Предатель в красном

Раздался прокуренный смех с соседних столиков, однако после недовольного взгляда наемника, брошенного в ту сторону, гоготанье тут же прекратилось.

– Мы нашли этого придурка в южном районе Топи, недалеко от Огенских полей. Он во всю глотку орал, что почти нашел какой-то там белый город, Кампус, – продолжил Ягар.

Где-то недалеко от входа послышался звонкий удар пивной кружкой по столу, а дальше последовал рык вперемешку с отрыжкой:

– Грязные трусливые куски дерьма, – выругался на весь бар здоровяк.

Лысый и огромный эфилеан. Я не видела его здесь раньше. Возможно, заграничный гость, хотя говорил он на джелийском чисто и без акцента, будто местный.

Он продолжил:

– Меня тошнит от трусов, которые бегут из внешнего мира в белый загон, как испуганный скот, – бандит срыгнул. – Вы должны были размазать его так же, как говно местного пуделя по прогнившему полу.

– Он был слишком жалок, чтобы опускаться до подобного, – усмехнулся Ягар в ответ.

– Я на прошлых выходных придавил пару мелких букашек, они так же пищали про этот Кампус. Такие ничтожные, – парировал лысый эфилеан. – Я прямо-таки упивался их мольбами не убивать. Якобы они так долго искали свое спасительное убежище, что бежали аж с самой Арейна-ден! Кретины же, ну! – басисто рассмеялся он, и вместе с ним засмеялись и другие.

Не в силах слушать тошнотворную беседу, я ворвалась в разговор:

– Тебя так забавляют «мелкие букашки»? Себе по весу, наверное, ссышь найти соперника на мордобой?

– Это кто пропищал? – спросил он, делая вид, будто осматривает зал.

Новая волна смеха окатила прокуренное помещение. Гости бара, обратив на меня все свое «почтенное» внимание, замерли в предвкушении ответной реакции, которая не заставила себя ждать.

– Такое отребье, как ты, должно махать кулаками с теми, кто равен по силе, тупое ты ископаемое.

Бар замолк.

Возможно, я поступила опрометчиво, так ответив эфилеану в три раза больше меня, но если кто-то собрался словесно поносить мою мечту – молчать не стану. Просто не смогу. Слишком многое было пройдено в открытом мире в поисках этого Кампуса. Слишком много шрамов с малых лет оставлено на теле на пути к мечте.

Эфилеан поднялся из-за столика, вразвалочку подошел, почесывая лысину, и насмешливо спросил:

– Так-так, что у нас тут? – Он осмотрел меня. – Соплячка в платке, с грязным лицом, пьет пиво по вторникам и вы-глядит как потрепанный кирзовый башмак. Ты похожа на наемницу.

– Не трогай беженцев, кусок вонючего дерьма.

– Я их не трогаю, я их топчу!

– Они просто хотят мира, пока ты бьешь морды и наслаждаешься месивом в Бездне страха, – рявкнула я, на что лысый хищно улыбнулся, обнажив весь кривой зубной ряд, и, наклонившись к столику, прорычал:

– Я эфилеан. Я хищник. Если хищник видит добычу, он атакует. Сильный поглощает слабого. Убей – или будешь убит. Слизняки, которые щебечут про спасительное белое убежище, – мусор.

Я схватила стакан, и пиво тут же разбрызгалось по его лицу, окатив даже тело. Тишина в баре, до этого разбавляемая редкими короткими диалогами, стала действительно «гробовой».

Облизнув губы и протерев глаза рукавом, здоровяк хищно оскалился. Замах – и тяжелый кулак тут же прилетел мне в челюсть, я мгновенно оказалась на полу. Рука молниеносно коснулась клинка на ремешке, и, вскочив, я бросилась на здоровяка, успев слегка порезать его щеку. Эфилеан снова замахнулся, но тут на нас со спины накинулись гости, под недовольные возгласы скручивая руки обоим. Полицейские же так и не сдвинулись с места, наблюдая за обыденными разборками в старом баре.

Нас вышвырнули на улицу. Здоровяк бросил на меня озлобленный взгляд и, вероятно, рассмотрев опухшее от удара лицо, скривился.

– Соплячка. Еще раз откроешь рот – раздавлю.

– Беженцы – простые эфилеаны, сучий ты потрох. Узнаю, что приложил к ним свои ручищи, – зарежу.

Лицо горело. В одно мгновение мне показалось, что эфилеан снова собирался замахнуться; и тут же, не дожидаясь второго удара, я кинулась бежать по темным улицам прочь.

Как крыса. Настоящая крыса.

* * *

На следующий день я с опухшим лицом направилась к Тогу, так как он наконец соизволил вызвать меня по работе: письмо под дверью квартиры выглядело помятым, разносчик снова был не в духе.

Разбитые лица – обыденная картина для портового города. Женщин здесь тоже били: они так же, как и мужчины, воровали, убивали, их так же, как и мужчин, наказывали. Местные ведьмы неплохо наживались на этом: варили заживляющие бодяги и продавали дороже, чем одурманивающий порошок! Варить правда подобные кремы было куда затратнее, чем дурманы и галлюциногены, но если хотел перейти на легальный бизнес и сохранить шкуру – будь готов потратиться на ингредиенты.

Оказавшись внутри прокуренного помещения морского подполья, я увидела на пороге, как и прежде, эфилеанских портовых стражников – Отона и Лигена. Поначалу, первые пару лет, стоило мне пройти мимо этих ублюдков, как они начинали громко выкрикивать шутки про комендантский час для несовершеннолетних, про отказ в работе в борделе и еще много всего.

Смех. Шепот.

Юные особы редко посещали подобные места, поэтому избежать лишнего внимания было невозможно.

Пару лет назад…

Стражей было трое. Третьего звали Ненан. Языкастый напыщенный коротышка яростнее своих приятелей издевался надо мной.

Пару лет назад…

Его нашли в одной из центральных бухт. Он был привязан к мачте заброшенного корабля, а в теле торчало тридцать восемь ножей. Ровно столько раз он унизил меня в притоне наркобарона.

Ножи нынче стоили дорого, пришлось хорошенько потратиться.

Но оно того стоило.

Теперь, когда я приходила за заказом, на пороге вместо оскорблений и издевок меня встречало желанное безразличие. Отон и Лиген молчали. После того как на изрешеченном теле Ненана была найдена моя записка, адресованная этим двум эфилеанам, они старались принимать отрешенный вид, а я в очередной раз напоминала себе: «Оно определенно того стоило».

Я зашла в кабинет Тога. Наркобарон, как обычно, просиживал свои яйца за огромным позолоченным столом, дымя зловонной сигаретой. Перед ним неизменно стояла машинка-арифмометр – Тог без конца считал свои сбережения. По краям стола располагались испитые бокалы дорогого портвейна.

Увидев меня, наркобарон сощурил покрасневшие глаза, подозрительно посмотрел на мое разбитое лицо, но вопросов задавать не стал, сразу перешел к делу:

– На этот раз цель – человек. Он в долгах и уже полгода кормит нас завтраками. Мое терпение не резиновое. Зачистку сделать быстро, этой ночью. Мне говорили, что он собирается бежать. Выглядит непримечательно: короткие светло-русые волосы, одевается в нищенский ширпотреб, домой приходит только переночевать и то через раз. В общем, работа плевая, оплата после.

– Это всего лишь человек, я сделаю работу за пару часов, почему оплата в конце?

– Потому что я так сказал, – снова затянувшись, он указал на дверь. – Иди. Детали в записке под шестым столиком у Хенгеля.

Таков бизнес порта. Не нравится – не берись за заказ. Но отказавшихся особо не жаловали. Все хотели иметь дело с постоянными наемниками, а не менять их как перчатки – это вопрос репутации.

Крыса, которая берется за любую работу, – хорошая крыса, что имеет хлеб и кров.

Крыса, которая воротит носом, – умрет с голоду на помойке.

Все просто.

Оказавшись в старом баре, я с непринужденным видом подошла к тому самому облезлому столу и, приподняв его, обнаружила сложенную записку. Положив ее в карман старых брюк, краем глаза заметила, что Хенгель сегодня выглядел грустнее обычного. Последние несколько месяцев на человеческом старике не было лица. Мы частенько любили потравить друг другу анекдоты или поделиться морскими сплетнями, но последнее время бармен будто захворал.

Хенгель – единственный, с кем я могла непринужденно поговорить о погоде, новостях, инновациях мира людей и прочей ерунде. Мы не были друзьями – просто любили поговорить «ни о чем». Не будь его, я бы превратилась в животное и со временем забыла бы живую речь.

Бармен, как всегда, натирал пивные краны, пропадая в своих мыслях. Все в этом заведении пахло стариной человечества. Бары, все как один, украшали настенной каменной плиткой серо-коричневого цвета, и заведение Хенгеля не стало исключением. Только огромная коробка, транслировавшая черно-белые передачи, выделялась на фоне затхлой атмосферы.

– Старик Хенгель снова мечтает о пенсии? – задорно спросила я, усевшись на барный стул.

– Тебе как обычно? – Он потянулся за бокалом, чтобы налить привозного солийского пива.

– Нет, у меня скоро задание, после возьму пару кружек.

Он поставил бокал обратно и снова принялся натирать краны.

– Все еще работаешь на этого бандита? – Хенгель тяжело выдохнул. – Видел, как ты наклонилась к ножке стола… Элен, тебе давно пора поменять место поисков белого города.

Да, мы не были друзьями, но один секрет я все же поведала ему: по пьяни проболталась про свою мечту.

– Портовые ищейки в погонах только и делают, что пытаются подловить тебя, – тревожно продолжал Хенгель. – Я слышал их разговоры… Здесь каждый второй полицай знает, что ты местная…

– Убийца?

– Крыса, – бросил он.

Я не любила поднимать эту тему.

Людская семья растила нас с Делианом по человеческим принципам. Удачное стечение обстоятельств, что нас вообще смогли «пристроить» к взрослым. Брошенные эфилеанские дети никому не нужны. Но сказка длилась недолго – ровно до семи лет. А дальше, спустя три года голодания и скитания по улицам, я коснулась протянутого мне ножа и стала орудовать им за деньги. Выполняла приказы, чтобы не сдохнуть от голода.

Я никогда, ни разу в жизни не убила по собственной воле, только пытала и то в большинстве случаев языкастых ведьм. Однако еще до того, как моя рука лишила кого-то жизни по приказу, с первых дней на окраине порта те, кто замечал красные пряди, торчащие из-под платка, все как один клеймили меня убийцей. Просто за то, что я есть.

«Как бы называл меня брат, будь он рядом? Делиан, кто же я?»

– Чего призадумалась? – спросил Хенгель.

– Вспомнила времена, что уже не вернуть.

– Опять брат?

– Он не обрадуется, узнав, кем я стала.

Хенгель не отозвался, потупив взгляд.

– Черт с этим всем! – вскрикнула я. – Чутье крысы подсказывает, что я уже близка к истине. Недавно я слышала от одного наемника про Кампус. Пока рано уходить.

– Я поставил бы пару зеленых купюр на то, что ты его не найдешь, – ехидно отозвался бармен.

– А я бы поставила, что найду! Вот увидишь, противный ты дедулька, я его найду!

– Эх… Девчонка, не слушаешь ты меня, а зря!

– Не злись, Хенгель. У меня простое задание. Цель – человек. Как управлюсь, приду к тебе за пенным. – Похлопав по барной стойке и спрыгнув со стула, я поправила платок и попрощалась со стариком. Однако, двигаясь в сторону выхода, продолжала думать о только что сказанных им словах:

«…Элен, тебе уже давно пора поменять место поисков Кампуса…»

«Нет, старик, еще не время. Я знаю, что истина уже на пороге! Скоро я выведаю координаты белого города, вот увидишь!»

* * *

Ночь. Такая же сырая, как и вчера, и позавчера. Все вокруг пахло немытыми шлюхами, кровью и алкоголем. Следуя наводке Тога, я пересекала спальный район и проговаривала про себя описание цели, заметив, что сегодня было тихо. Слишком тихо.

В портовых зонах почти не осталось обезумевших от Бездны страха, но за пределами нейтральной территории творился настоящий ад.

«Может, одна из причин, почему я до сих пор не покинула порт, – это страх?»

В открытом мире жажда выжить становилась петлей на шее. Обезумевшие эфилеаны теряли понимание «свой – чужой». Даже семья становилась для них угрозой. Один эфилеан, поддавшийся Бездне страха, мог уничтожить целый клан. Семью. Своих детей.

Таков наш мир сейчас.

Пока не найдены эфилеаны Неизвестной войны – весь мир кажется врагом. Кто знает, может, завтра и я бесследно исчезну, как они?

Время перевалило за полночь. У цели, в окне четвертого этажа, не горел свет. Здание было построено по старым чертежам, такие постройки имели открытые железные балконы, соединявшиеся между собой лестницей. Если забраться на второй этаж, можно спокойно проникнуть в любую квартиру через окно.

Спустя пять попыток закинуть веревку с железным крюком на прутья балкона, мне все же удалось сделать плотную петлю. Поднявшись наверх, я отцепила и сбросила веревку вниз, молясь шлюхам порта, чтобы к моему приходу ее никто не украл – это уже третья за месяц! Путь после зачистки пройдет через главную дверь; будто я житель, что просто вышел из своей квартиры подышать ночной морской вонью. Никто ничего не заподозрит.

Оказавшись у окна цели и достав из ремней на бедре кинжал, я приготовилась пробраться к жертве. И хотя это был просто человек, стало тревожно. Вдруг я услышала странный звук, который донесся из приоткрытой форточки. Тихий мужской плач.

«По-любому очередной алкоголик. Напился из-за долгов и ноет о своей паршивой жизни».

Я просунула руку через форточку, но окно открыть не удалось, поэтому кинжал пришлось убрать обратно в ремешки и протянуть вторую руку. Только дотронулась до ручки, как услышала шепот:

– Отец… Я так больше не могу… Дедушка Хенгель не сможет до конца своих дней отдать твой долг, я работаю на трех работах… Мать не выдержала горя и скончалась после твоей смерти. Дедушка работает в баре каждый день без выходных уже много месяцев. Его больное сердце так долго не протянет, но он не слушает меня! Умрет он, и вместе с ним умру и я! Я один. Совсем один! Сплю пару часов в день, ем только раз в сутки… Если и я погибну, все долги падут на Хенгеля, и тогда он точно умрет! Отец… как же быть…

И тут меня осенило, что цель зачистки – внук бармена Хенгеля.

Пробравшись внутрь квартиры и пройдя немного вглубь, я увидела, как в соседней комнате молодой мужчина, сидя на полу, рассматривал и бережно гладил фотографии.

– Я не хочу для него такой участи… Но я так больше не могу! – прошептал он и встрепенулся. – Кто здесь?

Внутри было неспокойно. Отчего же?

«Это просто человек. Просто цель. Очередная цель на зачистку. Джелида! Да где кинжал?»

Я вошла в комнату уверенным, но неспешным шагом и достала оружие. Мужчина обернулся ко мне впалым зареванным лицом. Когда наши взгляды встретились, клинок в руках блеснул под лунным светом из окна, и человек вдруг какого-то черта улыбнулся.

– Значит, уже все… Дедушка, прости, я не успел расплатиться, прости, что возлагаю этот долг на тебя. Прости меня, – благоговейно зашептал он, смотря мне прямо в глаза, будто я была святыней, к которой он обратился в последнее мгновение жизни. И от подобного по телу побежали мурашки. Руки задрожали. Впервые, смотря в глаза жертвы, я ощутила…

«Сомнение».

– Ты же внук бармена Хенгеля?

– Да… Давай поскорей с этим покончим.

Мужчина поднялся с пола и расставил руки по сторонам, будто приглашал его зарезать.

«Больной. Он точно больной».

– Хенгель и правда работает без выходных, но я не знала о долге. Старик последнее время выглядит изможденным.

– У него больное сердце, поэтому почти треть зарплаты он тратит на таблетки, а две трети – на оплату долгов моего отца.

Услышав это, я в деталях представила старика Хенгеля, его грустное лицо, изборожденное морщинами, припомнила наши пустые разговоры о погоде, конских ставках и пятничных мордобоях. Глупые беседы, что приносили облегчение. Он и сам хотел отвлечься от реальности, нависающей над ним все это время.

Грудь сдавило, от душевных терзаний дрожь в руках усилилась.

«Черти Джелиды! У меня точно будут проблемы».

Осмотрев старую мебель, видимо, прошлого столетия, и нищенский пыльный декор, я тут же схватила небольшую вазу с полки книжного шкафа и разбила ее. С грохотом уронила пару стульев и порвала дешевую картину.

– Что ты делаешь? – испуганно спросил человек, все еще держа руки по сторонам.

Схватив со стола тканевую салфетку, я подошла к нему и потребовала:

– Открой рот.

– Что?

– У нас мало времени. Открывай! – Я запихнула салфетку ему в рот. Схватив его тонкую руку, сделала надрез. – Не кричи. Даже через тряпку. Иначе действительно убью. Сейчас я проведу тебя по комнате. Просто следуй за мной. Все сделаем быстро.

Казалось, мужчина впал в недоумение, но кивнул. Я проводила его по комнате, размахивая его рукой в разные стороны, тем самым оставляя брызги крови на стенах.

«Нельзя переборщить. Это обычный человек. Еще и дохляк к тому же».

Смочив его вторую руку в крови, я оставила отпечатки на мебели и на белой скатерти на столе.

«Так. Неплохо. Сделаем вид, что поиграла с жертвой, позволив побегать от меня».

Усадив побледневшего мужчину на пол, я собрала одежду из шкафов, протухшие продукты, белье, подушку – хватала все подряд, скидывая в ванную комнату, а затем кинула туда искру. Пламя… Лоскутки пожирали вещи, оставляя правдоподобное количество пепла после себя.

«Хватит ли пепла? Он тощий, низкий. Они поверят. Про зубы скажу, что взяла с собой и продала ведьмам. Человеческие скупают быстро. Все почти готово».

Я крикнула:

– Ползи до ванной спиной вперед, отталкиваясь пятками от пола, сидя на заднице. Будто тебя тащили. Медленно! Чтобы кровь размазалась по полу.

Он дополз до ванной к тому времени, как огонь превратил в пепел вещи, оставив после себя горсть серой пыли.

– А фумал, ты хофела сфефь мена, – промямлил он с тряпкой во рту.

– Я тоже так думала, – подхватив человеческое тело, я потащила его обратно в комнату, мельком осмотрев красные узоры, которые он оставлял после себя. Мужчина был бледен от кровопотери и шатался. В квартире стоял дым, и человек стал задыхаться.

Картина борьбы жертвы и наемницы выглядела вполне правдоподобно. Вынув тряпку из его рта и крепко перевязав ею порезанную руку, я дала внуку Хенгеля несколько смачных пощечин, чтобы тот пришел в себя.

– А теперь слушай меня внимательно, дохляк. Портовые корабли ходят до Перикулум-ден каждые шесть часов от второй и четвертой пристани. Следующее отплытие через два часа. Ничего с собой не бери, только немного денег на билет. У тебя есть хоть пара купюр?

Человек отрицательно помотал головой.

– У тебя рот открыт. Мог бы и сказать. – Похлопав себя по карманам, я нашла мелочь. – Собиралась сегодня после задания взять пива… Твой дедушка будет мне должен! – Я запихала деньги в его карман. Мужчина попеременно глядел то на меня, то на карман, и его глаза становились шире и шире.

– У тебя есть два часа, чтобы пробраться на одну из пристаней и купить билет. Не перепутай пристани! Как доберешься до Перикулум-ден, иди в притоны и делай липовые документы на новое имя. Для этого порта с сегодняшнего дня ты мертв. Через два-три месяца попытайся выйти на связь с Хенгелем через письма. За деда не беспокойся, я попробую ему помочь. – Помахав кинжалом, я в последний раз пригрозила: – Два часа. Но если тебя заметят в порту, я первая узнаю об этом и сразу же наведаюсь к твоему деду. Не за пивом. Два часа, человек. Время пошло!

* * *

На следующий день я получила вознаграждение за «выполненное» задание и сразу же побежала в бар. У старика слабое сердце, и, если ему донесли о «смерти» внука, Хенгеля уже могло не быть.

Забежав в бар, я обнаружила, что бармен как ни в чем не бывало обслуживал гостей. Тягость где-то в груди ослабила хватку, когда Хенгель засмеялся прокуренным голосом на шутку пьяни за стойкой.

Стараясь не привлекать внимания, я с обыденным видом подошла к кучке пьяни и, протолкнувшись, обратилась к старику:

– Дедулька, как дела? Мое любимое на разлив еще не закончилось?

– Уже осталось на дне! – прокричал он с другого конца стойки.

– Не слышу тебя, Хенгель, подойди ближе!

Отложив стакан, он подошел ко мне с недовольным лицом, вытирая руки о полотенце.

– Глухня. На дне, говорю же, – пробормотал он, на что я взяла его за рукав, подтащила к себе и прошептала:

– Твой внук попал под зачистку, но остался жив.

Хенгель вздрогнул.

– Не шевелись и просто слушай. Он бежал на Перикулум-ден, свяжется с тобой в ближайшие месяцы. Сегодня к тебе придут посыльные Тога и будут угрожать из-за долгов, ссылаясь на смерть внука. Ты должен отыграть так, будто поверил этому, и, хватаясь за сердце, падать в ноги, клясться, что скоро все отдашь. Попроси оттянуть следующую плату на неделю, я попробую немного собрать. Потом отдашь.

Отстранившись, я демонстративно улыбнулась и, посмотрев на Хенгеля, громко сделала заказ. Тот подыграл и пошел наливать пинту.

Взяв кружку пива, я неспешно делала глотки пенного и пристально смотрела в одну точку, вспоминая заказанного человека. Прокручивала все детали, пытаясь убедиться, что ничего не упустила. Картина действительно казалась правдоподобной для проверки. Хватило ли пепла в ванной? Достаточно ли крови было слито? Не слишком ли я перегнула с разбитым интерьером? Он все-таки обычный человек.

Дверь бара с грохотом распахнулась, и на пороге появились давно знакомые мне эфилеаны – посыльные Тога.

Два амбала должны были подойти к Хенгелю, но вместо этого молча велели мне идти за ними.

Сердце сжалось. Это могло быть еще одно задание, но также могло значить, что меня раскрыли.

Покинув бар, я молча проследовала в подполье Тога. И, клянусь портовыми шлюхам, ноги у меня в этот момент тряслись, как перед лицом смерти.

* * *

Тог сидел за столом, курил папиросу. Вроде все как всегда, за исключением одной детали: лысый эфилеан, стоявший сбоку от него, похрустывал костяшками на своих разбитых кулаках.

Представ перед наркобароном, я старалась вести себя непринужденно, проглотив волнение, будто просто ожидала еще один заказ.

– Элен… Моя любимая портовая крыса. Как все прошло? Ты получила оплату?

– Дело было простое. Оплату получила, как и всегда.

– Вот оно что! – с некой издевкой удивился Тог и рассудительно продолжил: – Это и правда было простое задание. Убить самого обычного человека. Мои люди даже сначала поверили в ту постанову в его квартире, если бы не один косяк… – Он выдохнул дым. – Этот остолоп забыл переобуться и, когда выходил из квартиры, прямо около входа оставил кровавые следы от ботинок сорок четвертого размера. Твоя ножка, наверное, поменьше будет?

На мгновение мне показалась, что я взорвусь от гнева прямо в кабинете Тога.

«Паршивый кусок человеческого дерьма! Клянусь святым порта, после наказания первым же кораблем отправлюсь на Перикулум-ден и заживо сожгу этого тупоголового ублюдка!»

Тог указал на стража сбоку от себя.

– Ты, наверное, уже видела этого эфилеана? Мы зовем его Лысоед, – он рассмеялся. – Я сам это придумал.

– Мне уже можно начинать? – вмешался в разговор Лысоед, закончив хрустеть пальцами.

– Девчонка в три раза меньше тебя, это тебе не портовых мужиков мутузить, будь понежнее, – ухмыльнулся пузатый Тог. – Если раскроишь ей череп, я потеряю одну из своих любимых крыс.

– Если тронется головой, ее всегда можно сдать в бордель, – подметил громила, почесав лысину.

– Я тоже так думал, – продолжал наркобарон. – Но ты посмотри на нее: грязная, пьет пиво, плюется, ходит в платке, как монашка. Я никогда не видел ее волосы, возможно, она, как и ты, лысая. Все тело по-любому в шрамах. – Он слегка наклонился вперед, опираясь локтями о стол и подпирая руками жирную морду. – Даже раздевать не стану, чтобы проверить. И так понятно, что уродлива. А матерится похуже портовых мужиков. Не-е-ет, такую даже в бордель не возьмут! Поэтому, наверное, и работает наемницей вместе с портовым мусором.

– Почему раздеть нельзя? – удивленно спросил Лысоед. – Ради забавы можно и поглумиться над изрезанным женским телом.

– Ну да, рискни, – рявкнула я, не выдержав бесконечного словесного поноса. – И я сделаю с тобой то, что обещала на входе в бар: изрежу, как мясо на прилавке, и выкину на съедение падальщикам, лысая тварь.

Лысоед еще сильнее раззадорился.

– Тог! Ну что тянуть, а? Можно уже позабавлюсь?

Наркобарон довольно кивнул.

– У тебя есть одна минута, девочка, – с неподдельным азартом в глазах сказал амбал. – Беги так далеко, как только сможешь. Если поймаю – размажу личико и хорошенько попинаю. Убивать, конечно, не стану… Начальство запретило. Побегаем часок-другой? Ну? Что стоишь? Беги!

Убить или зарезать такого здоровяка напрямую никак не получилось бы. Только подкравшись из-за спины либо пользуясь ловушками. А этот эфилеан будет нападать в открытую. У меня не было шансов. Огонь показывать нельзя.

Убей – или будешь убит. Спасайся, если видишь противника сильнее.

Я выбежала из кабинета наркобарона и понеслась со всех ног, нашептывая проклятия на лысого урода, и вместе с этим отсчитывала секунды, оставшиеся на то, чтобы скрыться.