Под маской зла

Зеленовласая девчонка же попросту растерялась, не зная, что делать. Убегать уже было поздно: монстр сразу бы вонзил ей свои мечи в спину. Сражаться? Так она стояла с таким видом, что точно не верила в себя против четырёх длинных клинков безликого со своим коротким мечом, техникой владения которым старший брат из стражи её ещё явно не до конца обучил.

Но тут безликого монстра за ногу сзади дёрнул Бернхард, стащив со стены на пол. Рыжий мужчина был в ярости. Взор его изумрудных глаз выражал злость, свирепость и желание мести. Похоже, пока у лестницы остальные разбирались, что им делать, он удостоверился, что Ставрид таки скончался от полученных травм. И теперь был полон желания отомстить за своего старого приятеля.

Создание ловко перевернулось, оказавшись в мгновение ока уже зеркальным лицом к усачу. Тот успел остановить поочерёдно две его вооружённые руки за запястья, а вот дальше что делать, уже явно не представлял, когда над ним нависли ещё два заточенных и начищенных до блеска лезвия, в которых он также видел собственное отражение.

Запрокинутые кверху в подготовленном ударе руки чудовища обвила зелёная энергия, по форме напоминавшая стебли растения. Петля стянулась, и, как за канат, сзади за эту лиану Ассоль, уже успевшая когда-то убрать гладиус обратно в ножны, двумя руками притянула ближе к себе по коридору неведомого монстра.

Девчонке даже удалось уронить его на спину. Худощавая тварь весила столь мало, несмотря на доспех, что даже у столь юной особы это получилось, пусть и явно с перепугу да изо всех сил. Посреди нагрудника зияла ярко выраженная цифра семь прорезью, что, впрочем, ни о чём не говорило ни ей, ни Бернарду.

Ассоль принялась и дальше движениями тонких пальчиков плести колдовство да опутывать жуткое создание, но то задрыгалось, завертелось, оказало достойное сопротивление, когтями и клинками разрывая всевозможные путы. А затем обернулось на девчонку, слегка наклонив голову в капюшоне. Теперь уже явно оно само жаждало мести за полученное унижение.

В спину с разбегу его, направившегося резво в сторону зеленовласой девчонки, пнул вовремя догнавший тварь Бернхард. А позади Ассоль возник Аргон, ударив по струнам, так что монстр не успел долететь до девушки, а волной загремевшей вибрации был снова отправлен в сторону рыжего усача. Гном всё же пришёл на выручку своим, хотя мог бы уже снаружи быть в безопасности вместе с Шанти. Та тоже вернулась, стояла меж ступенек в лестничном пролёте, не зная, чем может помочь, и, затаив дыхание, наблюдала за ходом сражения с испуганным и взволнованным видом, сжимая в руках сковородку – первое, что, видимо, средь поклажи под руку подвернулось.

Тут в бой вернулся и анимаг в форме какой-то жуткой помеси волка, медведя и человека, эдакого крупного прямоходящего «оборотня», схватив безликого за горло и впечатав в стену изо всех сил. Другая лапа его потянулась к зеркальной маске, словно пытаясь её снять, но с отражающей поверхности по подушечкам звериных пальцев ударила паутинка тонких «призрачных» молний. Не белых, не сверкающих, а каких-то именно что потусторонних: полупрозрачных, будто «седых» и неживых.

Оскалившись и прижав ошпаренную лапу к себе, Вильгельм был вынужден выпустить тварь из хватки. Та же оттолкнула его двумя ногами прочь от себя так, что прямоходящий медведь проломил собой ограждение возле лестницы и полетел вниз, на первый этаж.

– Душечка! – вскрикнула испуганная Шанти, отчего хвост её ещё сильнее заметался туда-сюда из стороны в сторону.

– Вилли! – подбежал к краю близ обломков балюстрады Аргон, схватившись за голову и глянув вниз.

Из-за их спин выглядывала и Ассоль, пытаясь кое-как отдышаться. Безликий же в это время поднялся на ноги, поглядел на Бернарда и ринулся на него в атаку, размахивая четырьмя клинками. Усач отбивался всеми подручными средствами. Подставлял балку от заграждения, которую меч соперника тут же разрубил напополам. Снял со стены щит, закрываясь им от пары ударов, пока тот не треснул, а потом швырнул его прямо в «лицо» неведомой твари, видимо, надеясь, что он расколет зеркальную маску, но этого не произошло.

Споткнувшись о тело Ставрида, Бернхард упал и начал отползать по дощатому полу вглубь галереи второго этажа мимо комнат. Добрался до книжного шкафа, что стоял у двери в спальню капитана, со второй снизу полки схватил с позолоченного подноса незажжённый подсвечник, швырнув его в безликого, а затем метнул ещё сам поднос.

Бернард выглядел растрёпанным и растерянным. С цепочки на шее за время сражения из-под рубахи его выскочил изумрудный амулет, болтаясь теперь на груди снаружи, но он, похоже, был не чародейский и едва ли сейчас мог хоть как-то защитить владельца от нападения. Но на безликого с боку, прямо с первого этажа, напрыгнула крупная рысь с окровавленными полосами в левой части морды. Вильгельм пришёл в себя и просто так отступать не планировал.

Когти сходились с клинками. Всего две лапы зверя неплохо первое время отражали натиск всех четырёх рук, даже когда те повадились бить синхронно. Но вот попытки укусить соперника за руку, за ногу, за бок успехом не увенчались. Существо было слишком уж прытким. Забралось на колонну, оттуда помчалось по потолку и выскользнуло в приоткрытую прямоугольную форточку как раз по своему размеру.

То ли безликий через неё сюда и проник, то ли сам Ставрид открыл её, чтобы устроить хоть какой-то сквозняк, и не закрывал на ночь, чтоб поместье проветривалось. Может, всё сразу. В любом случае, из-за прыти незваных гостей неведомое создание предпочло отступить. Драка явно была закончена, так что у всех остальных появилось время, чтобы перевести дух.

– Спасибо, братец, – поднявшись и зашагав вперёд, потрепал рысь по загривку и погладил меж ушей с кисточками по густой бежеватой шерсти Бернхард, вновь направившись к телу хозяина поместья.

– Надо раны промыть, швы наложить, я умею, но вещички мои все в поклаже, – заявила цыганка.

– Да заживёт до свадьбы, – принял свой естественный вид анимаг, пытаясь довольно наиграно отвернуться от пальчиков Шанти, хотя эти прикосновения ему явно нравились.

– Да ты, Вилли, храбрец у нас! – зашагал к нему бард. – И ещё живучий такой! Я уж думал, ты хребет сломал при падении, а ты вон… С ногой что-то? – заметил гном, что блондин прихрамывает. – Я это… Я могу и пешком рядом идти, если ты неспешно будешь цокать копытом!

– Сильно ушиблись? – интересовалась у анимага и женщина-кошка.

– Да пройдёт всё… – присел тот, не желая вокруг себя чрезмерного мельтешения. – У меня мазь от ушибов с собой есть. Пройдёт… – прикрывал он царапины на лице.

– Не трогайте пальцами раны, – громко посоветовал Берн.

– Грешно! – заметил гном, задрав указательный палец.

– Нет. Грязь всякая может попасть. Мама всегда учила ссадины и порезы не трогать. Поплевать разве что можно, – без слюны демонстративно поплевал он на свои кулаки, как пример.

– О, это я могу! Ща мы, Вилли, тебе поможем! – подбежал ближе к анимагу гном, разминая губы и накапливая слюну.

– Да не трогай меня, – прорычал тот, на мгновение удлинив морду в звериную и клыкастую, а потом снова, морщась от боли, ведь кожа со следами когтей натягивалась от такой трансформации, прикрыл левую половину лица ладонью.

– Говорят вам: не крутитесь! – всплеснула руками, хлопнув в недовольстве себя по бёдрам, Шанти. – Сейчас я сбегаю, принесу спирт и бинт, – фыркнула она, направившись к лестнице. – И клубки ниток с собой у меня. Зашить-заштопать одежду вам, если где щепками или оружием этого чудища прорвалась.

– Спирт? И… и мне тогда бутылёк! Даже два, раз такое дело! Бочку вина, бочонок пива… – загибал пальцы гном, заказывая себе выпивку.

– И печёной картошки! – зачем-то крикнула вслед Ассоль, а потом скривила губы, осознав нелепость всей ситуации.

– Устроили тут цирк с конями, – держа на руках седобородого почившего приятеля, прошагал к ним Бернхард, покачиваясь. – Как ты, зверинец?

– Вильгельм де ла Конте, – сверкнул тот недобрым взором не прикрытого ладонью правого глаза вверх на усача.

– Да ну брось, братец, я это в жизни не выговорю, – заявил тот. – А кошка права, не думал, что ты храбрец такой в драку лезть. Дух авантюризма, говоришь? Хе! Однако… – с кривоватой от усталости, но довольной ухмылкой, покачал он слегка головой.

По его виду было понятно, что благодарить рыжий усач толком не умеет. Он и мялся, и пытался держаться мужественно: мол, и без подмоги бы как-то, может, сам справился бы. И всё же во взгляде его явно читалась искренняя обеспокоенность состоянием анимага, как и признательность за его активное участие в драке. Он явно зауважал перевёртыша куда сильнее, чем оценил для себя того по первым впечатлениям в трактире у Ганса.

– Кошка? – донеслось снизу от возвращавшейся Шанти. – Ты кого это кошкой назвал, конопатый?! – фыркала она, взбираясь по лестнице.

– Услышала, чтоб её… Вот это слух… – процедил с досады Бернхард и понёс тело капитана в спальню, плечом толкнув дверь и уложив того на кровать.

– Дядю Освальда убили такие… – проговорил им Вильгельм, поморщившись от презрения к твари, с которой они все столкнулись. – Вдвоём пробрались в его поместье, словно тараканы. Один взял на себя стражу, другой лично за дядей явился. Так же, под ночь. В его спальню. Никто так и не понял, за что его зарезали. Он вроде никому дорогу не переходил, тёмных дел не вёл. Свои каменоломни имел, исправно платил каменщикам, сбывал потом всё добро то на стройки, то в мастерские камнетёсам и скульпторам. Может, цены стал завышать, захотел побольше нажиться? Вот ему и совсем перекрыли доход, и пустуют нынче каменоломни. Отец мой вести дело своего брата не стал, но всё никак их перепродать теперь не может, нет покупателей. Дядя Шердиан – у отца было двое братьев, так что есть у меня ещё один дядя – тоже каменоломнями не заинтересован. Он по другой совсем части и вечно в разъездах. Чародей, между прочим. Полгода назад дело было. Ну и убийц, естественно, не нашли тоже… И он мёртв? – полюбопытствовал аристократ, подняв голову, вытянув шею и взглянув внутрь комнаты вслед усачу.

– К прискорбию, да. Скончался капитан наш от переломов и ран. Не успели мы вовремя… – вздохнул, опустив голову, Берн. – Кажется, я эту тварь в лохмотьях видел на улицах среди нищих сегодня. Умело маскируется с накинутым капюшоном под оборванца. А на деле вон что…

– Чёртовы твари…. Прошу прощения за свой таскарский, – произнёс, жмурясь в гримасе, Вильгельм, которому Шанти принялась мазать три кровоточившие раны на лице.

– Говорят, глаза – это зеркало души. А эта бестия душу прямо глазами высасывала! Прямо лицом своим зеркальным! Видали? – воскликнул гном, округлив глаза от воспоминаний.

– Это маска… – пояснил ему грустный Бернхард, не поднимая взора.

– А я говорил, господа, быстрее в дорогу от таверны двигаться надо, а не лясы точить. Прошу прощения за свой таскарский, – поглядел анимаг в первую очередь на цыганку, словно при даме не желал себе позволять не только ругательства, но и даже какие-то просторечные и не свойственные манерам аристократа такие вот выражения.

– Щекой повернись, душечка… – закатила та свои кошачьи глаза, продолжая ватой в щиплющем растворе водить вдоль порезов на коже морщащегося и иногда подрагивавшего от резкой боли Вильгельма. – Плохой месяц. Луна близко к планете, да ещё в знаке Мантикоры. Одни неприятности всем сулит.

– Расскажу вот вам одну историю… – задрал палец кверху Аргон. – Я же скальд всё-таки… Ой… – чуть не споткнулся он о подсвечник. – Что за происки Локи! Где эта штука стояла? – поднял он предмет.

– Да там, возле книг снизу, – указал Берн, выглянув в коридор.

– Кто додумался свечи возле книг держать, они ж загореться могут… А тут па-па-па-па-па… – побелел гном, потом аж позеленел, выкатив глаза, раскрыв рот и выронив подсвечник из рук.

– Чего ты? – не поняла, приблизившись Ассоль, поглядев на гнома, а потом в направлении его взгляда. – А-а-а! Тут паук! – вскрикнула она тоже, прячась за низкорослика, а тот перебегал с места, прячась уже за неё: так и пятились, чередуясь, словно на каком-то забавном ярмарочном конкурсе.

– Чего развизжались?! – дунул на свои пышные усы Бернхард с недовольством, прошагав к ним. – Обычный домовый паучок, чего расшумелись? – согнал он прочь тёмно-серое членистоногое.

– Куда ты его! А-а-а-а! – заверещал Аргон, упираясь в Ассоль и топчась ей по ногам. – Он ползёт на меня!

– Так! Душечки! Прекратите паясничать, – подняла его Шанти, перенеся подальше. – Никогда ещё не видела, как гномы верещат в панике.

– Эй! Эй! Поставь меня на место! – дрыгался схваченный за бока цыганкой Аргон.

– Тут же паук где-то ползает! – обогнала их спешно ретирующаяся от книжного шкафа Ассоль.

– А-а-а! Тогда держи меня на весу, женщина! – царским тоном голосил гном.

– Ох и хитрюга! – фыркнула женщина-кошка.

– Я вот гнома на себе не повезу, если конём стать придётся, – приходя в себя, всё ещё не поднимался с места, упираясь в балюстраду заграждения спиной, Вильгельм, придерживая вату смазью и кривясь лицом от ран и побоев после сражения.

– Почему вы вообще его не прихлопнули?! – возмущённая девушка с волосами оттенка хвои развернулась к Бернхарду.

– Что он, нападал на тебя разве? Угрожал вам? – хмыкнул недовольно тот. – Что ж я, скотина какая бесчувственная? Злодей или живодёр? Просто так живое существо жизни лишать!

– Ползает прям как тот, с мечами, по стенам. Кто это был вообще? Многорукий… Жук-паук какой-то… – не могла перепуганная Ассоль всё ещё отдышаться и прийти в себя.

– О «Братстве безликих» слышала что-нибудь? – отвечая спокойным и сдержанным тоном, поглядел на неё Бернхард, но девушка нервно замотала головой. – Вот и я немного. Наёмники. Говорят, что они бессмертны. Не берёт их клинок, да и всё тут. Невозможно, мол, бой с ними выиграть. Мы же его как-то отвадили прочь. Не такой уж неуязвимый, видать? У этого семёрка в груди была вырезана, надо было прямо в щель прорези всадить меч, да поглубже, проверить, так ли уж правдивы слухи или преувеличивают… Тут уже или одно, или другое… – поглядел он на стену и достал одну из скрещенных сабель декора.

– Красть, между прочим, грешно! Вотан накажет! – заявил Аргон. – Правильно я говорю? – обернулся он на Шанти, а та насупилась своим кошачьим лицом.

– Это не воровство, гном! Я просто её позаимствую, чтобы отмстить за приятеля. А потом сюда же и верну. Мне-то сабля на кой сдалась? А в пути, как видишь, никуда без оружия, – кивнул Берн в сторону спальни, где лежал труп Ставрида.

– Ну, добро… – махнул бард. – Сыграть панихиду?

– Нет, похороны ему по-человечески уже наши устроят. Надо позвать сюда стражу, рассказать всё да полюбопытствовать, у кого зуб мог быть на нашего капитана, – проговорил Берн. – Эта тварь здесь явно не просто так, – поглядел он на анимага и следом на девушку. – Безликие – братство наёмников. Это те, кто посвятил свою жизнь убийствам. Наш Ставрид кому-то очень хорошо насолил… – зашагал мужчина в сторону лестницы.

– Тоже не люблю есть пересоленное, – заявил Аргон, ринувшись следом. – Соль хороша в меру! Иначе, как говорят гномы, белая смерть! – скорчил он рожицу и скрестил руки, сжатые в кулаки: мол, череп и кости.

– Мама так называла сахар, – припомнил по пути Бернхард. – Говорила, много сладкого есть вредно…

Ассоль же и Шанти помогали прихрамывающему анимагу, держащему компресс ваты, обёрнутой в марлю, возле лица, спуститься ко всем остальным. Невольно девушка с присущим себе эгоизмом подумала, как же теперь они будут ехать все вместе, ведь Вильгельм явно не в состоянии быть вьючным животным. И не важно, конём ли, верблюдом, маленьким осликом, да хоть медведем, тащащим чью-то поклажу. А её лошадь, привязанная близ веранды особняка, четверых, да ещё с припасами, точно не выдержит.

Берн будто бы прочитал её мысли, но на самом деле подумал о том же самом. Выйдя наружу, он сразу же жестом всех поманил за собой, огибая сад по узкой мощёной тропинке, минуя совсем уж миниатюрный пруд с лягушками и стрекозами, двигаясь в сторону деревянной постройки, оказавшейся частной конюшней.

– У Ставрида лошадь есть. Гейра. Гейронуль, если полностью. Ему уже ни к чему, а нас выручит, – заявил рыжий мужчина.

Аргон думал было что-то сказать, задрав палец, но его обхватила своими пальчиками Шанти и опустила руку гнома. Они переглянулись, но не проронили ни слова. Поглядели вперёд, как Берн отпирает заграждения стойла и показывает пробудившегося и немного напуганного скакуна белой масти.

– Выглядит потрёпанной и старой… – скривила губы Ассоль, глядя на животное. – Под стать хозяину… извините…

– Лучшая лошадь на западе Империи по версии барона Бернхарда Арне фон Штрауцферберга Третьего! – воскликнул Берн.

– Кого? – опустила одну бровь девушка.

– Да меня, меня, – ответил ей рыжий усач.

– Так вы тоже аристократ, – с нотками недоверия в голосе заметил Вильгельм.

– Кем только не был… – вздохнул Бернхард. – У меня богатое прошлое, – схватился он за ворот рубахи, сжав в пальцах цепочку нательного амулета, – но всё это уже не имеет значения. Идём, – потянул он лошадь за чёрную уздечку, выводя из конюшни.

Его, как друга хозяина, Гейра вполне знала и не боялась. Остальных пришлось с нею знакомить. Здесь, кроме сена, было подвешено ещё и корыто с мытой морковкой, располагавшееся так, чтобы лошадь сама не достала. Так что её покормили, погладили и начали нагружать вещами. Проблема с поездкой разрешилась удачно, анимагу теперь не нужно было перевоплощаться: он сам мог поехать верхом.

Когда к поместью созвали городскую стражу, сползлось со всех концов посреди ночи и немало зевак. Аргон, Шанти, Вильгельм и Ассоль ждали уже за городом, близ дороги. Со своими бывшими сослуживцами в доспехах общался уже исключительно сам Бернхард.

– Кто мог желать его смерти? – тихо интересовался он у знакомых офицеров.

– Из наших едва ли кто, – ответил мужчина средних лет с вытянутым лицом и тонкими чёрными усиками под выразительным и подобным парусу длинным носом.

– Из приезжих, думаете? – перевёл Берн свой взор на плечистого крепыша, что был вдвое моложе, с пучком жёсткой щетины на подбородке, но с гладко выбритым остальным широким лицом.

– Нет, капитан, конечно, прикрывал тут кучу грязных делишек, особенно у Петруса и его шайки. Продажу леса налево, капканы и вообще охоту в неположенное время, кулачные бои, петушиные бои, бой быков, что там ещё? Сам помнишь же. Но чтобы Петрус нанял безликого? Он про них и страшилок-то не слышал, небось. Они у нас, на западе, не промышляют, – пробасил рослый стражник. – Да и денег у него откуда? Он на свадьбу с Лайлочкой копит, насколько я знаю. С турниров подпольных своих всё туда и откладывал, было дело.

– Почтите уж Ставрида по-человечески тут без меня. Выпейте, помяните, заслуги былые вспомните. Хороший ж мужик был. Попробую выяснить, кто и за что его так. Тут уж либо одно, либо другое. Либо дорогу кому перешёл, либо просто преградой являлся в чьих-то коварных планах. Зацепки есть? Мысли какие-нибудь? – поглядывал на старших офицеров Бернхард.

– Он ведь у нас человек высокой морали! – напомнил черноусый. – Ты из-за чего сам уволился, помнишь? Ты любил в законе натяжки находить, чтобы всем «стало лучше», а он на такое глаза закрыть был не способен. Только и ругались вы с ним, пока по кружечке-другой не пропускали.

– И вы с нами, – усмехнулся Берн.

– И так, пока ты не ушёл, а он пост капитана не занял, как помнишь. Неподкупный, неподвластный на уговоры. «Неумолимый Ставрид», как Петрус его прозвал, – проговорил худощавый стражник.

– Было дело, – кивнул широкоплечий.

– Никакие поставки контрабанды не пропускал, даже из порта… – продолжил худощавый офицер.

– Может, с кем повздорил ещё? – переводил взгляд с одного на другого своего собеседника рыжий усач.

– Шахту не хотел закрывать, чтобы рабочие не сидели без оплаты, но это понятное дело, – махнул рукой мужчина с чёрными усиками. – Сам до лорда руководил восстановительными работами. А теперь запретили всем там появляться, пока не возведут новые опоры и не расчистят завалы. Опасно же туда нынче лезть. Все против закрытия шахты, но не поднимем же мы бунт и восстание, все смирились, и Ставрид смирился. Лорд восстановит, он в курсе, обещал прислать народ с опытом вскоре. Ждём-с.

– Стало быть, контрабанда… – вздохнул, призадумавшись и почесав висок, Берн.

– Возможно, возможно… Поставки запрещённого груза из Аргуса провезти пытались раз десять на моей памяти, – повторил его жест худощавый офицер, поводя пальцами меж длинных тёмных кудрей, словно от того лучше думалось. – Туда многие суда приходят, сбывают краденое или конфискат какой, устраивают чёрный рынок, а потом весь товар надо развозить по городкам типа нашего. Во все концы. Вот и сюда совались дюжину раз, да всё без толку. Не преувеличиваю. Орк или полуорк приходил, чёрт их разберёт…

– Ругаться грешно! Вотан… – задрал палец Берн, но тут же затряс головой. – А, тьфу ты! Уже мозгом поплыл, – сплюнул он через левое плечо. – В привычку стала входить эта дурь… Что там?

– Зелёный такой мордатый выродок в шляпе и с лентами-ножнами для метательных ножей предлагал денег немало, – рассказывал черноусый офицер. – Сперва капитану, потом втайне от него всем нам, старшим офицерам. Но мы ж не пойдём против слова Ставрида. Нормальное у нас тут жалование. Я треть впрок откладываю, этот, – толкнул он в плечо крепыша, – пару монет, транжира эдакий…

– Ты женат, брыть, а у меня конфетно-букетный период, свидания. Знаешь, сколько надо на это всё? – басил крепыш.

– На «всё»? На прогулки под звёздным небом, на поцелуи, на сеновал? Кругом столько бесплатных радостей, а ты ерундой занят! – отвернулся худощавый мужчина.

– Ага! Умный больно! Тебе там череп не жмёт? – приподнял тому шлем рослый офицер, как бы проверяя, пока приятель-сослуживец сопротивлялся, уворачивался и размахивал руками. – А она вот в Аргус хочет поехать, раков поесть там, омаров. Это ж на дорогу немного, а на жратву всякую – много! – заявил он.

– На «трапезу» надо при женщинах говорить, – повернул тот вновь голову, когда оба они успокоились. – И никаких «брытей». Брыть – это, знаешь, кто? Пленная баба орков из другого племени или вообще другой расы. Рабыня для утех, которую трахают до смерти.

– Во дают… – почесал щетинистый подбородок крепыш.

– Ладно… Что там ещё, Берн? – любопытствовал у очевидца черноусый стражник. – Безликий с четырьмя лапами, говоришь…

– Как паук по стенам ползал… Лютая тварь… Я вот саблю взял со стены у Ставрида, – показал тот.

– Да бери, нам-то что, – отвёл взор мужичок с тонкими усиками.

– Ага, а будут твои подопечные место преступления осматривать, заметят, что парная осталась, а одной нет. Припишут воровство, пойдут по ложному следу. Решат ещё, что вообще дело в сабле! Ты ж наших знаешь… В голове один ветер, – заявил Берн.

– В стражники умники не идут нынче, это да, – согласился худощавый офицер.

– Эй, а сам-то! – пробасил крепыш, хлопнув соратнику по шлему, напяливая тот ему на глаза. – А мы?! – округлил он свои и без того огромные жёлтые очи.

– Мы с тобой – исключение, – поправил тот, размахивая руками вслепую.

– То-то же… – гордо выпятил широкоплечий офицер грудь колесом.

– А что продать-то хотели контрабандисты? – поинтересовался Берн.

– Орк без товара являлся, – ответил офицер с чёрными усиками, поправляя шлем. – Нашей задачей было типа «не проверять телеги с тяжеловозами». Раз таких коней запрягают, значит, что-то увесистое притащить к нам планировали. Уж не пучки всякой травы явно везти собрались. Вот намедни был, дня три тому назад. Точно уехал, не думаю, что он лично причастен. Но если вдруг найдёшь…

– У нас западная сторона тут, может, из пустыни Нид чего эдакого… Самоцветы без сертификатов контроля, чтобы подорвать рынок бижутерии… Едва ли сомов из реки, хоть и не сезон. Но, может, и их. Рыбу разводить в другие регионы прямо перед нерестом, беременных самок там… – предположил широкоплечий мужчина.

– Лишь бы не рабов всяких, Берн, – строго взглянул на рыжего усача черноусый офицер, и во взгляде этом читалось переплетение надежды и эдакого поручения: мол, ты уж там разузнай.

Стражники-то оставались в городе, ринуться в Аргус сами не могли. По крайней мере, пока крепыш денег не скопит и в свой увольнительный не повезёт красотку, с которой встречается, туда на свидание. А вот Бернхард мог теперь сам вести дальше расследование, если удастся напасть на след.

Он оставил офицеров руководить остальными, что осматривали сад на наличие каких-нибудь следов и улик, сам дом, в том числе снаружи, тащили лестницу, чтобы осмотреть крышу. А сам, забрав из запасов Ставрида еды и разного пойла, двинулся к границам города. Туда, где ждали все остальные его новые знакомые.

В дальний путь