности, мужественности и стойкости, так как не горит в огне.

– А какую эмблему Вы бы хотели взять себе? – поинтересовался он мгновение спустя.

Подумав о Жанне д‘Арк, Камилла ответила:

– Пылающее сердце…

– …из-за любви? – с серьёзным видом продолжил Ноэль.

– Да, к нашему Творцу.

Дойдя до конца галереи, Камилла задумчиво произнесла:

– Я бы хотела съездить в Италию, чтобы посмотреть на тамошние дворцы!

– Увы, скоро Вы будете любоваться мавританскими замками Испании.

– Я слышала, что там также немало построек, которые возвели христиане.

– И всё же, не могу понять, как только Ваш отец согласился отпустить Вас от себя так далеко!

– Наверно, на отца повлияло мнение матушки. Она так гордится тем, что я вошла в свиту королевы Испании!

– А я не только матушки, но даже мачехи своей не помню, – со вздохом произнёс Ноэль. – Хотя мой брат утверждает, что она любила играть с нами. Бабушка же рассказывала, что Изабель де Сольё была весёлой девушкой и очень подходила моему отцу.

– А как граф де Оре познакомился с Вашей матушкой?

– Её звали Бьянка Контарини и она родилась в семье венецианского патриция. Но после смерти родителей опекуном матушки стал её дядя, кардинал Контарини, который решил выдать её замуж за сына самого дожа. Однако тот был известен всей Венеции своими содомитскими наклонностями…

– Надеюсь, я не шокировал Вас? – спросил после паузы молодой человек.

– Нет, прошу Вас, продолжайте.

– Матушка решила попросить защиты у папы в надежде, что тот найдёт ей более достойную партию. Дабы не уронить чести своей семьи, она переоделась в мужскую одежду и вместе со своей кормилицей и её мужем бежала из Венеции. Однако люди кардинала настигли её и убили слуг. К счастью, там оказался мой отец, который путешествовал с друзьями по Италии. Они обратили в бегство преследователей моей матушки и отвезли её в Рим, где поселили в доме Вашего покойного дяди.

– Так вот почему люди барджелла осаждали его дом!

– Да, кардинал Контарини успел первым принести жалобу Его Святейшеству на беглую племянницу. Однако она уехала вместе с отцом во Францию, и они поженились в Саше.

– А кардинал Контарини больше не преследовал Вашу матушку?

– Он тоже приехал во Францию, но матушке убедила его дать согласие на её брак. Правда, кардинал так и не выплатил отцу обещанное приданое. Но бабушка всегда говорила, что благодарна матушке за то, что она родила нас с Мишелем, и что дети дороже всяких денег!

– Наверно, Ваша матушка была необыкновенная женщина, – заметила после паузы Камилла.

– По рассказам моих родных, она была довольно миловидна, хотя и невысока ростом. К тому же, отличалась твёрдым и решительным характером. Не знаю только, что в ней привлекло моего отца? Ведь он предпочитает женщин мягких и нежных…

– А мне нравятся такие девушки, как Вы, – вдруг добавил Ноэль. – Кажется, я влюбился в Вас ещё тогда, на улице Сен-Жак.

В смущении повернувшись в сторону окон, выходивших во двор со средневековым фонтаном, Камилла после паузы заметила:

– Я слышала, что Фонтенбло назвали в честь источника.

– Да, говорят, его во время охоты нашла собака короля Луи VII по кличке Бло. Чудесный источник дал название и лесу, и замку, и городу.

– Давайте теперь перейдём в Бальный зал, – добавил затем молодой человек.

Покинув галерею Франциска I, они спустились в другой двор, где напротив часовни Святой Троицы виднелась Старая башня, сохранившаяся со времён Меровингов. Иэ этого двора можно было попасть в галерею Генриха II или Бальный зал, который поражал своим размером и великолепием. Его перекрывал деревянный кессонный свод, чьи мощные опоры создавали систему аркад, уходивших в стены на глубину трёх метров и образующих высокие ниши-окна. Стены были обшиты высокими дубовыми панелями, а пространство между ними и потолком занимали восемь фресок, исполненных по эскизам Приматиччо итальянским художником Никколо дель Абате. В западной части находился монументальный камин, украшенный двумя бронзовыми атлантами, а в восточной – верхняя галерея, где во время балов играли музыканты.

– Этот зал был построен по приказу Генриха, который увековечил здесь свою любовь к нормандке с помощью этих вензелей на панелях, – Ноэль указал на букву «Н», венчающую два скрещённых полумесяца.

– А как к этому отнеслась королева? – поинтересовалась Камилла

Молодой человек пожал плечами:

– Наверно, мадам Екатерина считает, что этот зал посвящён ей.

Девушка промолчала, хотя и знала наверняка, что флорентийка вовсе не была наивной женщиной. Между тем барон де Лорьян продолжил:

– Мужчины могут любить нескольких женщин разной любовью…

– И женщины тоже! – возразила Камилла. – Вот я, например, люблю и отца, и брата!

Неожиданно Ноэль расхохотался.

– Надеюсь, кузина, скоро в Вашей жизни появится ещё один мужчина, которого Вы будете любить не меньше, а может, даже больше, чем своих родственников! – отсмеявшись, сказал он.

– Этого не может быть!

– Разве что он будет похож на Амадиса Гальского! – прибавила после паузы Камилла.

– Вы восхищаетесь этим рыцарем?

– Да, мадам Елизавета часто приказывает мне читать вслух книгу о его приключениях.

– Мишель тоже мечтал быть похожим на него. Потому, наверно, и стал мальтийцем.

– А Вы предпочитаете нежиться у домашнего очага?

– Вовсе нет! Я ощущаю недовольство собой, когда пребываю в праздности. Поэтому при дворе мне скучно!

– Тогда почему Вы не стали мальтийским рыцарем, как Ваш брат?

– Дело в том, что я слишком люблю женщин, в отличие от Мишеля!

– Вернее, любил, пока не встретил Вас! – тут же поспешил поправиться спутник Камиллы. – Однако, боюсь, я буду не слишком покладистым мужем, так как мне не нравится сидеть на месте! Я хотел бы стать послом, как барон де Лансак. Он рассказывал мне о своей последней миссии в Италии, где успел даже посидеть в тюрьме!

– Что же мешает Вам последовать его примеру?

Ноэль пожал плечами:

– Кстати, дофин поручил Лансаку сопровождать его сестру в Испанию. И барон предлагал мне присоединиться к нему.

– Но Вы ведь собирались к брату на Мальту…

–Я могу отправиться туда из Испании.

На минуту в зале воцарилось молчание.

– А давайте потанцуем! – вдруг предложил сын графа де Оре.

Камилла улыбнулась: Ноэль словно прочитал её мысли. Не смущаясь отсутствием музыки, они закружилимь по залу. Подняв в танце раскрасневшуюся девушку, барон де Лорьян нежно произнёс:

– Вы похожи на ангелочка, случайно залетевшего в место, где водятся только мрачные и таинственные существа…

– Какие существа?

– Фонтенбло издревна называли «местом королей», потому что, согласно поверью, обитающие здесь духи дают королям силу и помогает им в решении важных государственных вопросов.

Глядя ему в глаза, девушка вдруг вспомнила, что графиня де Оре, бабушка Ноэля, была незаконной дочерью короля Луи ХII. Недаром взгляд молодого человека словно завораживал её: может, ему тоже помогали духи Фонтенбло?

Внезапно в Бальном зале потемнело, словно солнце зашло за тучу, и Камилла невольно вздрогнула.

– Вам холодно? – почувствовав это, спросил Ноэль. – Давайте выйдем наружу!

Однако во дворе объятия полуденной жары заставили его предложить:

– Может быть, прокатимся верхом по лесу?

И девушка снова покорно кивнула. Хотя она пока не решалась себе в том признаться, в глубине души ей нравился барон де Лорьян.

Проехав по парку Фонтенбло, они затем свернули в лес, как вдруг услышали звук рога, в то время как впереди, между деревьями, показалось несколько всадников. Не сговариваясь, молодые люди свернули на одну из прямых дорог, пересекавших лес в разных направлениях. Но тут же услышали за спиной звук копыт:

– Вот вы где!

Обернувшись, Камилла увидела Жана Робера.

– Вы что-то хотели, кузен? – с подчёркнутой вежливостью поинтересовался Ноэль.

– Дело в том, что я был удивлён, не увидев Вас сегодня во время охоты…

– Я показывал дворец мадемуазель де Нери.

– …но ещё больше удивился дофин. Он приказал разыскать Вас.

Барон покосился на Камиллу:

– Передайте дофину, что я скоро появлюсь. Как только провожу мадемуазель де Нери.

– Не беспокойтесь, я позабочусь о кузине.

По лицу Ноэля было видно, что ему не хотелось оставлять Камиллу наедине с Жаном Робером:

– Полагаюсь на Вашу честь, кузен.

– Не сомневайтесь, сударь!

Как только барон скрылся за поворотом, племянник Изабель заметил:

– Теперь я даже рад, что король заключил мир с испанцами. Нас ждут развлечения по случаю свадеб принцесс.

Камилла промолчала, но это не смутило её спутника:

– Жаль, что до сих пор мы мало с Вами общались, кузина. Теперь, надеюсь, за время празднеств мы лучше познакомимся друг с другом.

– Не надейтесь.

– Почему? Да, мой отец повздорил с господином де Нери. Но что мешает нам с вами общаться по-родственному?

– Я бы многое дала, чтобы между нами не было никакого родства и вообще ничего общего.

– А я, наоборот, рад, что у меня такая очаровательная кузина. Но, если Вас не устраивают родственные отношения, мы могли бы с Вами сблизиться по-другому…

Внезапно Жан Робер выхватил у Камиллы из рук поводья, заставив повернуться девушку, которая совсем близко увидела его ухмыляющееся лицо:

– Может, сбежим прямо сейчас вместе, кузина? Как д’Эворт с моей невестой?

– Вы с ума сошли? – Камилла отстранилась.

– Давайте отправимся в ближайшую церковь и обвенчаемся. Ведь мне уже исполнилось двадцать восемь лет, и я могу жениться без согласия отца!

– Я уже говорила, что не люблю Вас!

– А кого Вы любите? Барона де Лорьяна?

Видя, что Жан Робер по-прежнему не отпускает поводья её лошади, девушка быстро спрыгнула на землю и, подобрав свои юбки, побежала к опушке. Однако через минуту племянник Изабель настиг её:

– В этот раз Вам так просто не удастся избавиться от меня, кузина!

Затем, несмотря на сопротивление Камиллы, он подхватил её на руки:

– Скоро Вы сами будете умолять, чтобы я женился на Вас!

– Отпустите меня! Иначе… Если граф де Сольё не смог убить Вас, то мой отец точно не промахнётся!

– Сомневаюсь, что господин де Нери поступит так с собственным зятем!

Свернув в чащу леса, Жан Робер приблизился к большому дубу и положил девушку на мох:

– Вот и наше брачное ложе!