Период полураспада. Том 1: Общество

– Конечно разогнала. Синюшка радикалов каких-то туда подослала, те начали взрывы делать, а оранжевые и всякий скам пошли лутить магазины. Преступников надо разгонять полицией, чтобы не страдали нормальные люди – это нормально, это ок. Ноль эмпатии к скаму. Правильно делали. Оранжевых вообще ебать жёстко надо за теракты.

– Так среди пострадавших были и мирные протестующие. У нас тоже в прошлом году были люди, что камнями в полицию кидались, уличной плиткой, зажигательными коктейлями кидались – там нормально, что разгоняли?

В этот раз рассмеялся уже Дима.

– Это неправда. Не было ничего такого. Это полиция в отчёте написала, а там человек просто стаканчик бумажный бросил. Какие камни? Не нужно читать провластные каналы – это сплошная пропаганда. Один треш.

Начинался спор, хорошо знакомый Кириллу. В этот раз он был совсем не в настроении бороться со словесной эквилибристикой и решил просто оставить обсуждение:

– Ладно, давай оставим, – предложил Кирилл. – Я тут… – он хотел перевести разговор и в этот момент вернулся Гриша.

– Поссал. Охуенно, – довольно проговорил он, вклиниваясь в разговор. Он не собирался садиться и стоял, гордый собой. – Там в казармах никого нет. Можно поспать немного. Пойду отдохну.

– Я тоже пойду, – сказал Дима, вставая. Он сразу же потерял интерес к этому обсуждению, будто для него тема была совсем не важной и думал Дима какой-то своей душой о другом.

– Киря, идёшь? – спросил Гриша.

– Не, – отмахнулся Кирилл. – Я тут ещё посижу до обеда. Отдыхайте.

– Как хочешь, – пожал плечами Гриша. – Димон, погнали.

– Рад был познакомиться, – бросил Дима на ходу.

– И я, – ответил Кирилл, махнув рукой на прощанье.

До обеда Кирилл пробыл на улице. Около десяти минут он просматривал новости, а после решил походить по плацу и размяться. Сегодня не было офицеров, можно было достать наушники и послушать музыку. Симфонический металл через ушли начал разливаться по всему телу приятной энергией. Казалось, день стал чуть-чуть ярче и теплее к переживаниям и другому существованию.

Уже после обеда Кирилл снова вышел на плац. Он не любил сидеть в казарме, как и до военной службы не любил сидеть днями в квартире. Если не было возможности пойти с кем-нибудь в кафе или на улицу, он шёл один и гулял по городу, забредая в уголочки и городскую душу. Иногда Кирилл выбирался от желания в соседние области на поезде, чтобы походить там и узнать что-то. За несколько месяцев Кирилл привык к обществу Гриши, что цеплялся к нему постоянно, и было странным ходить одному.

Сделав вокруг казармы несколько кругов, Кирилл сел на лавочку и достал телефон. На экране горело уведомление непрочитанного сообщения – от друга.

«Здарова как ты там? Не киснешь?»

Друг был сейчас в сети. Кирилл решил, раз уж прочитал, ответить:

«Привет) Нормально) Пообедал недавно»

«Неплохо А что давали? Говно какое-то наверно??»

«Да не, тут нормально дают»

«Я читал, что в армейке чуть ли не котлеты из опилок дают и каши какие-то хуёвые»

«Да не, нормально Ерунду пишут. Не как в кафе, но есть можно. Сейчас был рассольник и макароны с котлетой)»

«Чё за рассольник?»

«Суп такой)) Ты рассольник не знаешь?»

«Не. Никогда не ел)»

«Ну ты даёшь))) Про борщ хоть знаешь?»

Друг отправил наклейку с недовольным лицом и написал:

«Про борщ знаю)) Ты меня совсем за конченного не держи, ок)»

«)) А у тебя как там дела? Как на гражданке?»

«Потихоньку Ездили на прошлой неделе с Машей в Рензю, в Суровый На город там посмотреть, погулять)) Прикольно, горы недалеко, без океана странно»

Кирилл заинтересовался.

«И как оно там?»

«Да нормально. Как у нас, но поменьше городок. Типа как в твоём Славном) Так-то современный много зелёные настроили»

«И? Что видел? Скинь фотки)»

«Да болота какая-то – сухо тут Кафе хорошие Вкусно поели) У них лепёшки прикольные какие-то»

Через минуту в сообщениях появилось несколько фотографий. На двух были интерьеры кафе, а на третьей – его друг на фоне вокзала. Кирилл написал:

«Это все фотки?»

«Ну типа)»

«Так вы по городу не гуляли что ли???»

«Прошлись немного Потом в кафе сидели»

«А чего так?»

«Да не видели мы что ли этих городов. Обычный рабочий город… Магазины прикольные, да»

«Ладно. Жаль, что фоток нет. Я бы хотел там побывать)»

«Так съезди))»

«Я в армии, если ты не заметил)»

Друг отправил наклейку с прикрывающим лицо от стыда котом.

«Так тебе понравилось хоть? Говорят, что там к нашим не очень относятся» – спросил Кирилл.

«Да нормально всё Бывают косые взгляды Маше один раз отказали в кафе Сказали, что на синем не говорим Да фигня, короче Там знаешь чувствуется свобода Панельки знакомые, а всё равно ощущения не те Как будто в цивилизации»

Кирилл вспомнил статью, в которой рассказывалось об избиении музыканта на улице Сурового, за пение на синем языке. Расстраивать друга спором совсем не хотелось.

«Ну и хорошо. Главное – чтобы тебе понравилось) Лан, пойду тут по армейским делам)))»

Друг отправил наклейку с котом, показывающим одобрительно большой палец. Кирилл заблокировал экран и на этом общение закончилось.

Вдали на лавке снова сидела Марина. Она читала книгу. Кириллу снова захотелось подойти. Показалась и книга интересной, и время скучным. Он знал, что из этого ничего не получится и прошёл пустотой несколько раз вокруг казармы. В это время он удивлённо размышлял о простых путешествиях, как люди наслаждаются жизнью – в то время как он находится в тревожном ожидании печальных событий. Неизвестно было за чем правда. С одной стороны, если конфликт не состоится и всё закончится благополучно, к чему была вся эта тревога? Получится, что он потратил силы зря. С другой стороны, даже если всё кончится так, как Кирилл и боится, эти люди хотя бы наслаждались жизнью, а он думал…

Было обидно от ощущения проходящей мимо жизни. Будто Кирилл стоит возле железнодорожных путей, а рядом с ним проносится состав жизни, где его друзья, и всякие другие люди, беззаботно ходят в кафе, гуляют, встречаются, покупают новые телефоны – живут свои маленькие жизни. Он тоже так жил, перестал и больше не хочет. Всё ещё он не дошёл, если когда-нибудь дойдёт, до утешения в новой форме существования: с мыслями, чувствами, ожиданиями и прочей сознательностью. Промежуточное состояние, отделявшее его от всех друзей, огорчало больше всего. Единственный человек, что мог бы его понять, прогонял по своим причинам прочь и злился.

Глава 6

«В поле дождик бродил живой

Ковылял по щекам ледяным

Поднимал в последний неравный бой

Тех, кто погиб молодым.

Вырывал из несбыточных снов

Вырывал из некошенных трав

Поднимал горемычных своих сынов

Весел, печален и прав.»

Гражданская Оборона, «Пой, революция!»

– Рота, подъём! – произнёс твёрдый голос порядочного утра. Теперь он не был приглушённым, как в учебной части, когда казарма делилась маленькими кубриками. Хватало простора разнестись вокалом, отразиться и давить просыпающуюся волю сильнее. От полёта приказа в стороны летело маленькое эхо.

Одной привычкой, Кирилл быстрее вставал, открывая тумбочку и нащупывал спортивные штаны. Опоздать за срок в пару минут – «залёт». Ротный будил по ходу пути в туалет, делал свои дела и вёл инквизицию. И хорошо, если отделаешься физическими упражнениями. Можно было уйти в постоянные наряды, лишиться отпуска и иначе огорчаться.

Утренняя пробежка и зарядка не давались тяжело, как было в начале. Выполнялись уже как будто автоматически и, иногда, с удовольствием. Чувствуя тело, пробежать несколько километров казалось пустяком. Кирилл удивлялся сослуживцам, что невероятно совмещали свои успехи с курением: он ощущал отступление вредной хватки и связывал с растущими сильными возможностями.

Как обычно, на пробежке, по пробуждению сознания, в мыслях царила всякая ерунда. Обдумывая мелочи окружения, Кирилл понял: за почти четыре месяца службы вид девушек в форме приелся и не вызывал бурной реакции, как у было новобранцами. Девушки воспринимались людьми – иногда и полноценными – а не мясом. То и дело кого-нибудь ловили за подсматриванием женской казарме, приставанием, домогательствами и другими нарушениями, за что отряды боевых девушек, выбивающих дурь из таких смельчаков – на что командование «удобно» закрывало глаза и не мучило себя лишней бюрократией и наказаниями —, обрушивались и физически отбивали всякое преступное желание. Если их не хватало и шёл рецидив, командиры ставили такие кадры во внеочередные наряды, доходящие до нескольких дней без сна. Комплекс мер почти у всех убирал подобные желания. Преступления серьёзнее, как насилие, карались очень серьёзно армейским правосудием и «отъехать на губу», особенно за насилие над женщиной, никому не хотелось. Обычно командованию нужно было решать не преступления, а нарушения порядка и неуставные отношения: как-нибудь воздействовать, чтобы свои желания люди воплощали за стенами части. Из-за этого, Кирилл с внутренним ехидством замечал каждый раз, по другую сторону забора части лежали десятки использованных презервативов, на сотни лет ставших ненужным подарком природе – стоило только выйти за КПП.

По дороге в столовую его нагнал Гриша. По красным глазам Кирилл понял, что тот снова допоздна играл в телефон. Не смотря на это, Гриша всё равно выглядел довольно бодрым.

– Бля, такую ржаку видел… Блин, ща… как там было?.. Короче, сидят мужики за столом. Один резко встаёт и спрашивает «Кто пёрнул?». Не, не так. Как там… «пёрнул», «перданул»… – начал Гриша перечислять, – «набзел», во! Ха-ха-ха! Короче, «кто набздел?», спрашивает. Ну, ему в ответ никто ничего не говорит, тишина. Ха-ха-ха! Бля, это пиздец! Ха-ха-ха! Он снова спрашивает «кто набздел?». Там один встаёт, говорит «ну, я набздел!». А первый ему говорил «пошёл нахуй отсюда». ХА-ХА! А на другом конце встаёт чел и недовольно говорит «э-э, слюшай, зачем Набздела выгнали?!», – здоровяк как заливался смехом, еле шёл.

– М-да, – ответил Кирилл иронической улыбкой.

– Да ты не понял, – еле протянул Гриша, задыхаясь. – Это имя такое «Набздел». Не наше! Типа он на имя отозвался, а не пёрнул! – и новая волна смеха его накрыла. – Бля-я… ебите меня семеро… Ржачь, скажи?

– Да … Ну, забавно, – искусственно улыбнулся Кирилл, чтобы не смущать товарища.

Они прошли внутрь небольшого здания, подошли к ленте, где уже выстроилась очередь. Всё это время Гриша смеялся.

– Ржал, конечно, п… – осёкся Гриша, понимая что тут его за такую лексику могли неплохо наказать. – Хорошо проржался.

– Понятно, – ответил Кирилл.

– Что-то ты не весёлый какой-то. Случилось что?

– Да думаю о том, что вчера Басаев сказал. Видел?

– А чё там? Да я х… фиг знает, не слежу вообще.

– Как? Все же следят.

– Да вот так как-то, – просто ответил Гриша.

Продвинувшись вперёд, Кирилл посмотрел на товарища и объяснил:

– У них предвыборная гонка началась в республике, короче. Вот он выступал вчера на митинге.

– И чё там?

– Сейчас, – сказал Кирилл. – Давай сядем и расскажу.

Товарищи набрали завтрак и прошли к столу. Горстку овсяной каши, кусок белого хлеба с маслом и чай.

– Ух, ща пожрём – по-кайфу. Люблю овсянку, ещё и масла навалили – м-м, а пахне як… – проговорил Гриша, набрасываясь на еду. Затем с полным ртом напомнил: – Ты чё-то говорил там.

– Да… – ответил Кирилл. – Много чего он там сказал. Это не так важно. Самое главное, он пообещал провести референдум об отсоединении от нас, если выберут. И, судя по реакции толпы, такие идеи там приветствуются. Ещё по опросам немало высказываются за отделение от Федерации.

– А чё? Плохо? Я просто в этой хуйне не секу совсем, – при этих словах Гриша с удовольствием прожевал и проглотил половину своего бутерброда. – Вроде, это нищие там, да. Слышал, пацаны на районе говорили, что мы им бабки даём – так и пусть отвалят тогда. Нам же лучше. Да и я чё думаю, они там всегда наобещают, да? А потом нихуя не сделают. Мама говорит, что этих пидорасов слушать не надо, одни нервы. Чё-то у неё такое по телеку было недавно.

Улыбнувшись на секунду душе народа, Кирилл подавил возможное обидное и убрал улыбку. Он проглотил часть каши и ответил:

– Если б всё так было просто… В этот раз обещаниями не кончится. Прям складывается неприятно очень. Как будто к войне даже.

– Почему? – удивился неожиданной опасности Гриша.

– Интересы соседей есть. Они этот кусок давно уже пытаются отколоть от нас, чтобы потом другие начали откалываться и развалить так.

– Так, а чё, плохо что ли? Раз проголосуют, то пусть живут где хотят. Хуйню сделают – пусть потом и плачут. У меня кент говорил, что если ты долбоёб, то тут только об стенку головой. Пусть уебутся, может что-то включится там, заработает – я хэзэ. Я, бля, как-то в детстве уебался от угол стола рукой – до сих пор обхожу. Думал, что сдохну. Он ещё, бля, ебанутый какой-то, нах его вообще мама купила…

Игнорируя рассказ, Кирилл отвечал на своё важное:

– Я же говорю, что если Рензя отсоединится, это вызовет раскол дальше. Дело не в ней. У нас несколько областей и национальных республик в составе, особенно приграничных, рядом с Рензей, понимаешь? Одна искра – и пожар. Это кажется, будто Гражданка кончилась, мир настал. Нет никакого мира. Нас дальше хотят колоть. Не знаю ещё чем думают наши власти, что не решают вопросы с республиками.

– Так, а чё? Я не понимаю. Типа это проблема или что? Пусть выходят, если не нравится. Я чё-то за Бугастан, или как там его, ебашиться не хочу ехать.

– А работать за копейки для зелёных тебе нормально будет? М-м?

– А чё с зелёными?

– То, Гриша, что будем маленькими колониями у Королевства, как оранжевые. Там тоже зелёные рассорили элиты, воспользовались слабостью местного царька, прибрали к рукам. Теперь чисто номинально династия сидит, чтобы видимость законной власти создавать в составе Королевства. Я как-то читал как там люди живут – знаешь, мне как-то не хочется. Нам после «перелома» тоже не очень – там всё хуже. Местные всё прекрасно понимают и выступают против зелёных. Сейчас мы едва-едва начали вести свою политику. Дорогин потихоньку усиливает свою власть, наводит порядок. Нам бы ещё пару лет стабильности…

– Так, а чё делать-то?

Убирая пустую тарелку в сторону, Кирилл мыслями отпил чая.

– Надо как-то политически их присоединять. Может закон ввести, пока не поздно, чтобы отделяться было нельзя. Может поддержку оказать… Не знаю, я не политик. Может, с Королевством сторговаться, чтобы они их кинули. Не решать этот вопрос нельзя. Мы вот уже десять лет его решаем, договариваемся, а статус Рензи постоянно под вопросом… Как и вероятность войны. То ли это республика в составе, то ли область. То ли независимая, то ли нет. Думаю, там умные люди уже что-нибудь придумали. Главное, чтобы война не началась, как в прошлый раз…

Насторожившись, Гриша убрал чай. Он чувствовал привычкой или чем-то ещё приказы, веления командиров. Кирилл удивлялся этому и думал, как о магии.

– Приём пищи окончить! – прозвучала команда и солдаты спешно начали собираться.

По дороге из столовой Гриша настороженно спросил:

– Так, а чё, может что-то быть, а? Думаешь, будем ебашиться?

– Что?.. – отозвался Кирилл из своих мыслей.

– Ну, это, что ты говорил. Мы с зелёными.

– Не знаю, Гриша, не знаю. Всё может быть. В нулевые тоже мало кто думал, что начнётся. Содружество развалили – подумаешь, ещё там что-то отвалится, объявит о независимости. Государство было слабое. А оно началось… Не пошли на поводу у террористов. Как сейчас будет – одному богу известно. Это последний козырь у нашей власти. Надеюсь, они его не разыграют, как-нибудь договорятся. После Гражданской же договорились.

– Пиздец… – потерянно ответил Гриша разбитым детством.

В том, как он проговорил это слово, хорошо разбиралась оценка происходящего и надлом надежды на светлое, может и не богатое, мирное стабильное будущее. В личный мир на секунду заглянула нестабильная действительность, от чего представления своей судьбы начали трещать и на этот раз выстояли.

– Ладно, пойду к Димону схожу. Спрошу: чё у него там, – уже невесёлым голосом сказал Гриша.

– Давай, – ответил Кирилл, и они разошлись.

Кирилл хотел проверить новости, задумавшись прошёлся, и просто сел на холодную лишнюю скамейку. Из раздумий вырвала промелькнувшая где-то на границе внимания фигура. Он посмотрел в сторону и увидел Марину. Снова ему захотелось подойти к ней и заговорить. Зная результат, Кирилл и в этот раз не решился, подавился больше и страдал душой. Своим безосновательным отказом она привлекала, как нерешённая загадка или непонятое явление. Девушка спокойно прошла по всей аллее и скрылась за складскими зданиями, даже не взглянув в его сторону. Кирилл снова задумался о том, где он мог её видеть – нашёл безответную пустоту.

Рядом проходили другие солдатки. Кто-то даже здоровался с ним, он их знал, познакомился. Пара дежурных фраз, пустые вопросы, улыбка, безразличие. Никто сейчас не был интересен так, как та девушка.

В полуабстрактных размышлениях прошли двадцать минут перед утренним построением. Кирилл нехотя встал, замёрзнув концом зимы и пошёл в казарму. Выдыхая теплоту, он разгонял её руками и вспоминал о жизни.

Через десять минут солдаты стояли на плацу, одетые в тёплые зимние балахоны. Сегодня солнца не было видно, ни одного радостного лучика. Небо было плотно затянуто покрывалом серых тяжёлых облаков. Месяцы зимы давили радость и растили у многих уныние. Иногда облака извергали снег – в горах. В прибрежных и рядом с морем городах всё быстро таяло по воздушному пути и до земли доходили безынтересные мокрые капли и бил град. К счастью, в этот день было просто холодно, без всяких погодных неожиданностей.

На построении командиры доложили состояние дел – рутина, убивающий порядок. Затем сам полковник взял слово и напомнил старослужащим, что, хоть у них и остался месяц службы, они остаются военнослужащими и не должны расслабляться. На деле, конечно, старослужащие уже не выполняли основную часть своих обязанностей и активно готовились к демобилизации – на это командование закрывало глаза: кроме официальных порядков, есть ещё и неофициальные. Неофициальные порядки были намного важнее для поддержания общей дисциплины, чем официальные – возможно, из-за человечности и какого-то ощущения жизни в них.

После, слово взял заместитель по политической работе. Обычно невысокий, средних лет, крепкий мужчина молчанием стоит рядом во время докладов. Уже несколько дней он, словно по приказу, нарушил устои и произносил схожие речи о долге военнослужащих перед Родиной; важности патриотизма; том, как Родина многое дала молодым людям, и что – может так случиться – это могут отобрать. Подполковник взывал к единению и направлял его на защиту описываемой Родина. Он призывал подписать долгосрочный контракт, описывая положительные стороны и всякую мораль. Несмотря на явную типичность речи, с небольшими доработками каждый раз, на некоторых сослуживцев это производило впечатление. Даже в женском отряде появлялись патриотки, соглашающиеся на продолжение службы из идейных соображений. На словах. Много кто, это Кирилл хорошо вскрывал в личных разговорах, следовал материальной части предложения, прикрываясь красивыми словами: понятый и несложный способ получать хорошие деньги. Можно за пару лет выслужиться, получить ряд наград, и поднять свою зарплату выше, чем обычная ставка у капитана – даже не став офицером. Кирилл знал несколько человек, кто распланировал свои шаги и даже начал их исполнять, получив первые награды. Каждая награда – дополнительные выплаты.

После небольшой речи замполита, вышли командиры женского и мужского отрядов. Проходя по списку, они назначали наряды на текущие сутки. Кирилла, вместе с двумя сослуживцами, назначили в наряд по роте.

– Братан, сочувствую, – шёпотом протянул Гриша.

– Разговорчики! – рявкнул высокий командир с густыми усами. Гриша строгим молчанием выпрямился.

Не первый раз Кирилл шёл в наряд по роте. Все в роте, хотя бы раз, уже успели пройти. Многие спокойно выдыхали, не слыша своих фамилий. Кирилл надеялся, как бы его не поставили на «тумбочку» – уж лучше мыть казарму весь день и следить за вещами, чем стоять почти сутки у оружейной по стойке смирно, кое-как ухитряясь уйти в туалет. Это ещё предстояло узнать: после вступления в наряд, командир назначал очередного дневального. Огорчаясь возможностями, Кирилл вспомнил тревогой и стоял так.

Старшие офицеры пошли по своим делам, солдаты и младшие офицеры остались стоять. После назначений, дали команду разойтись. Всем, кроме заступающего наряда.

– Во-льно, – скомандовал усатый командир. – Те, кто заступает в наряд по роте, остаться, остальным – ра-зойтись.

Люди начали расходиться. Помимо Кирилла, на плацу осталось двое сослуживцев. Гриша ушёл с Димой. В толпе Кирилл разглядел Марину и пару секунд провожал её твёрдую походку интересным взглядом.

Продолжил командир уже не так официально, по-свойски:

– Значит, так, ребята, у вас же сейчас свободное время, а у меня дело есть. Пошли, – он развернулся и пошёл в сторону складов. Солдаты пошли за ним. – Значится, к нам проверка приезжает завтра. Нужно забор покрасить. Там ерунда. За полчаса управитесь. Задача понятна?

– Товарищ лейтенант, нам же надо готовиться к наряду, – сказал бритый крупный сослуживец.

– Это ничего. Я в вас не сомневаюсь. Тем более, в наряд вы пойдёте под моим командованием – чуть что, заваливать не стану, – они прошли за склады и вышли к длинной бетонной стене. – Вот здесь. Видите там угол? Вот оттуда. И до… вот до следующего.

– Товарищ лейтенант, так мы не успеем это и за два часа покрасить, – недовольно сказал Кирилл.

– Отставить! – скомандовал командир. – Приказ слышали? Всё ясно?

– Ясно… – недовольно ответил первый сослуживец.

– Не слышу всех.

– Приказ понятен, товарищ лейтенант! – хором ответили солдаты.

– Во-от. Это по-нашему. Краску возьмите на складе. Воронов в курсе. Вперёд. А, и это, с формой аккуратнее, не засрите – потом отвечать. Не надо. Лучше снимите, – и скрылся за зданиями складов.

Коротко познакомились. Первый сослуживец, его звали Игорь, посмотрел в сторону угла, от которого нужно было красить, затем посмотрел в другую сторону:

– Ебаться в телевизор… – проговорил он удивлённо. – Мы же эту ебалу и за день не покрасим… Может в санчасть сходить, сказать что плохого? Мне реально плохо, как думаю о покраске этой хуйни…

– Да нихуя. Поздно пить Боржоми, когда почки отказали… Пошли за этой ебучей краской. Если будем и дальше тут дрочить, то точно не покрасим, – ответил второй. Его звали Павел. Кирилл приметил его раньше, с короткими рыжими волосами – редкая на континенте внешность. Представлялось, что это какой-то хитрец, а он был даже ничего, собранный.

Через полчаса они пришли обратно, но уже с банками белой краски и старыми кисточками, на концах которых с каждым годом прибавлялись новые слои белой краски, как кольца у деревьев.

– Уёбок, сука, – недовольно сказал Павел. – Полчаса мурыжил… «В курсе», «в курсе» – хуюрсе.

– Тише, вдруг услышит, – попридержал его Кирилл. – Ты же знаешь, какой он злопамятный. Мне чел рассказывал, что он обрывок фразы услышал, понял что про него как-то – и всё. Теперь если надо что-то, Воронов самое плохое выдаёт со склада. Давай не будем неприятности создавать, – он взял банку и посмотрел на выбитую дату. – Апрель, сто двадцать шестой год… Ещё с рабочих времён. Получается, это шестнадцать лет до нового времени…

– Чё, рили? – ответил Павел. Он подошёл и взял банку. – Да-а… Ебаться-улыбаться… Старше меня. А ей вообще красить можно? Ей же пизда, наверное, давно уже. Отравимся.

– Ну и нормально, – ухмыльнулся Игорь. – Потом в лечебке полежим. Я бы недельку-другую полежал. Особенно если тел пронести…

Взяв другую банку, Кирилл безуспешно попытался её открыть. Крышка упрямой жестью не поддавалась и думала своё.

– Присохла, падла, – напрягаясь, сказал он. – Не идёт.

– Дай-ка мне, – сказал Игорь. Он был крупнее Кирилла – даже, наверное, больше Гриши. – Ща мы её чпокнем.

У него ничего не вышло.

– Крепкая, зараза. Не получилось, не фартануло. А та? – он взял другую банку и она тоже не хотела открываться. – Пиздец, и как нам красить теперь? Идти другую брать? Ворон нас нахуй пошлёт – сто проц… Признавайтесь, кто ему поднасрал там? Почему он нам хуйню выдал?.. Или, может, это замполит, сука, подставил?

– Дай мне, – сказал Павел, протягивая руку. Он был примерно того же роста, что и Кирилл, и мускулатуры явно поменьше. Здоровяк посмотрел на него сомнением и передал банку. Павел хитро осмотрелся, достал откуда-то из-под костюма небольшой ножик, поддел крышку и открыл. Торжественно произнёс: – Садитесь жрать, пожалуйста.