Куколка

Тёмно-серые глаза обежали всю лавку со всем её не слишком богатым содержимым, рассчитанным на горожанина средней руки, а, отнюдь, не на господина с белой костью. Скучающе задержались на отрезах простой бумазейной ткани, лежащих на прилавке неаккуратной грудой, и вернулись к лицу женщины, скалящей отчего-то зубы.

– Ничего, – ответил он.

Вот теперь Бет могла определённо сказать, что способна на убийство: мало того, что она стерпела грубость, она ещё демонстрировала ему гостеприимство, которого не ощущала!

– Вы ведь надеялись здесь что-то найти, раз взяли за труд открыть дверь и зайти внутрь? – спросила она почти дружелюбно, убирая надоевшую улыбку с лица.

Обманутый её спокойным тоном, посетитель улыбнулся, отчего в серых глазах его заплясали искры.

– По правде говоря, хотел спросить вас, где найти кузнеца. У меня захромала лошадь.

Элизабет кивнула головой, сохраняя серьёзное выражение лица: благодарению Бога, сейчас она от него избавится и спасёт свою душу от греха человеконенавистничества.

– Я позову Джастина. Он вас проводит. – Бет направилась к выходу и приоткрыла дверь на улицу, намереваясь заорать во всё горло.

– Если вы имеете в виду вашего мужа, не затрудняйтесь.

Бет замерла, усиленно переваривая услышанное. Муж? Посетитель принимает её за Абигайль? Отчего?.. Логичный ответ был найден быстро. На вывеске перед лавкой значилось – «Мистер и миссис Муркок. Товары для дома».

«Посчитал меня – миссис, а Джастина – мистером Муркок!» – Элизабет вернулась к незнакомцу уже почтенной матроной, гордо держа голову и сухо поджимая губы, совсем как тётка Аби.

– Объясните ваши слова, мистер.

Мужчина усмехнулся почти презрительно.

– Не далее, как 10 минут, назад он скрылся в вашей конюшне в обнимку с довольно конопатой особой.

– Да, это действительно надолго, – констатировала Бет невозмутимо, чем ввергла посетителя в немалое изумление.

– Вас не волнует то, чем он сейчас занимается?

– А что с ним случится ужасного?

– Но…он ведь вам – муж.

– Ничего страшного, – усмехнулась Элизабет и закончила, ликуя оттого, что сумела представить напыщенного господина полным болваном, – Потрётся – не сотрётся, что-нибудь и мне останется.

Вид у мужчины сделался обескураженный и даже смущённый, по крайней мере, ей так показалось.

«Это тебе за «отдельно живущую задницу», – мстительно подумала Бет и сладко улыбнулась.

– Я могу проводить вас сама.

Она была уверена, что посетитель начнёт отказываться, и не ошиблась. Как видно, общество первостатейной шлюхи, к которым он её причислил после нескромного и грубого ответа, не казалось ему привлекательным.

– Ваш туалет не в порядке, – пробормотал господин скомкано и сделал попытку улизнуть.

Не тут-то было! Элизабет ухватила его за пуговицу сюртука, приостанавливая бегство, и поймала его взгляд своим суровым взглядом. Она демонстративно взялась за плечо целого рукава и яростно рванула. Ещё один ярко-синий лоскутик упал на пол, отброшенный небрежно и сильно. Бет развела руки – я готова!

Незнакомец крутнулся резко, захлопав полами разлетевшегося плаща; дверь грохнула остервенело и чёткие шаги удалились, сопровождаемые какими-то приказаниями, предназначенными, как видно, для спутников.

Только Элизабет их не слушала, она весело смеялась, возвращая себе хорошее настроение. А когда увидела на полу возле двери пару оброненных белоснежных перчаток так и вовсе воспряла духом. Она запнула их кончиками туфель в самый дальний, самый пыльный угол и азартно набросилась на отрезы полотна, придавая им привлекательный, товарный вид.

_______________________________________________________________

*** Варенька готовилась к предстоящему ужину как никогда тщательно. Вымытые и просушенные с помощью настойчивого расчёсывания волосы приобрели необходимую воздушность и яркий блеск. Барышня решила не хитрить с изысканными модными причёсками, а просто выпустить кое-где несколько локонов, закрепив основную массу в виде валика. Волосы цвета гречишного мёда доставляли ей сегодня одни огорчения. Вглядываясь в зеркало, девушка почти ненавидела себя, она бормотала:

– Рыжая, рыжая, как скоморох на осенней ярмарке. Одно благо – конопушек нет…

Кожа у неё действительно была на удивление смуглая, совершенно несвойственная «золотистым» блондинам, чистая и бархатная на ощупь. Всё это, в сочетании с яркими фиалковыми очами, было необычайно привлекательно. Только сама барышня считала себя почти дурнушкой. Поэтому, очень беспокоилась о предстоящем визите. Ей хотелось предстать перед ненавистным англичанином неописуемой красавицей, чтобы свалить гадкого претендента на её Атамана с ног, а после вить из него верёвки, потребовав в первую очередь, чтобы намечаемая сделка не состоялась. Ей даже и в голову не пришло, что на свете существуют мужчины, которых «свалить с ног» одним внешним обаянием достаточно сложно. Впрочем, Варвара Ильинична была по сути своей оптимистка и не задавалась вопросами о возможности осуществления своих планов; она просто претворяла их в жизнь.

Платье было подобрано тоже вполне сознательно, в свете намеченных завоеваний. Варя отказалась от привычных постельных тонов, более подходящих именно сейчас, в пору необыкновенной жары. По её мнению, нежные цвета не вязались с образом роковой красавицы. Что ж, в некотором роде она была права, потому как, именно её, бежевые и розовые оттенки делали ещё более юной. Барышня облачилась в светло-коричневое, отделанное золотым шнуром, платье. Теперь она превратилась в одно- целое порождение солнечного света – необычный, но, несомненно, привлекающий взор образ. А уж как она будет выглядеть при свете великолепной люстры Лемахов, содержащей, пожалуй, сотни две свечей! Просто потрясающе!!

Оказалось, зря старалась. День с самого утра не задался, и нечего было думать, что к вечеру повезёт.

Во-первых, батюшка решил подправить себе усы и порезался. Больше получаса ушло на то, чтобы ликвидировать последствия его парикмахерских усилий. По давней устоявшейся привычке Илья Савович всегда ухаживал сам за своими усами – и вот результат! Рана была успешно залеплена; вот только, чтобы скрыть ущерб, пришлось зачесать усы немного к низу и обильно смочить их сахарным сиропом, чтобы держали форму.

– Папенька, не вздумайте облизываться, – наставляла Варвара родителя, – и гоняйте вкруг себя мух, а то, не дай Бог, слетятся на сладкое.

Илья Савович ужаснулся, представив себя с копошащимися мухами по усам, и наотрез отказался ехать. Еще битый час ушёл на уговоры. Аргумент, что у Лемахов «мух отродясь в комнатах не водилось», наконец, возымел действие и старый барин принялся облачаться.

А потом, посреди дороги отвалилось колесо. Ухнуло в колдобину, весело крякнуло – и упало!

И осторожная мысль, откуда-то с краешка сознания, тихонько намекнула: столько препятствий неспроста; стоит ли ехать? Только Варенька погнала незваную прочь. В самом деле, она ведь не суеверная старуха, а образованная молодая барышня.

В общем, приехали, когда все отужинали и перебрались в просторную гостиную для общения духовного.

Лакей Васька хотел, было возвестить о новоприбывших громогласно, как и полагается по установленному господином Лемахом этикету. Да Илья Савович махнул на него рукой:

– Полно, голубчик, горло драть. Мы тихонько пойдём. Слышу, Ольга Николаевна поёт. Чисто – соловей, а ты – вопить! – глупая башка.

Из гостиной раздавались звуки фортепьяно, и чистый женский голос выводил какую-то замысловатую руладу.

Варенька тихонько прошмыгнула и затаилась на маленьком диванчике, рядом с большой дубовой кадкой, в которой произрастало нечто экзотическое, разлапистое и бархатистое на ощупь. Барышня приложила ладошку к гигантскому листу и прошептала:

– Здравствуй, дорогой.

– Вы что же, считаете его живым существом?

Насмешливый голос за спиной заставил девушку вздрогнуть. Это был тот самый чересчур правильный выговор нерусского человека. Варвара Ильинична вовсе не собиралась дискутировать под изощрённое повизгивание Ольги Николаевны Кокошиной, поэтому сделала вид, что не слышит обращённого к ней вопроса. А, чтобы не оставалось в том сомнения – даже и ухом не повела в сторону бесцеремонного кавалера. А потом и вправду забыла про него, потому как Наденька Зубова исполняла романс «Чёрная шаль». Голос девушки, чуть хрипловатый, был негромок, но выразителен, ввергая душу в пучину жарких страстей.

Безглавое тело я долго топтал

И молча на деву, бледнея, взирал.

Я помню моленья…текущую кровь…

Погибла гречанка, погибла любовь!

Глаза Вареньки увлажнились.

– Вы сочувствуете кровожадному убийце, или оплакиваете жертву? – Не унимался несносный англичанин.

И такого зануду она собирается очаровывать? Варенька плотно сжала губы, потому как хотела ответить грубо: «Не вам, с вашей рыбьей английской кровью судить о страданиях души русской». После такой отповеди, конечно, нечего было бы и думать о нежных отношениях, и Варенька сдержалась. Всё-таки, совсем промолчать она не могла.

– Это слёзы зависти, – приторно сладко сказала она. – Наденька поёт так славно, а я вовсе не умею петь.

Этот тон пустоголовой барышни был ей самой противен, поэтому, не удержавшись, она резко повернулась лицом к собеседнику и, прищурившись, закончила серьёзно:

– Обдумываю, не лишить ли её головы.

Лицо мужчины оказалось неожиданно близко: ещё чуть – и они бы столкнулись носами. Только оба этого не заметили, погружаясь в омут пересёкшихся взглядов.

Глава 4

Отец Джон застал Элизабет за яростным сражением с пылью. Она таскала глиняную посуду с полки на полку и орудовала тряпкой весьма интенсивно. Преподобный тихонечко встал к окошку, и некоторое время наблюдал за девушкой безмолвно. Он поворачивал маленькую голову с бока на бок, совсем как любопытная птица и что-то бормотал про себя, в полной задумчивости.

Девушка мурлыкала себе под нос что-то протяжное и грустное…

– Откуда взялось такое решение?! – воскликнул внезапно служитель Божий, воздев руки к небу.

Бет вздрогнула и уронила миску на пол. Черепки брызнули во все стороны.

– Вот чёрт… – прошептала девушка растерянно и повернулась к посетителю. – Отец Джон, пришли за свечами?

Преподобный попятился и осенил её крестом.

– Что? – Бет оторопела.

Священник лишь мотал головой и махал руками.

Такому небывалому поведению должно быть объяснение! Элизабет прищурилась: мысль, что с отцом Джоном приключилось какое-то заболевание, она отбросила сразу. Несмотря на свою тщедушность, он был здоровьем крепок и легко переносил всяческие невзгоды, будь то непогода или вспышка какой-нибудь заразы.

«Может быть, он повредился рассудком?»

Бет уцепила кувшин с пивом и, недолго думая, плеснула в лицо священника.

– Оп…Ап…Кха-а…

Всё, что она услышала из разинутого рта преподобного. Элизабет рванулась в кладовую – ещё за пивом. Если понадобится, она выльет на отца Джона всю бочку.

– Остепенись, дочь моя! – взвизгнул служитель Божий и добавил спокойнее, увидев, что прихожанка замерла, прижимая мокрый кувшин к груди. – Что с тобой случилось сегодня, Бетти?

Девушка пожала плечами: она чувствовала себя ныне как всегда… вернее, всегда, как последние три года своей жизни. Пожалуй, сегодняшний день был даже предпочтительнее других: тётка не пилит её и не отвешивает звонких оплеух.

– В тебя, должно быть, вселился лукавый, – настаивал отец Джон.

Элизабет аккуратно поставила сосуд из-под пива на прилавок и повела ладонями по своей груди и бокам – ощущения были обыкновенными… разве что, чуть посасывало под ложечкой. Так это оттого, что она успела выпить с утра всего лишь кружку молока.

– Не думаю, чтобы это было правдой, – возразила она уверенно.

Отец Джон засеменил ножками и, уцепив крепко девушку под локоток, потянул к стене, где тускло блестело большое зеркало.

Волосы были взлохмачены и грязны. Упражнения со злосчастным мешком и последующий всплеск приверженности к чистоте сказались на них пагубным образом. Абигайль не зря заставляет её зализываться и зачёсываться, хотя имеет при этом совсем другие цели. Но самое страшное было не это, Бет фыркнула: мучная пыль лежала на её лице плотным слоем, сокрыв полностью чёрные брови, а испещрённые грязными потёками и пятнами щёки имели вид переболевшего оспой человека.

Хороша-а-а!

– Я всего лишь испачкалась, – девушка подхватила передник и принялась вытирать лицо.

– Ты произвела неблагоприятное впечатление на графа Беллингтона, – мягко посетовал отец Джон.

– Сожалею об этом, – покаянно буркнула Элизабет из-за ткани, в душе совершенно не раскаиваясь. Где бы этот граф её не увидел – совершенно плевать на его мнение.

Только преподобный Джон отчего-то продолжал волноваться.

– Он был немного несдержан…

Святой отец значительно смягчил истинное положение вещей. Граф Беллингтон был в ярости.

– Не потерплю шлюх на моей земле.

Сказал он отцу Джону сурово нынче утром, едва священник переступил порог замка, чтобы поприветствовать вновь прибывшего наследника.

– Насколько мне известно, лавка Муркока расположена на арендованной у меня земле.

Он повернулся к присутствующему здесь же управляющему, которого преподобный вначале не заметил.

– Передайте мистеру Муркоку, что договор аренды перестал меня удовлетворять. Поднимите ренту против прежнего в 3 раза.

– Это просто убьёт его, – робко возразил управляющий. – Он вынужден будет уехать.

– Надеюсь на это, – сухо ответил граф.

– Милорд, прошу вас не быть излишне горячим, – вступился отец Джон, – уверен, произошло какое-то недоразумение. Я знаю Самуэля и Абигайль Муркок уже три года как добропорядочных и добродетельных прихожан.

– Если вы называете безнравственную суку – добродетелью, вы – слепы. Впрочем, у вас есть время до завтрашнего утра, чтобы изменить моё решение. Только, я сомневаюсь, что вам по силам наставить на путь истинный в такой короткий срок такую разбитную бабёнку. Да и муж её немногим лучше.

Поэтому отец Джон поспешил в лавку Муркока, чтобы во всём разобраться и наткнулся на Элизабет в её непрезентабельном виде. Должно быть, граф столкнулся с нею. Ох ты, Боже правый! Бетти порой бывает несдержанна и на язык скора.

– Я хотел бы говорить с Самуэлем. – В первую очередь нужно оповестить мистера Муркока о нависшем над ним несчастии.

– Они отправились в Беллфилд, на ярмарку.

– Тогда поухаживай за мной, Бетти. Я твёрдо намерен их дождаться.

________________________________________

*** – Готов поотрывать головы всем присутствующим дамам вам в угоду.

Ответил хорошо поставленный голос ей так же серьёзно, и Варенька немного опомнилась, торопливо отодвигаясь на край диванчика.

«Глаза у него чудные. Совсем не чёрные, как показалось вначале, а скорее…тёмно-синие, как грозовое небо».

Думала девушка, а господин Шербрук тем временем продолжал:

– Осмелюсь только просить позволения, не отрывать голову одной из присутствующих здесь дам.

Варенька захлопала глазами, возвращаясь в реальность, пытаясь уловить смысл происходящего. Она дёрнула плечом, что кавалер ее посчитал невысказанным вопросом.

– Варвара Ильинична Коржавина знакома вам?

– Ах, это её вы хотите освободить от жестокой расправы?! – изумилась барышня. – Отчего же ей такое предпочтение?

– Дело. Коммерческого свойства.

– Вам будет непросто улаживать свои проблемы. Варвара Ильинична не глупа и образование имеет хорошее, – нестеснительно оценила сама себя Варя.

– Ах, бросьте! – чудные очи заискрились весельем. – Несколько комплиментов молоденькой девушке, пара очаровательных улыбок – и она моя.

– Надо понимать, меня вы не причисляете к молоденьким барышням, раз столь откровенны в своих намерениях. – Логично поинтересовалась Варенька, приходя в негодование, заслышав столь циничные планы.

Она совсем забыла, что не далее, как несколько часов назад сама разрабатывала похожую по тактике компанию.

Англичанин несколько смутился, но тут же весело рассмеялся и схватил руку девушки, порывисто поднося к своим устам.

– Это воздух Родины делает меня столь неуклюжим, – пояснил он. – Пьянею от счастья, должно быть, и несу всякую чушь. Вы, дорогая моя, из тех женщин, что вольны сами заказывать себе возраст.

– Интересно. Может быть, тогда мне и имя себе подобрать по своему усмотрению?

– Извольте!!

– Варвара Ильинична Коржавина.

– Туше… – господин Шербрук склонил в поклоне голову.

– Раз уж мы определили, что это имя подходит мне более всего, было бы правильным узнать, как именуете себя вы… неизвестный мне господин.

– Александр Шербрук к вашим услугам.

– Вы англичанин?

– Да.

– Однако, воздух России вам родственен.

– Пожалуй.

– Сударь, что с вашим обаянием? Где обещанные очаровательные улыбки и комплименты?

Варя рассердилась: всё приходится тянуть из него клещами. Впору – на дыбу вздёрнуть! Она вдруг представила это сильное, большое … нагое тело, вздёрнутое для пыток, и почувствовала, что щёки обдало жаром. Отнюдь не жалость к предполагаемому объекту изуверства заставила её покраснеть. Вот и нянька, толстая Марфуша, говорит, что беда её – слишком живое воображение. Куда как здорово: уставилась на кавалера во все глаза бесстыдной девкой, чуть не рот разинула – а всё от живости ума и мечтательности!

– Вы нуждаетесь в комплиментах?

Ну, вот как здорово! Истинная английская медлительность. Впору и обидится.

– Я на них настаиваю.

Шербрук упрямо сжал губы: ничто на свете не заставит его сказать этому ехидному существу даже одной, подходящей случаю, любезности. Впрочем, в глазах Александра вспыхнули горячие искры: он может заставить её вновь покраснеть. Какое это восхитительное зрелище: приоткрытые губы, алые щёки и потупленный в смятении взор! Он придвинулся к девушке ближе и склонил голову на бок, встречаясь с ней взглядом.

Варя задрожала каждой частичкой своего тела. Глаза англичанина завораживали, от его сильного тела веяло жаром, и она ясно поняла, что сейчас услышит нечто потрясающее. В груди ёкнуло, она подалась навстречу, хотя и осознавала, что услышанное может ей не понравится.

– Ваши губы напоминают мне лепестки розы…

Слава Богу – тихий вздох облегчения сорвался с губ девушки – такое она уже слышала несколько раз и знает, как надо отвечать на эдакие сомнительные любезности.

Первый вариант – самый радикальный: не забывая мило улыбаться, спросить «уж не вообразил ли кавалер себя порхающим мотыльком», после чего съездить ему по физиономии с чистой совестью.

Второй вариант – дипломатичный, имел в виду того же мотылька, только выполнялся в мягкой манере, с укоризненной улыбкой на устах и не заканчивался оплеухой.

Третий вариант – инфантильный – нравился Вареньке менее всего, ибо в нём предполагалось выказать себя настоящей дурочкой: молча, покраснеть до слёз и потупить очи.

Даже четвёртый вариант – истеричный – она находила более приемлемым. Просто сбежать казалось ей предпочтительнее, чем выказать себя несветской особой, попросту «деточкой».

Быстро всё прикинув, за считанные секунды, учитывая, что объект – подданный чуждого государства, Варенька разумно решила воспользоваться дипломатическим вариантом. И уж было, раскрыла рот…

– … они созданы для поцелуев и ласк…

Барышня нахмурилась: пожалуй, предстоит вернуться к первому варианту.

– Вижу, Варенька, вы прекрасно поладили с графом, – Георгий Фееоктистович возник из-за пальмы весьма кстати.

– Ах, он ещё и граф! – Варвара Ильинична с достоинством выпрямилась и удалилась, высоко держа свою золотую голову.

– Выходит, я поторопился, предполагая, что дела ваши идут на лад? – простодушно кивнул хозяин гостю.

Только Александр не был обманут открытым видом господина Лемаха.

– Мы бы поладили с госпожой Коржавиной, ежели бы вы не обозначили своего присутствия, – граф вежливо склонил голову и отошёл в сторону.

Георгий Феоктистович усмехнулся в густые усы: только предчувствие назревающей ссоры заставило его приблизится к молодым своим гостям.

Глава 5

Остаток дня Элизабет провела прекрасно. Она поболтала с отцом Джоном, обслужила мадам Салливан и её хорошеньких дочек с розовыми, круглыми мордашками. Дама приобрела медный таз, полпинты пива и плитку табака. Бет же, по собственной инициативе, насыпала в ладошки девочек лакричных леденцов, за что получила два восхищённо горящих взгляда и ворчание святого отца.

– Не будет проку, если ты будешь раздавать товар бесплатно.

– А я не собираюсь быть лавочницей, – беспечно откликнулась Бет.

Наконец в лавку протиснулся Джастин. Предчувствуя скорое возвращение хозяев, он развил бурную деятельность, то и дело попадаясь на глаза Элизабет. Она отвечала ему ледяным взглядом, и только присутствие отца Джона сдерживало назревающую ссору. Джастин понимал, что мистер Муркок не одобрит его праздное времяпровождение, если только Бет вздумает ему нажаловаться. Поэтому он, наконец, решился:

– Брось, Бетти, дуться, – прошептал он быстро, бросая косые взоры в сторону священника.

– Я ворочала кули и таскала тяжёлые тюки, – сгустила Элизабет краски, – пропустила из-за этого пару выгодных клиентов.… Думаю, Самуэлю это не понравится.

– Брось, Бетти, мы же – друзья.

– В самом деле?

– Да, да, конечно!

– При случае припомню тебе эти слова.

Их перешёптывания не остались без внимания преподобного.

– Джастин неплохой малый, – сказал отец Джон, пытливо заглядывая в глаза Элизабет.

– Я тоже так думаю, – спокойно ответила девушка. – Только замуж за него я не собираюсь.

В таких вопросах лучше всего – сразу расставлять акценты. Бет была в этом уверена, не то, не успеешь глазом моргнуть, прослывешь невестой.

– Тебе ведь уже 25, дочь моя. Возраст не малый. Можно остаться совсем без мужа. (Вот этого Элизабет как раз и не боялась!) Нельзя всю жизнь сидеть на шее у родственников.

«А я и не сижу у них на шее; я вкалываю на них как лошадь» – резонно отметила про себя девушка, а вслух смиренно проворковала:

– Я много думаю над этим, святой отец…

Глазки священника как-то суетливо забегали и заискрились.

«Уж не собирается ли он сделать мне предложение?» – Бет подозрительно сощурилась и на всякий случай юркнула в дальний угол кладовой, чтобы при случае иметь возможность сделать ничегонеслышащий вид.

Но преподобный засеменил за ней во след.

– Так и знала, что она где-то прохлаждается!! – голос Абигайль резко и визгливо прорезал воздух.

Никогда ещё он не был для Элизабет так желанен. Она выскочила навстречу тётке, улыбаясь во все щёки. «Милая Аби, как вы вовремя!» – готова была сказать девушка, но натолкнулась на суровый взгляд. Не миновать бы Элизабет взбучки, да только, завидев преподобного Джона, миссис Муркок умерила свой темперамент и лишь сурово произнесла:

– Что за вид у тебя? Иди и приведи себя в порядок.

О! Элизабет понимала, что имеет отвратительный вид, и возрадовалась приказанию. Она желала заняться своими волосами, так опрометчиво сегодня распущенными по плечам. Необходимо их вымыть, на ощупь волосы стали как жёсткие пакли.

Оставив внизу родственников и, спешащего к ним, отца Джона, Бет поднялась по крутой лестнице себе в коморку. Сейчас она принесёт горячую воду и устроит милую «постирушку».

Девушка закончила с мытьём и уже потянулась за полотенцем, чтобы закутать мокрые волосы, когда дверь её комнаты распахнулась без стука, резко, хлопнув при этом так, что зеркало, висящее неподалёку, дзенькнуло и скривилось одной большой трещиной, разделив окружающее пространство на два повторяющих себя отображения. Бет испугалась, глядя в это многослойное настоящее, как будто увидела какой-то знак, поданный ей свыше и по глупости не понятый ею. Показалось даже: если смотреть дольше, можно увидеть всё, что ждёт впереди. Поэтому Элизабет, охваченная мистическим духом, не торопилась поворотиться у двери, как будто гость, ворвавшийся к ней, не интересовал её.

Сиплое дыхание, тяжёлое, с присвистом становилось явственнее, привлекая, наконец, внимание.

Элизабет едва не завизжала в голос: в дверях стоял горбун. Низенький, квадратный он походил на дикого кабана, втиснутого в дорогой камзол. Угрюмое лицо с перекошенным набок длинным носом делало гостя не просто страшным – отталкивающим!

Бет бросила взгляд в расколотое зеркало и захлебнулась ужасом. Тролль!! Посланник тёмных сил! По её душу…

________________________________________

*** Поздно ночью, ворочаясь с боку на бок, и нещадно толкая кулаками пуховые подушки, Варвара Ильинична призналась сама себе, что с мыслью об Атамане придётся распрощаться. Вспоминая петенькины жалобы на незавидное положение батюшкиных дел, она понимала, что было бы эгоистично в таком положении играть на добром, почти родственном к ней отношении Георгия Феоктистовича. Выходило, нужно было уговорить англичанина заинтересоваться какой-нибудь другой лошадью.