Октябрический режим. Том 2

Пятнадцать лет участвовавший в земских учреждениях от. Гепецкий говорил: «Победа той или иной партии в земском собрании вовсе не ограничивается стенами того здания, где происходит земское собрание. Нет, она, как вы знаете, сейчас же отражается на выборе состава Управы, даже больше, она выходит за пределы этого здания и отражается на подборе служащих, которые составляют так называемый третий элемент. В настоящее время избираются, как вам известно, почетные мировые судьи. Я не знаю еще ни одного случая, при котором было бы избрано почетным мировым судьей лицо, которое не принадлежало бы по окраске к большинству земского собрания». То же самое, по мнению батюшки, будет происходить и при избрании земствами мировых судей.

Судья, избранный одною из партий, будет действовать под влиянием этой партии, а то и прямо в угоду ей. Независимость суда станет фикцией. Кроме того, как отмечал Танцов, «и без того крайне недостаточное число кандидатов в мировые судьи сократится, по крайней мере, вдвое, потому что партии будут проводить в мировые судьи исключительно своих сторонников в награду за партийные услуги».

Существовала также опасность того, что если земство настроено радикально, то и в мировые судьи выберет радикалов. Половцов попытался оспорить это опасение. После революционных лет, говорил он, общество станет «немножко благоразумнее», а если где-то все же такой выбор состоится, то это будет хороший урок. «Ну, что же, пускай попробуют, что значит поиграть в радикализм. Пускай их мировые судьи будут опровергать те институты права, которые в настоящее время существуют. Пускай они в известное время доведут временно до известной анархии данную местность. … Я полагаю, что те родители, которые запрещают ребенку коснуться свечки, боясь, что он обожжется, не отучат его от того, чтобы он на будущее время относился осторожнее к огнеопасным предметам. Пускай обожжется, впоследствии будет осторожнее».

Стационарная система – разъездные судьи

В то время как количество волостных судов соответствовало количеству волостей, по законопроекту на одного мирового судью должно было приходиться не более 3 волостей, причем судья должен был по возможности приезжать для разбора дела в ту волость, где оно возникло. Сторонники законопроекта находили, что таким путем будет достигнута близость мирового суда к народу.

Противники законопроекта выражали опасение, что крестьянин не сможет застать такого судью ни в камере – из-за постоянных разъездов, ни даже в своей волости – из-за несоблюдения расписания этих разъездов. «При наших расстояниях, при нашем климате и при наших дорогах составлять заранее подобные маршруты можно, но выполнять их нельзя, – говорил Замысловский. – В действительности эти постоянные разъезды несомненно будут производиться хаотически. Соблюсти здесь срок, последовательность, выдержать определенный маршрут едва ли представится возможным: то помешает метель, то распутица, то, наконец, судью задержат совершенно непредвиденно, потому что явятся новые свидетели, понадобится осмотр на месте, а в это время уже стемнеет и ехать дальше будет нельзя. … Одно из важнейших достоинств суда заключается в том, чтобы тяжущийся всегда имел уверенность, что он застанет судью в определенное время в определенном месте. … Вводя постоянные разъезды, вы создадите «судей-невидимок», и тяжущийся, когда ему нужно по неотложному делу видеть судью, будет беспомощно метаться, не зная, где судью застать».

Шубинский ответил на эти сомнения забавным доводом о том, что расписание выездов мировых судей будет устанавливаться на год вперед – ст. 411 законопроекта. «Поэтому все эти ссылки на распутицы, разную непогоду, метели, это только риторическая форма, которая лишена всякого значения для серьезного дела». Как будто расписание могло предусмотреть распутицу и метель, не говоря уже о всяких других неожиданностях!

Дороговизна

Если крестьянину пришлось бы, как опасались противники законопроекта, ездить к судье, возможно в другую волость, то судиться стало бы дорого. В этом отношении мировой суд проигрывал тоже волостному. «Поймите, милостивые государи, что население, когда оно судится в волости, тратит, можно сказать, ничто, ну, бутылку водки, – говорил Павлович. – Между тем у мирового судьи это обязательно обходится в десяток рублей». Оратор отметил, что обращение в суд из-за таких мелких исков бессмысленно, потому что станет дороже, чем сам иск. «И вот вам первое неминуемое следствие предлагаемого вами суда: те, которые в деревне дичают и наглеют, обнаглеют и одичают до конца».

Быт мирового судьи

Разместить судью-интеллигента в селе было не так-то легко. Судье требовалась квартира и камера из нескольких комнат. По законопроекту местное уездное земство обязывалось отвести судье помещение для квартиры и камеры, причем камеры не менее чем из 4 комнат – таких помещений в селах и не было.

«И вот, я вам нарисую картину, – говорил Челышев, – в Николаевском и Новоузенском у. крестьяне за неимением леса живут в мазанках; пришлют им судью из города, ему нужно для камеры пять комнат и себе на квартиру шесть комнат, да ведь он кизяком топить не может: от него воняет, ему нужны березовые дрова, а у них на 100 вер. березовых дров нет, и погонят крестьян за дровами».

Шубинский смотрел на этот вопрос оптимистично. По мнению докладчика, реформа даст экономию от передачи части дел мировых судам от окружных, от упразднения городских судей и земских начальников. Что до камер, то частные лица приспособят свои помещения и будут сдавать их судьям.

Цели, выводы, аллегории

Сравнение волостного суда с мировым

Подводя итог сказанному, перечислим преимущества волостного суда:

дешевый;

знает местные обычаи;

лучше понимает крестьян.

Недостатки волостного суда:

необразованные судьи;

взяточничество и пьянство;

плохой состав судей;

зависимость от волостных писарей.

А мировой суд? Благодаря образованию и неплохому жалованью судьи мировой суд не имел бы недостатков волостного суда, но не обладал бы и его преимуществами.

Место законопроекта в системе законов

Правые говорили о том, что этот законопроект – один из серии либеральных законопроектов Правительства графа С. Ю. Витте. Нынешнее же Правительство «не имело мужества» отказаться от него. «Этот законопроект, составленный в тайниках, недоступных, по крайней мере, настоящему Правительству и Г. Думе, составленный гр. Витте, как агентом особых сил, имевших особые цели относительно России, есть еврейская шимоза, направленная на русскую деревню, с целью разбить ее и поработить морально и материально», – говорил Образцов. – … берегись, православная деревня: от г. Витте ползет на тебя жид».

Несомненна связь законопроекта о местном суде с законом 9 ноября. «Крестьянин наш из общинного владельца переходит в личного собственника, – говорил Щегловитов, – ему сугубо понадобится судебная защита, и хотелось бы, чтобы он ее действительно находил».

Законопроект о местном суде был тесно связан с реформой местного самоуправления – законопроектом о волостном управлении, который рассматривался в комиссии Г. Думы. Мировых судей должны были избирать земства. Поэтому ряд ораторов говорили, что преждевременно обсуждать вопрос о судьях, пока не решено, кто будет избирать этих судей. Маклаков возражал против такого отлагательства судебной реформы.

Последствия законопроекта

Противники законопроекта предсказывали, что его проведение в жизнь приведет к плачевным последствиям. Еп. Митрофан говорил о «громадном потрясении в народном правосознании», Марков 2 – о «великом несчастье и бедствии для русского народа».

Сторонники законопроекта ожидали самых благоприятных последствий. 30 октября 1909 г. Щегловитов в конце своей речи говорил:

«Всем опасениям, высказываемым нередко относительно защищаемой мной реформы, мы противопоставляем глубокую веру в творческие силы России. Поучительны в этом отношении слова поэта: “умом России не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить”.

Полное преобразование местного суда имеет громадное правовое, воспитательное и экономическое значение для нашего многомиллионного трудового крестьянства. Останавливаться в этом деле на перепутье нельзя, сохраняя в том или другом виде устарелый волостной суд – этот пережиток старого дореформенного времени. Пора, пора, думается мне, начать вспахивать необъятную ниву крестьянских интересов не сохой притупившегося и изъеденного ржавчиной волостного суда, а усовершенствованным получим [так в тексте. Явно имеется в виду: «плугом»] мирового суда. На этой впервые хорошо вспаханной ниве не заставят себя долго ожидать здоровые всходы права и справедливости, столь необходимые для обновляемой России».

Аллегория Образцова

Образцов в своей речи успел прочесть целое литературное произведение – свой диалог с волостным судом, изображенном в образе старика, приговоренного Думой к смертной казни.

«Я сказал ему: “старик, если ты еще веришь в Бога больше, чем в золото, если ты надеешься на правду больше, чем на протекцию и купленного адвоката, если ты ценишь совесть выше, чем лжесвидетельские показания, если ты, несмотря на свою старость, еще мечтаешь, что и в наше время могут быть одинаковы пред судом и богатые и бедные, и сильные и слабые, то умри – ты пережил свой век”».

Затем автор аллегории идет знакомиться с мировым судом. «Приятное производит впечатление. Платье с иголочки, по последней моде; мундир блестит золотом; состоит в чине коллежского асессора; не менее 30 лет от роду, потому что в учебных заведениях позадержался, так как больше бастовал, чем учился; имеет диплом кандидата юридических наук, диплом по-видимому не бердического производства, но и не вполне благонадежный; причисляет себя к партии кадет, но в формуляре этого не пишет; согласен поправеть и полеветь, смотря по убеждениям начальства (голоса слева: это Замысловский), которое будет его представлять к чинам и наградам; убеждений согласных с последними статьями передовых газет, однако твердый космополит; отечества не признает; слово «Россия» хочет неукоснительно изъять из употребления; не женат и не холост: был женат на русской, но развелся, теперь состоит в бюрократическом браке с еврейкой; в церковь не ходит, разве только к концу молебна в царские дни, чтобы реакционеры и бюрократы не могли придраться; строгий: если в прошении написано «высокоблагородию», а надо «высокородию» или бумажка помята или подмочена, то бросает прямо на пол; говорит хорошо по-еврейски, по-польски, несколько хуже по-русски; народной речи совсем не понимает; не любит многословия: «покажи – говорит – мне суть дела», а сзади стоят адвокаты, дергают и говорят: «у нас все сути: есть и на трешницу, и на пятишницу, и на красненькую, и на екатеринку, всех сортов сути у нас». Судебного кодекса не имеет; обычаев и обычного права не признает, считая это призраком; судит по ста томам решений Кассационного Департамента Правительствующего Сената, поэтому всегда согласен с мнением своего секретаря, конечно из евреев, или с мнением адвоката, который ему вынесет последнее, по его уверению, определение кассационного решения Департамента Правительствующего Сената. Поэтому в решении дел обнаруживает в высшей степени большую находчивость и разнообразие: одинаковое совершенно дело может решить на разные манеры, смотря по «сутям», которые в дело вложены, к которым, впрочем, сам он не прикасается. За напоминание о совести и правде обязательно штрафует как за оскорбление суда. Любит класть резолюцию: «возвратить просителю» и «оставить без последствий».» и т. д.

Статуя и фигляр

Докладчик сравнил мировой суд с мраморной статуей, лучшие части которой были отсечены молотом и заменены кусками самобытной глины (волостной суд), так что получилось нечто бесформенное. Комиссия постаралась отреставрировать эту статую в ее первоначальном виде.

Противники законопроекта подхватили этот образ. Еп. Евлогий говорил, что если не провести тот альтернативный проект судебной реформы, который поддерживали правые, то «эта прекрасная статуя, о которой нам говорил г.докладчик, будет, к сожалению, стоять на глиняных ногах».

Марков 2 полагал, что на «наших черноземных полях» «эта мифическая статуя немедленно разобьется вдребезги, и за эти негодные осколки будет платить миллион местное население».

Пуришкевич был, как всегда, самым красноречивым и сравнил судебную комиссию с горе-скульптором Паоло Трубецким, а статую – с неудачным памятником Императору Александру III на Знаменской площади. Извращение в законопроекте смысла Судебных Уставов 1864 г. оратор охарактеризовал словами, которые Пушкин вложил в уста Сальери: «Нет, мне не смешно, когда маляр негодный мне пачкает Мадонну Рафаэля, мне не смешно, когда фигляр презренный пародией бесчестит Алигьери. Пошел, старик». В той же речи, как уже говорилось, Пуришкевич предсказывал заполнение должностей мировых судей «Митрофанушками из недорослей».

Через несколько ораторов выступил Образцов со своей аллегорией. Не успел Шубинский начать свой ответ как докладчик, как Пуришкевич с места крикнул: «тише, гг., дельфийский оракул». Неудивительно, что докладчик был раздражен и высказал следующее:

«Если бы случайный пришлец в этот зал спросил, на какой скамье, на каком месте (Пуришкевич, с места: он на трибуне сейчас) в зале Г. Думы сидит фигляр, сидит ли он на четвертом кресле среднего ряда, то я уверен, что вся Г. Дума, а за ней вся Россия сказали бы: «нет, гораздо поправее». (Рукоплескания в центре и слева). Я забыл подвергнуть критике одну деловую подробность, которой коснулся депутат Пуришкевич. Он выразил опасение, что для будущего института не будет достаточно серьезных деятелей. Он боялся, что этот институт наводнится Митрофанушками. Г.Пуришкевич опасается напрасно – Митрофанушка рожден в 1782 г.; тогда ему было 15 лет, почти столетие отделяет нас от той эпохи, а по столетиям люди не живут. Митрофанушки умерли, а теперь остались сыновья их (смех; рукоплескания в центре и слева; шум справа; звонок Председателя) – только политические. (Рукоплескания в центре и слева)».

Пуришкевич в долгу не остался и ответил пушкинскими же словами: «он по когтям меня узнал в минуту, я по ушам узнал его как раз», а также припомнил другого персонажа «Недоросля»: «Тарас Скотинин, ударившись лбом в ворота, спросил: целы ли ворота? И мне кажется, что эта защита лбом депутата Шубинского законопроекта приведет к тому, что законопроект должен потопиться под его защитой».

Альтернативный проект

Крестьянская беспартийная группа внесла в Г. Думу собственный проект судебной реформы и заявление против правительственного законопроекта. Подписавшиеся 45 депутатов называли законопроект «неприемлемым, вредным для крестьян и несправедливым», поскольку 1) крестьянам не будет доступа в этот новый суд, 2) их мнение не спросили, 3) в мировом суде крестьянам придется прибегать к помощи адвокатов, которые «вконец разорят народ». Указывалось, что против законопроекта настроены все крестьяне-депутаты без различия партий.

Авторы заявления предлагали вместо мирового института ввести выборный коллегиальный суд по образцу гминных судов, существовавших в губерниях Царства Польского, и волостных судов прибалтийских губерний. Такой суд был бы коллегиальным, из трех местных жителей: председатель – с образованием, остальные двое заседателей («лавников») – крестьяне.

Вероятно, крестьяне не сами сочинили эту систему, в которой чувствуется рука интеллигентного человека. Им, вероятно, был Замысловский, которого левая печать обвиняла в давлении на крестьян членов судебной комиссии во время баллотировки вопроса о выборных мировых судьях. Кроме того, именно Замысловский подал в комиссию особое мнение также в защиту коллегиального суда. Депутат писал, что надлежит сохранить достоинства существующего волостного суда (отправление правосудия местными людьми, близость к населению, дешевизна, непосредственность сношения с тяжущимися) и избежать его недостатков (сословность, малограмотность судей, пьянство, взяточничество, зависимость от волостного писаря).

Комиссия рассмотрела крестьянское заявление и после речи товарища министра юстиции Гасмана отклонила проект коллегиального суда. Мнение 45 крестьян не вошло в доклад, поскольку только 6 из 45 подписавших были членами комиссии. Шубинский предложил крестьянам подать особое мнение, что они и сделали, и заявление было приложено к докладу. При начале общих прений Челышев прочел заявление 45-ти с кафедры.

Коллегиальный суд по образцу гминного: за и против

В защиту суда, устроенного по образцу гминного, выступали ораторы правой стороны, в том числе оба епископа и крестьяне. С точки зрения сторонников этого суда, он сохранял бы все преимущества волостного суда благодаря двум крестьянам в его составе, но и не наследовал бы недостатков волостного суда благодаря культурному председателю.

Еп. Евлогий, живя более десяти лет в Привислинском крае, не понаслышке знал о преимуществах гминного суда и горячо отстаивал устройство имперского суда по его образцу. Свою речь владыка построил на противопоставлении «крепкой русской сметки» крестьянина и беспочвенности образованного слоя. Недаром пословица говорит о русском мужике: «кафтан-то у него сер, а ум-то у него не волк съел». Судья-крестьянин хорошо понимает психологию своих собратьев. В то же время «надобно сознаться, к сожалению, в том, что наша жизнь еще не выработала типа народной интеллигенции, той интеллигенции, которая жила бы одной жизнью с народом, одной верой, одними идеалами. Надо сознаться, что между нашей интеллигенцией и народом до сих пор лежит еще довольно глубокая пропасть, что наша интеллигенция в значительной доле своей все-таки беспочвенна, оторвана от народа, и даже те дети народа, о которых здесь говорил депутат Люц, дети крестьян, которые потом проходят нашу среднюю и высшую школу, делаются интеллигентами, часто теряют связь с народом и делаются беспочвенными. Ведь надо сознаться, что мы очень мало знаем свой народ, что мы часто, окончив высшее учебное заведение, не умеем подойти к народу, не умеем заговорить с ним понятным ему языком». Если не придать мировому судье двух товарищей из крестьян, то «наша мировая юстиция, если не останется слепой, как здесь говорили, то она будет, так сказать, с одним глазом, и часто весы правосудия в этой юстиции будут склоняться не в сторону жизненной правды, а в сторону теоретического мудрования над жизнью».

Владыка выражал веру в то, что революция не уничтожила в народе нравственное чувство. «…я верю, что эта зараза проникла не глубоко в недра народной жизни, что она еще только на поверхности этой жизни, что настанет время, когда эта грязная накипь смоется с лица народной жизни, и она уже отчасти смывается, и опять заблестит тогда, как золото, душа народная, чистая, прекрасная и правдивая. Ведь нет, гг., страны, более чуткой к нравственным требованиям, чем наша святая Русь». Интеллигенция же нравственно пострадала от революции гораздо сильнее. «…посмотрите, разве революция не оставила своего следа среди интеллигенции, разве в настоящее время среди интеллигенции не перепутались нравственные понятия, разве не распространяется с ужасающей быстротой и безбожие, и легкость нравов среди интеллигенции, разве не привились в интеллигентной среде воззрения Ницше и Горького с оправданием святого эгоизма и святой плоти, со всей этой моралью «по ту сторону добра и зла?»».

Итак, только союз крестьянства и интеллигенции позволит осуществить «великое дело» правосудия.

Еп. Митрофан, отстаивая введение в состав суда местных представителей, видел кадры для них в старых учителях на пенсии, в нарождающейся сельской интеллигенции – крестьянах, получивших среднее образование. «Да, вообще, странно говорить, что восьмидесятимиллионный народ не нашел бы среди себя лиц, способных к этому нехитрому делу разбирательства мелких тяжебных дел. Г. Министр Юстиции говорил здесь о необходимости верить в творческие силы народа. А что, гг., если бы мы серьезно, на самом деле, поверили народу и дали ему возможность доказать на деле, к чему он способен? Верьте, что он оправдал бы наше доверие. Не сделать же этого – значит показать полное отсутствие в себе веры в народ, а тогда можно ли трудиться, можно ли законодательствовать?».

«Конечно, – говорил владыка, – в высшей степени ценно, что образованная интеллигенция готова идти к своему меньшему брату с горячим желанием осветить его темный быт, помочь ему и руководить им; но было бы, конечно, вдвойне лучше, если бы навстречу ей из среды народа выступили ей помощники и сотрудники. В общей работе они скорее поняли бы друг друга и слились бы в тесный органический союз. Вот тогда на самом деле произошло бы единение всех в одном общем государственном деле».

Выступая против гминного суда, министр юстиции Щегловитов произнес длинную речь-лекцию, изобиловавшую цифрами, историческими сведениями и другими фактами. Убедительная речь была направлена против трех типов судей, которые противники законопроекта признавали за образец: гминного суда в Царстве Польском, волостного суда в прибалтийских губерниях, суда шеффенов в Европе.

По словам Министра, гминный суд в губерниях Царства Польского действовал успешно по той причине, что там нет выборных общественных должностей и образованные лица идут в гминные суды. Однако лавники – те самые два малообразованные заседателя – играют в таком суде пассивную роль, находясь под влиянием образованного судьи-председателя или писаря. В волостных судах прибалтийских губерний тоже верховодит писарь. Наконец, относительно шеффенов Министр привел характеристику одного немецкого ученого: это лица «поддакивающие или хорошо дремлющие».

Ту же самую мысль немного ранее высказывал кн. Тенишев. В Царстве Польском, говорил он, население более образованно. Если перенести гминный суд на нашу почву, то «очевидно, что председатель, как более культурный, господствовал бы над заседателями, менее культурными». Создались бы «молчащие заседатели», которые говорили бы только тогда, когда затронуты крестьянские интересы, т. е. не беспристрастно.

Однако возникает любопытный вопрос: равноправны ли три судьи в такой форме суда? Если да (трудовики, например, требовали предоставить двум заседателям право решающего голоса), то возможна противоположная крайность: два крестьянина всегда будут иметь большинство против председателя. Поэтому Шубинский говорил, что «власть мирового судьи поглощается этими двумя судьями, и он низводится до волостного писаря, и будет предоставлять справочные сведения по законам, решать же будет даже не волостной суд нынешний, состоящий из трех лиц, а волостной суд, состоящий из двух лиц, являющихся представителями местного крестьянского населения».

Был у Министра еще один довод против гминного суда, не прозвучавший с кафедры, но увековеченный в объяснительной записке: во внутренних губерниях в гминном суде будут преобладать крестьяне, что «при подчинении местному суду лиц всех сословий могло бы вызвать справедливые нарекания со стороны более образованных классов». «Гг, – возмущался Челышев, прочитав эти слова Думе, – как налоги платить, страну защищать, так крестьяне вперед, от платных мест – осади назад. (Рукоплескания справа)».

Гнилые бревна

Шубинский образно сравнил сторонников упразднения волостного суда с теми, кто хочет уничтожить сгнившую постройку и создать новую, а сторонников преобразования суда – с теми, кто хочет «взять два гнилых бревна и между ними положить одно здоровое».

Тимошкин как крестьянин выразил свое возмущение таким сравнением. «Значит, по словам докладчика, 100 000 000-е русское крестьянство – гнилые бревна, а вот третье, проектируемое нами в качестве председателя, это есть здоровое бревно, потому что он дворянин или кто бы он там ни был». Оратор напомнил, что Дума будет рассматривать законопроект о призыве новобранцев, в основном из крестьян, и тогда их не будут называть гнилыми бревнами.

Шубинский пояснил, что под гнилыми бревнами он подразумевал волостных судей, а не все стомиллионное крестьянство. «Я не менее Тимошкина уважаю русский народ. (Пуришкевич, с места: но меньше его знаете). Я знаю ему цену. … Но, позвольте сказать, из того, что народ дает отличных солдат, следует ли, что эти солдаты могут быть полководцами? (Шум справа). Из того, что народ дает отличных каменщиков, можно ли из любого из них сделать архитектора? (Шум). Из того, что землекопы прекрасно роют землю на железных дорогах, можно ли создать из них инженеров? (Движение справа). Из того, что рабочие носят предметы, необходимые для химии, можно ли поручить им химические работы? Разумеется, нет, разумеется, нужны для этого люди образованные, подготовленные, ученые, какими является сословие юристов, недаром потративших известное число лет для того, чтобы занять те места, которые требуются для юриспруденции».