Под маской зла

Компания на двух скакунах поначалу двигалась довольно спешно. Всё пытались высмотреть впереди лорда, хотя сама дорога вела лишь в Аргус, свернуть от неё толком было некуда. Но когда Ассоль едва не рухнула с лошади, едва прикрыв глаза, – хорошо ещё Берн успел её подхватить, – всё же было решено устроить на ночь привал, а потом уж двигаться дальше при дневном свете.

Привал устроили близ одного озерца, но по ту сторону дороги от него, чтобы не быть у всех на виду, как на ладони. Затаились близ дубовой рощицы на лужайке прилеска. Места вокруг живописные, небо – звёздное, щёки слегка терзает ночная прохлада. Все то и дело заразительно зевали, явно устав за сегодняшний день и особенно за насыщенный вечер.

Гном был единственным, кто имел при себе палатку. Анимаг путешествовал налегке и спал, по его словам, обычно в форме животных. Цыганка предпочитала разъезжать в экипажах и крытых телегах. Ассоль собиралась впопыхах, как отца увели, совсем не задумывалась о том, что стоит брать с собой в дальние странствия. А Бернхард и вовсе никуда из Далкастра выезжать не планировал, вот только обстоятельства сложились иначе.

Он был понурым, сильно переживал из-за утраты Ставрида. То метался, расхаживая и прогоняя сон, то прикасался к бутылке, то просто стоял в задумчивости, слегка захмелев, погружённый в собственные раздумья. Пока остальные как-то общались, получше пытаясь узнать друг дружку, усач оставался немногословен, изредка бросая какую-нибудь реплику среди их диалогов.

– Костёр разведём, испечём картохи… – предложил Аргон.

– Ура… – воскликнула сонная девушка, прислонившись к молодому дубу плечом. – Отличненько!

– Какой картохи тебе, едва на ногах стоишь! – подметил ей Берн, и Ассоль присела на корточки.

– Я ведь так и не поела с дороги… – жалобно произнесла та. – Картошка с маслом рухнула лорду на грудь.

– На грудь я б и сам сейчас принял, – усмехнулся гном. – Эй, Берн, есть чё?

– Может, не надо никакого костра? – оглядел всех Вильгельм, мечась взглядом с одного на другого из своих спутников.

– Ночи холодные, – подметил Бернхард, не делясь брагой с гномом. – Без огня как лежать здесь?

– Средь дубов вообще ночевать не советую, кабаны могут поутру прийти жёлуди искать, по себе знаю, – заявил Аргон, как заядлый бард-путешественник.

– Не придут, если хищником обернуться, – стал анимаг вновь пушистой рысью.

Как и в прошлый раз, у животного был золотистый загривок под тон волос самого Вильгельма и эдакая полоса шерсти такого же цвета, тянущаяся вдоль спины, как было и у кабана, только вздыбленной светлой щетиной. На левой лапе красовалось золотое кольцо-браслет, неотъемлемая деталь образа. В естественном облике оно у аристократа было на пальце, но вот в форме зверей, как все уже успели заметить, представляло собой то ошейник, то браслет, то вообще какую-нибудь серьгу в ухе.

– Какой мягкий, – протянула руку к нему Ассоль, щупая мех.

– И комфортно вам так? Трансформация мышц, костей, изменения кожи… – поинтересовалась Шанти.

– По-разному… Я привык уже… А вот семья моя – нет, – отвернул Вильгельм рысью мордочку в сторону.

– А у меня папа – друид… Можете научить чему-нибудь эдакому? Я как колдовать не начну, вечно бабочки всякие получаются, – попробовала продемонстрировать девушка, но от усталости получился лишь ворох разноцветной, быстро растаявшей пыльцы.

– Учить? Нет, нет, нет и нет! – замотал тот головой и выставил руки вперёд. – Исключено! Я ведь не волшебник природной стихии, юная леди, я – анимаг, – напомнил Вильгельм, сверкая голубым взором с рысьей мордочки.

– Ну, всё равно разбираетесь же в магии природы, умеете всякое… – не сдавалась Ассоль, не шибко-то вообще представляя разницу.

– Смена формы изматывает. Когда ты ходишь зверем или же человеком, то всё путём. Но стоит вот несколько раз сменить обличье и… – широко зевнул анимаг клыкастым звериным ртом.

– Так возьмётесь тренировать? – наклонила вбок голову зеленовласая девчонка.

– Завтра все вопросы, юная леди… Всё – завтра… Утро вечера мудренее, – сонно проговорил он, растянувшись на земле.

– Давайте я вам историю расскажу! Я же скальд всё-таки! – предложил Аргон. – Один маленький гномик мечтал о приключениях. И любил выбегать на реку. Вот как в Аргусе, куда мы идём. Сидел на берегу, смотрел на плоты, шхуны, корабли. Мечтал отправиться в дальние страны. И иногда проплывавшие моряки его звали с собой. То беженцы с иных земель всех возможных рас в поисках лучшей жизни, то путешественники и даже пираты. Звали, бывало, юнгой служить на корабль. Даже один аристократ его усыновить предлагал. А он говорил им: «Да куда ж я пойду, мама будет волноваться и переживать». Или надо дров наколоть. Что-то там сделать, помочь. Всякие обязанности… Или обед скоро. Стал постарше – учёба у него началась. Стал ещё старше – девушку любимую оставить не мог. А потом работа, семья, дети, внуки… И сидит он уже старый-престарый. Смотрит на всё идущие по реке корабли. И осознаёт, что вся жизнь-то вот так прошла мимо. Все возможные путешествия, приключения, способы повидать разные страны… А он всё сидит на своём берегу. Ждёт непонятно чего.

– Вот потому и нужно держать нос по ветру! – заявил Вильгельм. – Больше авантюр, больше приключений! Всего в жизни повидать!

– Верно, – кивнула Шанти. – Потому я и подалась путешествовать. Нечего сидеть на одном месте. Жизнь – это река. Можно плыть по ней в чём-нибудь: кто-то удерживается и на хлипком плоту, кого-то везут в комфортабельной каюте роскошного корабля и так далее. На шхуне, в небольшой лодке, а то и вплавь самому. Грести по течению или против. Кто-то тонет, кто-то выплывает на берег и там оседает… Но не важно, на каком вы берегу, если вы – на берегу. Помню, была я как-то в Эльварсе, там вся деревушка на краю речной петли, где река заворачивает, так там неделями жёны мужей не видывали: те отправлялись в самые рыбные заводи, а потом гребли назад, возвращаясь домой. Нечего сидеть и ждать у моря погоды или у реки – рыбы, глазея на то, как жизнь мимо проходит.

– Но он же был счастлив? Твой гном этот с берега, – поинтересовалась Ассоль. – У него жена, дети. Ну, не отчалил никуда, зато обзавёлся семьёй, был им всем опорой.

– Откуда ж я знаю? История вообще не об этом! – махнул гном рукой.

– Твой герой, ты и должен всё о нём знать! – хмыкнула дочка друида. – Когда родился, чем жил, насколько был счастлив. Раз он не сбежал от жены, значит, она не была сварливой. Сковородкой не била… Значит, всё у него и без приключений было хорошо. Не так уж и страшно тогда на старости лет думать об упущенных возможностях.

– Во! – заявил Аргон. – Это как раз история об упущенных возможностях! – задрал он кверху указательный палец.

– Выпьем за это… – заявил Бернхард откуда-то издали. – Раз уж выбрались куда-то к чёрту на кулички, – оглядел он ближайшие ели в ночи.

– Можно я прилягу вот так? – Едва соображая, что делает, сонная девушка в военно-морском кителе чуть не рухнула зверю-анимагу на спину.

– Ни в коем случае, – прополз тот вперёд, встав с места и прогибаясь, чтобы она встала с него.

– Мне казалось, вам нравятся прикосновения, – потёрлась о него Шанти, укладываясь рядом на траву.

– Но не когда сидят на спине, – хмыкнул тот, снова улёгшись и потянувшись, но недобро покосившись в сторону низкорослика.

– Коль не будет костра, к гному в палатку ступай. Ты единственная, кто туда поместится, – предложил Бернхард. – Я вот напитком согреюсь, – потряс он бутылью.

– Вот уж нет уж! – вытянулась стрункой перепуганная Ассоль. – Не буду я с гномом спать!

– Просто у тебя цверга нормального не было! – раздалось от как раз улёгшегося на спину в своей палатке Аргона.

– Лучше уж сама тут… как-нибудь… – уселась девушка в основании дерева, спиной облокотившись на дубовый ствол.

Подул и вправду прохладный ветер, слегка зашевелив кроны. Осыпались сухие последние жёлуди и пожухлые сухие листики мягко опустились в ночном воздухе вниз. Анимаг в форме рыси лежал неподалёку, чтобы к дереву не подходили всякие звери.

Берн держался поодаль ото всех, поминал старого друга, в одиночестве потягивая что-то там из бутылки, поднимая взор к небу, словно мысленно теперь общался с тем, кто вознёсся к звёздам и мирно наблюдал за всеми смертными. Может, молился знакомым богам, может, и вовсе проклинал судьбу, ведь внутри полыхала не только жажда мести, но и настоящая боль от потери капитана, с которым и ругались, и пили вместе, перетирали за жизнь, о чём только не разговаривали…

Горечь утраты терзала так, что не помогал никакой крепкий алкоголь. Легче не становилось. Но оставалось смириться с такой ситуацией. Двигаться дальше, искать тех, кто мог быть замешан, расследовать это дело, взять всё в свои руки, прямо как стеклянный сосуд с крепким пойлом. Даже крепче.

Затем он подложил под голову мешок с одеждой, чтобы было помягче, глядел на созвездия и, сняв курточку, положил её на себя сверху. Шанти последовала его примеру, накрывшись своим плащом, как одеялом, только хвост слегка торчал наружу.

Ассоль волосами ощущала себя слегка виноватой в смерти пожилого капитана. Это ведь она больше всех разговаривала у конюшни, лезла с расспросами про обращение, зачем-то тянув время, когда её преследователь уже заявился к трактиру. Быть может, приди они раньше к особняку, удалось бы помочь и спасти капитана. А может, и нет. Наверняка девушка с малиновым взором и волосами оттенка хвои ничего сейчас знать не могла.

На небе сверкали лишь звёзды да проплывали изредка маленькие облака. Судя по всему, было новолуние. Прохладная ночь окутывала путников, ближайшие леса, холмы и долины, видневшиеся поселения, каждую деталь с трудом видимого ландшафта.

Гном вскоре захрапел, уснув первым. Разговоры умолкли. Все прикрыли глаза и пытались заснуть. У большинства даже получилось, лишь Ассоль, свернувшись в позе эмбриона калачиком, явно мёрзла в своём лёгком кителе. Вильгельм аж проснулся через пару часов от какого-то постукивания рядом.

Сперва чуткому анимагу показалось, что кто-то подкрадывается к ним, будто это хруст веток или перестук камушков. Потом же, вслушавшись и поглядывая вокруг, сообразил, что это у девчонки так зубы стучат. Шанти сладко сопела неподалёку. Бернхард, лежавший, наоборот, ближе всех к дороге, валялся уже на боку, видя сны. Гном храпел. А вот Вильгельм теперь едва смыкал глаза, вздрагивал рысьими ушами с кисточками от звуков пощёлкивания.

Аристократ в форме большой дикой кошки маялся и ворочался так и эдак. В конце концов тяжко вздохнул, что было видно по клубу заметного пара в холодном ночном воздухе, сладко потянулся, поднявшись с налёженного места, и ленивой мягкой поступью кошачьих лап, прихрамывая, отправился ближе к дубу. Там он в звериной форме молча обернулся кольцом вокруг прильнувшей спиной к дереву девушки и согревал ту своим мехом. Теперь уже она утихла, мирно посапывая, и Вильгельм тоже смог наконец нормально заснуть.

С утра же первой как раз проснулась Ассоль. Вылезать из тёплого окружения хотелось не слишком, к тому же в тень кроны не проникали назойливые и дразнящие солнечные лучи. Ничто не светило в глаза. Но она ощущала, что в кителе изрядно вспотела. Хотелось окунуться, и озеро по ту сторону дороги, играя бликами солнечных лучей на своей поверхности, так и манило к себе.

Из зелёной палатки раздавался громкий храп гнома. Лежащий на боку, виском на мешке, укрывшись кожаной курточкой, Бернхард тоже немного похрапывал. В кронах дубов щебетали птицы, перепрыгивая с ветки на ветку, а потом и перелетая с дерева на дерево.

Поднималась девушка очень уж аккуратно, дабы не разбудить мужчину-рысь, что ещё крепко спал. Неторопливо, почти крадучись, ступала она по чуть влажной от ещё не подсохшей росы траве, перешла через песчаную дорогу и по небольшому склону спустилась вниз, к воде, подальше от чужих глаз.

Там она немного отдышалась, приходя в себя и перестав нервничать. Почувствовала себя более раскованно, умылась, присев у кромки воды, поправила волосы, глядя на своё отражение, и принялась раздеваться. Юные нежные пальчики ощутили прохладную и далеко не самую приятную температуру озера в данный момент. Но отступать уже было некуда.

Осторожно, стараясь привыкнуть к такой воде, обнажённая девушка ступала по дну, ощупывая его: нет ли острых камней, ракушек или каких-нибудь упавших да застрявших там веточек. Песок здесь был мягким, но прохладным. Он обволакивал частично тонувшие в нём девичьи пальчики, что лишь создавало дискомфорт и вызывало легкую дрожь по телу купальщицы.

Тем не менее, медленно дыша и беря себя в руки, девушка привыкала к воде, зашагивая в озеро уже так, что поблёскивающая и идущая мелкой рябью гладь была ей уже выше колен. В конце концов начинало казаться, что не так-то уж здесь и холодно. Хотя в подобной ситуации прежде она ещё явно никогда не бывала.

– Симпатичная задница, – раздался вдруг с побережья голосок усмехнувшейся Шанти.

– Вы?! Тоже уже проснулись? Не знаю даже, как реагировать, вроде и комплимент, а вроде… – зарделась девушка, шагая поглубже в воду, чтобы скрыть наготу из-под нежеланного взора.

– Душечка, ты же женщина. Естественную красоту надо принимать, ценить и использовать как оружие. Тело – это инструмент, который надо настроить и пускать в ход при возможности, – умывалась цыганка по-кошачьи и проводила шершавым языком по меху серого хвоста. – Виляй бёдрами, строй людям глазки, иногда коси под глупышку, ласково разговаривай и ослепительно улыбайся, – советовала она, раздавая жизненные уроки. – Чего тебя в воду вот понесло спозаранку? Плавать-то хоть умеешь, надеюсь? Я спасать не полезу, я наполовину кошка, если ты не заметила.

– Вам же, вроде, не нравилось это слово… А я хоть и езжу рядом с Берном на лошади, путешествую вместе, но от меня ведь не должно так же дико пахнуть! – с возмущением говорила девушка, окунаясь в прохладные, но залитые утренним солнцем воды.

– Нам надо перераспределиться. У тебя же своя, у него – своя. А потом ещё наш прихрамывающий приятель оклемается. Пока спит, надо ногу ему осмотреть. На лице-то царапины заживут, а что там с ушибом, надо бы глянуть. Я полжизни в огороде всякие травки выращивала… кошачью мяту, в основном, но и лекарственные растения разные, на опушке близ дома собирала… – рассказывала Шанти новоиспечённой подруге.

– А теперь вы просто путешествуете? – поинтересовалась Ассоль, купаясь в озере.

– Скажем так, я очень насиделась там, у себя дома, и рвалась повидать мир. Отправилась с цыганским табором, попутешествовала с ними изрядно, но, видимо, не прижилась. Проснулась однажды, а их уже и след простыл. Уехали без меня. Но я не виню их, многому научилась. Судьбу предсказать? – предложила цыганка. – Могу по руке, по буграм головы, по родинкам на теле, выходи вот на солнце.

– Не надо, пожалуйста… Я боюсь, а вдруг мне не понравится то, что я там услышу? Знать наперёд судьбу… это… как-то неправильно, – прикусывала девчонка нижнюю губу, задумчиво отведя взгляд. – Не хочу знать, что вся затея напрасна, что не смогу спасти отца, например, или погибну в пути… А если узнаю, что всё получится, расслаблюсь и… и ничего не получится в итоге, в общем, я против любого гадания… – потрясла она головой.

В предсказания она особо не верила. Так что в данный момент от чтения линий и всего прочего отказалась. Ассоль вышагала из воды по колено, а потом, порозовев щеками от изучающего её жёлтого взора женщины-кошки, прикрыла рукою грудь и скорее устремилась на берег, нагнувшись за сложенной одеждой. Хотя сразу же натягивать ту на мокрое тело не решалась.

– А разве у женщин даже твоего возраста не должен на теле быть пушок кое-где? – насмешливо поинтересовалась Шанти.

– Ёж-поварёш! Ну, хватит уже! – зарделась девушка теперь уже всем лицом и насупилась. – А то щас как дам больно… – пригрозила она скорее в шутку, чем всерьёз.

– А я и укусить могу, – улыбалась женщина-кошка, обнажая звериные клыки. – Волосы не промыла, – отметила она зелёную копну Ассоль.

– Некогда… Вдруг эти очнутся, а я тут в таком виде, – фыркнула девушка, шагая вперёд и прикрывшись подобранным с травы нарядом.

Она вкратце поведала женщине-кошке свою историю. Как увели в темницу отца, как она сразу же помчалась за братом, не зная, что делать. Коснулась прошлого, как её немного учили колдовству и владению коротким клинком.

– Папа был против, чтобы брат меня обучал, – призналась Ассоль. – А он втихаря показывал там, как делать взмах, как держать баланс, какие есть виды ударов там. Прямой, боковой, сверху, как парировать атаки… Но он приезжал редко и очень не надолго, так что умею я всего-ничего. Вон Берн меня на смех поднял, когда я клинок достала. Хорошо ещё против зеркальнолицего этого не пришлось применять. Перешла на заклятья. Те тоже не ахти получались, – вздохнула она, опустив голову.

– Нет, ты его здорово за верхние лапы схватила, – припомнила, приободрив её, Шанти. – Оттащила, выиграла время. Я тоже не сразу запоминала значение линий и как надо их трактовать. Знаешь, на левой руке – то, что нам предначертано. А на правой – то, как мы это меняем с течением жизни. Поэтому они в линиях не совпадают. И даже подписи отпечатком купцы делают, смазав чернилами именно левую, неизменную руку. Потому что правая отражает каждое твоё действие, каждый шаг и поступок. Сегодня линия жизни выглядит короткой, а завтра ты решаешь кардинально изменить всё, – поглядела она на свою людскую ладонь.

– Поэтому вы сбежали в путешествие? – глянула на все эти линии и Ассоль. – Какая тут из них «линия жизни»?

– Неважно… – мигом закрыла ладошку пальчиками с кошачьими коготками женщина из рода фелинов. – Скажешь тоже… Ещё чего! Я не бегу от судьбы! – заявила она не слишком уверенно, явно нервничая, ощущая себя неловко, поднявшись и скидывая цыганские платье. – Кошки не любят воду, но я тоже пойду окунусь разочек-другой. Посторожи вещички: мужчинам, даже этому голубоглазому обольстителю с рысьим ликом, я своё добро не доверю.

Вскоре уже проснулись все, кроме экс-капитана. Тот негромко похрапывал близ дороги, и даже бьющий в лицо солнечный свет был не в состоянии разбудить рыжего усача. Полуголый гном, расчесав наспех бороду и прочистив мизинцем уши, принялся делать заряду.

– Вдох глубокий. Руки шире! Лягте наземь. Три-четыре… – делал он наклоны корпусом и упражнение «мельница».

– Ничего себе у него кубики, – опешила, приглаживая волосы, Ассоль, глядя на рельефный торс низкорослика и заодно на его мускулистые руки.

– В здоровом теле – здоровый дух, – отметила Шанти.

– Не надо мне в тело никаких духов! Я что, на одержимого похож?! Между прочим, у гномов самая низкая в мире смертность! Живём дольше, чем кто-либо! – возмущался цверг, продолжая зарядку и напевая себе под нос. – Если красная рябина… почернела без причины… и растрескалась кора…

– Лорда пора догонять. В путь, скорее в путь! – с мечтательным полуприкрытым взором своих голубых глаз, хлопнув в ладоши, поторапливал их Вильгельм, давно уже принявший свой естественный вид.

Прихрамывая, он подошёл отвязывать лошадей, а Шанти направилась помочь ему на случай, если вдруг он двоих не удержит в своём состоянии. Заодно и поинтересоваться, как нога, или, может, даже ту осмотреть, сделать компресс, немного притормозив вечно спешащего аристократа. Ассоль же подошла попытаться разбудить экс-капитана.

– Эм… – робко коснулась она его плеча, наклонившись. – Бернхард? Проснитесь… – пошевелила она его, но тот что-то несуразное проворчал, прочмокав губами, да перевернулся на другой бок.

– Не получается что-то… – обернулась девушка к остальным, слегка морщась от сильного запаха алкоголя.

– Любезный? Не соизволите ли вы открыть глаза и поскакать с нами навстречу приключениям? – аккуратно попробовал растолкать рыжего мужчину Вильгельм, а потом даже пошлёпал того по щекам. – Эй? Эй? Спит, как сурок! Нет, ну вы гляньте! – всплеснул он руками.

– Эй, сударь! – подошёл к спящему усачу гном, несильно попинав ногой тело мужчины, чтобы тот теперь лежал на спине. – Трынь-брынь-дилинь! Вставай-ка немедленно! А то как дам лютней… – ударил Аргон по струнам.

– Вот! – поддержала девчонка. – Ща как дам больно! Вставай давай, солнце уже высоко! Казнь отца ждать не будет! Мне к брату скорее надо попасть! Ну! Поднимайся уже!

– Чего вы… шумите… – едва процедил, словно ему крайне тяжко двигать губами, Берн, чуть приоткрыв глаза.

– Ехать пора, вставать пора, всё пора… Вы единственный, кто тут дрыхнет! – заявила с возмущением Ассоль.

– Отстань, мелюзга… Ещё хоть полчасика… – снова улёгся Бернхард на бок.

– Никаких полчасика! – воскликнула девушка, присев и опять разворачивая мужчину на спину.

– Да он пьян! – заявил гном. – Вусмерть просто! Цверги вот до такого не добиваются! – с укором в голосе оглядел он всех остальных. – У гномов крайне низкая, – особенно выделил он с иронией и небольшой улыбкой это слово, – чувствительность к алкоголю.

– Кто пьян? Я? – проворчал Берн. – Да я стёкл, как трезвышко! – прикрыл он рукою глаза от яркого солнца.

– Это ж сколько можно было пить всю ночь, чтобы валяться сейчас в таком состоянии! – негодовала Ассоль.

– А я что, не говорил вам, что я алкаш? – процедил усач и опять захрапел.

– Этот парень был из тех, кто просто любит пить… – заперебирал гном по струнам, но музыкой, казалось, пробудить вновь экс-капитана уже не удастся: тот, по крайней мере, на звуки лютни особо не реагировал.

– Ну, и что нам теперь, тащить его? – встала, хлопнув по коленям, Ассоль с расстроенным видом.

– Я бы мог, конечно, зубами схватить и тащить по земле какое-то время в обличье зверя, но не с такой ногой, – заявил, стоя поодаль, Вильгельм. – К лошадям привязать его не желаете?

– И волочить, как преступника на казни? Это жестоко! – отметила Шанти. – Пусть выспится. Сонный и пьяный он в дороге нам ни к чему. Разведите огонь, сварю ему зелье на опохмел на основе огуречного рассола.

– Может, не надо огня? – поводил пальцами по вороту синего камзола, словно пытаясь тот расширить, Вильгельм, забегав глазками. – А этого можно и здесь лежать оставить, если хотите.

– Ну, могу и холодную настойку сделать. Можно из озера зачерпнуть, там как раз Ассоль плавала, а воду после омовения девственниц ценят даже алхимики!

– Что?! Я… – раскраснелась девчонка, прикусив губу.

– А то ещё скажи, что ты – нет, – усмехнулась женщина-кошка, двигаясь к озеру.

– У нас в поклаже с собой хватает воды! Нечего там всяких жабок зачерпывать! – остановил её гном, готовый поделиться припасами. – Эх, плавала она, я вот так и не научился. Стыдно, конечно, ну, а что делать. А бросать Берна мы тут не станем, я его зря, что ли, себе нанимал в охрану? Пущай выспится и протрезвеет. Пошарьте по его вещам там, отнимите все бутылки. Да мне несите, сюда, поскорее! – торопил Аргон, притопывая ножкой уже в нетерпении.

– Верно. К озеру подходить лучше тихо и аккуратно. Сделаем удочки из дубовых веток, наловим рыбы, – предложил Вильгельм.

– Да мы с девочкой уже всю рыбу там распугали, – заметила ему Шанти.

– Нет, – усмехнулся аристократ. – Я в таких делах знаю, что если на одном берегу купаются, то вся живность держится у противоположного. Вы, можно сказать, загнали рыбу косяками поодаль. Покажи, где купались, и мы выберем себе местечко подальше. Надо ведь чем-то заняться, пока этот спит, – кивнул анимаг на Бернхарда. – Закинем удочки, раскинем картишки…

– Добро, – махнул гном, – лучше уж рыбу ловить, чем плавать учиться, пока капитан дрыхнет. Есть у меня лопатка с собой, накопаю червей.

– Червей?! Брр! Какой ужас! – вздрогнула, скривившись лицом, Ассоль.

– А ты думала, на что рыбу ловить собрались мы? На кашу? – усмехнулся Аргон. – Зерно и самим пригодится. Я из всякой фигни и палок такой перегонный куб сооружу! Переносную пивоварню сделаем! Идём червей копать, полудевочка-полумальчик.

– Но они же склизкие, мерзкие, бе… – гримасничала девчонка. – То есть, черви тебе – нормально, а пауков ты боишься! – надулась она.

– А ты разницу не видишь? Гладкий, толстенький, не кусается. Всяко не какая-нибудь вечно голодная личинка. Червь почти как сосиска. Как можно сосиску бояться? А пауки…. – вытаращил глаза, остолбенел и побледнел Аргон. – Куча лап, острые зубы! Почти все ядовитые, несуразные, глаз уйма, будто не от мира сего! Все звери как звери! Рыбы там, птицы, а эти! Да я даже здорового крокодила не так боюсь, нежели крохотного паука!

– А стоило бы наоборот, – хмыкнула Шанти. – Я из Таскарии. Там крокодилы немало моих собратьев ловят прямо у берегов. Даже тот, кто после встречи такой в живых остался, навечно ходит калекой. Без стопы. Без ноги. А то и вовсе не ходит: без ног.

– Ужас какой, – теперь уже округлила глаза Ассоль.

– Так чего, будешь червей вместе копать? – потыкал Аргон её локтём в бедро.