Пламя в темноте

– Не думай, что я буду давать тебе поблажки или допущу в отряд всадников. С этого дня будешь под моим постоянным наблюдением.

«Нет! Только не это!».

– Если за месяц сможешь показать мне, на что способна, я подумаю над тем, чтобы дать тебе шанс. Но до тех пор я твой наставник, и слушаться будешь меня. Беспрекословно, шерравет. И звать меня не иначе, как господином.

«О Шаале!».

Впрочем, это единственное, что мне оставалось. Я пообещала спасти Ромуса и собиралась выполнить свое обещание. Даже, если теперь за мной неустанно будет следить опаснейший человек империи.

– Хорошо, господин, – подтвердила я, не узнавая собственный голос.

«Все ради Ромуса. Все ради него».

– Но если узнаю, что ты шпионка мятежников или имеешь связь с Талласом, я собственноручно тебя казню, – припечатал баргат, испепеляя меня золотыми глазами, чем уничтожил зарождающуюся во мне надежду на выживание. – Алакай проводит тебя в твою комнату. Завтра на шестом ударе колокола чтобы стояла у двери моего кабинета. А теперь идем, я посмотрю на твоего дракона.

Я понятия не имела, что именно он намеревался высматривать в драконе, но одно то, что баргат дал мне шанс, дорогого стоило.

Вместе с Шаяном мы спустились с башни, в которой располагался его кабинет, а потом разошлись в разные стороны: он направился на площадку, где ожидал мой дракон, меня же передали Алакаю. Выдохнуть с облегчением я смогла только тогда, когда фигура верховного баргата скрылась в коридоре, противоположном тому, по которому меня повели к новому пристанищу.

– Не шибко радуйся, – неожиданно заговорил прежде немногословный Алакай, остановившись возле неприметной двери в какую-то каморку. Баргат кратко ввел его в курс дела, явно не обрадовав таким пополнением в академии. – Баргат взял тебя только из-за того, что нам нужен дракон. В последней стычке с Талласом мы понесли серьезные потери. Если бы не обстоятельства, он бы вышвырнул тебя еще с порога.

Впервые за время нахождения здесь я обратила внимание на ше’ру, за которым следовала.

Мужчина был примерно на полголовы ниже баргата, такой же высокий и сильный всадник. Но от тех ше’ру, которых я видела на площади в Ивлире, он сильно отличался своей внешностью.

Он обладал светлой кожей, платиновыми волосами и небесно-голубыми глазами, на которые постоянно падала длинная челка. Алакай явно происходил из северной части империи, равно как и отец Ромуса. На его подтянутой фигуре неплохо сидела форма ше’ру, а с шеи свисал амулет в виде голубого камня с двумя красными бусинами на холщовой веревке.

– Значит, по-твоему, без дракона я ничего не стою? – Я выгнула бровь, вновь забыв, что передо мной один из элитных воинов императора.

– Ты девушка, – отрезал Алакай. Явно осознав, что и так сболтнул лишнего, он не позволил вывести себя на разговор. – Всадниками избирают лишь мужчин.

«Избирают-то всех, но выживают лишь мужчины. Я и без тебя это знала, Алакай».

– Это твоя комната. – Ше’ру открыл дверь в маленькое помещение, внутри которого едва помещались кровать, шкаф и окно. – Дорогу до кабинета баргата запомнила?

– Да, – ответила я, проходя внутрь и оглядывая свою комнату. Что ж, я ожидала худшего.

Алакай кивнул и протянул мне ключ на красной веревке. Я молча забрала, хотя до конца не понимала, зачем он мне, ведь вещей у меня все равно не было, а потому запирать дверь после ухода смысла не имело.

– На ночь запрись изнутри, – сухо велел Алакай. – И никому не открывай до пятого удара колокола. На шестом будешь возле кабинета. Заходить за тобой не буду. Раз ты захотела стать первой в истории девушкой-всадником, то будь готова встретиться со всеми трудностями лицом к лицу.

Он сказал, что никому не открывать до пятого удара колокола… Неужели здесь было настолько опасно по ночам?

Сглотнув и сжав в кулаке ключ, я бросила уходящему Алакаю:

– Спасибо.

Ше’ру обернулся и еще раз смерил меня взглядом небесно-голубых глаз.

– За это не благодарят. Такое по своей воле не выбирают, – строгим, звенящим от стали голосом, отозвался он. – Спасибо скажешь Шаале, если переживешь этот месяц.

С этими словами он зашагал прочь, оставив меня наедине с невеселыми мыслями.

***

Всю ночь я провела, ворочаясь в холодной постели. Мысли крутились вокруг верховного баргата, все время возвращаясь к его последней фразе: «Если узнаю, что ты шпионка мятежников или имеешь связь с Талласом, я собственноручно тебя казню».

Переживания за свою судьбу и брата вымотали меня, поэтому утром я еле поднялась с кровати. Но стоило осознать, что я опаздываю, максимально быстро привела себя в порядок, стараясь не думать ни об оставшемся в городе Кайле, ни о драконе, которого вчера бросила на площадке.

Сегодня я планировала отыскать Ромуса и убедиться, что с ним все в порядке. Остальное могло подождать.

У кабинета верховного баргата я оказалась, когда колокол уже отбил шесть раз. Постучав и не получив ответа, я отворила дверь и заглянула внутрь.

Шаян уже сидел за своим столом, хмуро разбирая ворох бумаг. И даже не поднял на меня глаз, давая разрешние зайти.

– Ты опоздала, – сообщил он резким тоном, как будто оплеуху отвесил.

Ничего не ответив, я прошла внутрь и закрыла за собой дверь. Холодный голос баргата мгновенно рассеял остатки моей сонливости.

– Если еще раз опоздаешь, последует наказание.

Я молча кивнула и опустила глаза.

Некмет, для выживания рядом с баргатом мне придется обуздать свой характер. А еще научиться вовремя затыкаться, как я уже заткнулась сейчас.

– Писать умеешь, шерравет? – неожиданно поинтересовался Шаян.

Что за глупые вопросы? За кого он меня принимал?

Я, хоть учиться не очень-то и любила, но вовсе уж бездарностью не была.

– Умею.

Из-за недосыпания мне с трудом удавалось держать себя в руках. Но я изо всех сил старалась, поскольку знала, что опаснее этого человека в империи нет. А теперь я стала его ученицей, и при всем этом сама настояла на обучении.

– Тогда сначала переоденься. – Шаян указал на сверток, который лежал на небольшом столике. Кстати, еще вчера этого примостившегося в углу предмета мебели я не видела. – Затем возьмешь бумагу и перо и отправишься на урок.

«Урок?!».

Напомнив себе о том, что должна слушаться баргата, я взяла в руки сверток и выудила оттуда расшитую желтой нитью черную женскую тунику со шнуровкой в районе декольте.

Стоило мне рассмотреть тунику, как мои щеки тут же вспыхнули от негодования. Конечно, это была отнюдь не одежда для простолюдинки, но…

– Что-то не так? – вскинул брови баргат.

Да все не то! Какого Некмета ему не понравилась моя одежда и понадобилось меня переодевать в… это!

Сдерживая вскипевшую злость и стиснув в кулаках ткань, я уточнила:

– Мне и в моей одежде комфортно. Зачем менять?

Если меня заставят надеть тунику, я точно не буду на равных даже с кадетами академии. Все вокруг будут считать меня прислугой, и ни о каком обучении в академии не может быть и речи. А я все-таки хотела иного, учитывая, что у меня имелся дракон, ради которого на острове я рисковала всем, что у меня уже имелся.

Оспаривать решения баргата было глупо, но я преодолела столько преград не для того, чтобы, попав в Лармар, надеть на себя обычную одежду. Однако что-то мне подсказывало, что верховному баргату плевать на мои чувства. Занимая самую высокую должность в академии, он мог поступать, как ему заблагорассудится.

И вообще, со слов Алакая, позволил мне здесь остаться лишь по счастливой случайности. Наверное даже больше ради любопытства сколько я продержусь.

Только вот Шаян еще не ведал, что я планировала ненадолго здесь задержаться, чтобы потом сбежать с братом, которого у меня так нечестно отобрали.

– Ты не кадет и не всадник, – непререкаемым тоном подтвердил он мои худшие предположения. – Чтобы носить кожу надо заслужить это право. Надевай то, что велено. – Смерив меня взглядом и обнаружив, что не я не бросаюсь подчиняться, баргат добавил: – Напоминать, что я твой наставник, а ты моя ученица, больше не буду. Не захочешь сама, переодену силой.

От его последней фразы я едва не подавилась воздухом. Как это переоденет меня силой?

Впрочем, чего еще было ожидать от деспота, который годами преследовал и казнил потомков фейри во благо империи! И поскольку с таким же успехом он мог сопроводить меня на плаху, а не заставить переодеваться, в моих интересах было подчиняться и не вызывать подозрений.

Голос разума уже буквально орал в моей голове, требуя, чтобы ему наконец-то вняли. Лишь он притуплял праведный гнев, вызванный нарушением представлений о том, как правильно или неправильно, привитых мне еще в подростковом возрасте, когда меня поймали на краже в саду одного из самых влиятельных жителей нашего городка.

Неправильно было заставлять меня носить подобного рода одежду, учитывая, что я установила связь с драконом. Однако еще более неправильно было бы, если бы меня назвали кадетом при том, что о всадниках и их обязанностях я знала даже не ничтожно мало, а практически ни-че-го. Поэтому, возможно, приказ Шаяна и имел смысл. Но явно не для моей полыхающей праведным огнем гордости.

Напомнив, что спорить с баргатом в моем положении бесполезно, я покорно кивнула и уже практически шепотом спросила:

– Вы можете отвернуться, чтобы я… переоделась?

О Шаале, никогда не думала, что мне придется говорить такое! И переодеваться в присутствии мужчины.

Шаян сложил руки домиком и оперся на них подбородком, буквально впившись глазами в мое тело. А я замерла в ожидании его дальнейших действий или слов, внутреннее содрогаясь от мысли о том, что будет, если он не отвернется.

– Будь я женщиной, ты бы не стеснялась. Но я мужчина, как и все ше’ру. Именно поэтому вчера я предупредил, что тебе здесь не место. У ше’ру одна купальня. Там тоже будешь просить всех отвернуться, чтобы ты могла искупаться без взглядов изголодавшихся по женской ласке мужчин? – от его слов я мгновенно вспыхнула, слишком ярко представив нарисованную баргатом картину. – Мы всадники, а не евнухи, Ребекка.

– Так… вы… не отвернетесь? – запинаясь, уточнила я и с мольбой уставилась на него.

Баргат закатил глаза. Но потом все-таки встал из-за стола и, отойдя к окну, отвернулся от меня.

– Свою одежду положишь в сверток и оставишь на столе. После занятий зайдешь и заберешь. И надевать будешь только после того, как я дам тебе на это разрешение.

– Хорошо.

Поскольку баргату в любой момент могло наскучить смотреть в окно, и он мог обернуться, я, не медля ни секунды, приступила к переодеванию.

Сбросив свою прошлую одежду, я взяла в руки тунику. Легкая ткань приятно скользнула по телу, и кожа покрылась мурашками, несмотря на то, что в кабинете было тепло.

– Я готова.

Повернувшись, баргат осмотрел меня с ног до головы и остановился на высоких сапогах, которые начинались как раз там, где заканчивалась туника. Явно не удовлетворившись моим внешним видом, он коротко кивнул на столик, где меня уже ждали письменные принадлежности.

– Забирай вещи. Я отведу тебя в класс.

– Я буду присутствовать на занятии кадетов? – удивилась я.

– А ты полагала, что я лично проведу с тобой индивидуальное занятие? – Губы баргата дрогнули в высокомерной усмешке. – Поверь, лично с девушками я обычно провожу лишь занятия иного рода.

Когда до меня дошло, что именно он имел в виду, щеки вспыхнули от стыда. Лучше бы ничего не спрашивала.

– Пойдем, шерравет. – Я готова была поклясться, что баргату нравилось наблюдать за моей реакцией на подорбные фразочки. Во время разговора он явно развлекался и, похоже, поэтому и позволил мне месяц провести в Лармаре. Хотел продлить удовольствие и сделать меня персональным шутом для поднятия своего настроения. – Сегодня будешь очень внимательной и запишешь все, что узнала нового. После чего тебя встретит Алакай и отведет в столовую. А уже пообедав вернешься в мой кабинет, где я лично проверю все твои записи.

С этими словами он открыл передо мной дверь и пропустил меня вперед.

И если бы после произошедшего за эти дни я не находилась в таком смятении, то обязательно заметила бы чересчур внимательный взгляд, который баргат задержал на моей обнаженной шее.

***

Когда я зашла в большое помещение, в котором учились первогодки, мое сердце тут же сбилось с ритма. В толпе подростков я сразу начала искать знакомую макушку брата.

Увидев позади меня внушительную фигуру баргата, учитель умолк. А взгляды всех присутствующих моментально устремились на нас, заставив меня покраснеть от смущения.

– Бес, привел тебе слушателя. Ребекка останется до конца занятия и будет внимательно слушать все, чему ты учишь наших первогодок, – сухо пояснил баргат.

Учитель коротко кивнул и строго посмотрел на меня.

Шаян же указал мне на свободное место в последнем ряду и удалился. А мне не оставалось ничего иного, кроме как занять его под пристальным взглядом Беса.

Все учителя в Лармаре, которые обучали первогодок, сами являлись всадниками. Однако они уже не состояли в основных войсках по причине гибели их дракона. Без дракона всадник не имел веса, ведь он больше не мог в полной мере исполнять свои обязанности. А другой дракон скорее выберет новичка, чем того, кто утерял своего боевого товарища.

Потому-то всадникам, потерявшим своих драконов, оставалось только одно – стать наставниками для тех, кто только-только готовился получить шанс, который они сами уже потеряли.

Видимо, по этой причине Бес воззрился на меня так едко. По всей видимости, благодаря татуировке на руке и горящим глазам я выделялась среди первогодок. К тому же баргат явно не предупредил о своем решении привести меня сюда и пополнение ученических рядов стало для учителя неприятной неожиданностью.

Однако я здесь находилась на законных основаниях по приказу баргата, поэтому меня не волновало рад Бес моему присутствию или же нет.

Усевшись, я принялась из-под опущенных ресниц изучать учителя, одетого в иссиня-черную мантию с тяжелым ремнем. Он был среднего возраста, с ежиком светлых волос, который лишь подчеркивал орлиный нос и угловатые черты пересеченного уродливым шрамом лица. Его зеленые глаза больше не светились, подтверждая потерю связи с драконом.

Судя по суровому выражению лица, он неизменно проявлял строгость и умел вести опрос так, что ученик в итоге оказывался разбитым в пух и прах. Поэтому для себя я решила ни в коем случае не высовываться. В отличие от брата, в школе, которую посещала, я училась из рук вон плохо, что и доказывал мой кривой почерк, неусидчивость и быстрая потеря интереса к предметам. Мне всегда больше по душе приходились те занятия, где требовалось бегать, лазить или делать что-то физически.

Хотя не сказать, что я всегда находилась в хорошей форме. После смерти матери и отчима мы часто недоедали, потому я скорее была жилистой, нежели сильной.

Сейчас же, вновь попав за парту, я испытывала огромное недовольство. Разумеется, я понимала, что иду на это ради Ромуса, но все-таки оказалась не готовой к чему-то подобному.

Бес продолжил прерванную лекцию про связь дракона с всадником, а я стала постепенно оглядывать помещение в поисках брата. И с каждым незнакомым мне лицом моя тревога за него только нарастала.

Неужели я опоздала? Или, может, в академии несколько таких групп?

Проверив кадетов по левую руку, я медленно повернулась в другую сторону и вдруг встретилась взглядом со знакомыми ореховыми глазами.

Их я бы узнала из тысячи.

Брат, как оказалось, наблюдал за мной все это время, да еще и успевал вести записи за учителем. Ромус вроде бы даже не изменился: все те же светлые кудри, открытая улыбка, ямочки на щеках, большие глаза, в которых светился интерес ко всему на свете. Если подытожить, то никаких явных синяков и травм, которые он запросто мог получить в этих стенах пока меня не было. И это прекрасно.

С моей души как будто камень свалился.

Я тихо выдохнула с облегчением, изучая каждый миллиметр родного лица.

В отличие от меня, брат идеально вписывался в окружающую обстановку. В аудитории он явно чувствовал себя в своей стихии. Быстро фиксировал пером на бумаге информацию, внимательно слушал Беса и с головой погружался в процесс обучения.

Ему всегда нравилось изучать что-то новое, но он не любил состязаться в физических умениях. И именно поэтому здесь ему было не место.

– Госпожа Ребекка, не подскажете ли, каким образом у выпускников академии окончательно подтверждается прочная связь с драконом? – вырвал меня из размышлений Бес, неожиданно нависнув надо мной в своей черной мантии.

Я, разумеется, этого не знала, поскольку полностью абстрагировалась от того, что он рассказывал. Стоило увидеть Ромуса, и я забыла обо всем на свете. В том числе об учителе и о том, что нужно вести записи для баргата.

Кстати, обращение «госпожа» из уст учителя не звучало настолько унизительно, как со стороны баргата. Очевидно, Бес решил называть меня так, сообразив, что за мной стоит Шаян. А он не знает точно на каких основаниях я здесь нахожусь.

– Я, к сожалению, не знаю.– Хорошо. Тогда я немного подскажу вам и одновременно уточню свой вопрос. – Суровым взглядом Бес впился в меня, словно в добычу. – Какое испытание проходят выпускники для того, чтобы доказать свою готовность завершить обучение?

– Извините, но я не знаю, – повторила я, становясь объектом внимания всех кадетов.

«О Шаале, как же стыдно!».

Кивнув, Бес растянул губы в гаденькой ухмылке.

– Вы бы знали ответ, если бы слушали меня, госпожа. Верховный баргат не просто так привел вас сюда, верно? Так оправдывайте же его ожидания.

Я виновато опустила голову, чувствуя, как в душе закипает обида.

И зачем он ко мнепристал? Неужели хотел унизить меня перед всем классом!

Тем временем Бес развернулся к остальным ученикам и спросил:

– Кто-нибудь знает ответы на данные вопросы?

Вверх тут же взметнулась рука.

Разумеется, мой брат знал.

– Прошу, кадет Ромус, – кивнул Бес и одарил меня красноречивым взглядом, мол, смотри и учись, не то нажалуюсь Шаяну, и ты схлопотаешь наказание. – Также напомините классу и госпоже Ребекке особенности каждого года обучения всадников в Лармаре, раз сейчас возникла потребность освежить знания.

Слегка смущенный, Ромус виновато покосился на меня и отчеканил:

– Для подтверждения прочной связи выпускника с драконом проводят особое испытание, которое становится финальным на пятом году обучения. В стенах академии его называют «испытание огнем». – После этих слов по моей спине пробежал холодок плохого предчувствия. – В первые два года обычно происходит обучение теории и первый смотр кадетов драконами.

Со слов Ромуса все звучало не слишком страшно. Однако я прекрасно знала, что из тех, кому не посчастливилось быть отобранным в академию после четырнадцати лет, выживали лишь единицы. Брату через два месяца исполнялось четырнадцать, однако физически он был слабее ровесников.

Ромуса в любом случае оставили бы на второй год из-за того, что он не достиг пятнадцати лет, однако это не упростило бы ему жизнь. Наоборот, он мог просто не дожить до повторки (когда кадеты, не сдавшие несколько предметов получали возможность заново перепройти часть курса перед тем, как их переводили на следующий год обучения), поскольку даже слабый сквозняк приносил ему простуды. А, учитывая, что с шестого месяца обучения начинались тренировки на матах и на полосе препятствий вокруг академии, его шансы погибнуть в процессе стремительно возрастали.

Именно поэтому я и проникла в академию – чтобы уберечь его от смерти.

– В третий год обучения кадеты проходят испытание металлом и камнем, после которого драконы избирают своих будущих всадников и после этого происходит их первый полет, во время которого дракон признает связь и принимает кадета. Иногда уже в полете у кадета начинает проявляться магия, которая впоследствии будет лишь становиться сильнее, – продолжал отвечать на вопрос Ромус. – Далее будущие всадники тренируются вместе с драконами, устанавливая более прочную связь. В четвертый год, самый трудный, кадеты проходят обряд инициации. На самом деле, он гораздо важнее, нежели само испытание огнем, так как во время него окончательно подтверждается связь будущего всадника с драконом. И у каждого кадета инициация происходит в свое время. Дракон и будущий всадник поднимаются в небо, в самый грозовой эпицентр, а потом кадет соскальзывает со спины дракона и падает камнем вниз, чтобы дать своей связи с драконом подхватить себя. Если кадет выживает после такого испытания, то до самого выпуска учится контролировать свою магию, сливаясь с душой дракона настолько, что она начинает циркулировать между их душами. И когда на пятом году обучения настает день испытания, сначала будущие всадники должны пройти сквозь стену огня всех драконов. Если магия циркулирует между драконом и кадетом должным образом, соединяя души, то выпускник выйдет из стены огня целым и невредимым. И лишь после он имеет право называться всадником.

Пять лет, а то и больше, у академии уходило на то, чтобы из обычных детей выдрессировать орудия убийства. Притом не только элитных всадников, но и солдат, и боевых магов, которые также учились в Лармаре, но в другом крыле военной академии. Единственная профессия, которая более-менее соответствовала бы особенностям моего брата – это лекарь. Но опять же, его уже определили во всадники и вряд ли после повторки ше’ру изменили бы решение в данном вопросе, ведь каждый всадник мог заменить солдата или мага, но солдат или маг не мог заменить всадника.

Пока у нас жили свободные драконы империи продолжали требоваться новые всадники, поэтому надежда на перевод Ромуса в другое подразделение изначально была неосуществима. А значит, мой план оставался в силе.

Тем временем брат закончил свой рассказ, в полной мере охватив пласт информации, чтобы ответ засчитали исчерпывающим.

– Отлично, кадет Ромус, – похвалил его Бес. – Полагаю, этот блок наших занятий вы совсем скоро окончите с блестящими результатами, если и дальше будете внимательно слушать и записывать. Надеюсь, ответ кадета был полезен для госпожи Ребекки, – ухмыльнулся он. – А теперь продолжим.

Я принялась усиленно вести записи, еле поспевая за Бесом, однако из головы до сих пор не выходила услышанная от брата информация.

Выходило, чтобы стать всадником, мне нужно доказать связь с драконом, перепрыгнув все эти годы обучения. А еще баргат упоминал, что мне придется доказать лично ему, что я и правда всадница. Неужели с целью проверки моей готовности к обучению он заставит меня войти в огонь? Или в сильнейшую бурю сигануть со спины дракона?

Впрочем, хуже всего было даже не это, а то, что, будучи связана, своего дракона я до сих пор не чувствовала.

***

– Пойдем, Ребекка, – сухо скомандовал Алакай, когда я практически самой последней покинула класс. Мне очень хотелось поговорить с братом, но этот вездесущий ше’ру нам помешал. – Пора в столовую. Иначе будешь голодать до вечера. В Лармаре кадетов первый раз кормят утром на восьмой удар колокола, так как следом обычно у старших кадетов начинаются длительные тренировки, в том числе вне стен академии. Если у тебя будут занятия до восьми, то сначала идешь на них и только потом на завтрак. Обеда у нас нет, ужин на восемнадцатый удар колокола. Опоздания не приемлимы – двери столовой закрываются спустя пятнадцать минут и открываются только в начале следующего часа. Идем.

Жесткие требования. Которые на самом деле такими казаться не будут, если вспомнить сколько дней мы с Ромусом голодали до тех пор, пока я не нашла работу на рынке.

Но сегодня оставаться без завтрака не входило в мои планы, поэтому я подчинилась словам ше’ру и направилась к выходу.

Перед уходом я бросила взгляд на Ромуса, который наблюдал за тем, как меня уводит Алакай. А после двинулся следом за нами.

Скорее всего, увидеться нам предстояло уже в столовой. Быть может, после завтрака мне все-таки удастся поговорить с братом.

– Тебя что, в мои няньки записали? – буркнула я себе под нос, обращаясь к ше’ру.

Пока мы шагали по коридору, кадеты постоянно косились на нас и о чем-то перешептывались. Как здорово, что я стала новым поводом для сплетен!

Алакай усмехнулся и ответил на мой вопрос:

– Шаян приказал сопровождать тебя. Повсюду, – сделал он акцент на последнем слове, заставив меня мысленно взвыть.

С приставленным ко мне ше’ру будет гораздо труднее общаться с Ромусом, не говоря уже о том, чтобы вывести его из академии.

– Приятно, что сами ше’ру считают меня опасной, – фыркнула я.

– Тебе ли, шеррувийка, не знать, что в темные времена, когда Таллас спит и видит, чтобы завоевать нашу империю, нельзя доверять никому. Даже собственной бабушке.

Я скосила глаза на Алакая.