Период полураспада. Том 1: Общество

Улыбаясь, Кирилл знал, что его шутку не оценят и радовался сам.

– М-да… – ответил Дима, смущённо улыбаясь. – Не мой стиль. Кстати, помнишь, мы забивались у меня собраться?

– Забивались? – удивлённо переспросил Кирилл. У него вылетела из головы такая договорённость. Может, её и не было вовсе?

– Забыл? Я так и подумал. Ждал-ждал, ты не подходишь. Гриша почти каждые выходные подтягивается, а тебя нет. Давай, может, на этих выходных?

Кирилл усмехнулся:

– Ну ты выдал. Завтра суббота. Только вечером с наряда снимут – в воскресенье я буду никакой. Давай потом. Я запомню. Хорошо, что ты напомнил. Договоримся на какие-нибудь ближайшие выходные – сам уже хотел в город выбраться. За эти недели только в строй вошёл, даже не гулял по Славному.

– В какие? В следующие? – деловито нажимал Дима. – Мы на следующих не соберёмся, там одному челу надо к жёлтым ехать, по делам. Решили его не кидать и собраться позже.

– Ну, ладно. Да обсудим ещё, – Кирилл посмотрел на часы. Было почти девять вечера. – Уже девять. У тебя, может, дела есть?

– Бля… – огорчённо выдал Дима. – Как заебало. Скоро с ума сойду от этой пропаганды… Утром, днём и вечером – каждый день. Дали бы хоть день отдохнуть… Ладно, пойду. Удачи тебе. На связи.

– Ага, – кивнул в ответ Кирилл и Дима ушёл.

До самого отбоя ничего сверхъестественного не случилось.

– РОТА, ОТБОЙ! – чётко выдал Кирилл. Немного на слоге «бой» голос подкачал, не удалось твёрдость выдержать. Кирилл волновался этим моментом и странно возбуждался. Оказалось, не всё так сложно и стало понятным.

Отдача приказа, что сразу же выполняется десятками людей, странно радовал. Кирилл с этим и ощущал давящую ответственность. Хотелось быстрее закончить наряд. Вдобавок, спина начала ныть за несколько часов простоя. Очень хотелось оставить всё и отдыхать, держала только воля и, наверное, порядок. Садиться нельзя: дежурный по части может смотреть глазами по камерам и наказать халатность. Приходилось терпеть.

Через несколько минут появились двое сослуживцев – дневальные свободной смены – они взяли инвентарь и пошли на вечернюю уборку. Кирилл смотрел их следу и завидовал внутри. Им нужно было торопиться: дежурным был придирчивый капитан, он тщательно проверял умывальник и туалеты на всякое бездействие. В наказание давал физические упражнения. Кирилл волновался: смогут ли эти двое нормально убраться – наказываться из-за них совсем не хотелось. Приходилось терпеть безвыборное доверие, невозможность контроля и помощи. Он и так недавно отходил в туалет – возможности свободы исчерпаны. Если и сейчас захочется, придётся терпеть до полуночи, когда сменит другой дневальный для нескольких часов сна.

Шло время. Было уже почти двенадцать. Командира по части всё не было. Бывало такое: какой-нибудь, не особо ответственный, лейтенант не проверяет роту, а просто ложится спать. В ответственности этого офицера сомневаться не приходилось – совсем наоборот, многие солдаты с сожалением и обидой добавили бы сюда приставку «гипер», а затем и, шёпотом, описание «пидор». Он не появился ни после отбоя, ни в одиннадцать – непохоже.

В двенадцать часов дверь роты открылась и показался невысокий худой капитан. Его глубоко посаженные глаза с тёмными синяками – кричащие о плохом сне – быстро бегали вокруг. Кирилл отчитался строго по уставу, не вызывая вопросов. Чтобы «засадить» его, капитан задал несколько вопросов из школьного курса геометрии, надеясь на плохое образование солдата. Кирилл ответил правильно (чему даже сам удивился, соображая усталостью). Через десять минут опроса, то ли разочаровавшись, то ли вдохновившись неуспехом, капитан пошёл проверять убранные помещения.

Кирилл позволил себе чуть-чуть расслабиться и облокотился на тумбочку. Он сделал это аккуратно и специально с напряжением в ногах, чтобы не потерять контроль и не уснуть. Было бы совсем нелепым, при проверке командира, когда он находится рядом, так сокрушительно ошибиться. Пока с другой стороны камеры никого не было, можно было дать послабление и чуть отдохнуть.

Спустя несколько минут, Кирилл услышал скорый топот сапог, напрягся всем собой и встал ровно, насколько позволяло ноющее усталостью тело. Капитан ничего не сказал, быстро оценив порядок очередного дневального, и без слов вышел из роты. Кирилл чуть расслабился и ничему не радовался. Он посмотрел на часы: половина первого – его сменят только через два часа. Нужно терпеть.

Со временем, к ноющей спине добавились гудящие ноги и помутнение боли в голове.

«Нужно стоять… Нужно стоять….»

Затекла одна нога, переступил. Затекла другая – поменял снова.

«Нельзя закрывать глаза, нельзя облокачиваться. Выпрямиться.»

Вдох, выдох. Ещё немного простоять. Голова клонится в сторону, веки тянутся к удовольствию сна вниз. «Клюнул» головой, передёрнуло обманутым мозгом – выпрямился. Через минуту «клюнул» ещё раз – снова выпрямился. Ударил себя по щеке. Стало легче. Тяжело, дрожат ноги.

«Как же тянет в спине…»

На часах была половина второго.

С большим усилием, Кирилл несколько раз присел. Хотел отжаться: отходить от тумбочки нельзя. Он прекрасно знал те видео – и истории из других военных частей – где сон солдата привёл к трагедии. До него ещё было КПП, караул – две линии «защиты». Может, стоило дать себе слабину? Он был третьей, последней – это давило и держало. Вдруг, караульный уже спит, солдаты на КПП тоже не смогли усидеть без сна? Всё это человеческий фактор, а значит ненадёжно. Кирилл мог отвечать за себя и не хотел подводить товарищей жизнями. Не хотел отходить от своего долга. Если они не смогли, он тем более обязан быть собранным и нести службу.

«Нужно терпеть и ждать. Терпеть и ждать. Если бы не нагрузили утром с этим забором сраным, сейчас было бы намного легче. Ладно. Что случилось, то случилось. Нужно двигаться дальше. А дальше – это ещё час до смены. Терпеть и держаться. Каждый день.»

Голова всё больше уходила в туман, становилось тяжело соображать. Скука слабыми каплями убивала волю. Было физически тяжело.

«Вот бы хоть сесть на стул… Нет. Если сяду сейчас на стул – это конец. Может сесть на пол? Хотя бы на минуту, чтобы спина чуть отдохнула? Нет. Если сяду, больше не встану. Тело отключится. Ещё немного. Нужно было ещё чуть-чуть приложить силы, оставаться в сознании. Совсем скоро сменят.»

Наступила половина третьего. Время сменяться. Кирилл смотрел в сторону кроватей усталой надеждой. Никто не шёл ему на помощь.

«Неужели, сука, не проснулся?» – он уже едва выдерживал усталое раздражение.

Подождал минуту, две, десять – никаких звуков.

«Бля…» – понял трагедию. У него забрали целый десяток минут. Скорее всего, и все двадцать. Мысль страдания и разбитости глупой человеческой внезапностью парализовала.

Нехотя, Кирилл оставил свой пост и быстро, насколько позволяло ноющее тело, пошёл к кроватям. Было тяжело ориентироваться. Усталость давила всё чувство сочувствия сослуживцам. Перебор, подъём случайных людей, недовольство – дальше. Через несколько минут он нашёл нужную кровать.

– Вставай, – тряхнул Кирилл за плечо того, кто ещё десять минут назад должен был сменить его на посту. Игорь не отвечал. Кирилл потряс его ещё раз.

– Чё?.. Кто нахуй… ща уебу… отъебись… – простонал сослуживец.

Кирилл снова потряс его.

– Ты чё, не понял?.. – тихо протянул он. Кирилл не останавливался наглостью. – Да чё… – ещё несколько толчков. Наконец, Игорь открыл глаза. – Да чё надо…

– Давай, иди на тумбочку, – шёпотом сказал Кирилл.

– Куда?..

– На тумбочку. Твоя очередь.

– Бля… точно. Бля… Ща, погоди… – Игорь закрыл глаза. Кирилл снова потряс сослуживца и тот открыл глаза. – Да иду я, иду… Чё пристал-то. Давай встать. Собираюсь. Как клещ вцепился, ебать тебя в рот.

Шатаясь, Игорь встал с кровати, потёр глаза, оделся и медленно побрёл к тумбочке.

– Пиздец, чё творится в мире… – протянул он на ходу. – Просто в ахуе с этой кукурузы…

Успокоившись, Кирилл побрёл усталостью к своей кровати, быстро разделся и сразу уснул.

Через мгновение кто-то тряс его за плечо. Кирилл неосознанно надеялся, что это пройдёт и старался остаться в тягучих объятиях пустоты. Он цеплялся душевными силами, ленью и усталой наглостью. Настойчивость неизвестного оказалась сильнее, вырывая его в нежеланное сознание.

Открывая глаза, Кирилл не понимал. О своих попытках задержаться в небытии сразу же забыл. Он ничего не соображал, в голове разорванное сознание лениво соединялось единым.

– Давай, пошли. Пацаны уже с зарядки пришли, – сказал неизвестный.

– Чего?.. – протянул Кирилл, приподнимаясь на кровати. Он тяжело вздохнул и сел. – Уф…

Потихоньку лоскуты понимания срастались. Через несколько секунд Кирилл вспомнил, что нужно идти на «тумбочку».

– Давай быстрее. Сейчас ротный придёт и таких пиздов вставит, что все охуеем.

– Да… – Кирилл ещё раз тяжело выдохнул и встал с кровати одной ответственностью.

Тело не ощущалось, сознание мутное – жил сном. Приходилось усиленно напрягаться, чтобы хоть немного двигаться. Участь неотдохнувшего тела висела наказанием над всеми солдатами, что могли уйти в несколько караулов или нарядов по роте подряд. Будь в лучшем сознании, Кирилл радовался, что не был в карауле: здесь хоть несколько часов для сна есть. Сейчас главной мыслью и задачей было правильно надеть штаны.

Через несколько минут, вздыхая и качая головой, Кирилл справился с тяжелейшей задачей – одеться – и даже заправил кровать. Он уже восстановился до уровня сознания, когда понимал «я застелил кровать плохо», и надеялся, что командир не заметит оплошность. Времени переделывать не было: нужно успеть, хотя бы пару раз, обдать себя холодной водой и бежать волнением на пост.

Через минуту Кирилл уже стоял «на тумбочке». Пока что ни спина, ни ноги не давали о себе знать. Счастливые минуты выброшенного в кровь адреналина делами и прочим напряжением.

К счастью Кирилла, командир не заметил проблемы с кроватью – угроза миновала. Удивительное дело, с таким-то придирчивым капитаном.

Перед завтраком, его снова заменил один из других дневальных – Павел, что будил утром. До завтрака успел подойти Гриша, хвастался, что деньги не потерял и даже успел до ужина в «чипок».

На завтраке Дима что-то рассказывал Грише. То ли о фильме, то ли о сериале, то ли вообще о песне – Кирилл не понимал и не хотелось. Он максимально концентрировался на еде, из-за чего всё остальное просто выпадало непониманием. Мыслительных сил хватало только на одно.

После завтрака время будто понеслось рекой. Вечером, особенно уже после отбоя, оно с каждым часом всё медленнее капало, перетекая минутами. Сейчас не так. Посмотрел на часы – одно время. Посмотрел ещё раз – уже прошло пятнадцать минут. Третий – сорок. Четвёртый – час. Так замыкается круг. Точнее, наряд.

Снова передача наряда задержалась из-за мелочи. В этот раз, из-за кружки. По вине лейтенанта. Его так же ненавидели солдаты, что задерживали порядок. Кириллу казалось, что все лейтенанты недоразвитые и не способны армии.

После передачи наряда осталась только усталость: не хотелось ничего, кроме желанной команды «РОТА, ОТБОЙ!», и провалиться в черноту – хоть бы и насовсем. Не хотелось ни смотреть новости, ни играть, ни гулять, ни думать, ни видеть, ни жить. Ничего. Только уснуть.

Это был далеко не предел человеческой выносливости. Нет, это ещё только одна из многих границ, за которые человек может выйти. И выходит в экстренных ситуациях. Кирилл знал это и сейчас никак не успокаивался.

Вот так, не особо заботясь о состоянии подчинённых, вырабатывали, шаг за шагом, у них волю и выносливость. Кто-то ломался. Кто-то становился сильнее. Государство платило цену, чтобы в нужный момент граждане выполняли приказ и существовали как нация – по крайней мере, так это оправдывалось.

Глава 7

«Человек – это существо, которое постоянно принимает решения. И что же он решает?

Чем он будет в следующее мгновение.»

Виктор Франкл

За окном ленивой жизнью поднималось солнце. Близился полдень. Солнечные лучи медленно ползли к столу следователя. Кириллу приятно грело спину. Казалось, вся Жизнь стоит за ним и поддерживает. С таким мироощущением можно было даже стать увереннее.

– Это всё нам известно и неинтересно, – прервал следователь. – Нас интересует информация о Кудрецовой.

– Подождите, – почувствовав поддержку, сказал Кирилл. – Я уже почти дошёл. Нужно ещё кое-что рассказать. Возможно, вы узнаете новое – не знаю. Я был у Димы.

– Про Голованова нам всё известно.

– Погодите, я думаю, там есть кое-что, чего вы не знаете.

– Хорошо, – для вида успокоившись, сказал следователь. – И что ты там увидел?

– Да разное, – улыбнулся Кирилл.

– Рассказывай. Может, какие-то книги видел, журналы? Обсуждали что-то необычное? Политику Федерации обсуждали?

– А-а, вы про это, – улыбнулся Кирилл. – Видел. Ой, чего там я только не видел! И журналы, и книги – всё было… Вы про книги сказали – вспомнилось. Были там какие-то странные книги. Не знаю, может и ничего страшного, но он ими гордился. Меня куда-то звал… в кружок, вроде. Не помню точно.

– Какое название? – Кирилл сказал несколько названий из списка запрещённой литературы, которые он точно знал. – Понятно. В деле указано, что он от всех обвинений отказывался. Дома у него ничего не нашли. Видимо, успел спрятать… Что ещё можешь вспомнить? Может, обсуждали что-то? Детали какие-то? Где они собирались? Название?

– Там много чего было. Дайте подумать. Я же отдыхал, выпивал… Было что-то, да. Но вот что именно – не помню. Всё так сразу не вспомнишь, – Кирилл снова улыбнулся невинной улыбкой и замолчал.

– Было ли что-нибудь о Синем Братстве?

– Братство?.. – переспросил Кирилл. Он некоторое время молчал, пытаясь вспомнить. Одновременно с этим смутился знакомому названию: откуда его знает следователь? – Было что-то…

Следователь несколько минут думал, смотря в сторону и чуть-чуть нервно покручивал ручку пальцами. Мысли поглощали мужчину и какой-то волей он вернулся в камеру и неожиданно приказал:

– Расскажи подробно о том дне.

– Зачем? – удивился Кирилл. Слегка игривое настроение на несколько секунд овладело и он выдал: – Скукотища, думаю. Я бы такую обывательскую чушь не стал слушать. Вы, вроде, человек неглупый, серьёзный – вам и подавно станет скучно. Херня эта либеральная…

– Не пререкайся, – нервно сказал следователь, перебивая. – Твои шуточки здесь не работают. Напомнить последствия? Если сказано, значит, надо.

– Ладно, – Кирилл успокаивающе вскинул руки вперёд, как бы останавливая натиск и сдаваясь. – Чего так серьёзно?.. Шуток не понимаете?.. Секунду, соберусь с мыслями.

* * *

«Премьер-министр Зелёных посетил историческую оранжевую область, встретился с владельцами крупных производств, губернаторами штатов и заявил, что в ближайшем будущем хочет поднять вопрос голосования для семей оранжевых. Нужно выбить почву у террористов!..»

«Ага. Будет он поднимать вопрос. Как будто им выгодно что-то давать людям…», – размышления Кирилла прервал разговор рядом.

– А я ему такая и говорю: ты чё, забыл, да? ты ж обещал! – молодая девушка сидела у окна и оживлённо рассказывала своей подруге о произошедших важных событиях её жизни.

– Ничё се, – удивлённо ответила её подруга. – А он чё?

– А он такой: да ща поедем, малая. А я такая ему уже на взводе: да какое щас! У меня уже всё! Не хочу! – первая девушка улыбнулась, перехватывая удобнее телефон. На руках были большие накладные ногти.

«Интересно, как она набирает текст с такими ногтями?» – подумал Кирилл.

– Ну и он такой «ладно, поехали». Мы сели в его тачку и поехали в бар.

– И чё, тя впустили? – удивилась вторая.

– А он мне кольцо дал. Типа я замужем. Ну мы там и набухались, конечно.

Всё это говорилось как большая заслуга, с гордостью и величием. Видимо, гордостью за хитроумный обман охраны и собственное ускоренное взросление.

Кирилл смотрел в окно автобуса. От части до дома Димы ехал прямой рейс. В салоне старенького автобуса на него бросали косые взгляды. Не предосудительные – интересующиеся. Будто он прибыл из другой страны и отличался от привычки. Это немного смущало: он был тем же гражданином Федерации, человеком с обычными руками, ногами и слегла смуглым цветом кожи. Наличие формы отделяло от остальных. Переодеться в обычную одежду Кирилл не мог: негде было её хранить. Приходилось ехать так.

На въезде в город стояла стела «Добро пожаловать в Славный Город воинской славы». Город встретил Кирилла обычными плотными спальниками: кирпично-панельными, редкими скверами, рынком и разным мусором. На остановках ждали своих маршруток скучные люди. Дети начинали выбираться на поездки вдоль длинной дороги на велосипедах, гуляли люди с животными, покупатели возвращались с пакетами потребления – шла какая-то выходная жизнь.

Центр контрастировал и начался неожиданно вставками пластиковых павильонов, заброшенным заводом и иногда хорошо выглядящими старыми зданиями. На одной улице стало будто по-человечески: пропали провода, остановки узнавались одним оформлением, аккуратный тротуар, ухоженные дома, пропали обклеенные объявлениями столбы и брошенное дню движимое имущество – скорее всего, центральная улица. Причудливым выглядели вкрапления дешёвого нового в старое – на вид, богатое.

Душе хотелось обнять и приподнять город в его топких невзгодах и административном невезении. За ширмой нестарых домов, прыщами, выходила болезнь наплевательства на общий дом и всякую совесть. Город плакал трещинами и керамо-гранитными плитами стыдился изуверств. Он дышал пластиковыми окнами и задыхался трудовым стыдом. В Мирном город выглядел аккуратнее – Кириллу бросалось со всей силы навстречу это в глаза. Славный будто хотел скорби по себе и сожаления, а люди буднично ходили по нему и не замечали бытом. Брошенные заводы сносились и застраивались плотным жильём, теряя память о себе. Как больной деменцией, бросил Славный по планете и не знал о будущем, забывая прошлое под торжественные перерезания ленты.

Проехав центр, сразу почувствовалась другая дорога. Появились неровности, мелкие ямы. За окном вместо красивых помпезных старых стилей зданий, украшающие центр любого более-менее крупного города, появились кирпичные здания без отделки, быстро сменившиеся на неинтересные серые панельные дома. Совсем как с другой стороны. Магазины одежды сменились разливным пивом.

Когда-то давно панельные дома задумывались как временное жильё. Сначала так и работало: возводились более надёжные кирпичные, шло расселение. Пересмотрев устройство Содружества Рабочих Республик, Рабочая Партия решила урезать большие расходы на жильё, расширив срок эксплуатации временного жилья с двадцати до сорока лет. Когда этот срок подошёл к концу, в партии уже не поднимался вопрос жилья. Всей верхушке было всё равно «как» и «где» будет жить население: поменялась линия жизни. Вопросы будущего руководства в рабочих республиках и части огромного «пирога», что можно было получить в этот исторический момент, были жизненно важны. Обострение войны с Зелёными и необоснованная социальная политика «не по средствам» (в кредит) не улучшили финансовый баланс страны. У обоих стран кончались ресурсы, война то нарастала, то затихала. Так продолжалось до того момента «восстания»: массовых протестов, политических игр руководителей между собой, начавшейся приватизации – случился «перелом» Содружества и началось «новое время». Год рождения Кирилла – сына руководителя «перелома», офицера Рабочей Армии, что отказался от «присяги государству» и «присягнул народу». Во время митинга его подстрелил другой офицер – бывший сослуживец. Казалось, что наступает эпоха мира. Долгожданное окончание надоевшей войны. Перспективы будущего счастливого развития наполняли радостью многих, пока на дворе царили бандитизм и упадок – лишь небольшая кучка «сумасшедших» выступала за восстановление Содружества. Вялое неорганизованное сопротивление наивности продолжалось недолго: часть из них всё ещё находятся в тюрьме. В демократической тюрьме, получив срок за неправильное, недемократическое мнение. Пока они получали сроки, разгоралась Гражданская Война, как и предупреждали «сумасшедшие». Страна распадалась агонией и социальной деградацией на радость интеллигенции, что встречала свежий ветер перемен. На место мечтаний о будущем развитии, освобождения людей от принуждений, пришло голодное потребление.

Глядя в окно, Кирилл думал о своём друге, с которым на днях переписывался. Когда Кирилл уходил в армию, тот начинал работу над собственной книгой. Кирилла очень это впечатлило, и он даже преисполнился гордостью за такого друга – необычного их компании. Всё-таки не каждый человек находит в себе столько сил, желания и идей, чтобы написать. В каком-то смысле, его и самого это подсознательно толкало к какому-нибудь живому делу. Может быть, это стало дополнительной причиной записаться в армию. Кириллу нравилось начинание друга. Списавшись, обсудив аспекты жизни, он узнал, что друг перестал писать.

«Почему?» – спросил Кирилл.

«Силы кончились», – ответил друг.

Эта фраза «силы кончились» хорошо запала в голову Кириллу, и всё никак не хотела из неё выходить.

Как могли кончится силы? Что это значит?

Не то, чтобы он не понимал смысл этой фразы. Наоборот. Это ввергало в затягивающее потрясение человеческого существования. Пугало, как чума, что может перейти и к здоровому. Уныние отторгало внутреннюю жизнь Кирилла как чуждое.

«А если у меня кончатся силы?» – думал Кирилл, и не хотел находить ответ. Перспектива перестать жить, оставив только существование, не радовала как всякое мучение.

Внутри себя Кирилл сохранял надежду, что это временно с другом и он сможет найтись. С кем не бывало такого, когда устал собой и нужно немного отдохнуть, чтобы вспомниться? Огорчало другое: пока этот упадок не миновать, не видно ни конца, ни края. Нужно было снова научиться жить собой, а не давиться – на это требовалась или сила воли, или сила отчаяния. Жить и терпеть.

Подъехав к нужной остановке и, продравшись сквозь толпу ехавших домой работяг, вышел наружу. Остановка укрылась объявлениями, как мёрзшая:

«ПОМОЩЬ НАРКОЗАВИСИМЫМ, АЛКОГОЛИКАМ», «ТРУДОВОЙ ДОМ. ЗАРПЛАТА ОТ…», «КУПЛЮ ВАШУ КВАРТИРУ», «ВЫСТАВКА ПАУКОВ».

Улица сложилась странной: с одной стороны стояла вереница старых серых панельных домов, с другой – тоже современные кирпичные, с разноцветным фасадом. Получилось, что улица застраивалась неравномерно: одна часть была застроена ещё в рабочие времена, а другая только после «перелома». Странные, даже иронические символы своей эпохи.

Дима жил во второй, более современной, стороне.

На звонок ответа не было. Кирилл стоял у подъезда. Из окна второго этажа звучала музыка. Современный иностранный реп. Скорее всего, нужное место. Зайдя в подъезд, вместе с одним из жильцов, Кирилл в десяток больших шагов оказался напротив нужной двери. После армейской физической подготовки это было просто. Звонок в дверь – ничего. Ещё раз – дверь щёлкнула и открылась. Музыка за дверью стала в разы громче.

– Какие бутылки, а? – высунул бритую голову молодой человек. – Здесь людей ебут…

– А-а… – протянул Кирилл.

Откуда-то изнутри, сквозь музыку, женский голос добавил:

– И очень даже неплохо.

Все вместе засмеялись.

– Эм, здесь живёт Дима Голованов? – смущаясь, спросил Кирилл.

– Зачем гостей смущаешь? – прозвучал знакомый голос. Голова скрылась, дверь приоткрылась больше и появился Дима. – Заходи. Это у них юмор такой – специфический. Не обращай внимание.

Кирилл прошёл внутрь, начал разувать ботинки.

– Не нужно. Это съёмная – потом уберутся, за это оплачено, – сказал Дима. Он сам стоял в кроссовках. Кирилл всё-таки снял обувь.

Они прошли в небольшую комнату. На столе стояла умная колонка, из которой извергалась мелодия, под которую один из современных исполнителей зачитывал текст. Кирилл едва понимал быстрые завёрнутые слова, хотя не жаловался на знание зелёного языка.

Квартира обставилась минималистично: небольшой белый глянцевый шкаф без скрученных вырезанных изысков; квадратные белые полочки на стене, где стояли комиксы, фигурки и несколько популярных небольших романов; в углу небольшой стол с тонким ноутбуком «Ideal» и несколькими телефонами последних моделей этой же фирмы. У стены в центре расположился серый диван – частой модели для похожих отделок. Знакомый чёрный торшер с двумя лампами. Кириллу показалось, что он очутился внутри журнала с оформлением квартиры.

В комнате на диване сидело трое молодых парней. У одного татуировка «777» на лице, над правой скулой. У второго волосы ярко синего цвета. Причёска «шапочка» у третьего парня, на фоне остальных двух, выглядела обычно и, может, официально.

– Ребята, это Кирилл Кравченко. Мой сослуживец. Я вам о нём рассказывал. Кирилл, это… – и он представил других людей. Перездоровались. – Не все ещё подвалили. Скоро будут. Пойдём, там ещё девчонки на балконе.