Самоосознание. Рассказы

– Ты себя в зеркале видел? А в то время ты выглядел вообще как ангел, такой хулиганистый и смешливый ангел. Ты мне кукурузу лущил.

– Что вы заладили с этой кукурузой? Просто я до сих пор люблю отколупывать зернышки от початка, а вовсе не потому… знаешь, некоторые любят прыщики у других давить или на пузырчатой плёнке пузырьки лопать, это из той же серии.

– Но ты с таким восторгом смотрел, когда я ела эти кукурузинки.

– Да с каким еще восторгом? Что ты выдумываешь. Просто они были такие ярко-жёлтые и гармонировали с твоими веснушками. Вот встань, сейчас проверим, есть ли между нами притяжение.

Она нерешительно встала и непроизвольно сделала шаг назад. Поэтому ему пришлось шагнуть к ней и взять за плечи.

– Видишь? Ничего нет. Я ничего не чувствую, значит, и ты тоже.

В его руках она задрожала всем телом, он изумленно глянул на нее, резко сжал в руках и впился в нее поцелуем. Но потом оттолкнул и сказал, тяжело дыша:

– Это ничего не значит! Я только неделю назад из армии вернулся. А вчера возбудился на сисястую продавщицу в супермаркете! Понимаешь ты или нет?

Но опомнился он и оторвался от ее губ, только когда она отвлеклась на секунду и повернула ключ в замочной скважине, чтобы никто не вошел к ним. Димон почувствовал, что больше не может сдерживаться. Хорошо, что в чайной комнате имелась тёмная кладовка, которую не было видно из коридора. Там стоял стол со стопками посуды.

– У меня нет презика, – шепнул он, но Вика уже лихорадочно убрала все со стола и дала ему пачку влажных салфеток. Здесь пахло мятой, которую привезла с дачи одна из сотрудниц и разложила на полках узкого шкафчика для просушивания.

Димон хотел еще и еще, но Вика сказала ему:

– Застегнись и давай выйдем отсюда.

Через несколько минут они оказались на заднем дворе здания, где находилась фирма.

– Я приехал на машине, иди за мной, – взял ее за руку Димон. Его лихорадило, он ощущал, что должен продолжить. Как только она села рядом, он завел двигатель и через пару минут погнал, потому что почти сразу решил, что повезет ее в мини отель.

Они не могли расстаться до вечера, он выходил к ресепшену и два раза продлял время аренды номера. И только в 21 час повез Вику домой.

– Когда увидимся снова? – спросил он.

– Остынешь и решишь, должны ли мы продолжать. Хорошенько подумай, – ответила она, – Ведь это вполне может быть просто накопившийся сексуальный голод и ничего больше. Ну… как с той сисястой продавщицей. Если завтра не позвонишь до вечера, я пойму.

Когда он вернулся, бабушка притворилась, что ждала его только сейчас. Арт в это время выгуливал Хаммера.

– Прими душ, ты весь потный, – сказала бабушка, – возьми свежее белье и пижаму.

– Буся, ну какая пижама, терпеть не могу этого. Буду спать голым, в одних брифах, у нас жарко.

– Ты же по делам ездил? Все хорошо? – спросила она. Он обнял ее в ответ:

– Ты самая лучшая Буся на свете.

Вернувшийся Арт присоединился к нему за ужином. Димон поглядывал на него, но, не дождавшись вопроса, сказал:

– Завтра всё пойму, когда остыну немного.

– Хорошо, – кивнул Арт.

***11

Рано утром Димон послал Вике смс: Когда освободишься сегодня? Вика ответила: Сегодня мы целый день на выезде. Он кивнул сам себе – ну и хорошо, будет время подумать. Но никакие мысли не лезли ему в голову, она нужна была ему здесь и сейчас. Он еле дождался, когда Арт вернется с утренней пробежки и примет душ. За завтраком Димон спросил его:

– Как бороться с желанием секса?

– Что за детские вопросы? – засмеялся Арт, налегая на яичницу с беконом, – 50 отжиманий от пола, ледяной душ, аутотренинг, мастурбация – на выбор.

– А если не поможет?

– Все повторить, – смеялся Арт.

– Пойми, мне это нужно для чистоты эксперимента, – сказал Димон, доедая свою порцию. Арт промолчал. Димон взглянул на него и удивился тому, как резко посерьёзнел Арт.

– Для тебя это игра? – спросил он.

– Нет, но… – Димон примолк, а потом все же продолжил, – Я должен дать ей ответ, хочу ли продолжения. Притяжение между нами однозначно есть. Но ведь не только это важно.

– Да, ты прав. Физическое притяжение ценно лишь в случае взаимных чувств. Но я видел именно ваше бессознательное влечение друг к другу, вам было хорошо вместе, комфортно, весело, интересно, вы могли часами общаться… Неужели я ошибся?

– Ты не ошибся. Не знаю на счет нее, однако, я уже давно не 12-летний пацан. Мне трудно разобраться в себе. Хочешь сказать, что я не должен спать с ней, пока не пойму, любовь это или нет?

Арт встал и начал убирать со стола. Потом сел и сказал:

– Да, я идеалист, в этом моя ошибка. И все же интуиция подсказывает мне… Хотя нет, я не буду больше ничего говорить тебе и навязывать свое мнение. Ты должен сам все понять для себя.

К вечеру Димон настолько извёлся, что не находил себе места. Садился, ложился, вставал, уходил на улицу, возвращался. Арт на весь день уехал по делам. Вика так же не звонила и сообщений не присылала. Написала она только поздно вечером: Пришла домой и рухнула от усталости. Он тут же набрал ее:

– Я ждал целый день. Но если ты устала… что ж.

– Ты, правда, хотел меня видеть? Или просто хотел?

– Да не знаю я! Что вы с Артом оба заладили. Ничего не знаю! Хочу тебя обнимать. Это плохо или хорошо? Это влюбленность или похоть? «Просто» я хотел сисястую продавщицу, с тобой все по-другому. Скажи, куда приехать. На 10 минут сможешь выйти?

Она назвала адрес. Как-то подростком проскочил Димон мимо всяких первых свиданий, прогулок под луной, хождений и держаний за ручку, нежных признаний. Пока он ехал к Вике, думал только о том, что обнимет ее, поцелует, и этого ему, возможно, хватит до завтрашнего вечера. Но чтобы не совсем уж до позднего вечера, и вообще, что делать с ее родителями? Какие-то нелепые условности, мы же не дети, в самом деле! Дома тоже засада – Арт и бабушка, следят за каждым шагом. Опять в мини отель ехать? Как-то стрёмно это, словно тайные любовники, совершающие прелюбодеяние. А как же – любовь свободна, словно птица?

Ему не нравился план с мини отелем, совсем, потому что в нем полностью исключалась спонтанность желания, ведь нужно оплатить за номер, войти, раздеться… То ли дело украсть свою добычу, увезти от родителей, остаться только вдвоем на всю ночь. Но где и как, если не в мини отеле? К тому же, у конопатой работа, а дома нужно помогать бабушке, потому что у Арта есть и свои дела, ему к жене в роддом нужно ездить.

Димон впервые осознал, что детство все-таки кончилось. Не в колледже и даже не в армии, а сейчас, когда впервые потребовалось самому принять какое-то кардинально взрослое решение. Это вам не учебные стрельбища или прыжки с парашютом, не какие-то пацанские игрушки, это денежные вопросы. Да, конечно, имелись у него деньги на карточке, родители не скупились. Но следовало быть рациональным.

Вика уже ждала его возле парадного. Подошла и села в салон машины.

– Мне не нравится все это! – воскликнул он.

– Что именно? – испуганно спросила она.

– Все эти прятки, твои родители, моя бабушка. Нам нужно место, где мы могли бы встречаться, когда захотим. Не могу я за ручку ходить, как другие.

– Тебе неприятно просто сидеть со мной?

– Глупая! Я обнимать тебя хочу, целовать! Все остальное будет обычным притворством. Я слишком голоден, не насытился еще. Возможно, потом и захочу гулять с тобой, воздухом дышать… не знаю, что там полагается по списку.

Он притянул ее к себе и наконец-то хоть немного утолил свою жажду поцелуями. Конечно, тело просило большего, но он видел, что Вика действительно устала, совершенно не сопротивлялась и бессильно покорялась ему. Поэтому Димон отпустил ее. В сердце шевельнулось что-то.

– Почему тебя заставляют так много работать? Я решу проблему с квартирой, – сказал он, – А ты возьми отгулы, прогулы, краткосрочный отпуск… ну что-нибудь в этом роде. Не могу я так подолгу ждать!

Домой он возвращался полный решимости. По улицам шли люди и девушки в том числе, но они его не интересовали. Не только сейчас, он всегда был достаточно равнодушен к прохожим. Не мог никого из них представить рядом с собой. Сисястая продавщица оказалась первой и единственной в списке его похотливых желаний, потому что попалась ему на глаза сразу после его возвращения из армии. Он специально заехал в тот магазин и увидел ее. Но ничто больше не тронуло его в ней и не всколыхнуло эротических фантазий. Обычная полная девушка с большим декольте. Совершенно не в его вкусе, таких он всегда седьмой дорогой обходил. Он закрыл глаза и сразу представил, как раздевает свою стройную конопатую уродину-красотку.

***12

Ночью, закрыв глаза, он вновь и вновь вспоминал до мельчайших подробностей всё, что происходило в отеле. Ее щеки, губы, нос, лоб, волосы – такие знакомо-незнакомые. Раздетую ее он увидел только там, но внимательно рассмотреть не мог, не до этого было. И когда отдыхал, лежал с закрытыми глазами без сил. Чувствовал, что она робко трогает его лицо и гладит по щекам. Сколько раз они сделали это, он не считал, новые попытки ничем не завершались, поэтому тело требовало продолжения. Но он все равно каждый раз испытывал острое наслаждение от проникновения.

Она уснула, свернувшись калачиком, а ему хотелось рассмотреть ее грудь и живот. Он гладил ее сначала по спине и рукам, потом плавно расправил её хрупкие плечи, словно книгу раскрыл. Её тело оказалось практически идеальным в его понимании. И почему она так стеснялась своей наготы? Глупая, глупая конопатая уродина, как же ты красива, подумал он.

В конце концов, пока не найду съемную квартиру, временно мини отель тоже сойдёт, решил Димон, потому что опять очень сильно ее хотел. Интересно, чем она пахнет? Или ничем? Волосы точно пахнут какой-то травой. Наверно, шампунь или кондиционер. Что там у девочек в обиходе? И почему она платье не носит? Все время только в джинсах. Такие ножки грех прятать, хотя, все правильно, нечего показывать их всяким гоблинам. Господи, такая вся гладенькая, нежная, сладкая…

От этих мыслей он вскакивал, метался по комнате туда-сюда, выходил на лоджию, чтобы остыть от накатывающего жара. Потом, сидя в кресле с закрытыми глазами, вдруг стал вспоминать то время, когда она дневала у них в деревне. Он помнил, что они постоянно веселились, что-то придумывали, везде лазали, ни на минуту угомониться не могли. У обоих фантазия работала с избытком. Наверно, Арт являлся всему причиной, он был главным генератором их неугомонности. Воспоминания снова переключали внимание Димона на Арта, сердце начинало биться сильнее от одной мысли о нём. Димону снова как в детстве хотелось похвалы от него. В конце концов, уже под утро он сделал несколько рисунков обнаженной Вики по памяти. И графическое изображение успокоило его, он словно получил таким образом разрядку. Перед тем как лечь, он положил рисунки в папку и спрятал в стол, потому что на них Вику можно было узнать без труда. В колледже беглое достижение портретного сходства рисунка с натурщиком являлось его коньком, он умел вычленять главные детали облика.

На следующий день он ждал Вику возле агентства ровно в 17 часов. Перед этим послал ей смс, поэтому она вышла и сразу же села к нему в машину.

– Стесняешься своих сослуживцев? – спросил Димон.

– Нет. Но не хочу разговоров, вдруг у нас с тобой ничего не получится. Ты же сам говорил, что пока проверяешь себя.

– Ааа, понятно. Да, ты права. Ни к чему лишнее внимание. Хочешь поужинать где-нибудь?

– Разве ты не хотел сразу мчаться в мини отель?

Он взглянул на нее, но она отвернулась.

– Я не животное. По крайней мере, не до конца. Что-то человеческое во мне все же осталось, – сказал Димон.

– Я не это имела в виду. Сексуальный голод присущ только человеку, животные совокупляются лишь для продления рода.

– Ладно, признаю, со вчерашнего дня очень тебя хочу. Но если буду знать, что ты голодная, никакого кайфа не получу.

– Понятно. Поехали, поедим.

Он поглядывал на нее. Она явно была чем-то расстроена. Да уж, совсем не сексотка мне досталась, подумал он. Лет в 16 раскрутила его на секс одна раскованная девчуля. Но с ней у него даже до второго раза не дошло. Потом были еще одноразовые контакты то с одной, то с другой. Все эти девицы учились вместе с ним в колледже, далеко ходить не приходилось. И происходило все часто в мастерских, которые пустовали после занятий. Он никогда не интересовался, голодна ли какая-нибудь из них после лекций и практики. После всего он спешно убегал, потому что дома его ждала бабушка и ее вкусная еда.

– Сегодня в Контакте я увидела твое фото. Там ты обнажен до пояса, – сказала Вика.

В колледже ему изредка приходилось заменять натурщика, если тот болел. Поэтому в архивах хранилось много его карандашных портретов. Тех девиц, которым он безумно нравился, рисунки с его изображением не интересовали, они тайком постоянно его фотографировали, особенно с оголенным торсом.

– Ты поэтому расстроилась? – спросил Димон, – Это старое фото, в колледже девки тайком фотали меня.

– Там и другие твои фото имеются. Ты пользовался популярностью, – сказала Вика и заплакала.

– Ты что? Почему плачешь? – воскликнул он.

– Я видела… все они намного красивей меня. А я нужна тебе только на короткое время…

– Вот же дурында конопатая! Мне никто из них никогда не нравился.

– Я тоже…

– Почему же, по-твоему, сегодня я примчался как угорелый? Для чего хочу снять квартиру?

– Для секса, вот для чего! У тебя же наверняка было с кем-нибудь из них.

– Было, ну и что? Однако раскрутить меня на секс – это очень постараться нужно. А ты даже не старалась, я сам… Ночью рисовал тебя по памяти.

Она удивленно посмотрела на Димона.

– Наверно, это начало, – произнес он, обгоняя едущий впереди фольксваген, – Помнишь, ты когда-то давно мне такое сказала. Я тогда про нашу парочку очкариков тебе рассказывал. Так что не реви. Наше начало должно быть радостным, давай постараемся всё для этого сделать.

***13

Димон с Викой встречались уже месяц. Он так пока и не смог найти съемную квартиру с удобным для них обоих расположением. Но теперь он заранее бронировал время в мини отеле, потому что пару раз, когда они пришли, все номера были заняты такими же, как они, парочками. Бюджет Димона потихоньку таял, но он уже не обращал на это внимания, потому что не мог обходиться без встреч с Викой. С некоторых пор они начали подолгу разговаривать в постели после любовных утех. Обо всем, без стеснения, как раньше. И снова много смеялись.

Между тем, Юля родила девочку, и Арт теперь стал очень занятым человеком. Одна бабушка страдала, потому что не могла спать, когда Димон не приходил домой на ночь. Она давно подслушала его разговоры с Викой по телефону, поэтому не выдержала и сказала ему:

– Ты совсем не думаешь обо мне? И родительские деньги транжиришь, при том, что у нас большая четырехкомнатная квартира.

– Буся, – попытался он что-то ей ответить, но она прервала его на полуслове:

– Сколько можно по мини отелям прятаться? Я Вику знаю сто лет, с тех пор, как вы все на крыше сарайчика вылеживались и шептались. Как только вас старая лестница выдержала. Живите здесь, раз серьезно встречаетесь. Или ты все еще не уверен в себе?

– Я? Уже уверен на все сто.

– Тогда в чем проблема? Хотя бы Хаммера будешь дополнительно выгуливать. Да и мне помощь нужна. Надеюсь, Вика умеет готовить.

– Я ищу работу. Уже присмотрел одну фирму.

– Тем более нужна стабильная домашняя жизнь. А зачем тебе работа? Ты не хочешь поступать в вуз?

– Нет. Мы хотим пожениться.

– Ну, тогда сам бог велел жить вместе. И не забудьте сделать подарок Артёму.

– Мы уже поздравляли его с рождением дочки и подарки дарили.

– Знаю. Я о другом говорю. О том, что именно он сработал для вас купидоном. Сами бы вы еще сто лет ходили разными дорогами.

***

6. Порхание мотылька

Точка бифуркации – это критическое состояние системы, при котором она становится неустойчивой и возникает неопределённость: станет ли её состояние хаотическим или она перейдёт на новый, более дифференцированный и высокий уровень упорядоченности.

В психологии точка бифуркации – это высоко рисковая сфера жизненного пространства человека, в которой подвергаются личностной переоценке все его жизненные основания. Нестабильность при этом проявляется в том, что человек не может вернуться к прежнему образу жизни и мучительно ищет новый способ существования, поскольку разочарование или другие сильные чувства не позволяют ему жить как прежде. В такие моменты вероятны события, происходящие по принципу домино, когда фактор, влияющий на первый элемент цепи, вызывает распространение по цепочке определённого действия и для всех остальных элементов.

Но в точке бифуркации жизнь человека способна кардинально измениться из-за эффекта бабочки, поскольку мир полон сложных, взаимосвязанных систем, в которых все влияет на все. Несущественные на первый взгляд действия и события могут иметь непредсказуемые и далеко идущие последствия.

Пролог

– Помнишь, мы лежали на ромашковом поле, и тебе на обе щеки сели бабочки? Жаль, я не успела сделать фото. А когда ты открыл глаза, то задел их ресницами, и они упорхнули.

– Почему ты вспомнила об этом?

– Потому что тогда я впервые разглядела, какие они у тебя длинные. Почему у женщин не бывает таких ресниц? Все мои подруги наращивали их себе.

– Но ты же не наращивала, тебе это совсем не нужно. Если бы твои ресницы вдруг стали длиннее, лицо приобрело бы кукольный вид. Твои ресницы прекрасны и соразмерны твоему лицу.

– Знаю, знаю, тебе даже помада у меня на губах не нравится.

– Конечно, не нравится, потому что я люблю целовать тебя, но порой мне приходится фактически съедать ее в поцелуях.

– Не говори глупостей, современная помада от внешних прикосновений сворачивается в микро гранулы и незаметно осыпается.

– Но я всегда ощущаю ее вкус.

– Ладно, ладно, буду вытирать губы салфеткой. Странно, что никто даже не подозревает, какой ты чувствительный и ранимый. Все считают тебя бруталом, а вот я сразу все поняла с первого взгляда. Ты всегда смотришь, словно пытаешься проникнуть внутрь.

– И что? Это говорит о моей ранимости?

– Конечно, это как попытка не остаться на поверхности, а спастись во взгляде другого человека. Мы ведь принимаем почти все, что можем понять изнутри.

– Люблю твои фантазии, хотя они порой и глупые. И ты глупая девочка, и поэтому такая любимая.

– Почему это я глупая?

– Потому что пытаешься всё облечь словами. А слова многозначны, ими редко можно объяснить нечто сложное, глубинное. Идеально они подходят лишь для описания простых действий. Именно поэтому так мало придумано слов о чувствах, любые попытки увеличить словарный запас любви разбиваются в прах. Остаются только метафоры, которые не всем заходят. Кто-то терпеть не может медуз, кто-то стрекоз, кто-то боится птиц, кошек, кого-то отвращают аквариумные рыбки, потому что они мокрые и скользкие, кому-то неприятен запах зайцев. Зайчик, котик, рыбка моя… люблю, хочу тебя, жду, обожаю, жить без тебя не могу… Всё это сто, тысячи, миллионы раз избито.

– Поэтому ты избегаешь ласковых прозвищ? А мне было бы приятно услышать, что я котик или зайка.

– Панда, ленивец, мартышка, сурикат – вот ты кто чаще всего.

– Ах ты, грубиян! А еще говоришь, что любишь? Как можно суриката любить?

– Он забавный, встанет на задние лапы и смешно крутит головой. Копия ты.

– Тогда ты… ты…

– Ну, какой я зверь? Думай.

– Хитрый, сильный, умный, глупый, наивный, ранимый… Лис! Вот ты кто.

– Хорошо. Лис очень хочет слопать свою куропаточку, чтобы перышки летели во все стороны.

– Хватит! Хватит!… Сколько можно?! Я просто полежать хочу, сегодня я – ленивец.

– Мотя ты, а не ленивец. Но я все равно съем тебя, мою сладкую булочку.

– В каком месте я булочка?! Сам же говоришь, что ухватиться не за что.

– Это в переносном смысле.

– Да в любом смысле я не булочка! Признайся, это твои извращенные мечты о толстушке, которую можно потискать за мягкие места!

– Конечно. Только потискать и всё. Остальное полагается Моте. Сейчас снимем с тебя пижаму и бельишко…

– Щекотно!

– Это для разогрева.

– Ненасытный извращенец!… Тогда… тогда – с тебя торт «Вишня со сливками», 5 банок сокосодержащего Рич, чипсы, мороженое, пицца и ещё… ещё… ещё…

***1

Целый час я читал почту с ноутбука, даже глаза заболели. Накопилось. Я месяц не заглядывал туда. В основном это были сообщения от моих заказчиков, но изредка попадались письма от друзей. Только от Ланы ничего не приходило. Так же как и три месяца до этого.

Закрыв глаза, чтобы они отдохнули, я представил ее, но тут же отогнал все мысли, потому что сразу сжало горло. Ведь мне нельзя раскисать, я должен довести свой проект до конца, только тогда смогу вернуться к ней. Однако мне хотелось знать, как она живет без меня, как справляется. Может, уже нашла кого-то другого. Если так… не знаю, ничего не знаю. Отпустить, не вмешиваться? Или приехать, жестко взять за руку и увести? Но я пока не могу. Все страницы в соцсетях она закрыла, телефон отключен, наверно поменяла симку, на почту мне не пишет. Ладно, ладно… пусть так, иначе я не смогу ничего. Мне нужно доказать, завершить проект и претворить его в жизнь. Хотя бы начать, потом пусть продолжают другие… Только после этого начальство отпустит меня. Она ничего этого не знает, я работаю на закрытое ведомство, словом ни с кем обмолвится не могу, даже с ней. Она считает, что я бросил ее, в этом и есть вся проблема.

Как я вообще смог найти ее? У меня имелись всего два месяца отпуска, которые я провел у родственников на юге. Лана до сих пор не знает моего настоящего имени. Когда мы познакомились, я представился ей как Алекс. Я не должен был, не должен… но тогда я не узнал бы ее. Узнать о ней все не составило для меня труда, ее история была прозрачна, как стёклышко. А сейчас я даже не могу просмотреть данные о ней, об этом сразу станет известно руководству. До завершения проекта я ничего не могу – ни узнать о ней хоть что-то, ни сообщить ей о себе. И это длится уже почти полгода, точнее без малого пять месяцев.

Я решил, что после этого проекта подам в отставку. Плевать, что очень надолго стану невыездным, лишь бы освободиться, как из зоны, почти из одиночной камеры, откуда нет выхода в иную, нормальную человеческую жизнь.

Пять месяцев без нее – это бы ничего, если бы она знала, что я думаю о ней и люблю. Но она считает, что я подло бросил ее, не сказав и не написав ни слова. Догадаться об истинной причине моего исчезновения она не могла, она же глупая девочка, глупая… если только не решила, что я на условиях полной секретности улетел в космос по заданию Центра с ответственной меж галактической миссией.

Никто не знал о Лане, даже родителям я ничего не рассказал. Не успел. Я был так счастлив с ней, а потом пришло шифрованное распоряжение прервать отпуск, хотя мне обещали три месяца, а не два. Я честно доложил, что это мой последний проект, поэтому за мной наверняка установили негласное наблюдение, чтобы не натворил дел напоследок. Главное, никто из наших спецов не вычислил Лану, это я проверил по своим каналам. Напрасно начальство так уверено в своих ищейках, существует еще и детская дружба, пронесенная через годы. Макса никогда и ни в чем не подозревали. И иногда, очень редко, он помогал мне узнать кое-какие детали. Помог и с Ланой, хотя ему пришлось пойти на риск и удалить из системы сообщение одного из наблюдателей, видевшего меня с ней. Все прошло не замеченным, не зря Макса прозвали кибер-богом. А потом я и сам посылал одного надежного ассистента привезти мне карту памяти с камеры наблюдения одной организации, офис которой находится как раз напротив дома Ланы. Эту фирму после моих действий спецы нашего ведомства прощупали основательно, но у них мозгов не хватило связать мой интерес к этой фирме с домом напротив.

Главное, что Лана была жива-здорова, и ни разу не возвращалась домой с кем-то из мужчин. Мелькали две ее подруги, приходили родители, брат, но на этом все. И раз ее не проверяли, значит, о нашей с ней связи никому не было известно. Не зря меня учили конспирации и умению заметать следы. Грош цена была бы мне, подставь я Лану под подозрение. Я не Штирлиц и работаю вовсе не на военных, и конечно, ее никто не тронул бы и пальцем. Просто могли изучить личное дело и установили бы постоянное наблюдение за ней из-за меня.

И чем я только думал, когда всеми силами стремился получить эту работу? Прошел три десятка тестов и проверок разных уровней, получил повышение и даже награду от руководства. Мой счет в банке регулярно пополняется солидной суммой, я имею два личных автомобиля, гараж и трехкомнатную квартиру в престижном районе Москвы. Но меня тянет в Питер, в обычную скромную двушку, где я был счастлив с Ланой. Да и вообще я родом из Питера и люблю его больше белокаменной.