Ливень

Присутствующие активно зашептались и подались вперёд.

«Всегда будут банды с востока, юга, запада, Пращники, Копатели, Красные колпаки и Кромсатели», – подумал я, разглядывая паучка, некстати спустившегося по паутинке с потолка на плечо Мулине.

Начальник Городской стражи на секунду замер… а потом осторожно подхватил пальцами насекомое и отнёс его с к открытому настежь окну. Вот так раз. Удивил так удивил.

* * *

Дождик решил сделать перерыв, и мы с Корнелиусом Аддингтоном воспользовались этим. Да и как можно было упустить такую возможность? Воздух на краткий момент очистился от фабричного смога и стал свежим и прозрачным. Сели на сухо обтёртые передником официанткой стулья за маленький ажурный столик и заказали по куску яблочного пирога. Легенда Дождливого города попросил кофе со сливками, а я крепкий чай, такой же как пили у меня на родине.

Помешав изящной ложечкой в чашке, старик, улыбнулся глазами:

– Как Клара?

– Замечательно, – не смог сдержать губы, расползающиеся в стороны и я. – Недавно вспоминала про вас.

– Не видел её уже больше месяца, – кивнул проходящему мимо солидному господину Аддингтон. – Соскучился. Заеду на выходных, с подарком.

– Будем ждать.

Люди обрадовались ясной погоде и высыпали на улицу. Отовсюду раздавался хохот и радостные крики.

– Не обидно, что все твои заслуги достаются другим?

– Нет, – помотал головой я, наблюдая за прыгающими по лужам детьми. – Лишь бы они мне не мешали.

Аддингтон рассмеялся своим фирменным смехом – словно где-то вдалеке зазвонили колокольчики.

– Узнаю старину Эмиля. Ты уже почти восемь лет в Городской страже, а всё ещё младший инспектор. Давно перерос Городскую стражу. Тебе нужно служить у Мальдини.

– Какая разница? – замерший позади приличной фрау воришка, с шарфом, обмотанным вокруг шеи, встретился со мной взглядом и того словно ветром сдуло.

– Огромная Эмиль, огромная. Мулене… он неплохой человек. Тогда он взял тебя не задумываясь, а ведь был риск. Поверь, Антон ценит тебя, но ничего не может сделать. Правосудие у нас в городе – это бизнес. И как правило семейный. А вот Мальдини, он один из них, – рукой старик показал на небо.

– Хочу держаться подальше от особ в жилах которых течёт голубая кровь. Целее буду, – уверенно произнёс я, отправляя в рот ложку ещё тёплого лакомства.

– Тогда ты никогда не сможешь очистить эти улицы. Сам знаешь. Ночная стража, это совсем другая история.

Аддингтон был большим сладкоежкой и пирог исчез с тарелки всего через минуту. Даже и не скажешь, что вот этого забавного дедка, собирающего крошки с тарелки, почти двадцать пять лет боялись все криминальные авторитеты Дождливого города.

– Всё ещё работаешь с этим… как его? Боцманом? – безукоризненно белый платок промокнул потрескавшиеся губы.

– Да, мы крепко связаны.

Старик вздохнул и хлебнул из чашки кофе.

– Боевое братство самое крепкое. Кстати, слышал ты приобрёл себе домик в районе где проживают русландцы? Как тебе удалось они же вроде чужаков не принимают?

Скрыть, что-то от Корнелиуса было просто невозможно. Впрочем, я не пытался. Не такие у нас были отношения.

– Оказал старейшине ценную услугу. И вы забыли мама Клары наполовину…

– Ах, да точно! – Аддингтон досадливо топнул ногой по мостовой. – Старею Эмиль, прости. Забыл, что эта стерва вроде как из Русланда. Хотя я в этом не уверен.

«Да нет, не забыл», – подумал я. Просто хотел проверить мою реакцию, когда я вспомню о Даше.

– Я тоже, но по документам…

– Не будем об этом.

– Хорошо.

Бросив на столик несколько мятых бумажных марок бывший старший инспектор поднялся со своего места потерев пальцами поясницу.

– А вообще умно. Эти северяне чужаков не жалуют. Преступность в их районе стремиться к нулю. Там вы в безопасности.

– Знаю.

Поймав на раскрытую ладонь крупную каплю упавшую с неба Корнелиус Аддингтон неожиданно взглянул на меня почти что с мольбой:

– Эмиль, без нужды не рискуй пожалуйста и не ссорься с начальством.

Надвинув треуголку на лоб, я застегнул последнюю пуговицу плаща.

– Вы же знаете мне плевать на всю эту мишуру. Главное, чтобы этих гадов стало меньше, а на улицах спокойнее. Хочу, чтобы моя дочь и другие дети росли в безопасном, счастливом городе.

– Знаю Эмиль, знаю, – бросил старик напоследок останавливая кучера. – Поэтому и уважаю тебя.

Глава 6. Вдовец

Я лениво смотрел в окно, выходящее на задний двор управления где двое стражей выводили из служебной кареты задержанных в кандалах. Вот один из преступников попытался вырваться и тут же был сбит с ног и получил удар дубинкой по спине. А затем ещё и ещё. Крупные прозрачные капли, падая с неба ударялись о жестяной отлив и разбиваясь на мириады частичек оседали на стекле, превращаясь в дорожки слёз стекающие вниз. Они словно пытались смыть сцену, которую я увидел.

Гобкинс нависнув над Бруни орал на письмоводителя и архивариуса так, что слюни разлетались во все стороны. Похихикивая, от чего плечи мелко подёргивались, рядом замер его дружок инспектор Рафл – тот самый доходяга с лошадиной мордой присвоивший себе преступление Метели.

– Да ты обыкновенный писака! Твоё дело бумагу марать, а не советы раздавать, убогий! – вопил толстяк, хлопая ладонью по столу, за которым сгорбился Христиан. Аккуратно разложенные в стопочки листки, исписанные красивым каллиграфическим почерком, разлетались во все стороны.

– Я просто хотел быть полезным…

– Да чем ты можешь быть полезным чернильница лупоглазая?! – плеснул желчи Рафл поддержав коллегу.

– Уже полгода как Фонарщики и Кромешники заключили договор и разделили территорию, – наклонившись Бруни начал собирать разбросанные по полу бумаги. – А значит нужно проводить не две маленькие облавы на них, а одну большую. Это будет эффективнее и…

Гобкинс зарычал и с силой пнул стул письмоводителя. Мебель взвилась в воздух и врезавшись в противоположную стену с треском развалилась на куски.

– Я пришёл за ордером, подписанным Мулине, а не за советами лузера пропитавшегося пылью никому не нужных бумажек, – швырнул напоследок Гобкинс поднимаясь по лестнице вверх из подвала.

Наблюдавший всю эту сцену Шумахер поднял брови цвета пшеницы вверх, наморщил нос и тихо произнёс:

– Да уж, по-моему, у инспектора хромает логика.

* * *

Я терпеть не мог эту тошниловку из-за запаха прогорклого масла, грязных полов на которых валялись куски засохшей еды и ещё более грязных столов облокотившись на которые ты мог измарать одежду так, что никакие прачки её никогда бы не отстирали. Однако в жизни не всегда всё пахнет цветочками лаванды и блестит чистотой. Я это знал.

– Значит Фестиваль в городе? – задумчиво произнёс я, разглядывая тащившую что-то к себе в убежище мышь под соседним столом. – Давно жду его.

– Да, инспектор и сегодня в полночь у них крупная сделка. Вся его банда будет в сборе. Редкий случай. Зуб даю! – ощерился редкозубым ртом Пешка.

– Посмотрим, – принял решение я, поднимая взгляд на замершего рядом типа начавшего свой преступный пусть с убийства собственного брата.

– Начальник, может за ценную информацию мне премия положена?

– Положена. Поэтому ты всё ещё на свободе.

Не расстроившись, ибо произнесённые мной слова были чистой правдой, преступник хлебнул из кружки пива, пролив несколько капель на грудь, и спросил.

– А Гобкинсу что мне доложить?

– Как всегда. Что-то многообещающее, но не слишком обременительное. Ты и сам знаешь, что он ценит.

– Ну да, ну да, – прыснул в кулак осведомитель, подмигнув мне.

* * *

– Я? Почему я? – забегал по кабинету Ганс каждый раз огибая спящего посередине помещения Стича, который теперь прописался у меня сменив лежанку под лестницей на кресло с кожаным сидением.

Запах перегара конечно никуда не делся, зато ветеран всегда был под рукой и теперь не только пил, но и ел.

Стажёр был не столько испуган, сколько взбудоражен новостью.

– Потому что всех остальных Фестиваль знает, а ты новичок.

– Так и то мне надо? Сменить одежду, выучить несколько фраз типа…

– Ничего не надо, – улыбнулся я. – Просто отдай мне бляху стажёра и будь собой. Ты студент, который пришёл приобрести марафет для своих товарищей, празднующих окончание курса.

– Марафет? А, кокаин! Понятно. А оружие? – с надеждой спросил стажёр, заглядывая мне в глаза.

– С собой и будь готов применить. Только лучше оставь свой пистолет и возьми мой, – сказал я кладя перед Шумахером свой «Майский жук» с коротким дулом для скрытого ношения.

– Вы будете снаружи? А кто будет со мной внутри? – немного побледнел Шумахер. – Вдруг я что-то не то ляпну, и они меня раскусят? Я конечно не боюсь, но…

– Боишься, и правильно делаешь, – присел рядом с дрожащим от возбуждения Гансом я. – С тобой пойдёт Бруни.

– КТО?! – закричал стажёр от чего Стич вздрогнул и на пару секунд перестал храпеть. – Письмоводитель?

– Да.

– А какой от него толк-то? Он же… – вовремя осёкся Ганс. – Он же с бумажками всё…

Чуть помедлив, я пояснил:

– Ты плохо его знаешь парень. Поверь он может за себя постоять. И вообще это ДОЛЖЕН быть именно он.

* * *

Все были на своих местах и рядовыми стражами руководил сержант Галгарпер – самый башковитый служака Серого квартала.

«Четыре пальца» – ещё одна тошниловка (но не для всех и каждого) поднималась над серыми, мокрыми домами всего в двухстах метрах впереди. Ближе подходить нельзя, а то местные предупредят Фестиваля и всё пойдёт прахом.

Тонкая ниточка влаги с карниза угодила мне прямо за шиворот. Вот только я этого даже почти не заметил так как интуиция бросила меня вперёд.

Бам! Бам! Бам! Бам! Внутри четырежды выстрелили и я, перепрыгивая через кучу навоза засвистел в свисток отдавая приказ сотрудникам правопорядка, замершим вокруг таверны.

Стража выбила двери и ворвалась внутрь помещения положив на пол застигнутую врасплох братву.

На втором этаже, возле стола из красного дерева с витыми ножками, которому здесь явно было не место, в нелепых позах, с зажатым в руках оружием, валялось четыре трупа в головах которых были проделаны аккуратные маленькие дырочки.

– Ну как ты? – положил руку на плечо Шумахеру я, чувствуя возбуждение стажёра.

– Он… он, Бруни… он их застрелил…и так ловко! Чёрт! Мне бы так стрелять гер инспектор! – глаза Ганса сверкали от азарта.

Похлопав парня по плечу, я протянул ему фляжку с крепким вином.

– Я же говорил, что в случае чего он может постоять за себя.

Хлебнув и закашлявшись выпалил Ганс кивая на письмоводителя неподалёку:

– Да, но я не думал… а у этого вот тоже амулет защиты…

Бруни безучастно стоял возле окна сложив руки за спиной и что-то тихо напевал под нос. Прислушавшись я разобрал слова детского стишка:

Мы сожмём в ладошках утро

Вставим сверху лучик света

И стачаем из рассвета парус дымчатого цвета…

– Что случилось?

Поправив на переносице круглые очки, мужчина чуть сморщил лоб и пожав плечами ответил:

– Они узнали нашего юного друга. Видели его на днях вместе с вами на площади.

– Дьявол! – ругнулся я, понимая, что в произошедшем виноват только сам.

– Не казните себя Эмиль кто же мог знать, – словно прочёл мои мысли Христиан. – Всё хорошо. Жаль только вам не удалось арестовать Фестиваля.

Коснувшись носком ботинка головы рыжеволосого преступника (пальцы рук которого были унизаны разнокалиберными кольцами и печатками) десяток лет бывшего монополистом в своей сфере, я пожал плечами и сказал:

– Ну тоже результат. А из дружков его я душу вытрясу, обещаю. Всё расскажут. Никуда не денутся.

* * *

Повозка подскакивала на мостовой, а Брусничка опять недовольно косилась на меня. Шумахер слушал меня с открытым ртом стараясь не упустить не единого слова.

– Десять лет назад, во время последнего крупного наводнения в дом Христиана ворвалась банда мародёров, которая убила его детей и жену. Их так и не нашли.

– Кошмар! Я не знал, – щёлкнув зубами произнёс стажёр. – Он тоже пострадал?

– Сам Бруни в этот момент был на службе.

– В Городской страже?

– Нет, – помотал головой я. – У него было хорошее место в муниципалитете.

– Ничего себе. А дальше что?

– Две недели после произошедшего он не появлялся на работе и его уволили. Похоронив родных, Бруни продал хороший, но напоминавший ему о трагедии дом, и переехал в центр в небольшую квартирку на чердаке. Мы какое-то время были с ним соседями. Хоть он и не знал.

Одетый в непромокаемый плащ страж на перекрёстке отдал нам честь помахав рукой вслед.

– Зачем? – не упускал повествования Шумахер от волнения вцепившись в мой локоть.

– Он подал документы в Городскую стражу. Хотел стать инспектором. Высшее образование, престижный диплом могли помочь ему в этом.

– Но он же…

– Да его не взяли в инспектора. Даже в стажёры. Здоровье, зрение. Ещё кое-что. Тогда он согласился на ту должность которая была свободна.

Пожевав губами и потерев острый подбородок Ганс снова взглянул на меня:

– Понятно. А стрелять-то где научился?

– Брал уроки у какого-то ветерана из Лафетного переулка. Кстати двуствольные пистолетики, которые ты видел он приобрёл у тамошних умельцев. Самоделки, но хорошего качества в чём ты сам мог убедиться.

– Пули волшебные?

– Не знаю. Но если так, то влетели они ему в копеечку.

Повернув в Свечной переулок мы через минуту оказались в «Мягких лапах». Вскоре я остановил повозку и выпрыгнув из неё разбрызгал в разные стороны воду из луж на тротуаре.

Шумахер ещё некоторое время сидел внутри о чём-то думая. Треуголка (которую он носил, стараясь быть похожим на меня) сдвинутая на затылок намокла, но парень этого будто не заметил.

– Да уж, история. Умнейший человек и блестящий аналитик к сожалению, занимается у нас ерундой.

– Это не наше дело, – сказал я, направляясь к лестнице главного входа. – Он взрослый человек и разберётся сам. За мной!

Я точно знал, что сейчас, в своём подвале, вздохнув, Бруни взял перо, обмакнул его в чернильницу и открыл огромный том в котором записывал сводки ежедневных преступлений, произошедших в городе.

А ещё я был готов поклясться, что на губах вдовца появилась лёгкая еле заметная улыбка, что свидетельствовало о том, что он стал немного счастливее чем был вчера.

Глава 7. Пересечь линию

Я с большим удовольствием собирал светлые волосы дочери пальцами заплетая их в тонкие медовые косички. Эти драгоценные минуты, когда она на стульчике сидела напротив зеркала передо мной, я не променял бы ни на что на свете.

– Пап, – шмыгнув носом произнесла Клара звонким голоском, от которого у меня побежали мурашки по спине. – Вчера приходили соседские мальчишки и хотели со мной познакомится, но фрау Хубер на них прикрикнула, и они сбежали. Разве мне нельзя с ними общаться?

– С соседскими мальчишками можно. Разрешаю.

Сыновья Владислава были парнишками неплохими и добрыми. К тому же младший был всего на пару месяцев старше моей дочери.

– Но фрау Хубер сказала, что они не подобающая компания для такой молодой фройлейн как я, – с обидой пожаловалась Клара.

– Хм, фрау Хубер умная женщина, но возможно она немного ошибается, – улыбнулся я, представив, как соседские пацаны уносят ноги прочь от их гувернантки. – Хотя… если они так легко сбежали возможно и не слишком хотели познакомиться с тобой.

– Ты так думаешь? – задумчиво спросила Клара

– Да.

Разглядывая лицо дочери в поверхности зеркала, я вспоминал её первое слово, робкие самостоятельные шаги, тот самый первый раз, когда ручки малышки обвили мою шею, после возвращения домой со службы.

– Папа, а какая она была наша мама? – в тысячный раз спросила Клара, не двигаясь и прямо держа спинку.

– Красивая.

– А она меня любила? – дважды моргнула глазами дочь и мне даже показалось, что уголках глаз малышки застыли слезинки.

– Больше всего на свете, – ответил я, уверенно развеивая её сомнения.

– А тебя?

– И меня, – вздохнул я.

– А если бы она не умерла у нас было бы всё хорошо?

– А разве сейчас у нас всё плохо? – наклонившись вперёд я поцеловал дочь в правую щёку вдохнув её запах.

– Нет, я не об этом, – чуть мотнула головой Клара из-за чего я упустил один из кончиков и начал заново. – Всё бы было также хорошо… но по-другому.

Дочь спрашивала, я отвечал, а на сердце скребли кошки. Ведь больше всего на свете я терпеть не мог лгать.

* * *

Зайдя в Управление, я не стал подниматься к себе на четвёртый этаж (в кабинет с рассохшейся дверью и треснутым стеклом), а пересёк фойе пол которого был покрыт чередующимися чёрно-белыми квадратами, словно всё мы пешки в чьей-то игре, и посильнее надавив на ручку со скрипом раскрыл дверь, которую не пользовались уже много-много лет. Некоторые мои коллеги опешили и замерли за моей спиной с грацией соляных столбов.

На противоположной стене Тревожного зала располагалось гигантское панно из искусственного камня изображающее наш город, заливаемый потоками ливня и человека в форме стража (такую уже лет двести как никто не носит, и она пылится в кабинете Мулине за стеклом стеклянного ящика как экспонат) храбро забравшегося на тучу и обрезающего огромными ножницами нитки смертельного дождя, угрожающего горожанам.

Под композицией, на почётном месте, висело бронзовое било, в которое по легенде колотил самый первый страж поднимая на бой поселенцев, подвергшихся ночному нападению врагов. По мне так это всё сказки, ибо кусок металла выглядел не старше трёхсот лет.

Взяв в руки увесистую колотушку, рукоять которой была тщательно обмотана кожаной лентой, я заколотил в раритетный экспонат призывая в зал своих коллег и братьев.

* * *

В самых сложных, опасных ситуациях стражи могли обратиться за советом и помощью к своим братьям. Да, да именно братьям, ведь когда-то давно Корпус стражей был чем-то вроде религиозного ордена с собственной религией служения народу. Это уж потом он развалился на две самостоятельные организации и потерял свою веру, вместе с сплочённостью, взаимовыручкой и бескорыстным служением. Напомнить о прошлом – именно для этого и существовал Тревожный зал с его историей, и «золотой линией» собранной из пластинок настоящего золота.

Все без исключения стражи, не нёсшие службу, собрались здесь. Они были так близко и одновременно так далеко от меня. Всего-то в тридцати шагах, но по ту сторону понимания и согласия.

– Я не сумасшедший и туда не поеду! Нам там конец! – истерично орал Гобкинс и многие в толпе кивали ему в унисон. – Инспектора за приделами города, да ещё и в Геенне?! Нет уж, увольте!

Стараясь не повышать голос, я пояснил:

– На допросе люди Фестиваля заявили, что их главарь прибыл в Висмарбург не просто так. Мерзавец привёз огромную партию своего товара и ещё кое-что.

Начальник Городской стражи, одетый с иголочки и с каменной физиономией, скрестив руки на груди замер возле стены внимательно наблюдая за мной.

– Именно это тебя и интересует Эмиль? – проникнув в самую суть спросил он.

Не опустив взгляда, я пожал плечами стараясь сделать это как можно равнодушнее:

– И это тоже.

– А что удалось узнать об этом грузе?

– Они называют его посылкой. Что внутри не известно, так как близко никого туда не подпускали, но товар привезён в город по заказу Щекастого.

– Щекастого? Главы банды Пращников которого ты убил? Тоже мне птица! – снова заорал Гобкинс прохаживаясь туда-сюда вдоль «золотой линии» на полу делящей помещение на две равные части.

Мулине словно не заметил истерики инспектора продолжая изучать меня.

– За последний год, он серьёзно поднялся. Это правда. Думаешь планировал играть во взрослые игры?

На это мне начальнику ответить было нечего поэтому я просто пожал плечами и снова обратился к стражам, замершим слева от меня.

– Разве мы не должны служить и защищать? Неужели не найдётся несколько человек, что отправятся со мной в Геенну чтобы уничтожить товар Фестиваля? Отраву, которую он снова привёз в наш благословенный город?

В зале наступила тишина, но ни один из коллег так и не пересёк «золотую линию», проведённую строителями посередине Тревожного зала. Ведь это означало признание моих аргументов и вызов, ставкой в котором будет собственная жизнь, брошенный судьбе.

– Любопытство – это грех! – неожиданно нарушил тишину инспектор Фрус из Розового квартала отлепившись от стены. – Бюлов, просто хочет втянуть нас в какую-то авантюру.

Этому напыщенному прыщу в чёрном шёлковом камзоле, я дороги никогда не перебегал, но неприязнь возникшая между нами сразу стала очевидна. Маменькин сынок и генеральский отпрыск слишком много о себе мнил.

– В чём же тут авантюра? – сделал я удивлённый вид и даже руки развёл в стороны. – Брошенные наркотики растащат мелкие оптовики и они вскоре заполнят улицы. Новые преступления тоже не заставят себя долго ждать, как только дурь попадёт в их кровь. Мой вариант предусматривает уничтожение груза без его переноски.

– А загадочная посылка? – сощурил глаза Фрус.

– Её конечно тоже заберём, – пояснил я, скрестив взгляды с инспектором.

По толпе пробежал шепоток. Кто-то даже предлагал поддержать меня.

– За стенами куча отморозков, обвешанных магическими штучками, – охрипшим от волнения голосом вмешался в наш разговор Рафл. – Соваться туда без специалиста безумие.

Последние слова лошадиная морда произнесла с настоящим страхом. Его фобии всем были хорошо известны. Чистоплюй никогда не выезжал на преступления в которых была замешана магия.

– А у меня есть знакомый теург и он отправится с нами, – выложил я последний свой козырь.

В зале раздались удивлённые возгласы. Некоторые стражи, те что помоложе, даже сделали несколько шагов вперёд.

– И кто этот теург? – картой на карту ответил Фрус.

– Регина Колд, – произнёс я, зная какую реакцию вызовет произнесённое имя.

Под сводами Тревожного зала пробежала волна недовольства и возмущения.

– Та самая конченная сука, что в прошлом году чуть не сожгла Регента, а в позапрошлом подожгла порт? – рассмеялся Фрус делая вид, что аплодирует мне ладонями, обтянутыми в дорогие лайковые перчатки.

– Её вина не была доказана и поэтому она на свободе, – оборвал его я.

– Просто наш герцог слишком добр, – сорвалось с губ инспектора.

Щёголь поймал неодобрительный взгляд Мулине о герцоге и тут же прикусил язык.

«Это мой шанс!» – подумал я, набирая в лёгкие воздух.

– Мы не просто служители закона. Вы что забыли? Мы отдельное сословие! Разве не наша задача…

Внезапно громко под сводами зала застучали каблуки сапог, и справа от меня встал Стич. Неожиданно трезвый и без извечной улыбки на губах. Кивнув ему, я увидел остановившегося рядом Христиана Бруни, а затем торопившегося к нам Шумахера. Парнишка умудрился запнуться за «золотую линию» и, если бы я не подхватил его растянулся бы по полу. Прихлебатели Фруса, Гобкинса и Рафла надсадно рассмеялись. Впрочем, поддержки особой они не снискали слишком серьёзные события разыгрывались на их глазах.

Однако сюрпризы на этом не закончились. «Золотую линию» один за другим пересекли трое рядовых стражей из Серого квартала (каждого из них я знал по имени), и парочка сержантов из Синего. Особенно я был рад видеть Галгарпера смешно шевелившего усами.

Когда уже все решили, что на этом конец из толпы лениво вышел младший инспектор Кавана из Зелёного квартала по прозвищу Бигуди. Я работал с ним пару раз и несмотря на его одержимость своим внешним видом (сетка для волос в которой он мог расхаживать по коридорам управления, завитые усики и бородка), парень был весьма толковый.

– Слово сказано. Выбор сделан! – произнёс Мулине и ударил в било колотушкой. Многие вздрогнули и своды зала наполнил тревожный металлический звук.

* * *

От щедрот Городского дозора нам выделили огромную карету с решётками на окнах, обитую стальными листами. Не крепость конечно, но и не хлипкий тарантас.

За воротами Управления нас ожидал Боцман с мушкетоном на плече и среднего роста миловидная зеленоглазая женщина с русыми волосами перевязанными изумрудной лентой и собранными в пучок на затылке.

Одежда её казалось с первого взгляда кричаще вульгарной, но при внимательном изучении оказывается была сшита из дорогих тканей. Таких и не в каждой лавке на Центральной улице найдёшь.

– Здравствуй Регина, – приветствовал её я, коснувшись пальцами треуголки.

– Давай без глупых любезностей, Лис, – поджала недовольно губки теург, распахивая дверь. – Знаю, я тебе должна. Возвращаю долг и свободна на все четыре стороны. Так?

Глава 8. Студент

По телу моему пробегала нервная дрожь, но это был не страх. Ну хорошо! Страх тоже, но больше всё-таки возбуждение от предстоящего. Я еду в Гиенну! Разве мог я даже представить, что окажусь там! Нет, отец ты был прав, врач, это совсем не так интересно, как инспектор стражи. Мигрени, запоры, градусники, касторка, совсем не так здорово, как расследования, погони и негодяи за решёткой.