Предатель в красном

Смотритель рассказал про базовые правила города. По закону Кампуса прибывшие сюда получали скромное жилье и небольшую сумму на первое время. Новичку давался месяц, чтобы позаботиться о своем рабочем месте.

– У нас дел невпроворот, – бурчал эфилеан. – Нужно зайти в штаб своего вида и заполнить анкеты. Далее, попав в списки, новобранец должен найти свое место – город не смог бы вырасти до таких размеров, питаясь одним энтузиазмом Дона и его желанием мира. Каждый вносит свой вклад, так что не затягивай с адаптацией.

– Когда пойдем?

Он достал часы на цепочке и недовольно выдал:

– Завтра. В штаб уже не успели. Больше пялься на прохожих, так вообще неделю провозимся!

* * *

Поднявшись на седьмой этаж жилой постройки, смотритель распахнул дверь квартиры.

– Располагайся, – по-хозяйски сказал он, заходя вместе со мной.

Все было скромно: небольшой коридор, стены пастельных тонов, кровать, кресло, шкаф, старая печь вместо плиты.

По словам смотрителя, у земных элементалиев в домах находились рассады и оранжереи. У элементалиев воздуха на окнах были установлены ветряные мельницы, которые они использовали, чтобы экономить на электричестве. Несложно предположить, что в домах элементалиев воды не было кранов.

В воздухе витал запах свежей краски, сваренной ведьмами. Я провела рукой по шершавой стене.

– Еще не отпустила хватка Бездны страха? – полюбопытствовал мой сопровождающий.

– Да. Будто это все не взаправду, и в любой момент сюда кто-то вломится и начнется резня.

– Мои прошлые эфилеаны говорили так же. Все как один. Некоторые даже падали на колени посередине комнаты и заливались слезами.

– Джелида, тебя это забавляет? – я бросила на него осуждающий взгляд.

– Нет. Но мне это кажется диким. Многие смотрители не покидают стен белого города с его основания. Мы забыли, что значит быть животными. В открытом мире есть бог – природа, в Кампусе мы отказываемся от прошлого бога и принимаем нового – Дона.

– Дон – барьер, пусть и в преклонном возрасте. Глупо называть богом обычного эфилеана.

– Местные так не считают.

Больше смотритель не придирался к моим словам. Он сообщил время завтрашней встречи и молча ушел, оставив меня знакомиться с новым жильем.

Опустившись в мягкое и скрипучее кресло, я рассматривала стены и мебель, вдыхала новые запахи. Словно животное, которое пыталось приспособиться к новому убежищу. В комнате не было свечей, вместо них – керосиновые лампы, на подоконнике стоял горшок с декоративным растением, а на окнах висели шторы из ведьминских тряпок.

«Мой новый дом», – подумала я, и легкое тепло разлилось где-то в груди. Мой новый дом. Ведь пару мгновений назад мне позволили так назвать это место.

После суетного дня я растянулась на кровати, поглаживая непривычно мягкое одеяло. Оно не пахло убитой дичью, швы ровные, ткань свежая, не потертая временем.

Я прикрыла усталые веки, однако вместо блаженной темноты меня посетил жуткий сон:

«…Влажное темное помещение, будто бункер. Здесь пахло сыростью и гнилью, но не той, что исходит от ведьм, скорее, гниль трупных остатков и кислый запах забродившей человеческой химии. Палитра зловония щипала нос. Приоткрыв глаза, я увидела зал, напоминающий лабораторные катакомбы, в центре разместилась огромная колба с водой, которая тянулась от пола до самого потолка, а в ней томилось хрупкое, худое и скукоженное тело беловолосого эфилеана с нездоровым оттенком кожи. Он, в дыхательной маске, бесформенно парил в воде, не открывая глаз, точно пребывал в глубоком сне.

Я попыталась подойти поближе и разглядеть незнакомца, но лаборатория будто растянулась, колба отдалилась, а эфилеан в ней остался неузнанным.

В тот же миг в моей голове прозвучал его голос:

– С л у ш а й…м о и…с л о в а…

Эфилеан сделал пару еле заметных телодвижений, словно пробудился ото сна, но все еще не раскрыл таинственного лика.

– С о п р о т и в л я й с я…м е р т в ы м…и…н е…в и н и…с е н с о р а…с…м е т к о й…к о т о р о г о…п р о к л я н е т…в е д ь м а…»

* * *

Утро началось с жуткой головной боли и мыслей о сне. Однако времени на размышления не оставалось: настенные часы почти пробили полдень! Спешно собравшись, я выбежала на улицу. Предвкушение адаптации было тревожным, но желанным. Солнце и уличная повседневная суета безмолвно поприветствовали своего нового жителя – меня!

Когда я встретила свой щетинистый и извечно недовольный эскорт в форме, мы поспешили закончить бумажные дела и, пролетев огромную башню смотрителей, оказались у штаба элементалиев.

Внутри штаб походил на муравейник. На проходном пункте смотритель достал из кармана голубых брюк деревянную тонкую дощечку размером в пол-ладони с выбитым номером и какой-то надписью. Блондинка на посту подняла на нас сонные глаза и махнула рукой, разрешая пройти.

Мы поднимались по лестнице, проходя административные отделения. Работа кипела в каждом углу.

– Каждый этаж отвечает за свою часть, – пояснил смотритель, – мы прошли главный отдел продовольствия, учебный комитет, отчетный пост посыльных элементалиев.

Вскоре мы добрались до восьмого этажа – отделение переписи населения, и, пожалуй, это был самый переполненный и «сумасшедший» этаж. Подобную картину я видела разве что в человеческих черно-белых фильмах: эфилеаны, как и люди, метались в разные стороны, суетились, носили огромные кипы документов и свертков, повсюду валялись бумаги, из разных углов доносились звуки печатных машинок.

– У меня закончился воск для штампа! – раздалось из рабочей суеты. – Принесите еще четыре куска!

– В печатной машинке провалилась «И», я не могу закончить отчет!

– Святая Джелида, да пропустит уже кто-нибудь новобранцев? Они толпятся и заграждают главный проход!

– Как обычно, – безнадежно выдал сопровождающий, окинув взглядом весь этот бардак, и дополнил: – В других штабах так же.

Пробираясь сквозь суету, мы прошли в комнату ожидания. Оставив меня, смотритель пообещал вернуться через несколько минут и ушел.

Комната ожидания была наполнена элементалиями – взволнованными скитальцами, ожидающими своих сопровождающих.

Я осмотрелась. Грязные, лохматые, у некоторых под рваными одеждами виднелись засохшие пятна крови. Часто проносилась монсианская и арианская речь, но все были порознь, с опаской осматривая «соседей». Кто-то сидел на стульях, кто-то на полу, кто-то нервно расхаживал из стороны в сторону. Матери с детьми сидели в основном по углам. Буйные нетерпеливцы расположились поближе к выходу. Но каждый держался на значительном расстоянии друг от друга. Я тоже заняла место подальше от остальных ожидающих. Это происходило неумышленно: привычка внешнего мира держаться на расстоянии от потенциального врага.

Все были разные, но в то же время у всех имелась одна схожая черта – взгляд. Глаза скитальцев были переполнены тревогой многолетних странствий в Бездне страха. Мы просыпались с этим взглядом и засыпали с ним каждый день в открытом мире. Глаза тех, кто расхаживал в городе со статусом «местный житель», казались совершенно другими.

Снаружи послышались ожесточенные споры. Ребенок одной из матерей закричал, две ведьмы принялись раскачиваться и шептать молитвы природному богу, потирая какие-то лиственные растения в ладонях, а нетерпеливые стали еще активнее ходить взад-вперед. Обстановка накалилась.

* * *

Прошло около часа нервного ожидания, и на порог комнаты наконец-то шагнул мой смотритель с бумагами в руках, скорее всего, с моим досье. Вечно недовольное лицо эфилеана стало выглядеть устрашающе; вероятно, верзила узнал, какой стихии я принадлежу.

Смотритель подлетел и слегка приподнял мой платок со лба, а как увидел красные корни, нахмурился, точно перед лицом врага, и злостно зашипел:

– Как ты выжила? – Он резко дернул платок обратно.

– Ютилась у людей.

– И́шла! [8] – раздраженно рявкнул он, но поймав на себе лишнее внимание, продолжил уже тише: – Не шути так! Если ты воскрешенная некромантская кукла, я быстро тебя передам в штаб ведьм.

– Глухой? Я почти с рождения жила в семье людей. Когда семью «распустили», с семи лет обитала в Шоссе.

– И́шла. Я два года жил в этой сраной дыре. – Он на мгновение задумался. – Докажи, что не лжешь.

– Наркоторговцы устраивают облавы на должников каждый четверг четного месяца. В эти дни в Шоссе объявляется «Шанайский пир».

Смотритель выпрямился и с презрением выплюнул:

– И́шла шиш… [9] То-то я смотрю, у тебя повадки морских наемников… Ну почему ты досталась именно мне?

Я выхватила у него листы, умирая от нетерпения узнать, куда меня определили. Смотритель схватил обратно свои бумаги и стал невнятно бурчать:

– У штаба проблемы с твоей… ну, это, стихией. Обычно новички получают предложения о работе – какой ты элементалий, туда тебя и отправляют. Каждый получает свое клеймо, что-то из серии «особо сильный», «тихий», «быстро бегает и много говорит», «талантливый ворчун» и тому подобное, – он усмехнулся. – Мой прошлый эфилеан получил «талантливый поедатель объедков». Сейчас работает в ресторане, довольный, как джелийский черт!

– А что же у меня?

– А твой лист пуст.

Понимая, что на экзамене мое клеймо писала ведьма, я сразу заподозрила подвох. Это же гниль, Топь ее! Потому снова вырвала у него уже помятые документы, перевернула их, поднесла на свет – подвоха, как назло, не оказалось… ПУСТО!

Вручив бумаги сопровождающему и опечаленно выдохнув, я поспешила к выходу. На плечах повисла тяжесть поражения перед лицом цветноглазой ведьмы. В листе с оценкой говорилось, что элементалий «особо воспламеняем и неработоспособен». Отличные новости, шлюхи Шосса! У эфилеанов белого города просто не было подработки для огненных элементалиев, еще и, со слов ведьмы, проблемных.

Я пообещала, что выжгу всех, кто здесь живет, если они не примут меня. И что в итоге? Мою просьбу выполнили, но к подобным поворотам я не была готова.

«Как поступить, когда тебя приняли в дом, но не нашли в нем подходящего места?»

Верзила, догнав меня, попытался оправдаться:

– Я спорил с ними, но я всего лишь смотритель. Арейна… Арейна Шаата́! Да и это было очевидно! Я сам не поверил, когда увидел там… стихию твою.

– Отродье Топи… – вырвалось из меня.

– Арейна Шаата́… Ты еще успеешь доставить мне проблем.

– Да заладил про свою Арейну!

– Безбожница.

– Срань джелийская! Кампус размером с бетонные джунгли людей! Городище! И ни одного места мне не нашли?

– Иди и предъяви им это, и сразу вылетишь за порог города.

Гнев подступал, как бушующие волны Тиртнесанского океана, и лишь сморщенное лицо смотрителя заставило меня остепениться.

– Несправедливо, – буркнула я.

Мой смотритель – двести восемьдесят шестой – не произнес ни слова в ответ, только слегка подталкивал, как бы намекая, что сейчас не время для разглагольствований и у нас еще много дел.

В голове не переставали кружиться мысли о моем незавидном положении. Нужен план! И первое, что я решила сделать, – найти магазин и выпить литр холодного молока, дабы окончательно не перегреться.

Последние дни осени выдались чертовски жаркими. Вместо кислотных дождей уже которую неделю стояла аномальная жара. Ведьмы говорили, это не к добру – природный баланс нарушен. Грядут катаклизмы и все такое.

Выбежав на улицу, я нашла недалеко от штаба летнее кафе. Смотритель подлетел ко мне и всучил пару бумажек местной валюты, добавив:

– Забыл отдать. Это пособие на неделю, потом остальное возьмешь.

Заказав самый большой молочный коктейль из тертых лепестков джапа́ра [10], я уверенно заняла крайний столик на веранде, украшенной фиолетовыми цветами, и погрузилась в раздумья. Сопровождающий не изъявил желания составить мне компанию: остался стоять в стороне с каменной рожей и сложенными руками, видно, уже по привычке. Он осматривал окрестности, иногда поглядывая в мою сторону, и при каждом касании его взгляда его рожа принимала каменное выражение. Я отвернулась и окинула взглядом окружающих.

Если приглядеться к поведению эфилеанов, сразу можно распознать, кто живет здесь уже долго, а кто пришел буквально на днях. Местные жители вели себя размеренно: неспешно расхаживали по улицам, громко смеялись, читали новости – в них не чувствовалось напряженности, присущей нам с рождения. В то же время только что пришедшие эфилеаны постоянно оглядывались, принюхивались, быстро передвигались и старались нигде не задерживаться – все, как в открытом мире.

«Что же делать? Голова перегрелась. Нет, она будто горит! Если бы у меня был хоть кто-нибудь, с кем я могла бы здесь поговорить, было бы неплохо. Да… был бы здесь хотя бы Хенгель с бочкой солийского пива!»

– Почему ты не в штабе? – прозвучал голос за моей спиной.

Обернувшись, я увидела молодого эфилеана с не самым довольным, но весьма необычным лицом.

№ 7. «Элен»

Территория: Кампус

«Добро пожаловать в…»

Эфилеанская летопись. Запись № 577: «Неизвестная война». Сражение, которое произошло на Джелида-ден. Причины неизвестны. Жертвы неизвестны. Участники сражения считаются пропавшими без вести. В простонародье данное событие обозвали «лжевойной», созданной для воплощения более глобальных планов эфилеанской власти. Впоследствии война привела мир эфилеанов в Бездну страха.

Незнакомец не был похож на смотрителя. Внешний вид напоминал закоренелого местного жителя: дорогой темно-синий костюм, водолазка болотного цвета, идеально выглаженные брюки. Лицо смертельно бледное, аура – холодная. Передо мной предстал ночнорожденный.

Если бы я украла такой костюмчик, барыги Шосса завалили бы меня золотом.

На фоне незнакомца я ощутила себя самой настоящей дикаркой – грязный платок на голове, изношенный коричневый корсет, такая же изношенная белая блузка да потертые черные ботинки. Как прислуга прошлых столетий.

– Уже осмотрела и руки и шею, – подметил он. – Быстро. Профессиональная воровка, я так понимаю? Но тут таким не промышляют, так что поаккуратнее со старыми привычками.

Я не смогла ничего ответить, потому что ночнорожденный был прав во всех смыслах.

– Почему прохлаждаешься без дела? – вдруг спросил он. – Новобранцы должны идти в штаб.

– Мы только что оттуда, все бумажки получены. – Я вернулась к своему коктейлю и думам о том, как быть дальше, но все равно украдкой рассматривала незнакомца.

Густые каштановые волосы лежали широкими завитками, касаясь плеч, рваный красный шрам рассекал обе губы с левой стороны, доходя до волевого подбородка. Уродливый порез. Но что в его лице казалось действительно необычным, так это глаза – они были светло-голубые, с изумрудным отливом. И я сразу подумала: «Ночнорожденный без красных глаз – подозрительный тип. Наверное, мутировал из-за химии ведьм».

Сопровождающий беззвучно оказался подле нас и неохотно протянул незнакомцу документы. Пробежавшись по ним глазами, ночнорожденный усмехнулся:

– Волосы цвета помидора прикрыла и даже брови покрасила хной? Интересный подход.

Я съежилась, осознав, что он прочел графу с моей стихией.

– Странно, что веснушки не замазываешь. Они чаще всего у огня и возникают. Хотя твои бледные. Серьгу с губы тоже лучше снять. Хм… Вообще интересный случай, что кто-то из вас выжил. – Он бросил бумаги на стол и по-хозяйски развалился на стуле напротив. – Что собираешься делать с такой отметкой? Пока прохлаждаешься, другие новички ищут работу.

– Знаю.

Бледный, он выглядел не намного старше меня, но у ночнорожденных своя возрастная линия жизни. Незнакомец хорошо говорил на джелийском, но некоторые слова сквозили монсианским акцентом.

– А ты, собственно, кто такой? – набравшись смелости, наконец спросила я, на что он незамедлительно ответил:

– Своеобразный местный представитель власти.

– Тогда почему на тебе нет голубой униформы смотрителей?

– Потому что «своеобразный», – он нахмурил густые брови. – Тебе был задан вопрос, отвечай.

– У меня много талантов. Уж сумею найти себе занятие.

– Чистка чужих карманов?

– А у вас все шишки власти такие «дружелюбные»?

– Будешь моего статуса, тогда поговорим «дружелюбнее».

– Но Кампус – это обитель равноправия и мира, разве не так?

– Мир не дается просто так, – резко оборвал он, и у меня внутри раздался отголосок прошлого словами эфилеана земли в тюрьме:

«…Мы идем в Кампус, где, как сказали ведьмы, «плодится мир». А он дается тем, кто не только желает его, но и готов дарить в ответ…»

– Мир дается тем, кто желает и готов дарить его в ответ – так говорят скитальцы за пределами о Кампусе.

– Монс, да ладно? – усмехнулся ночнорожденный. – Наверное, поэтому тебе поставили оценку «особо воспламеняемый и неработоспособен». – Незнакомец постучал пальцем по документам. – Ты так много «мира» подарила экзаменатору, дикарка? Я еще не видел, чтобы кому-то ставили подобное. Ты там что, додумалась угрожать?

Видимо, это была мода местного колорита – выводить из себя всех, кто хоть как-то выделялся из толпы. Сопровождающий безмолвно стоял и наблюдал за нашей перепалкой, отчего я почувствовала подозрение.

«Почему он молчит?»

– Так я угадал, – победно выдал незнакомец, ухмыльнувшись той стороной лица, где не было шрама. – Она подарила тебе проход в белый город даже после твоих выкрутасов, а что ты делаешь в благодарность? Попиваешь молочный коктейль.

– Иссохший, слушай сюда. – Я больше не могла выносить такой наглости и пошла в словесную атаку: – Мой дом и моя семья – выжженные Огенские поля. Однако каким-то образом, не имея ничего, я смогла выжить в Шоссе и попасть сюда, и…

– Какая ты несчастная, – иронично осадил тот. – Чуть мужскую слезу не обронил.

– Иссохший!

– Дурная.

– Хватит, оба! – рявкнул смотритель.

Ночнорожденный ухмыльнулся сильнее, и у меня возникло жгучее желание вмазать ему. О шлюхи Шосса, я просто чудом не сделала этого, выплюнув словесную подачку:

– Что, думаешь, оказавшись в Кампусе, я буду сидеть сложа ручки и ждать чуда? Или считаешь, что не рискну обчистить местного пьяницу в соседнем кабаке?

– Нет, я думаю, что стоит уменьшить жалость к себе и побыстрее начать искать работу. Не успеешь к сроку адаптации, и тебя выбросят за порог, как помои.

Резко поднявшись и протянув сопровождающему бумаги, я взглядом дала ему понять, что мы уходим.

– Стой, – обронил незнакомец. – Дам совет: заручись поддержкой местных. Здешние только выглядят дружелюбно.

– Всем раздаешь очевидные советы, сушеный? Да, ты прав. И про выкрутасы на экзамене, и про мастерство воровки, и про то, что без работы меня выкинут, как мусор. Хочешь выжить – умей вертеться. Знаю, Топь его, проходила.

Незнакомец хмыкнул. В глазах мелькнула тень заинтересованности.

– Хватка есть, может, и выкрутишься. – Он зыркнул на бумаги. – Я не успел увидеть имени в листах. Назовись, дикарка, и, возможно, я смогу дать тебе еще один очевидный совет.

– Элен. Фамилии нет.

Ночнорожденный помедлил, но сдержал обещание:

– Элен, самое интересное в Кампусе происходит ночью. Как только солнце сядет, найди Кайла. Фамилии не знаю, но местные говорят, что он здешний «темный» страж порядка – информатор, так что не ошибешься. Все дела, что не проходят через органы власти, идут через него. – Он указал на бумаги в руках смотрителя. – Не получив одобрение с внешней стороны, ты можешь попробовать найти его на внутренней, темной стороне. Может, Кайл выручит, а может, и нет. Я не даю гарантий. А и еще, мне стоит уточнить, что помощь, как и информация, не бесплатны. Будь готова дать ему что-то взамен.

Сопровождающий пристыженно зыркнул в сторону назойливого незнакомца, но тот лишь нахально ухмыльнулся, точно игривый лис, бросающий вызов.

– Хаш [11], – прошептал смотритель, после перевел взгляд на меня. – А ты И́шла.

– Сам И́шла! Заманал!

– Мужчина-лгун на арианском – «Ишл».

Я ничего не ответила, и между нами затаилась подозрительная тишина. Могу поспорить, эти двое хорошо знали друг друга, но в моем присутствии держались отстраненно.

Когда мы покидали веранду, ночнорожденный все еще сидел за столом. Странный и не самый приятный молодой эфилеан, однако он оказался полезен и прав: если не удастся получить свое место по-хорошему, мы попробуем по-другому.

«Шосс, я забыла спросить его имя».

* * *

Обойдя еще пару отчетных мест, прописанных в документах, мы наконец закончили дела на сегодняшней день.

Солнце скрылось за могучими стенами города. Магазины и кафе уже закрылись, однако ведьмы продолжали торговать своими атрибутами на уличных столах, зазывая прохожих. Город наполнялся ночнорожденными. Дежурные сдавали посты. Мой сопровождающий перекинулся парой фраз с дежурившими у зеленой зоны. Те, завидев меня за его спиной, сразу перешли на арианский язык, их беседа стала похожа на шипение змей.

С наступлением ночи я решила воспользоваться советом и поискать Кайла. Хотя… Не было никакой гарантии, что этот «информатор Кайл» вообще существовал.

Вернувшись в квартиру, я сменила одежду и, завязав платок покрепче, поспешила к выходу – на поиски ночных приключений! Сопровождающий, естественно, пойдет искать их вместе со мной. Отказаться от него вариантов нет.

На выходе я заприметила парочку эфилеанов в приподнятом настроении. Длинноволосая блондинка явно походила на элементалия воздуха – высокая и худая, а вот ее спутником оказался беловолосый барьер. Судя по одежде и поведению – точно не новобранцы. Они вразвалочку проходили мимо, однако приобретенная привычка пялиться на местных жителей выдала меня с головой. Девушка остановилась.

– Новенькая? Добро пожаловать в корпус двести десять. – Она осмотрела мою одежду. – Каково сейчас там, за пределами?

– Тяжко, особенно беглецам, что ищут это место, – открыто ответила я, силясь выглядеть уверенно, не как новобранец, пришедший в Кампус только вчера.

Ее спутник прошелся по мне взглядом:

– Это дом элементалиев воздуха, но ты какая-то странная, – он рассматривал меня с нескрываемым подозрением, и я подумала в ответ: «Конечно, мать твою эфилеанскую, я для вас огненный чужак!»

– Не люблю быть как все.

– Ха-ха, а вот это уже интересно! – выдала блондинка. – Воздушные заклинатели самые повернутые в этих местах. Если в наших рядах пополнение, так даже веселее!

– После удушающего зноя вечерняя пора – настоящее спасение. Если с тобой будет весело, мы можем прогуляться вместе, – продолжил смазливый спутник.

Девушка одобрительно закивала, а я порадовалась внутри себя.

Вот он, шанс заручиться новыми связями! Если только они не захотят помериться силой ради шуточных спаррингов или как это у них здесь называется? Потому что у меня не возникало идей, как стать заклинателем воздуха на один день.

* * *

В ночное время улицы заполнялись местными модниками. Стиль одежды и манеры эфилеаны Кампуса переняли у людей точь-в-точь. Мужчины предпочитали носить либо клетчатые свободные рубашки и подтяжки, либо пиджаки поверх однотонных водолазок. Эфилеанские дамы же носили простые трикотажные платья или юбки свободного покроя и украшения из жемчуга, а их волосы были аккуратно собраны либо уложены в крупные завитки. Однако находились эфилеаны, прибывшие с Арейна-ден, их стиль имел свои особенности: мешковатые брюки, сверху халаты, иногда встречались даже куртки, по нескольку шарфов на шеях женщин, и вся одежда светло-кремовых тонов. Барьеры же, и как защитники в эфилеанском обществе, и как те, кто не от мира сего, пытались сохранить аристократические замашки: носили строгие белые сюртуки и рубашки с жабо и воланами на рукавах.

Я заметила странную особенность: эфилеаны не носили красный цвет. Совсем! Наверное, он был не в моде?

Дорога наконец привела нас в небольшой бар с тихой музыкой и людской атмосферой. За барной стойкой бок о бок, распивая местный хмель, сидели ночнорожденные и волки. Темные жнецы, прятавшие свои лица за высокими воротниками черных костюмов, играли с элементалиями в настольную игру.

Мои спутники уже заказали напитки, но одна из ведьм, присоединившись к беседе, любезно предложила их угостить, чему я была не рада.

– Элен? – громко позвала меня Фэй, та самая блондинка. – Напитки поданы, налетай!

– Не присоединишься к нам? – ведьма протянула мне напиток. Силы воли хватило только на то, чтобы забрать бокал, но ответить я так и не смогла. Не могла пересилить себя, даже зная закон. Не могла побороть отвращение к гнили.

Я взглянула на дно стакана. Перед глазами пронеслись воспоминания с пытками от ведьминских рук, словно подливая масла в огонь.

Ведьма отодвинула стул:

– Садись, я не укушу.

– Надеюсь, а вот я могу, – неловкие шутки разбавили атмосферу, и мне удалось пересилить себя и занять место.