Гралия. Том 1

Глава 2. Загадка

Серые мысли, свинцовые тучи,

Ветром гони ты их прочь.

С бурными водами, в брызгах сомнения

Сгинь предсказание прочь.

Знаки и символы невыносимые,

Дайте ответ, но не слово «нет».

Жизнь продолжается, время кончается,

Как уберечься от бед?

Фенедроппа Фернетет очнулась от мимолетного дневного сна, который настиг ее в гамаке, развернутом у фонтана, что находился во дворце великого гарла Гралии. Сон стерся из памяти, но оставил смутное тревожное чувство.

Фенни опустила ноги на теплую мраморную плитку, которая покрывала всю поверхность внутреннего двора. Подойдя к фонтану и сев на его бортик, Фенни зачерпнула воды и умыла лицо. Сразу стало свежо и легко. Она дождалась, пока волнение воды улеглось, и пристально посмотрела на свое отражение.

«Да, годы делают свою работу», – разочарованно заключила она. Раньше любоваться на себя перед зеркалом или в глади воды было ее любимым занятием. В молодости, когда Фенедроппа еще жила в Замнитуре, она имела особую комнату, заполненную множеством огромных зеркал. Ее отражения были лучшими подругами. Ведь они не предадут, не упрекнут и всегда будут радовать своей красотой. То было давно, в прошлой жизни, когда она, молоденькая шестнадцатилетняя девочка, отправилась в далекое путешествие за море, на запад, в страну зеленых лугов – в Гралию. Ее путь закончился здесь, в гарлионе Гралия, где был заключен брак между ней и великим гарлом Териолом Леораном, что укрепило союз между королевством и царством. Много воды утекло с того дня, немало разбилось зеркал. Вместе с водой и выметаемыми осколками стекла молодость покинула Фенни.

– Я не стара, – уточнила она вслух, для себя, но морщинки вокруг век, на лбу, в уголках губ говорили о лукавстве слов.

Конечно, она не была старухой, но зимний ветер все увереннее дул ей в лицо. «Еще надо поискать, кто в пятьдесят выглядит так, как я», – не унималась Фенедроппа, вдовствующая супруга и мать правящего великого гарла Гралии Алеана Леорана.

Фенни была немного раздражена. Хотя сама не понимала, что служило причиной ее плохого расположения духа, и это лишь больше злило. Ей вдруг вспомнился недавний разговор с сыном. Они говорили о его браке и появлении наследника. Она предлагала ему жениться, а Алеан и слышать об этом не хотел.

Сын был единственным ребенком, которого боги послали ей и Териолу, поэтому промедление в заключении брака могло привести к проблемам с будущей передачей власти17.

За спиной Фенедроппы кто-то кашлянул. Она вздрогнула и, обернувшись, увидела своего ключника18 О'Сира. Это был грузный, постоянно сутулившийся старик с седеющими густыми волосами, забранными в тугой хвост.

– Да простит моя госпожа за мое неожиданное появление, но у меня послание из дома.

На последних словах он сделал акцент. Это означало только одно: новости пришли из королевства Замнитур.

– Что за новости? Чего же ты ждешь, говори!

О'Сир не спешил. Он поправил переехавший набок увесистый медальон с изображенным на нем гербом рода Леоран, висящий на золотой цепи на шее, после чего сообщил:

– Прилетел феллершильд19 из Замнитура.

Фенедроппа вздрогнула, услышав знакомое, такое дорогое с детства слово. Ключник протянул ей маленькую легкую капсулу.

Она взяла ее из рук старика и, быстро вскрыв, стала читать. Слов было немного. Писала ее младшая сестра Раника Фернетет. Ей Фенни в свое время стала вместо матери. Она приняла ее и ухаживала за ней, когда их мать умерла от лихорадки. Ранни было тогда два года, а Фенни только исполнилось двенадцать. Фенедроппа читала сестре сказки на ночь, гуляла с ней по замку, жила в охотничьем домике в лесу, когда в королевстве бушевал мор. Уехав за море, Фенедроппа не потеряла связи с сестрой. Они постоянно переписывались. Однажды Раника даже гостила около года в столичном гарлионе у сестры, могла остаться насовсем, выйдя замуж, но судьба решила иначе. Ее избранник пал от кинжала разбойника, что случается, если ездить по земельному тракту без охраны. Преступника поймали и казнили, а сестра в печали уехала домой за море. Она так и осталась незамужней. Целью ее жизни стало служение семье их общего брата, короля Замнитура.

В последние годы общение через краткие послания, приносимые феллершильдами, становилось все реже и реже.

Фенни ощутила, как сильно соскучилась по своей младшей сестре. В нетерпении она быстро вскрыла капсюль, извлекла тонкий листок бумаги и прочитала на одном дыхании короткий текст.

«Доброго тебе дня, моя милая Фенни. Я скучаю по тебе. Сожалею, что так давно не писала. Прости, что не отвечала на твои последние письма с поздравлениями, на то были свои причины.

Провидцы прислали новые карты с предсказаниями. Узнав об их содержании, сразу же решила, что поеду к тебе, но обстоятельства не позволяют мне отправиться в путешествие сейчас же. Так как дело не терпит отлагательств, шлю к тебе своих посланников. Поверь, они принесут важные известия для твоего правящего дома. Это касается Алеана.

Мои поверенные прибудут к тебе на корабле «Гром». Им я доверяю, а вот птицам веры нет. У моих людей будет письмо от меня с подробным описанием предсказания.

Встречай их лично. Это очень важно. Они приплывут в порт Клиол. Мои поверенные остановятся в королевском доме Замнитура20, который ныне возглавляет наш племянник Тимер Варфор.

Спеши. Если ветер будет попутным и не случится шторма, то в первых числах зимы они прибудут в порт. Птицы летят быстро, корабли же плывут по воле ветра.

Люблю и помню. Раника».

Фенни, оторвавшись от листка, посмотрела на О'Сира. Тот, застыв, стоял на месте. Если бы в помещении было темнее, то его можно было принять за статую. Он внимательно глядел на госпожу, пытаясь понять содержание послания. Фенни повторно прочитала текст, но уже вслух, после чего, ища совета, молча, испытующе посмотрела на ключника.

О'Сир не спешил с ответом. Он был тоже озадачен услышанным. Обычно из королевства приходили поздравления или вести о рождении или о смерти кого-то из семьи.

– Это странное послание, моя госпожа. Ваша сестра давно ничего не писала и тут вдруг… И такое…

Фенни задумалась. Сестра была самым близким ей человеком, оставшимся на родине. Карты провидцев никогда не лгали. Подтверждение этому Фенедроппа видела лично трижды. Первый раз то было предвидение мора, выкосившего половину королевства. Второй раз провидцы вещали о попытке переворота. Третье послание касалось ее самой. Ей пророчилось замужество на «короле полей».

Провидцы жили в лесах по северной границе королевства. Там, среди болот и буреломов, стояли их деревянные застрои – землянки, где совершались таинства, приносились жертвы богу леса – медведю Велтору. Замнитурцы звали этот народ велторане.

– Предсказания велторан – опасная штука, – удрученно протянула Фенни. – И главное, они всегда сбываются. Поэтому я должна поехать в порт Клиол. И сделаю это лично, не зря же на этом настаивала моя сестра.

– Моя госпожа, меня тревожит ваша затея. В предместьях столицы сейчас неспокойно. Оставшиеся при нас кануты21, те, что не отправлены на ежегодные сборы налогов, с ног сбились, чтобы пресечь разбойничьи нападения, участившиеся на земельном тракте. Да и на море неспокойно, и путь выйдет длиннее. Может, лучше послать навстречу людям вашей сестры небольшой отряд из «золотых псов», а я пойду с ними? Так ведь вернее будет. Не стоит вам отлучаться из столицы в столь неспокойное время.

– Нет, поеду я. Насчет сопровождения ты прав, решай этот вопрос. Но сам останешься при Алеане.

– И все же…

– Никаких «все же». Чтобы к полудню завтрашнего дня все было готово к отъезду. И да, о моей прогулке я сообщу сыну лично.

– А теперь я хочу принять ванну. Оставь меня.

Она хлопнула в ладоши и как по волшебству у фонтана появились две молодые девушки-рабыни, прислуга Фенни. Они следовали за своей госпожой как тени, готовые мгновенно выполнить любые ее прихоти. Рабыни были рядом, но при этом старались не попадаться на глаза хозяйке. Такова была жизнь невольниц Фенедроппы. Они становились людьми-тенями.

Фернетет оказалась во власти рабынь-служанок, которые сопроводили госпожу в одну из комнат, что располагалась на первом этаже дворца, где всегда была подготовлена большая ванна, наполненная теплой водой, смешанной с ароматными маслами. Широкие окна покоев были прикрыты занавесью бежевого цвета, которая хорошо пропускала свет, при этом скрывая от чужих глаз то, что происходило внутри. Она немного колыхалась от дуновения ветра.

Фенни скинула платье и подвязки, а потом полностью нагая прошествовала к ванне и опустилась в нее с головой. Вода приняла ее тело, дав столь необходимое расслабление. Мысли ушли куда-то далеко и больше не тяготили Фенедроппу. Она лежала на дне ванны и наслаждалась. Но природу не обмануть. Воздух в легких кончается и у правителей. Она вынырнула, и рабыни, реагируя на легкий призывный взмах ее руки, подошли и приступили к своим обязанностям. Одна из них положила под ее голову подушку и начала массировать плечи, а вторая опустила руки в воду и стала разминать ступни.

– Вина, – почти шепотом сказала Фенни.

Тут же в ее руке оказался бокал. Она отпила из него, ощущая терпкий вкус, который напоминал о винограде, что вырастили на ее родине тридцать семь лет тому назад. Дорогое вино, дорогое воспоминание. Она начала приходить в себя. Фенни посмотрела на мускулистого раба-стража, который все это время стоял у дверей, и спросила его:

– Что молчишь?

– Что хочет слышать моя госпожа?

– Что, я так стара? Мой внешний вид не заслуживает внимания и восхищения?

– Вы прекрасны как всегда, прекрасны, как свежая роза, раскрывшаяся лучам Ченезара, – продолжая смотреть себе под ноги, нараспев ответил он.

– Конечно, иначе и быть не может.

Она сделала еще глоток вина.

– А знаешь, почему я могу все, а ты ничего?

– Знаю, госпожа! Потому что я раб.

– Нет, ты не прав. Раб, хозяин, свободный, высокородный – это просто слова, это ничто. Суть в другом. Есть люди и вещи. Человек тот, кто имеет власть делать то, что захочет, тот, кто не должен подчиняться другим, может, но не должен. Но почти все люди, выбирая путь подчинения, теряют свою сущность и становятся вещами. Вроде по виду человек, а в действительности вещь. У меня и моего сына в руках власть, поэтому мы –люди, а все остальные – наши вещи, даже те глупцы, что считают себя свободными, раболепствуя перед нами. Вещи бездушны, у них нет власти воплощать свои желания. Поэтому я могу все, а ты ничего.

С каждым мгновением силы все больше возвращались к ней. Она отпила еще один хороший глоток, и жажда жить и чувствовать все ярче стала разгораться в ней под плеск воды и шуршание ветерка.

– Слушай меня, раб, – властно сказала она. – Смотри в лицо своей госпоже, когда говоришь с ней.

Страж исполнил ее волю.

Фенни подняла ногу из воды вверх. Капли побежали струйками по ее гладкой коже. На этой части ее тела годы были совершенно не заметны.

– Пошли за моими компаньонками Салией Карлат и Флорой Летой. Я хочу отвлечься и посплетничать, узнать, что они думают о странном небесном представлении во время звездопада.

Страж сглотнул слюну, выдержав взгляд госпожи.

– Чего же ты ждешь?.. Спеши повиноваться!

Раб склонился и ушел прочь, скрывшись за дверью.

Глава 3. Отец Дебуса

Чем свет слабей, тем ярче тьма.

А может, все наоборот?

И нету света, нет добра,

Как нет и зла, и тьма – сна плод.

Ахиил Кир проснулся. Голова была тяжелой, виной тому вчерашнее пиршество. «В честь чего или кого же был праздник?» – попытался вспомнить Ахиил.

Он хотел приподняться с места, где настиг его сон, но тут же рухнул обратно на подушку. В голове стучали сотни молотов.

«Боги, – взмолился про себя Ахиил, – я больше не притронусь к вину, клянусь! Ослабьте мои мучения! Пусть хоть ненадолго прекратится эта боль».

Боги безмолвствовали, а молоты продолжали усердно колотить по наковальне, заставляя трястись тело Ахиила мелкой дрожью. Тогда Кир стал грязно ругаться. Сквернословие, как ни странно, помогало больше, чем мольбы.

Устав, Ахиил закрыл глаза и попытался снова заснуть. Однако сон не приходил, а головная боль уже не позволяла даже неподвижно лежать. Разозлившись на себя, Ахиил рывком сел на кровати. Боль лезвием бритвы полоснула его от самой макушки сквозь все тело вниз, до кончиков пальцев на ногах. На лбу и вдоль позвоночника выступил холодный пот. Тело покрылось мурашками. Все это не повлияло на его решимость. Ахиил, кряхтя и пыхтя, будто был дряхлым стариком, поднялся на ноги и подошел к окну, которое было высотой в его рост и начиналось от самого пола.

Вид, открывшийся взору, был восхитителен. Да и как может быть иначе, когда глядишь на свое детище из окна своего дворца. Ахиил Кир был гарлом гарлиона Дебус. Его гарлион раскинулся на каменном острове Терронил, который сам по себе был невелик, но располагался на перекрестке морских торговых путей. Дебус процветал, его жители купались в роскоши.

Дворец гарла находился на высоком утесе, у его подножия раскинулся гарлион, наполненный множеством людей, снующих по широким улицам, украшенный величественными храмами, театрами, и все это утопало в цветах и зелени деревьев и кустарников, привезенных с большой земли. Каждая улица вела к берегу Кораллового моря22. Вся прибрежная полоса острова была одним большим причалом, который никогда не спал, день и ночь принимая корабли.

Ахиил мечтал, чтобы Дебус занял достойное место среди других гарлионов Гралии. Достойное значит высшее. Пусть вся Гралия слепнет от лучей, струящихся от лика его славного дома. Все видел из своего окна гарл: и нынешнее величие, и будущую славу. Но сейчас виды мало интересовали Ахиила. Он желал лишь одного – чтобы боль наконец прошла.

«Может быть, прыгнуть из окна? – подумал отрешенно, как будто и не о себе самом, Кир. – Смерть избавит меня от мучений».

Именно в этот момент без стука в его покои кто-то вошел. Ахиил не поворачивал головы. Ему было известно, что на подобную дерзость мог пойти лишь один человек, его личный лекарь по имени Тирт. Он когда-то был рабом, но заслужил свою свободу и получил ее из рук отца Ахиила за преданную службу и умение вылечить любой недуг. И если отец Ахиила лечился от болезней пищеварения, то сын прибегал к услугам Тирта в основном для избавления от последствий обжорства, пьянства и злоупотребления ядами. Кир ужасно боялся быть отравленным. Хотя был и другой недуг, который год от года все сильнее давал о себе знать, – мигрень.

– Господин, примите это, – Тирт протянул гарлу украшенную рубинами серебряную чащу с густой багрового оттенка жидкостью.

Ахиил знал, что это ужасно горькая, вяжущая рот мерзость, которая в течение часа может свести его муки на нет. Гарл залпом осушил чащу.

– Вас с утра пытается увидеть ваш сын Каиль, – продолжил говорить Тирт, при этом его лицо походило на маску, непроницаемую и равнодушную.

Гарл подумал о сыне: «Каиль, мой наследник, опора и надежда. Я уделяю ему мало внимания. Хотя о каком внимании может идти речь, ведь ему двадцать лет, он же не ребенок. Но все же я давно его не видел, а ведь он часть моего плана по возвышению Дебуса как новой столицы Гралии».

Ахиила безумно раздражало подчиненное положение его гарлиона по отношению к столице Гралии, гарлиону Гралия.

Вслух же гарл сказал:

– Через час я приму Каиля, передай ему мои слова, мой верный Тирт.

Лекарь поклонился и собрался уходить, но Ахиил, не желая оставаться один на один со своей мукой, остановил его взмахом руки.

– Мой господин хочет, чтобы я остался?

– Да. Голова…, – выдавил из себя гарл.

Данная фраза означала, что ему было необходимо помассировать голову, дабы облегчить боль и ускорить действие лекарства. Ахиил сел на кушетку, стоящую у окна, и закрыл глаза. Тирт выполнил приказ. Руки лекаря заскользили по голове гарла. Боль отступала, становясь тупой. Гарл вновь задремал.

Когда Кир очнулся, боль ушла, оставив о себе лишь скверное воспоминание и тяжесть в затылке. Ахиила разбудил стук, который повторился несколько раз.

– Да, да, входи! – раздраженно бросил гарл, садясь на кушетке.

В комнату вошел его сын Каиль. Высокий, худощавый, темноволосый, он совсем не был похож на нынешнего Ахиила, который был грузен, с дряблой кожей и большой лысиной. В молодости гарл был вот таким же, правда, крепче сбит, но то время уже для самого Кира казалось былью, шутка ли – сорок три года назад.

Каиль был единственным ребенком гарла.

– Подойди ко мне, – позвал гарл, вставая с кушетки и глядя в серо-голубые глаза сына, выражавшие почтение, преданность и уважение.

«Эти глаза так знакомы мне, – думал Ахиил. – Сколько раз я видел их в зеркальном отражении много лет назад, когда мне приходилось стоять рядом со своим отцом. Да, все так и должно быть. Сын должен походить на отца».

– Я рад тебя видеть, сын.

Ахиил обнял Каиля и поцеловал сначала в правую, а потом в левую щеку.

– Скажи, что тебя беспокоит, почему ты хотел увидеться со мной?

– Отец, прости, я сомневаюсь. Дебус, конечно, должен возвыситься над всей Гралией. Однако то, как мы хотим добиться своей цели, вызывает в моей душе сомнения. Мне, как ты учил, нечего скрывать от тебя, поэтому я прошу совета.

Гарл нахмурился. Он не любил мягкотелость и слабость. С любым другим человеком его реакция была бы бескомпромиссно жесткой, но перед ним был его сын. Ахиил тяжело вздохнул, проявляя несвойственное ему терпение.

– Если ты дышишь, то знай, за вдохом последует и выдох. Путь, по которому мы идем, начертан нашим предком, прославленным Киром Богатым. Именно он, человек без рода, доказал, что Дебус – это не остров рыболовов, не перевалочный склад товаров Гралии и не притон гордаров23, а морская жемчужина, перекресток торговых путей, сияющая звезда. Богатства, которые скопил наш предок, дали ему и нам власть. Так почему же мы все еще под волей Гралии? Разве это справедливо?

– Нет.

– Не слышу твердости в твоих словах. Еще раз спрашиваю тебя, справедливо ли это?

Каиль покраснел и выпалил:

– Но ведь мы рабы великого гарла Гралии. А раб не может ослушаться господина, за это кара – смерть смутьяну и вечный позор на его имя. Вот чего я опасаюсь, вот что заставляет меня сомневаться!

Ахиил был готов лопнуть от негодования, которое переполняло его. Вслух же произнес:

– Ты прав. Раб не может ослушаться хозяина, но если хозяин ведет раба и его семью к пропасти, к бездне, этот путь кончается лишь одним – долгим полетом вниз. Что должен сделать раб?

– Долг раба – подчиниться.

Ноздри Ахиил распушились, как крылья у жука. Он глубоко вдохнул и прохрипел:

– Не-е-ет! Ты заблуждаешься. Раб, в первую очередь, живой человек, а живому свойственно бороться за жизнь и крушить в этой борьбе все слабое, старое, все то, что мешает жизни.

Гарл сверлил глазами сына.

– Мой сын, есть лишь подчинение сильнейшему, признание его власти. А я и ты и есть сила, перед которой должны преклоняться все. Даже боги, если это будет необходимо. Да кто эти боги? Ты видел хоть кого-нибудь из них вот так, как меня? Боги мертвы уже сотни лет. Открой глаза, мы поклоняемся изгнившим, рассыпавшимся в прах иллюзиям и живем по их бессмысленным законам! Жизнь должна идти вперед и пробиваться через все препятствия, как молодая трава по весне пробивается через сухую солому, оставшуюся на поле. Жизнь диктует свои законы и правила. Закон жизни прост – сильный всегда прав.

Сказанное явно не убедило Каиля.

– Никто не может отрицать старости и смерти. Порядок, установленный гарлионом Гралия, изжил себя. Новое время требует новых законов, и мы, Киры, дадим их людям, живущим здесь и сейчас. Пусть через кровь, пусть через страдания. Каждому делу свое время, и каждому времени свои люди. Грядет время Киров.

Гарл сорвался на крик:

– Мы возвеличим наш гарлион. Дебус и Киры воссияют над всеми гарлионами, над всей Гралией, а имя Леоранов падет, как та яркая звезда во время недавнего звездопада! Это же был знак судьбы. Сейчас самое время для удара по столице. Регулярные войска ушли в пустыню искать следы скаргартов. Грех не воспользоваться возможностью.

Ахиил умолк. В комнате воцарила тишина. Лишь легкий шелест ветра и далекий рокот прибоя нарушали ее.

– Я понимаю, отец, – перебарывая сомнения, ответил Каиль. – Я все понимаю. Ты хочешь как лучше, но Дебус и Киры ответят за твои желания своей кровью.

С такими словами сын гарла поклонился отцу и ушел.

Ахиил негодовал, но не остановил своего наследника. «Пусть думает, – обнадеживал себя Ахиил. – Пусть сомневается! Чем больше борьбы, тем крепче закаленная в ней победа, истина. Он все поймет, когда придет время». Гарл подошел к окну и вновь окинул взором улицы Дебуса. Он смотрел на сады и фонтаны, на величественные строения храмов и торговые ряды, на дворцы знатных жителей и на бескрайнее голубое небо. «Если бы не торговля, – думал он, – то тут были бы только голые камни и пара рыбацких лачуг. Но боги!.. Нет, судьба! Она распорядилась иначе. Гарлион, который я унаследовал от своего отца, а тот от своего и так до Кира Богатого, есть плод труда бесконечного числа моих предков. В основе достатка Дебуса лежит торговля, она – фундамент, без нее он лишь один из многих гарлионов Гралии. Мы сильны, но силу надо беречь и преумножать. Война быстро и надолго отпугнет торговые караваны от моего берега. Поэтому в борьбе за власть необходимо действовать скрытно, тайно, руками других и усиливать свою мощь и влияние тут, на острове, и вне него».

Ахиил устало вздохнул и, оторвавшись от окна, хмуро обвел взглядом комнату. Он искал вино. Лишь оно давало успокоение.

На круглом столе, украшенном затейливой змейкой узора, гарл увидел заботливо вскрытую бутылку замнитурского красного сладкого вина и одиноко стоящий возле нее фужер. Ахиил предпочитал восстанавливаться именно этим напитком, и слуги это прекрасно знали.

Он подошел к столу и, налив вино в хрустальный фужер, осушил его несколькими большими глотками. Струйки красной жидкости, будто струйки крови, потекли по его губам, подбородку и дальше на грудь, окрашивая белую тунику в красный цвет. Увидев, что одежда запачкана, гарл недовольно скривился.

Он вернулся к окну и продолжил свой внутренний монолог.

«Каилю нужна жена. Да, это не обрадует сына. У него есть любовь, какая-то свободная девушка без приданого и имени. Это хорошо, но от такого брака будет мало пользы. А вот если невестой ему станет дочь главы торговой компании, это правильно».

Ахиил задумчиво посмотрел на дно опустевшего фужера.

«А чтобы не отпугнуть торговлю, необходимо прибегнуть к помощи сил, жаждущих крови, достаточно сильных, но которые можно будет легко подавить, после того как столица погрузится в хаос. Кто же это может быть? Кто же?»

Гарл раздосадованно стукнул кулаком по стене.

– Так кто же мне поможет? Или рабы-мятежники, что открыто сеют смятение и страх вокруг столицы, или горцы, что давно хотят получить утраченную независимость. Кто из них?

Гарл задумчиво посмотрел на свой кулак.

– А может…?

Кир выпрямил пальцы и с удивлением посмотрел на них, как будто видел их впервые.

– Если хочешь что-то сделать, сделай это сам и без посредников и свидетелей.

Ахиил давно вынашивал свои планы, но только сейчас решил не метаться между двух огней, а использовать их одновременно, контролируя все сам.

Глава 4. Утро перемен

Из мрака возникает свет,

Свет робкий, незаметный.

Он утра нового привет,

Он дня пророк заветный.

Развеет свет неверный мрак,

Покажет все пути.

Ты не смотри, что слаб он так,

Ведь утро впереди.

Теберон Керий открыл глаза. Сон не оставил о себе и мимолетного воспоминания. Шатер, где он спал, был слабо освещен. Теберон умылся прохладной водой, заботливо принесенной его рабами незадолго до того, как он проснулся. За пределами шатра послышался конный топот, сменившийся торопливыми шагами спешившегося седока.

На пороге появился его друг и спутник в походе Таск Саваат. Он был старше Теберона на два года, немного полноват, но это не мешало ему ловко орудовать клинком в конной свалке во время боя. Таск был чем-то озадачен, в его движениях читалось явное раздражение, но встретившись с Керием взглядом, он переменился в лице, став привычным улыбчивым рубахой-парнем, каким был всегда.

– Таск, тебя что, не учили стучаться, когда входишь?

– Ага, – ответил Таск с широкой улыбкой на лице, бесцеремонно проходя в шатер.

Он взял с подноса большое красное яблоко, которое было частью завтрака Теберона, и с удовольствием откусил внушительный кусок так, что сок потек у него по подбородку.

– Неужели ты забыл позавтракать?

Ответом ему было неопределенное мычание жующего друга. Таск поправил туго затянутый пояс.